КАЛЕРИ. Somebody's Me (Часть 1)

Чикаго, декабрь 2004

ШОН: Как и полагается перед Рождеством и небольшими каникулами, предшествующими концу семестра и наступлению Нового года, в декабре все в нашем колледже готовились к предстоящим экзаменам и зачетам. Джейн готовила к сдаче очередную работу по писательскому мастерству, а я практически каждый день после пар пропадал на сценических семинарах Оливии Вуд, поскольку для моего потока ее курс был одним из профилирующих предметов этого семестра и нужно было хорошо отыграть на сцене. В добавок я решил подготовить несколько измененный осовремененный сценарий к «Грозовому перевалу», над спектаклем по которому мы работали, а также вызвался написать для профессора Брайта свое видение режиссерской работы над этим спектаклем, если бы у меня стояла задача снять киноверсию при участии профессора Вуд, что усложняло и замедляло процесс продвижения работы. Но не смотря на эту занятость учебным процессом и предстоящими зачетами, мы с Джейн вырывали из своего плотного графика время по вечерам, чтобы посмотреть очередной фильм. Зима вступила в свои владения практически с первым календарным днем декабря, бесснежная, суровая и крайне ветряная для Чикаго. Неудивительно, что холод на улице распугал нас, и мы все чаще предпочитали зависать в кафе, неподалеку от кампуса, если собирались всей компанией, либо за просмотром кино у меня в комнате только вдвоем. После Дня благодарения я привез из дома сотню дисков с фильмами из своей домашней кинотеки, которую собрал за все эти годы. Джейн была впечатлена коробкой дисков с фильмами, когда я позвал ее в комнату на кино после недолгого перерыва. Она то и дело перебирала диски, спрашивая меня о том или ином фильме и откладывая в отдельную стопочку те, которые заинтересовали ее больше остальных. До всего этого я успел показать Джейн несколько невероятно крутых фильмов, познакомил ее с работами культовых режиссеров (парочку фильмов она посмотрела по моему совету, пока болела дома), когда она предложила нам по очереди выбирать кино для просмотра. Она даже выписала привезенные мной фильмы на листок из своего блокнота, чтобы мы могли вычеркивать их по мере просмотра. Я видел эти фильмы десятки раз, но смотреть их с Джейн было чем-то новым для меня. В один из таких вот вечеров я словил себя на том, что докуривал сигарету в распахнутое окно, а смотрел вовсе не на экран монитора и даже не на небо, звезды и улицу. Я смотрел на Джейн. На то, как она восхищенно и мило улыбалась от «Унесенных призраками» Хаяо Миядзаки, смеялась над ничего не понимающем «Семьянином», хмурилась во время просмотра «Осени в Нью-Йорке», сдерживала слезы в финале «Сладкого ноября». Мы долго обсуждали «Реквием по мечте», «Убить Билла», «Догвилль» и «Крупную рыбу». И хотя «Спеши любить» не поразил ее так, как книга Николаса Спаркса, что легла в основу фильма, но «Дневник памяти», который мне удалось купить относительно недавно, поразил ее до глубины души. Она была в неописуемом восторге после просмотра. А книга и фильм, по ее мнению, были абсолютными шедеврами каждый в своих нишах. Она же познакомила меня с такими фильмами как «Ватель», «Адаптация» и «Дюплекс». Я бесконечно восторгался тем, что у Джейн получалось удивлять меня, открывая для меня немного другой мир, видимый с ее стороны. Эти вечера с ней под одним пледом были чем-то особенным для меня. Я ловил себя на мысли, что живу ради этих самых моментов с ней наедине. Я бы никогда не подумал, что мне посчастливится встретить девушку, с которой мне будет не просто комфортно, но интересно на уровне общения, времяпрепровождение с которой станет для меня таким желанным, что я перестану смотреть на других девушек, не буду замечать их взывающие взгляды, обращенные ко мне. Да я вообще не собирался встречаться с кем-либо в колледже! Я согласился на свободные отношения с Астрид исключительно потому, что инициатором свободы для флирта была она сама. Я не думал, что так скоро встречу человека, о котором буду думать двадцать четыре на семь. Но чем больше я думал о Джейн, тем больше боялся ее потерять, боялся испортить то, что между нами завязывалось каким-то магическим, невообразимым