Солнечные вспышки

— Как давно мы все не собирались? Лет десять уже? — рассуждает Гаррет, держа в руке ящик с пивом собственного производства из их общей с Оминисом небольшой, но весьма прибыльной пивоварни в Хогсмиде. — Да. Удивительно, но за эти годы ты ничуть не изменился, — мягко смеётся Гонт. — Разве что стал ещё выше! — Поппи тянет руку вверх, пытаясь достать ей до плеча Уизли. — Под два метра ростом! Я вот, какая была в школе, такая и осталась: ни чуточки не вытянулась. — Она расстроенно дует губы, поглядывая на парней снизу вверх. — Я тоже не подросла, — успокаивает Натти. — Зато твои формы просто загляденье! — говорит Поппи и, кажется, расстраивается ещё сильнее. А зря, ведь из-за миниатюрности и миловидной внешности её до сих пор путают со студенткой старших курсов, несмотря на то, что она пытается это исправить: надевает строгие костюмы и заплетает волосы в тугие высокие причёски. Общий сбор был назначен в небольшой таверне Айрондейла к югу от Хогвартса. Это первый раз, со времен обучения, когда, знающие про Выручай-комнату друзья собираются все вместе. Ранее всегда кто-нибудь отсутствовал, или сам Морган был вне досягаемости. Его работа подразумевает частые разъезды, впрочем, как и у Себастьяна, с которым они неразлучны до сих пор. Гаррет не встречался с Винсентом уже три года, лишь обменивался короткими письмами. Как выяснилось, что помимо Поппи и Натти — Амит, стоявший чуть поодаль от остальных и на кой-то ляд притащивший телескоп, тоже давно не виделся с некогда героем Хогвартса. — Привет, ребята, давно не виделись, — здоровается подошедший к компании Себастьян. На первый взгляд, его внешний вид тоже не особо изменился, но усталость в карих блёклых глазах сложно не заметить. — Нам отсюда надо немного прогуляться. — Винс писал, что у вас тут дом неподалёку, — вспоминает Натти, поправляя пышную копну волос. — Да, он купил его, когда мы были ещё на седьмом курсе. Но признаюсь, что я до сих пор думаю, что мы владеем этим домом незаконно, — шутит Сэллоу. — С тех пор там многое изменилось: добавился второй этаж, беседка и даже небольшой вивариум. — Звучит так, будто это дом мечты! — восклицает Поппи. — Не терпится увидеть. — Раньше мы жили в Лондоне, но, в связи с последними событиями, перебрались сюда, — угрюмо продолжает Себастьян. Друзья переглядываются, выходят из таверны и поднимаются по тропинке наверх. Вскоре издалека, махая рукой, их встречает Винсент. Он стоит против солнца и плохо видно лицо, но сразу бросается в глаза, что его фигура стала худощавой настолько, что кажется её сейчас унесёт лёгкий поток апрельского ветра. — Винс! — кричит Поппи, подбегая к парню и крепко обнимая, едва ли не кружась с ним в танце. — Давно не виделись! — Привет, Поппи, — тихо отвечает Винсент. Приблизившись, улыбка с лица Гаррета сходит на нет. Не таким он запомнил старого школьного друга. Точно не таким. У Винсента не было впалых щёк, тёмных кругов под глазами и кожи цвета молока. Где же его подтянутое спортивное телосложение? Яркий озорной блеск в глазах и звенящий убедительный голос, который вовлекает в опасные авантюры, потому что Моргану всегда хочется верить, за ним хочется идти, он словно маяк. Грудь щемит тревогой и порывающимися вопросами, застрявшими комом в горле. — Тебе хуже? — обеспокоенно спрашивает Натти, оглядывая Винсента, а Гаррет замирает, проговаривая про себя последнее слово раз за разом. Подруга работает в больнице Святого Мунго, наверняка, ей что-то известно. — Выглядишь неважно. — Всё в порядке. Ложь. И все, включая Моргана, это понимают. — Зачем ты позвал нас всех? — спрашивает Оминис, не подозревающий о внешних изменениях Винсента, но ему и не надо их видеть, ведь он слышит его голос: надломленный, треснутый и такой тихий, что будто у его носителя не хватает сил говорить громче. — Разве нужен особый повод встретиться со старыми друзьями? — улыбается Морган, оглядывая присутствующих. Он ведёт их на террасу, располагая за большим прямоугольным столом, полным еды и напитков на любой вкус. Гаррет ставит ящик на стол и наблюдает за девушками, которые не устают расспрашивать Винсента о его работе в Аврорате, из-за