Солнечные вспышки

Ранее утро следующего дня. Винсент мало спал и даже не успел переодеться в пижаму. С вечера до поздней ночи варил с Гарретом в Выручай-комнате новый сорт алкогольного пива. На этот раз напиток получился мутный и очень горький: с большим количеством граната и перца, а по вкусу больше напоминал жмых полыни. Морган после первого глотка долго кашлял и бил себя по груди в надежде, что неприятное ощущение пропадёт как можно быстрее, но даже сейчас, лежа на кровати, слизеринец всё ещё ощущает его на языке. Это определённо было пиво со вкусом… расставания. Гаррет словно всегда варит напитки под стать своему настроению. И вчера оно было особенно подавленное. Морган замечает, как Гонт просыпается и потягивается, словно кот, поднимаясь с кровати. — Оминис, подойди-ка, — громко просит Винсент, так же становясь на ноги. Четвёртый сосед по комнате отлёживается в больничном крыле с несварением желудка, поэтому в комнате неспящим остаётся только Себастьян, разбудить которого Морган абсолютно не стесняется. — А? Ты уже не спишь? — поворачиваясь спрашивает Гонт, и подходит к кровати Моргана. — Что случилось? — Ближе. Морган только сейчас видит, что у друга покрасневшие глаза и тёмные круги под ними. Бессонница? Какое совпадение… Оминис делает ещё пару шагов, останавливаясь в полуметре от Винсента и вопросительно приподнимает брови. Морган хватает его за нос, а затем ставит звонкий щелбан. Гонт пятится и закрывает лицо рукой, потирая ушибленный лоб. — Какого чёрта, Морган? Ты зачем это сделал? — Это тебе за Гаррета. — Наши с ним отношения тебя не касаются, — шепчет Оминис на человеческом, а затем добавляет что-то на парселтанге. — Не касаются, поэтому ты и отделался так легко. Винсент берёт стеклянную бутылку с прикроватной тумбочки и протягивает Оминису, утыкаясь горлышком в его руку. — Что это? — спрашивает Гонт, ощупывая поданный предмет. — Зелье какое-то? — Пиво Гаррета. Со вкусом… а сам поймёшь, когда попробуешь, хотя пить или нет — дело твоё. И, да, не думай, что это он просил тебе передать, это исключительно моя инициатива. Оминис смотрит на пол, о чём-то раздумывая. Его эмоции прочесть сложно, хоть они и написаны на лбу, но написаны неразборчиво, с кучей ошибок и клякс, въевшихся чернилами глубоко в подкорку. Чернилами его семьи. Гонт возвращается к своей кровати, ставит пиво на пол рядом с мышиной клеткой и уходит из комнаты, демонстративно хлопая дверью. Себастьян просыпается от резкого звука и кидает подушку в грудь Винсента. Тот ловит её и бросает хозяину обратно. — Чего вы шумите с утра? Сегодня выходной, — спрашивает Сэллоу, приподнимаясь на локтях. Винсент медленно подходит к сонному Себастьяну и присаживается на край его кровати. Тянется рукой и гладит волнистые волосы, оттягивая мягкие и шелковистые пряди. Себастьян краснеет и смущённо смотрит на Моргана, а затем отводит взгляд и сводит брови. Ещё не привык к подобному. К тому, что Винсент его парень и может позволить себе такие вольности. — Сходим куда-нибудь? Раз выходной, — предлагает Морган, поглаживая щёку Себастьяна тыльной стороной пальцев. — Хм, у меня есть отличное предложение. Недалеко от Айрондейла стали пропадать болтрушайки. Наверняка дело рук браконьеров. Слетаешь со мной? — Как… романтично. Разве я могу отказаться? — с нарочитым интересом спрашивает Сэллоу, прикрывая глаза и прихватывая губами пальцы, поглаживающие его лицо. Морган сразу подаётся навстречу прикосновениям и начинает проситься внутрь рта. Получая желанное разрешение, он нащупывает горячий язык и проходится по ровным зубам, обводя резец. Себастьян издаёт тихое благозвучное: «М-м-м», сильнее увлажняя пальцы и пропуская их ещё глубже. Он принимает сидячее положение и словно в танце скользит ладонью вверх по груди Винсента к шее, задевая выступающий