образом. Стоило мне подумать о ней – и мы пересекались в коридорах колледжа. Стоило лишь захотеть написать ей, узнать, как она, – я получал от нее сообщение еще до того, как набрал первое слово. Либо же она возникала просто прямо передо мной из потока студентов вся такая манящая, лучезарная и загадочная. И вот в бесконечной череде подготовки к экзаменам, лекций, вечеров кино или посиделок в кафе, Томас собрал нашу небольшую компанию на катке в Миллениум-парке. Там я в очередной раз словил себя на том, что смотрю, как Джейн умело справлялась с тонким лезвием коньков, что мне, в отличии от моих друзей, давалось с трудом. Я смог продержаться на льду минут пятнадцать только благодаря держателю-компаньону в виде пингвина в красной шапке и шарфе, благо что себе подобных, не умеющих стоять ровно дольше минуты на льду без сцепления с кем-то или чем-то, я насчитал еще человек с десять. И не только детей. Довольно быстро сдавшись, я предпочел отсидеться на скамье как простой наблюдатель. Вскоре ко мне присоединилась Джейн и мы пили горячий шоколад, пока наши друзья продолжали выделывать пируэты на льду нам на зависть. Я всячески отговаривал ее, зная, что Джейн хотелось быть там, с ними, но она предпочла составить мне компанию. – Почему с нами не пошла твоя девушка? – ее слова буквально застали меня врасплох. Я не смог удержать улыбку, когда на мой вопрос не про Астрид ли она завела разговор, Джейн всячески пыталась сделать вид, что слышит это имя впервые. Меня позабавило то, как ревностно она отзывалась о той, кто не значила для меня ровным счетом ничего. Ее интересовала Астрид и наши с ней неформальные отношения. Или проще сказать неформатные. – Точно. Астрид! Разве ты не должен был пригласить ее с нами? – Ты бы хотела, чтобы Астрид была здесь? Этот вопрос я задал специально, прекрасно зная, как отреагирует Джейн, просто за секунду вообразив, что Астрид могла бы сейчас быть здесь с нами и виться вокруг меня словно змея на древе. И я был вынужден сказать ей прямо о том, что она давно должна была и так понять. – Я ни с кем не встречаюсь, Калери. Мы просто друзья. Я не хотел говорить об этом, но раз уж Джейн сама подняла эту тему я был вынужден рассказать ей, что наши с Астрид непростые отношения – не что иное, как простой секс по требованию, без обязательств. Я посмел предположить, что даже Джейн знает обо мне и моих интересах больше, чем блондинка, с которой меня то и дело сталкивала жизнь после очередных неудавшихся отношений с девушками. Они все хотели от меня статуса и всеобъемлющего внимания, которые я не мог им дать. Многие воспринимали колледж как платформу для совершения действий, о которых потом будет весело вспоминать или вообще будет что вспомнить. И парни, и девушки встречались и вступали в легкие, мимолетные отношения, ничего не значащие и без флера будущего. В мои планы также не входило вступать в серьезные отношения до окончания колледжа. Каким же наивным глупцом я был, пока не повстречал ее в коридорах колледжа. – Никогда бы не согласилась на такое, – отрезала Джейн, шмыгнув носом, потягивая горячий шоколадный напиток из бумажного стаканчика. Тогда я сказал, что никогда бы не предложил ей нечто подобное, и мы наконец встретились взглядами и еще долго смотрели друг на друга. Она отчего-то смела предположить, что я считаю ее недостаточно хорошей для подобного вида отношений. Однако я поспешил сказать ей о том, что она – девушка, с которой мечтают построить крепкую, долгую связь, с которой хотят встречать рассветы и закаты, которую хотят видеть не только как трофей на вечеринке или просто приятно провести время после. Нет. Джейн для меня входила в категорию девушек, с которыми вполне вероятно с первых свиданий планируют строить семью, выбирать дом и говорить об именах будущих детей. В свои несчастные пять слов я попытался вложить весь этот смысл: – Нет, ты слишком хороша, Калери. Кто бы мог подумать, что в тот самый миг, когда долгое, затянувшееся между нами молчание станет невыносимым, небеса, бог, кто или что еще отвечает за молитвы, ниспошлет снег на опускающиеся в Чикаго сумерки. Первый снег, который так сильно ждала Джейн. Я