моя святая из святых / my saint of saints

      Большинство мужчин, к сожалению, скучны, верит Рей. А еще глупы. Их интересы ограничены, воображение скудно. Они — напряженные клубы нужды, порхающей от сигарет и алкоголя к сладкому и женщинам. Они поглощают. Они требуют. Они вмешиваются. Они хотят знать, о чем вы только что говорили, на тот случай, если дело касалось их (не касалось). Они кричат, они играют на деньги, они дерутся, они торжествуют, и они умирают.       Или, по крайней мере, в это она верила большую часть своей жизни.       Самое раздражающее в мужчинах — это то, что, несмотря на все их ошибки, их явную paltriness, она все так же хотела их. Или, правильнее сказать, хотела чего-то от них. Внимания, по большей части. Комплиментов. Секса (а от отца — бессмысленно — привязанности).       Это самое скучное проклятье, думает она, желать чего-то от кого-то, кого не уважаешь.       Но потом — Бен.       Его руки — главная проблема. Возможно, без них было бы менее запутанно. То, как он держит нож для стейка, например. Длинные искусные пальцы на рукояти. Или как он, сидя в кабинете, держит перьевую ручку, изящно, между тремя пальцами, подписывая документы. Или как в ее памяти он крепко держал ее бедра руками, раздвигая каждый раз, когда она пыталась сжать их вокруг его головы.       Она обнаруживает, что повторяет то, как он заряжал револьвер в кабинете, крутя барабан. То, как разоружил ее в «Дельмонико», опустошив магазин за секунды. Заряжает. Опустошает. Заряжает. Опустошает. Припев, от которого ее разум не может сбежать.       И другие действия тоже. Ей нравится, как его солдаты мгновенно замолкают, когда он входит в комнату. Ей нравится, как он бесцеремонно качает головой, не соглашаясь с их предложениями. Ей нравится, как он вытаскивает сигарету из пачки и рассеянно стучит ею о стол. Ей нравится, как он берет руку шеф-повара в ресторане и пожимает ее, его рука обхвачена двумя ладонями другого мужчины. Ей нравится его улыбка, когда ей удается поймать ее.       Рей думает, что знает, что происходит, и это пугает ее.       Бен научился любить, наблюдая за родителями, говорил он. Что ж, ему повезло, что было за кем смотреть. Даже если они и умерли в конце, одинокие и порознь, то хотя бы научили его чему-то. Ее собственный отец не любил ее, по крайней мере, не так. Возможно, он пытался, по-своему, со смесью нежности и насилия. Рей ощущает эти два оживших чувства внутри и загорается стыдом.       Она обнаруживает, что замужем за мужчиной, которого уважает. Но она не знает, как любить.  

*

        Итальянцам нужна структура, Рей теперь это видит, тогда как ирландцы, как ее отец, ценят непредсказуемость. Джозеф Каллахан окружил себя мужчинами, которые были в паре стаканов алкоголя от убийств. Но Бен хочет контроля. Он действует в сложной иерархии, как епископы и кардиналы. Все и вся на своем месте.       Поэтому после того, как Винни не стало, Поли возвращается из Атлантик-Сити. Дону нужен консильери, и Рей полагает, что Поли будет правой рукой Бена.       Как жаль — она решила, что ненавидит его (она смутно гадает, убьет ли Бен Поли, если она попросит. Он убил троих людей для нее. Но Поли — его кровь, а у Рей тоже есть свой кодекс. Она никогда не предложит такого).       Но в первый вечер, когда Поли появляется у них в квартире, он и Бен не исчезают в кабинете. Вместо этого Поли размашисто направляется в столовую, когда они заканчивают с ужином, и устраивается поудобнее, подтягивая поближе стул и вальяжно вытягивая на нем ноги. Он тянется рукой через стол и делает глоток кофе Бена.       — Сегодня та самая ночь, Бенни? — спрашивает он с веселым огоньком в глазах. Бен обращает взгляд к Рей, и Поли делает так же. — Пришло время ей увидеть, а? — продолжает он.       — Что? — произносит Рей с возрастающей настороженностью. Если она почувствует хотя бы на секунду, что Поли насмехается над ней…       — Я подумал, что мы можем провести экскурсию, — говорит Бен. — Посетить некоторые места. Показать тебе.       — Ты правда должна увидеть это, Рей. Что Бен строил, — Поли ухмыляется. — Целую империю себе состряпал.       — Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? — спрашивает Рей.       — Нужно, чтобы Бена видели, — говорит Поли, внезапно становясь серьезным. — Он должен лично бывать там чаще. Не торчать здесь с…       — Паоло, — произносит Бен. Предупреждение.       Поли закатывает глаза.       — Когда Сончини был…       — Я не Сончини, — заявляет Бен с опасной ноткой в голосе. Поли закрывает рот. Бен возвращается взглядом к ней.       — Ты пойдешь? — мягко спрашивает он.       — Пойду, — отвечает Рей.       Конечно же, она хочет посмотреть. Места, куда он ходит без нее. Миры, в которые он заходит в одиночку. Половина всего этого — ее, верно? Это же значит — «быть женой»?       Опуская взгляд к своей чашке кофе, Бен улыбается.  