кадык, затем подбородок, и в конце останавливаясь на губах. Морган тяжело дышит и понимает, что начинает возбуждаться, полностью унесëнный потоком того, что видит и чувствует. Сердце сокращается слишком быстро, отбивая ритм обезумевшей секундной стрелки. Себастьян с каждым её ударом будто заполняет всё пространство собой, размывая очертания предметов. Есть только он. Для Винсента. Только он. Но нужно как-то остановиться, пока всё не зашло слишком далеко. Морган нехотя вынимает пальцы из влажного рта и… демонстративно облизывает их: каждый по отдельности. Смакует, словно нектар, смотря в заинтересованные окутанные угольной дымкой глаза напротив. — Морган, я и раньше обращал на это внимание… Что ты часто смотришь на мои руки. Тебе нравится подобное, да? Тогда в душе ты тоже… — Нравится. — Мне из-за тебя теперь снова придётся дрочить в туалете, — ухмыляется Себастьян, поглядывая на одеяло в районе своего паха. — Снова. — Винсент как будто пробует слово на вкус. И оно оказывается ничуть не хуже, чем слюна Себастьяна, ведь перед глазами сразу возникает слишком волнительная для воображения картинка. — Вот почему ты часто опаздываешь на завтрак. Занят таким важным делом. Может, тебе требуется помощь? Ну, чтобы ускорить процесс и не пропустить важный приём пищи. Как думаешь? — Процесс ускорится только если ты… — Себастьян притягивает Моргана за галстук и смотрит на его губы, расплываясь в хищной улыбке. — Только если я… — Винсент всё понимает, но всё равно хочет услышать окончание фразы. — Если ты мне от… — Себастьян не успевает договорить, отвлекаясь на звук открытой двери. Оминис входит в комнату и рукой зачёсывает волосы назад. Винсент тяжело вздыхает, опуская голову. Конечно, никакого уединения, когда в комнате целых четыре кровати, а Гонт вообще любит портить интимные моменты. Он словно чувствует, когда надо завалить свою змеиную тушку в спальню. Морган берёт подушку и кидает её в Оминиса. Она встречается с дорогой пижамой и падает на пол, а Гонт поворачивает голову и мигающую красным огоньком волшебную палочку в сторону друга детства и удивлённо спрашивает: — Себастьян, и ты туда же? *** До Рождественского бала остаётся всего неделя. Хогвартс уже украшают тематическими украшениями, а в центре Большого зала появляется огромная раскидистая ель. Винсент находит Натти, вешающую декоративные цветы омелы в одном из коридоров часовой башни. Рядом с ней суетятся другие гриффиндорцы, раскручивая гирлянду в форме разноцветных шаров и вешая мишуру на окна. Онай замечает друга и нежно улыбается, теребя атласный красный бант, повязанный на шее. — Привет, Натти, — здоровается слизеринец, подходя ближе. — Можно поговорить с тобой наедине? В Выручай-комнате, например. — Я уже давно жду, когда ты решишься, — кокетливо смеётся гриффиндорка, направляясь в сторону астрономической башни под звонкий аккомпанемент своих небольших каблуков. Морган идёт рядом и чувствует, как девушка касается его пальцев, а затем вовсе прижимается и берёт за руку, приковывая этим взгляды других студентов, проходящих мимо. Винсента будто прорезает остриё иголки в месте соприкосновения с телом девушки, но он боится отстраниться. Не сейчас. Не так. Натти что-то говорит про подарки на Рождество, а в голове Моргана выстраивается кричащим шрифтом лишь одна фраза: «Хоть бы Себастьян это не увидел». И, к счастью, его не оказывается рядом. Придя в секретную комнату, Морган наконец освобождает руку и присаживается на ближайший диван, стараясь унять колотящееся от испуга сердце. Эта прогулка определённо оказалась сложнее битвы с Руквудом и его прихвостнями. Винсент притягивает с помощью Акцио бутылку бледно-голубого пива с одной из полок в шкафу. Вкус «Морозная стужа», как величает его Гаррет, делая очередную рекламу своего варева. Сейчас свежесть как никогда