посмотрел на нее, в надежде поймать и запечатлеть этот момент в нашей с ней памяти, но она отвлеклась на полученное сообщение на телефоне. И я, сам не зная почему, поспешил вмешаться, привлекая ее внимание, раскрывая ее ладонь на своей. То, как по-детски радостно загорелись ее глаза, было бесценно. Джейн спрятала телефон и вскочила, кружась под набирающими скорость падающими пушистыми снежинками. Я не мог наглядеться на нее, не смел отрывать взгляд. А затем Джейн рассмешила меня очередной своей несуразной писательской фантазией и вот я уже поправлял ее шапку, проверял застегнута ли ее куртка, подскочившая от широких махов руками, когда Джейн ловила раскрытыми ладонями падающий снег. Я потерялся в лучезарном блеске ее глаз, в бесконечности даримой мне улыбки, в своих желаниях стать чем-то большим для нее, чем-то памятным и значимым, как этот наш снег. Впервые ощущая дрожь в ладонях, я слегка притянул ее к себе за воротник куртки, за который все это время держался как за спасательный круг, замерев в этом волшебном мгновении. Ее взгляд блуждал по моим губам, совсем как в те разы, нечаянным свидетелем которых я становился последнее время. Я нарочно избегал этих моментов, когда она то и дело маняще смотрела на меня, подавая мне вполне осмысленные сигналы к действию. Джейн отчетливо давала мне понять, что хочет большего, чем просто прикосновений и держания за руки. Вот толькояне хотел торопиться. А тогда в парке не было ничего – только ее зеленые глаза и манящие приоткрытые губы, выпускающие едва заметный пар теплого воздуха из легких. Я не понимал, что делаю, когда склонился к ней еще ближе и коснулся ее губ в поцелуе, боясь быть отвергнутым, ведь минутами ранее мы говорили о моей личной жизни до встречи с Джейн. Но стоило только мне сорвать с ее губ поцелуй, как внутри меня взорвались все фейерверки, что до этого хранили молчание. Джейн углубила поцелуй, и я просто не смел противиться ее желанию. Я позволил ей срывать бешеные искры с моих губ, позволил ей лишить меня дыхания, позволил ей то, что должен был сделать сам еще месяцы, недели назад. И вот уже мы задыхались, глядели друг на друга, касаясь лбами, все еще сомневающиеся, но счастливые. Мы оказались удивительно едины в молчаливом решении не рассказывать о случившемся нашим друзьям, которые и без того, наверняка, все сами поняли, наблюдая как мы всю обратную дорогу до колледжа шли, крепко переплетя пальцы наших рук. Даже в автобусе мы сели рядом, и Джейн склонила голову мне на плечо, а я не смог сдержаться и не поцеловать ее в макушку. Было что-то сказочное в этом дне, начиная от первого снега, первых поцелуев и до последних прикосновений. По дороге обратно мы, конечно же, заглянули в книжный магазин в большом торговом центре. Кендис и Бенджамин упорхнули в музыкальный отдел с гитарами Yamaha, Саммер, Кэрол и Том разбрелись по книжным рядам кто куда. А я первым делом снова поцеловал Джейн, едва мы скрылись от посторонних глаз в ряду с книжными новинками. Мне попросту хотелось целовать ее бесчисленное количество раз. Я сдерживался, останавливал себя, опасаясь оказывать на нее давление. Но одно мне было предельно ясно – она жаждала моих поцелуев, это выдавали ее губы и глаза. И, конечно, ее улыбка. Я следовал за Джейн по узким проходам между книжных стеллажей, с любопытством наблюдал как она смотрит на ту или иную книгу, как знакомится с обложкой, аннотацией и содержимым. – Вдохни, – попросила она, поднося книгу к моему лицу и отпуская страницы, веером шелестящие у моего носа. – Ни с чем не сравнимый запах свежей типографской бумаги! Божественно опьяняющий аромат! – Ты – сумасшедшая, – снова и снова повторял я ей, притягивая к себе в очередном объятии, чем вызывал у нее кокетливый смех. Ее глаза светились счастьем в этот вечер как никогда раньше. Я пытался вспомнить, когда мне приходилось видеть ее такой, и понимал, что никогда прежде. – Ты редко покупаешь книги, – подметил я, рассматривая парад обложек из новинок современных авторов. Джейн взяла в руки очередную заинтересовавшую ее книгу, раскрывая на середине и пролистывая, пытаясь зацепиться взглядом за текст. Я однажды спросил у нее, что она