*

        Они кружат по Манхэттену на заднем сиденье «Lincoln Town Car» («кадиллак» исчез в ночь, когда умер Сончини). Поли сидит на переднем сиденье рядом с водителем, Рей и Бен устроились позади него. Снаружи садится солнце, огни небоскребов загораются один за другим.       Скоро лето, почти закончились единственные шесть недель идеальной погоды. На Рей платье, состоящее по большей части из черного шелка и белого кружева, и длинный пиджак в тон. В наряде нет ничего особого, но и не должно быть, когда воздух снаружи жаркий и влажный.       Они едут по Вест-Сайд-Хайвей, огни Нью-Джерси мерцают на другом берегу.       — Все теперь принадлежит Бену, — говорит Поли, показывая в окно рукой с сигаретой между пальцами. — Все это.       Она читала газеты. На Манхэттене некогда было пять семей. Сончини начал кампанию по уничтожению других четырех, раздавливая каждую в своей мертвой хватке. Он пошел за ирландцами и пуэрториканцами. Он хотел все себе.       А теперь Бен достиг всего, о чем мечтал Сончини, и даже больше. Что он сказал ей в «Дельмонико»? «Нью-Йорк. Бостон. Атлантик-Сити. Все побережье». Что ж, насчет Нью-Йорка и Атлантик-Сити можно было не беспокоиться. Он взял их. Все теперь было семьей Соллоццо.       — Король Нью-Йорка, — затягивает Поли, выдыхая кольцо дыма.       Они выезжают на самой окраине Манхэттена, где Бэттери-Парк смотрит в сторону статуи Свободы и острова Эллис. Это была все та же водная полоса, которая приняла бабушку Рей, бегущую от священников и пустых тарелок к священникам и пустым карманам, с ее шестью детьми и двумя чемоданами. Может быть, и мать Бена приехала так же, убегая от тирании одного дона, только чтобы упасть в руки другого гангстера. Америка. Место, где можно стать королем.       Или погребенным.       Машина поворачивает у нижней части Уолл-Стрит.       — Сончини говорил, что мы находимся в новой эре, — говорит Бен, его глаза смотрят на сияющие банковские башни. — Он говорил, что дон — это просто бизнесмен. Гендир, — он поворачивается к Рей. — Как думаешь, Рей?       — Хитрый вопрос, — перебивает Поли с переднего сиденья.       — Они все инвестируют, хоть и притворяются, что не делают этого, — продолжает Бен, указывая рукой в сторону Финансового Квартала. — Мы просто продаем то, что они не могут. Наркотики, порнографию, оружие. То, к чему они не хотят, чтобы прикасались их деньги. — У Рей такое чувство, будто он репетировал конкретно эту речь. Они проезжают здание муниципалитета и площадь Фоли, направляясь в сторону верхней части острова.       — У Бена есть судьи, — говорит Поли. — У него есть полиция на зарплате. У него есть профсоюзы. Ничто не выходит из этих доков без его ведома. Если он скажет слово, водители грузовиков устроят забастовку. С каждого напитка, поданного в этом городе, ему причитается доля.       — Очень впечатляет, — саркастично произносит Рей.       — Ты думаешь, что дон это просто другой вид бизнесмена, Рей? — снова спрашивает Бен.       Рей обдумывает вопрос. Когда дон решает забрать жизнь, его приказу подчиняются.       — Нет, — говорит она. — Сончини дал обещание моему отцу и предал его, — она смотрит на Бена. — У дона должен быть кодекс.       — Честь, — удовлетворенно кивает Бен. — Честь все еще должна быть.       — Вот так, Бенни, — ухмыляясь говорит Поли, повернув голову назад. — Ты это хотел услышать, верно? Как две капли чертовой воды.  