кстати. Слизеринец откупоривает бутылку и напивается, словно готов поглотить целый океан. Горло сразу обдаёт льдом, а случайный вдох через рот чуть ли не становится смертельным. — Для храбрости? В нём хоть есть алкоголь? — шутит Натти, присаживаясь рядом и поправляя складки на длинной юбке. — Цвет, честно говоря, настораживает. — Нет. Это безалкогольное, — начинает Морган. — Я хотел… — Я согласна, Винс. — А? — недоумевает Морган, поворачиваясь к девушке. — Я всё ждала когда ты решишься, до бала осталась всего неделя. Как же долго ты тянул. Я согласна пойти с тобой. Мне уже не терпится показать тебе платье, хотя я немного боюсь того, что оно может показаться распутным из-за слишком пикантного выреза. Я даже думаю ушить его, — смущается Онай, прикрывая нижнюю часть лица ладонью. Винсент молчит, пытаясь сложить ответ из правильных слов. Ему так не хочется ранить подругу, хотя он понимает, что в итоге это сделать придётся, но насколько глубока будет эта рана — решать только Натсай. — Я хочу тебе кое в чём признаться. Это прозвучит странно, и я не буду с этим спорить. — Хорошо, я слушаю. Тяжело. Репетиции в голове давались куда легче. Нужно просто сказать несколько слов. Простых и понятных. Сразу, без увиливаний. Три слова. Как «я люблю тебя», только наоборот — остриём внутрь. — Мне нравится Себастьян. Натти, на удивление, быстро отвечает спокойным тоном: — Он твой друг, вы через много прошли вместе, я всё понимаю. Ты думаешь, что раз мы с ним не ладим, то это будет причиной новых конфликтов, если наши с тобой отношения выйдут на новый уровень? Вовсе нет. Я не против того, что вы общаетесь, хотя и не понимаю, чем он мог тебя зацепить. Вы, слизеринцы, вообще себе на уме. Взять того же Гонта — от него всегда мурашки по коже, даже когда он улыбается. Мерлин подери… — Нет, я не об этом. Он мне нравится… в романтическом смысле. Я люблю его. Несколько секунд стоит неловкая, но понятная тишина. — Оу… — на выдохе произносит Онай. Она прочищает горло и стучит туфлями друг от дружку. — Можешь объяснить причину… — Голос грубеет. — Зачем ты тогда меня на свидание приглашал? К чему всё это было? Ты задел меня и очень сильно. Я ещё не сталкивалась с подобным. Честно говоря, твои слова в голове не укладываются и больше похожи на шутку. — Это не шутка. Прости, я запутался, — признаётся Винсент, сжимая холодную бутылку обеими руками и смотря на лопающиеся пузырьки внутри неё. — Ты мне нравишься, но не так, как он. — А Сэллоу знает об этом? — Да. Мы вместе. — Тебе что не хочется в будущем создать семью? К чему эти заигрывания со своим полом? Они ни к чему не приведут. Рано или поздно тебе надоест, и ты захочешь нормальную жизнь. Нормальную… Винсент понимает, что нормальной жизни у него и так уже никогда не будет, и Себастьян тут не причём. — Можешь влепить мне пощёчину, я заслужил. Ладонь Онай тут же резко встречается с щекой Моргана. Звучный шлепок отдаётся эхом по просторной комнате. Кожа горит, но на сердце становится чуточку легче. Винсента никогда не интересовала женитьба или продолжение рода. Он слишком часто подвергает себя опасностям, а древняя магия в его крови иногда… словно высасывает жизнь. Морган не уверен, но ему кажется, что старость он встретить не успеет, поэтому проще жить одним днём и брать от жизни то, чего действительно хочется. А хочется — Себастьяна Сэллоу. — Винс… — виновато зовёт Натсай, а затем наваливается на парня всем телом, заставляя его упасть головой на подлокотник дивана. Бутылка падает из руки на пол и разбивается, испуская облако белого дыма. Что же Уизли добавил в это пиво? — А ты пробовал… с девушками? Вдруг тебе понравится. — Натти, прекрати. Это плохая идея. Онай не слушает и целует Винсента в губы, обхватывая его лицо. Запах персиковой гигиенической помады мгновенно впечатывается