делает и почему. «Если я не уверена в авторе, то могу дать шанс авторскому слогу. Если текст меня зацепил, значит стоит обратить внимание. Если текст меня зацепил и я прочла больше страницы, значит у книги я могу научиться чему-то: будь то манера повествования, построение диалогов или сюжет», – призналась она мне, а я понял, что практически так же выбираю фильмы на DVD– есть проверенные режиссеры и актеры, порой тандемы, но чаще всего даешь шанс чему-то новому, чтобы научиться. – Я коплю на то, чтобы покрыть учебу на случай, если вдруг не смогу удержаться на стипендии. – Мне казалось или Бернар оплачивает твое обучение? – Все так. Он оплатил первый год, но я пообещала себе, что добьюсь стипендии, и смогу продержаться так до конца учебы. Бернар оказал мне значительную поддержку в выборе факультета, – я тебе рассказывала о том, что мама была против моего поступления на факультет английского языка и писательского мастерства, – и я хотела доказать, что смогу справиться сама. Я боялась, что его это обидит, но все же мы сошлись на том, что если мне понадобится его помощь, я не стану стесняться просить его финансовой помощи. Но я все еще справляюсь. Джейн улыбнулась и, поставив книгу на полку, взяла в руки другую. – Ты молодец. – Спасибо, – улыбнулась она и румянец коснулся ее лица прежде, чем она отвела свой взгляд от меня. – Но когда-нибудь у меня обязательно будет большая библиотека из любимых книг. Я вижу, что будет небольшой белый кабинет с видом на сад, где я буду сидеть за компьютером и писать очередной бестселлер, а на самой большой стене в комнате будут стеллажи с книгами. Я прям вижу себя там. – Мне нравится. – Мне тоже. Это чем-то похоже на твою кинотеку. – С одной только разницей, что у меня это мое богатство покоится в нескольких коробках, – ответил я, а сам попытался представить, как если бы у нас с Джейн в будущем был дом, и там была бы самая большая коллекция фильмов на DVD и книг. Улыбаясь собственным мечтам, я отлучился в начало ряда, где Джейн до этого провела чуть дольше времени, за одной книгой, которая, как мне показалось, вызвала у нее особенный интерес – Джейн держала ее дольше других даже после того, как ознакомилась и переключилась на другие. – Ты что-то выбрал? – поинтересовалась она, наблюдая как я несу в руках увесистый томик «Жены путешественника во времени». – Я хочу купить ее для тебя. Пусть она будет одним из первых книжных кирпичиков в твоей личной библиотеке, где бы ни был тот дом, о котором ты мечтаешь. Я хочу, чтобы она была у тебя. Джейн завороженно смотрела на меня, принимая из моих рук на кассе свою новую книгу, словно я подарил ей целый мир на листах белой бумаги под картонной обложкой. Она прижимала книгу всю обратную дорогу, и я был абсолютно уверен, что именно ее она начала читать в тот же вечер, когда мы разошлись по комнатам, вернувшись в кампус. Признаюсь, я лукавил, говоря, что хочу просто подарить ей книгу. На самом деле, я хотел заложить основу ее мечтам. Как это сделал Бернар, поддержав ее в выборе факультета. Я не был уверен, что у нас будет общий дом и одна на двоих библиотека в просторном белом кабинете с видом на сад во внутреннем дворе, ведь жизнь так непредсказуема и изменчива. Я хотел этого. Да. Но еще я хотел, чтобы, где бы она ни оказалась, глядя на эту книгу, держа ее в руках, она помнила обо мне, об этом самом дне, этом моменте. Что касается близости… мне было чертовски сложно. Сексуальное влечение неумолимо преследовало нас. Мы мучили друг друга таинственными переглядываниями в коридорах и во время совместного обеда, после чего уходили каждый на свои занятия, а вечером я с каким-то нетипичным для меня волнением, весь в нетерпении ждал ее в своей комнате с порцией снеков и сладостей для очередного киновечера. Правда чаще всего наши совместные просмотры заканчивались умопомрачительными поцелуями, коими Джейн попросту сводила меня с ума, лежа рядом со мной, такая нежная, горячая, влекущая. Мне приходилось сдерживать себя каждый раз, контролируя свои руки, то и дело порывающиеся изучить формы ее тела, прерывая наш затянувшийся поцелуй и отматывать фильм назад, из-за чего казалось, что некоторые