*

        К тому моменту, когда они достигают Таймс-Сквер, становится темно, большие билборды покрывают все мерцающей неоновой глазурью. Рей видит девочек, стоящих по углам, в сапогах до бедер и кожаных куртках. Она видит порно кинотеатры, навесы которых рекламируют «Depraved Innocent». Она замечает дилеров, сгрудившихся на крыльце, зависших в дверях, в длинных пальто и с зачесанными назад волосами. И везде — мужчины, готовые потратить деньги.       Это низшая ступень империи, думает Рей, и это ближе к тому, где выросла она, чем квартира, в которой живет сейчас. В каждом лице она видит себя.       — Нам нужно сделать небольшую остановку, — произносит Поли, рукой показывая водителю повернуть направо на углу сорок четвертой улицы. — И мне надо выпить.  

*

        Это престижный, но по сути все равно тот же самый стрип-клуб. Мужчины сидят в тени, шумно выпивая. Длинный темный бар, красные огни и сцена с единственным серебристым шестом. Рей не часто была в подобных местах, но для нее все имеет смысл.       «Ты понимаешь деньги, — говорил отец. — Это бизнес». Что ж, теперь она понимает.       Здесь ты платишь за то, что не можешь иметь. Деньги дают тебе иллюзию возможности. Обмен деньгами гарантирует, что ничего не получишь.       Официанты, завидев Бена, входят в состояние боевой готовности. Вместо того, чтобы отвести их к столику, они на плечах выносят еще один. Поли заказывает два бокала виски и джин-тоник для нее. В бокале оказывается слишком много льда. Управляющий, пухлый невысокий мужчина с усами, ютится с Поли в дальнем конце барной стойки, обмениваясь несколькими большими конвертами. Рей чувствует, как Бен наблюдает за ней.       Начинает играть музыка, и на сцену выходит женщина. Темные волосы и длинные ноги на восьмидюймовых каблуках.       Бен смотрит, как Рей наблюдает за ней, что-то испытующее появляется на его лице. Волчье. Поэтому она смотрит. Откровенно, обратив на нее все свое внимание, повернув голову и тело в сторону сцены.       (Возможно, она скажет ему однажды, что ее первая проба секса была с девочками. Поцелуи за библиотечными полками в католической школе, губы красные от украденного вина для причастия. Горячее скольжение, когда она впервые засунула пальцы внутрь другой девушки, такое знакомое — почти похожее, будто трогаешь саму себя, но все же чужое. Он не единственный, кто знает, как снимать чулки.)       На сцене женщина обхватывает ногой шест и вычерчивает длинную дугу пальцами ног.       — Ты знаешь, что такое RICO? — внезапно спрашивает Бен. Он все еще смотрит на нее.       — Да, — отвечает Рей.       — Ты знаешь, что полиция наблюдает за квартирой? — Это застает ее врасплох, но она пытается не показывать этого. — Идет расследование, — продолжает он. — У меня есть источник в нью-йоркской полиции. Они работают с ФБР.       — Ты думаешь, что есть крыса? — спрашивает Рей. Кто-то внутри. Бен медленно кивает. Рей не отрывает взгляда от танцовщицы. Та теперь расположилась вверх головой, сильные ноги будто ходят по потолку.       — Я знаю, кто это, — говорит она. Его очередь вопросительно поднимать брови. — Что?       — Поли, — продолжает Рей. — Он знает то, что не должен.       — Например?       Рей отрывает глаза от женщины.       — Он спросил меня… — она сглатывает, — он спросил, удовлетворяешь ли ты меня.       Бен оказывается на ногах в следующее мгновение, широкими шагами направляясь туда, где стоит Поли, оперевшись на барную стойку с новой пачкой денег во внутреннем кармане. Бен начинает кричать по-итальянски, и Поли отползает от бара с поднятыми руками. Рей наблюдает, дыхание застревает в легких, когда Бен тянется правой рукой под пиджак, где, она знает, к ребрам прижат пистолет в кобуре. Поли хватает Бена за локоть, и они дерутся несколько мгновений, выкрикивая что-то на языке, который, ей бы хотелось, был запрещен в Штатах. Затем, так же внезапно, как все и началось, воздух, кажется, покидает обоих мужчин. Бен опускает руку.       — E tu glielo hai detto? — слышит она Бена.       — Dovevo sapere se ci si potesse fidare di lei o meno! — встречно отвечает Поли.       — E che hai concluso? — спрашивает Бен.       — Сhe le piaci, — ухмыляется Поли.       — Что, черт возьми, происходит? — спрашивает Рей, вскочив на ноги, направляясь к мужчинам.       Поли взмахивает рукой перед собой.       — Ты неправильно поняла, — произносит он. — Это был просто… — продолжает он так, будто ему сложно дальше говорить по-английски. — Это был тест, наверное. Посмотреть, что ты сделаешь.       — Что я сделаю?       — Пойдешь ли ты против Бена, — говорит он более серьезно. — Верная ли ты.       — Не могу поверить, что ты сказал это, Поли, — произносит Бен, выглядя побежденным. — Я сказал тебе это по секрету.       — Что?       В голове Рей кусочки начинают складываться в полную картину. Все те долгие дни, они вдвоем, говорящие по-итальянски. Значит, Бен рассказал Поли о ней. О фокусах, которые она вытворяла. О том, что она говорила ему. И ночью, перед тем, как они вдвоем пошли убивать Сончини, Поли подумал, что протестирует ее.       Верная? Такой она была в тот день? В тот момент она думала, что Поли может работать с полицией, слушать все через жучки в их квартире. И из-за этого ей хотелось навредить ему.       — Крыса не Поли, — говорит Бен. Затем поворачивается к двоюродному брату. — И это не она.  