в нос. Иголка достигает внутренностей, перешивая их между собой нитью из осознания: «Моргана совсем не привлекают девушки». Он не отвечает и пытается отодвинуть Онай, отталкивая её плечи. Получается не сразу, потому что не хочется причинить физическую боль, но в итоге приходиться, и сильные мужские руки побеждают, вновь усаживая гриффиндорку на диван. Винсент ничего не говорит, поднимается и уходит из Выручай-комнаты, вытирая губы от липкой помады. Поскорее бы вечер и вылазка в Высокогорье. *** Винсент встречает Себастьяна у южного выхода из Хогвартса. Время позднее, поэтому небо уже окрасилось синевой, а зимний холод стал настойчивее проситься под одежду. — Ты не замёрзнешь? Путь неблизкий, — скептически спрашивает Морган. — Может, всё-таки воспользуемся летучим порохом или трансгрессией? Себастьян отрицательно качает головой и садится на метлу: старую и потрëпанную. Но Винсент знает, что эта метла его отца, поэтому не предлагает взамен новую. — Я знаю, что ты терпеть не можешь ни то, ни другое, поэтому полетели. Морган действительно всегда предпочитает добираться до нужного места на метле. Летучий порох оставляет неприятное послевкусие во рту — жжёного пепла, а трансгрессия укачивает, и после неё всё тело ломит как при лихорадке. Полёт до Айрондейла занимает примерно пятнадцать минут. Щëки от стылого ветра покрываются сухой красной коркой, а руки, хоть и в перчатках, почти не чувствуют черенок метлы. Винсент шмыгает носом и поправляет растрепавшиеся волосы, лезущие в глаза, в который раз думая о том, что необходимо подстричься. Перед Рождеством точно. Не забыть. Стоит ли попросить Себастьяна об этом? Небольшая деревня встречает слизеринцев тусклыми зачарованными огнями и искрящимся от их света снегом. Он звонко хрустит под ногами, стоит только слезть с метлы. Себастьян потирает руки и осматривается, как будто в поисках спасения от пронизывающего холода. — Гнездо болтрушаек недалеко. Пройдëмся пешком. Я думаю, что так будет теплее, — предлагает Винсент. По пути он здоровается с местными жителями и пытается разузнать информацию, но те лишь пожимают плечами, говоря о том, что не видели в округе подозрительных людей. Придя к месту обитания магических птиц — раскидистой иве, припорошенной снежными хлопьями — Винсент произносит Ревелио и замечает дорожку из синих перьев, ведущую куда-то в глубь леса. Себастьян неподалёку оглядывает замëрзшую реку и крутящееся со скрипом водяное колесо. Во взгляде парня читается тоска и отстранённость, словно он сейчас… не здесь. Словно время безмятежно замедлилось, погребённое под толщей тонкого льда. Морган медленно подходит ближе к Себастьяну и кладёт голову на его плечо. — Видишь дом рядом с водяным колесом? — спрашивает Винсент, показывая рукой направление. — Он мой. — Что значит «твой»? — Я купил его за бесценок пару месяцев назад. Там ничего нет. Куча пыли и минимум мебели. Дом пустовал много лет. Его хозяева — пожилая пара — умерли от неизвестного проклятия. И оба в один день. В этом самом доме. — И тебе не страшно в нём находиться? — Себастьян задаëт вопрос, ответ на который, очевидно, уже знает, поэтому Винсент не отвечает на него. — Мои родители давно развелись, ещё когда я был маленький. Братьев и сестёр у меня нет. Мама относится ко мне… хорошо, но отец… он думает, что я не его сын. — Винсент никому об этом не рассказывал. Никогда. — Знаешь, в магловском мире у меня ничего своего нет. Хочу, чтобы в этом было. Место, куда я могу сбежать после выпуска из Хогвартса. Место, где я тоже могу… — Он замолкает, понимая, что итак сказал уже слишком много. — Можешь что? — Неважно. Давай поищем болтрушаек. Я примерно знаю, где они могут быть. — Хорошо. Винсент поворачивается, а Себастьян берёт его за руку. Сейчас Моргану как никогда становится понятно — они — идеальные