которой он постоянно пропадал на несколько месяцев из страны. Сами же делятся накопившимися новостями, не умещающимися в тесный формат письма. Себастьян стоит позади, а его лицо не трогает улыбка, он как будто смотрит на всё через какую-то только ему ведомую призму: отстраненно и холодно. Не так смотрят на воссоединение, так смотрят на расставание. Долгое и мучительное, терзающее и выворачивающее наизнанку душу, потому что… Другого исхода нет. Когда Поппи и Натти отлучаются в виварий, Гаррет цепляет Винсента и тянет его, под пристальный взгляд Себастьяна, на берег озера, чтобы побыть наедине. Парни присаживаются и ещё минуту просто смотрят на медленное течение воды. — Это из-за древней магии? — начинает Гаррет. — Ты говорил, что с каждым годом тебе становится сложнее её контролировать. — Да… Совсем плохо стало примерно пару лет назад, когда я потерял сознание и упал с метлы. Хорошо, что пролетал не над водой и довольно низко, так что отделался лишь парой переломов и сотрясением. — Морган тускло посмеивается. — Ещё иногда у меня случаются провалы в памяти, или я помню то, чего вовсе не было или то, что как будто может… быть. — Что говорят целители? — Они ничего не могут сделать, для них мой недуг в новинку, древняя магия — это не то, что встречается у каждого второго. Из бесконечных обследований я узнал только одно — мне осталось жить примерно ещё год, и это было… девять месяцев назад. Гаррет не находит в себе смелость взглянуть в зелёные глаза. Он смотрит куда угодно, но не на лицо: на острые плечи, на воротник рубашки, скользит выше — к мягкой тени под подбородком и выступающей линии кадыка, останавливается взглядом на приоткрытых бледных, потресканных губах. Глаза начинает жечь горячим и влажным. Безысходностью. — А ты пробовал искать лечение вне больницы? — Шутишь? Как ты думаешь, зачем я посетил столько стран? В поисках лекарства, какого-то решения, надежды. Вот только всё безуспешно. — Морган замолкает на какое-то время, совсем не двигаясь. — Я не говорил Себастьяну о том, сколько мне осталось. — Почему? — Он может начать искать решение в тёмной магии. По правде говоря, мне кажется, что он уже начал. Себастьян носится со мной, как курица с яйцом: не было ни дня, чтобы он не спрашивал, как мое самочувствие. Нащупывает пульс, когда просыпается и думает, что я ещё сплю или… Он как будто ждёт. И это убивает меня сильнее, чем древняя магия. — Винсент ложится на спину, скрещивая руки за головой. — Я для него как будто уже… мёртв. — Ты и правда мало похож на живого, — печально шутит Гаррет. — Лучше расскажи, как у вас с Оминисом? Как пивоварня? А то разговоры о моём состоянии вгоняют в уныние. Не хотелось бы портить такой замечательный день. — У нас всё хорошо, производство процветает. Кто бы мог подумать, что пиво Гаррета Уизли будет пользоваться такой популярностью. Спасибо, что всегда первым дегустировал все мои напитки. Я очень это ценю. — Мне было в удовольствие. Оминис писал, что его семья погрязла в долгах, она не беспокоит вас? — Погрязла ещё мягко сказано, банкроты по всем фронтам. Так быстро потерять всё нажитое — это надо уметь. Хорошо, что Оминиса больше ничего с ней не связывает: разорвать все отношения после выпуска из Хогвартса — это была безрассудная, но правильная идея. — Я рад, что вы счастливы, и мне отрадно знать, что послужил вам сводником. — О, если бы не та дурацкая подставная дуэль и сыворотка правды, то неизвестно, как бы сложилась жизнь. — Знаешь, несмотря на то, что у меня осталось мало времени — я доволен тем, кто я есть, где сейчас нахожусь и с кем. — Мы ведь больше не увидимся, да? Это наш последний разговор. — Кто знает, вдруг завтра я волшебным образом исцелюсь, жизнь непредсказуемая штука. А если нет, то, ну, нас всех ждёт один и тот же финал, только в моём случае — я ни о чём не жалею. Гаррет наконец встречается взглядом с Морганом, видит отражение своей боли в его глазах. Она растекается от горизонта до горизонта сознания. Пронзает, ковыряет сердце ржавым ножом, и от неё нет спасения. Её можно только принять. Как принял Себастьян, как принял и сам Винсент. И как придётся принять Гаррету.