*

        Поездка обратно проходит в молчании — Поли не прерывает тишину. Он уходит после того, как спокойная выпивка, которую он хотел, чуть не превратилась в пулю в его голове. Рей так нравится больше, только они вдвоем. Такое ощущение, будто это самое последнее место, где они могут разговаривать и быть неуслышанными. Рей не может перестать думать о поездке в свадебный день.       — Я не была девственницей, когда мы поженились, — произносит она. Бен опускает взгляд к своим рукам.       — Я знаю, — говорит он. Рей может на этом и закончить разговор. Но она хочет надавить на больное.       — Ты думал об этом? — спрашивает она. — Хотел, чтобы я была девственницей? — Бен делает глоток воздуха, будто собирается ответить, но затем вздыхает.       — Что ты хочешь, чтобы я ответил, Рей? — спрашивает он, поднимая на нее взгляд.       — Правду.       — Я хотел бы, чтобы ты стала моей раньше, — говорит Бен, у него будто перехватывает дыхание в горле. — Но ты была слишком молода, — он делает паузу. — Ты и сейчас молода. — Он отводит взгляд в окно, локтем опирается о дверь, пальцы прижаты к подбородку. Она хочет его внимания. Она высматривает разочарование в его профиле.       — Я на таблетках, — хмуро произносит она. — Я не смогу забеременеть.       — И? — его глаза резко возвращаются к ней.       — Произнеси вслух, — говорит она.       — Я хочу, чтобы у нас были дети, — заявляет он низким голосом. — Но я хочу, чтобы и ты хотела. — Его глаза ищут что-то на ее лице. Затем он продолжает, затаив дыхание: — Ты хочешь?       Ее очередь отводить взгляд. В груди становится туго. Она хочет разорвать на себе одежду.       — Я не знаю, как делать это, — говорит она.       — Что делать?       — Это, — отвечает она, рукой показывая между ними. Разочарованная, что он не может прочитать ее мысли. — Любовь, — добавляет рассерженно.       Бен тянется и ловит ее руку, обхватывая своими ладонями. Наклоняется к ней.       — Я покажу тебе, — быстро говорит он. — Я могу научить тебя. — Она хмурится и начинает отстраняться. — Или мы можем научиться. Вместе, — поправляет он, сжимая ее ладонь. Рей позволяет ему.       — Скажи что-нибудь, Рей.       Это уникальный момент, зависший во времени. Она может соврать и продолжить защищать себя. Или может сказать ему правду. Внутри себя она борется с самой же собой.       — Я хочу этого, — наконец говорит она и чувствует, как слезы тут же появляются в уголках глаз.       — Grazie a Dio, — выдыхает Бен. Рей раздраженно бьет его. Он улыбается. — Хорошо, я имел в виду. Это… хорошо, — он берет пальцами ее за подбородок. — Что еще, Рей? Что еще ты хочешь?       Она только что дала ему то, что хотел он. Теперь ее очередь.       — Я хочу чертову корону, — произносит она.       Улыбка Бена никогда не была такой широкой. Будто он все это время знал.       — Ti daró tutto quel che vuoi, — выдыхает он, и она думает ударить его снова.       Внезапно он тянет ее на себя, дотягиваясь до ремня безопасности и расстегивая его. Хватая ее за талию и поднимая к себе, пока она не оказывается у него на коленях.       — Бен! — вскрикивает Рей, бросая взгляд в сторону водителя. Дыхание Бена горячо обдает ухо.       — Боишься, что они узнают? Как сильно я хочу свою жену? — шепчет он. — Или как сильно она это хочет?       Рей задирает платье, собирая ткань на бедрах. Она вертится в его руках, пока не усаживается, оседлав мужчину, ерзая у его на ногах, пока их груди не соприкасаются. Его руки ходят вверх-вниз по ее бедрам. Она целует его, выпивая вкус виски с языка. Рей чувствует, как под ней Бен твердеет.       — Помнишь после нашей свадьбы? — спрашивает он, прерывая поцелуй. — В машине?       — Да, — отвечает она, раздраженная, что его рот не у ее рта, и тянет его руки к своей груди. Но он не затыкается.       — Ты была такая красивая в свадебном платье, — продолжает он. — Тебе оно понравилось?       — Нет.       Он смеется.       — Я так сильно хотел тебя в тот день, — говорит Бен, наконец начиная уделять внимание ее соскам сквозь платье. — Боже, Рей. Ты хотела, чтобы я прикоснулся к тебе тогда?       — Нет. — Он всегда делает все так медленно. Как он терпит? Он уже должен быть внутри нее. Она впустую тянет его рубашку, запертую в тюрьме пиджака.       — А сейчас? — спрашивает Бен.       — Да, — отвечает она, будто он идиот. Как можно быть еще яснее?       — Где?       — Везде, — огрызается Рей, уже едва не теряя самообладание.       — Нет. — Он прекращает трогать ее грудь, убирая руки, и вместо этого берет в свои ладони ее. — Покажи мне.       Ладно. Она поиграет. В этот раз. Просто потому, что ей нужно это. Нужен он.       Она подносит одну из его ладоней к левой груди.       — Здесь, — говорит она. Затем берет другую ладонь и ведет ее ниже себе между ног, туда, где пусто и уже тянет. — И здесь, — продолжает Рей.       — Вот так?       — Сильнее.       — Так?       — Да.       Бен велит водителю ездить вокруг квартала целый час.  