кусочки пазла, складывающиеся друг в друга, а их касание даже сквозь кожу перчаток искрой зажигает огонь. В самой душе. — Если ты хочешь о чём-то поговорить, то я всегда рад выслушать. И ты это знаешь, — говорит Себастьян, крепче сжимая руку Моргана, но так бережно, словно позволяет упасть, а Винсенту хочется быть пойманным. — Я знаю. Парни оставляют мётлы у дома и идут вдоль дороги, после сворачивая в густую чащу леса, пока не натыкаются на пещеру. От неë веет железом и гнилью. Жуткое место, от которого хочется убежать подальше. Любому другому человеку, но не Моргану. Он победно улыбается и сливается с темнотой пещеры в ореоле спасительного от мрака Люмоса. Под ногами хрустят и ломаются мелкие кости и сухие ветки, а запах с каждым новым шагом становится всё зловоннее и гуще. Слышится рычание и тошнотворное сопение. Это оказывается пещера огра. Он замечает двух незваных гостей и готовится напасть, поднимая деревянную зазубренную дубину с пола. Для Моргана это битва обыденность. Взмахи палочкой, выпускающие алые всполохи, чередующиеся с наизусть заученной последовательностью заклинаний. Если бы не было рядом Себастьяна, то поединок бы завершился за одну секунду. Непростительно быстро. Хотя учитель вряд ли бы осудил ученика за хорошо выученные уроки. Винсент засматривается на Себастьяна: как он грациозно разит палочкой точно в цель; как его, обтянутые перчатками пальцы скользят по рукоятке, как развивается шарф от резких движений. Как шевелятся губы, произнося заклинания. Всё это так завораживает, что Морган только в последний момент замечает, как огр кидает в него поднятый с земли валун. — Протего! — выкрикивает Винсент, но купол не ставится. Полные вопросов взгляды слизеринцев на мгновение встречаются друг с другом, а после Морган отлетает на несколько метров, ударяясь о каменную стену и чувствуя резкую пронзающую боль в районе рёбер. Звонкая темнота застилает глаза и уши, а конечности отказываются двигаться. Сквозь пелену Винсент видит мельтешение и последующую зëленую вспышку, а после сознание начинает покидать тело. Морган думает, что все рассказы о том, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами — сплошное враньё. Потому что перед глазами всегда только Он. Перед глазами стопки библиотечных книг и выглядывающая из-под них взъерошенная макушка. Перед глазами бесконечные коридоры Хогвартса, не имеющие смысла, если не столкнуться в них с Себастьяном. Перед глазами его обворожительная улыбка, россыпь веснушек, а затем удаляющаяся спина и… Пустота. — Винсент, ты в порядке? Ты отключился на несколько секунд. — Голос Себастьяна обеспокоенный, заботливый. Немного дрожит. — Выпей. — Парень протягивает склянку с зельем. Морган узнает её из тысячи. Так много раз он уже пил эту вязкую горькую дрянь — Рябиновый отвар. Винсент неспешно поднимается и отмахивает руку с протянутым зельем. — Всё нормально. Я не ранен. Но рёбра продолжают нещадно ныть. Так сильно, что кружится голова, вырисовывая под веками пляшущие белые пятна, но Морган находит в этом жизнь. Ведь если есть боль, значит, он ещё жив. Слизеринцы осматривают место обитания огра и видят множество перьев болтрушаек. Птицы были съедены. Все до единой. — Ну, похоже, мы решили эту загадку, — вздыхает Себастьян. — Твой Протего… Винсент не дослушивает и устало бредëт на выход, расстëгивая пальто на несколько пуговиц и отодвигая его край. На сером свитере виднеется расползающееся бордовое пятно. К сожалению Моргана, кровотечение оказывается не только внутреннее. Руки, словно крылья, обхватывает Винсента со спины. Обнимают нежно и волнительно, сходясь замком на груди. — Я сейчас… — шепчет на ухо Себастьян, а затем перед глазами всë плывëт, а внутренности скручиваются в плотный жгут, чтобы через мгновение снова развязаться. Слизеринцы