из кинокартин мы смотрели по нескольку раз. Джейн была манящим рубином в пещере Джафара, а я был всего лишь блудливой обезьянкой Абу[1], завороженно желающей прикоснуться к единственному сокровищу, но не желающей, чтобы этот самый драгоценный камень растаял в ее руках, превратившись в дымку воспоминаний, захлопывая пещеру без возможности выбраться из ее глубин. Мне даже приходилось разделять нас теплым пледом благоразумия, – я ложился поверх одеяла дабы не позволить себе распускать руки во время просмотра. (Это не помогало.) А вот Джейн чаще всего находилась под пледом, поскольку я часто курил в открытое окно, когда становилось невыносимо даже вот так – быть просто рядом, от поцелуев невозможно было спрятаться. Я курил одну сигарету за другой, пока меня медленно отпускало тянущее в штанах напряжение. Джейн была крайне недовольна тем, что я дымил в окно, но она никогда не просила меня бросить эту затею. За что я был ей благодарен, поскольку не уверен, что плед благоразумия смог бы сдержать наэлектризованную близость между нами. Для себя я решил, что в этот раз мы не будем никуда спешить, что это случится, когда мы оба осознаем, что хотим друг друга и нам ничего не будет мешать. Я определенно точно не хотел, чтобы наш с Джейн первый раз случился в моей комнате в общаге. Здесь было слишком много призраков воспоминаний. Эта девушка заслуживала того, чтобы к ней отнеслись с уважением, даже срывая с ее губ стоны и наслаждаясь мокрым блеском от возбуждения в ее глазах. Но я позволял себе представлять Джейн в своей постели, иначе я бы точно сошел с ума. Предполагаю, что для Джейн такое мое поведение могло выглядеть странным, учитывая ходившие слухи о моем бурном прошлом в стенах колледжа. Но я всячески продолжал вести себя с ней так, как и раньше. С одной лишь оговоркой – я мог нежно перебирать ее пальцы, ее волосы, я мог обнимать ее и, конечно же, целовать. Честно признаюсь, я попросту не мог сдерживаться. Порой мои ладони проскальзывали поверх ее одежды, словно изучая ее формы, из-за чего мои мысли уносились далеко за пределы невинности. Я хотел почувствовать вкус ее кожи на своих губах, хотел нарушить с ней все запреты. С ней и только с ней. И хотя с поцелуями я был острожен, поскольку приходилось мысленно останавливаться, напоминая себе о том, что с Джейн все будет иначе. Джейн была другой. Я хотел показать ей, что она важна для меня. Что она больше, чем просто сексуальный объект, что она не очередной эксперимент. Я хотел, чтобы она увидела во мне потенциал парня для нормальных отношений, о которых я сам мало что знал. Меня преследовал страх, что покажи я ей всю силу своего желания и Джейн сбежит. А меньше всего я хотел потерять ее. Ни с одной девушкой в своей постели мне не приходилось сдерживать себя так часто и, да, мне это давалось с большим трудом. Порой я заставлял себя думать о ней, как о друге, с которым мне позволительно целоваться, но ее губы и прикосновения ее тела явно были иного мнения и все чаще границы дозволенного размывались. Чего только стоили одни ласковые прикосновения ее пальцев к моей шее, вверх по затылку, захватывая мои волосы. Порой, пускаясь во все тяжкие, Джейн немыслимым образом целовала меня так, что я оказывался на грани того, чтобы сделать ее своей, стоило ее проворным пальчикам пробраться под мой джемпер или футболку. Это всегда было словно ожог. Ее прикосновения обжигали мою кожу, мои нервы, огнем опаляя мой мозг, отчего, я уверен, пар шел из ушей, но я то и дело находил в себе силы погасить разгоравшееся между нашими телами пламя. И каждый раз, нехотя прощаясь с ней поздно ночью, вдоволь надышавшись друг другом, я уединялся в душе, чувствуя необходимость разрядки от всей переполненности едва сдерживаемого возбуждения. Прав был великий Оскар Уайльд, утверждая, что дружбы между мужчиной и женщиной не может быть.[2] Это попросту невозможно. Тогда мне казалось, что наша с Джейн история началась со взаимного интереса, дружбы и обожания. Затем, вполне логично, мы дошли до страсти, которую день за днем с трудом могли сдерживать, как одно из проявлений любви. Но никто из нас не был готов к тому, что ожидало нас впереди.