*

        Позже вечером, когда они восстанавливают дыхание, лежа в кровати рядом друг с другом, Бен поворачивается к ней.       — Ни одна женщина никогда не была доном, — серьезно говорит он. — Ты знаешь, что тебе придется убить меня, чтобы занять мое место?       — Да. — Зачем притворяться, что она не думала об этом? Он знает.       — И они никогда не примут тебя, — произносит он. Она не итальянка. Она непосвященная. Она даже не мужчина. Конечно же, не примут.       — Я знаю, — отвечает она.       — И все же? Все еще хочешь?       — А что еще остается?       — Можешь быть моим консильери, — говорит Бен. Рей отстраняется посмотреть на него.       — Твои мужчины не потерпят этого, — возражает она. За этим последует мятеж. Самая опасная вещь, которую Бен может сделать.       — Ты думаешь, у меня не получится удержать их? — спрашивает он, на его лице появляется полуулыбка. Он дразня наклоняет голову. — Или думаешь, что у тебя не получится?       — У меня получится, — говорит она, ее щеки горят.       — Вот моя девочка, — а затем добавляет сам себе: — È ora che ció che é vecchio muoia.       — Бен!       — Извини, — смеется он, пробегая пальцами по растрепанным волосам. — Я сказал, что пришло время умереть старому.  

*

        В эту ночь она остается. Ей приходится подождать, пока он уснет, чтобы позволить себе расслабиться, но она не уходит. Он держит ее руку в своей и не отпускает, хоть она и уверена, что он спит, по тому, как двигаются его губы.       Что, если возможно научиться любить? Что, если у них получится это, вместе?       Рей знает, как следовать кодексу. Она может и не знает, как любить словами, но есть то, что она понимает. Она может драться за него. Она может защищать его. Она может быть его правой рукой. Она может быть клинком, защищающим его в темноте.       Что, если это то, что требуется? В конце концов, она может это. Она может остаться.  

*

        Следующим утром Рей наблюдает за полицейскими из окна столовой. Они сидят в своих грустных маленьких Dodge Diplomat на другой стороне улицы, куря и попивая кофе, сменяясь каждые пять часов.       Она просит повара приготовить zeppole из того, что есть, стоя на кухне и наблюдая, как он замешивает тесто, нагревает масло, чтобы обжарить их и покрывает каждый сахаром. Он упаковывает их в белую коробку с льняными салфетками. Рей съедает две штуки, запивая черным кофе, слизывая сахар с пальцев. Затем она идет в кабинет Бена и пишет его перьевой ручкой записку на дорогом канцелярском бланке.       Она отправляет Кайлу, горничную, вниз с пакетом и смотрит, как та лично передает посылку детективам в машине.       — Смелым мужчинам из нью-йоркской полиции, — написала она на бланке тем же курсивом, который использовала в бухгалтерских книгах отца. — Любезно предоставлено Рошин Соллоццо.