оказываются возле водяного колеса. Винсент наклоняется, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Если бы не руки Себастьяна, то он бы точно упал. — …трансгрессирую, — договаривает Сэллоу, утыкаясь лбом в его затылок. — Ты в порядке? — Да. Ложь, но безобидная. Чистая, как поверхность замëрзшей реки. — Что будем делать? Заберём мётлы и вернемся в Хогвартс или… — Или посетим наш новый дом! — договаривает за Себастьяна Морган, пытаясь улыбаться. — Наш? — Мы теперь вместе. Так что да, наш. Но не думай, что я предлагаю тебе тут жить. После выпуска мы подыщем в Лондоне что-нибудь презентабельнее. Обещаю. — Уже думаешь о совместном будущем. — Сэллоу выпускает Винсента из объятий. Наконец боль в рёбрах становится чуть менее острой. — Всегда. Морган подходит к двери дома и открывает её замок проржавевшим ключом, ухмыляясь тому, что на этот раз не пришлось пользоваться Алохоморой. Внутреннее убранство одноэтажного дома оставляет желать лучшего: редкая мебель накрыта белыми простынями, повсюду многолетние слои пыли, больше похожие на пепел. В покосившиеся окна пробивается лунный свет, освещая предметы быта. Пол под ногами скрипит, стоит только ступить за порог. Винсент заносит внутрь мётлы и прислоняет их к ближайшей выстуженной стене. — Уборка здесь явно не будет лишней. — Показывается Себастьян. — Такой контраст после вылизанной до блеска Выручай-комнаты. — Я займусь наведением порядка чуть позже. — Винсент проходит на маленькую кухню и открывает дверки шкафа в поисках стеклянной банки. Найдя, Морган накладывает на неё Согревающие чары, вызывая в сосуде голубой огонёк. — Вот, теперь мы не замёрзнем. — Он кидает взгляд на пустой потрескавшийся камин, намекая на то, что тот без дров бесполезен. Винсент проходит в спальню и ставит банку на подоконник, предварительно смахнув с него старые пожелтевшие выпуски «Ежедневного пророка», и расстёгивает пальто, стягивая шарф на пол. Шаги Себастьяна слышатся позади. — Надеюсь, что это не та самая кровать, в которой почила семейная пара? — с опаской спрашивает Сэллоу. — Нет конечно. Эту я эм… приобрёл пару недель назад. — Что за «эм»? Теперь я начинаю сомневаться, что ты купил этот дом, — язвит Себастьян. — Ты же тот ещё нюхлер. Морган в ответ хрипло смеётся. — Винсент… — Да? — Повернись ко мне, — требовательным шёпотом. Морган поворачивается, прикрывая глаза. Чувствует, как чужие руки снимают с него пальто и аккуратно задирают свитер и рубашку. Кожу обдаёт холодом и последующими за ним мурашками. Себастьян снимает перчатки и ощупывает открытые участки тела, изредка надавливая. — Внутренний и внешний перелом рёбер, одно из них торчит. Почему ты не сказал об этом сразу? Я бы всё равно узнал. — Потому что планировал меня раздеть? — не к месту шутит Морган. Себастьян хмурится и снимает с себя верхнюю одежду, закатывая рукава свитера. — Сейчас будет больно. Ну, больнее, чем было. — Сэллоу наводит на Винсента палочку и тихо произносит: — Брахиам Эмендо. Винсент опускается на колени, постанывая от нахлынувшей волны боли. Слышится хруст костей, а мышцы сводит рваной судорогой. Себастьян так же встаёт на колени, приподнимает голову Моргана и соприкасается с ним губами, вливая Рябиновый отвар в рот. Жидкость течёт по подбородку, хочется её выплюнуть, но приходиться проглотить. Даже последнее Гарретово пиво кажется по вкусу приятнее, чем осточертевшее за последние годы зелье лечения. Себастьян не спешит отрываться от губ Винсента, продолжая подхватывать их и прикусывать, изредка раздвигая, чтобы проникнуть языком внутрь. Тесно, словно пытается забрать воздух или наоборот отдать его через свои лёгкие густым и бесконечным туманом, заползающим в глотку и растекающийся по телу. Спасительным туманом, обволакивающим и прячущим Винсента ото всех. Боль постепенно притупляется, или тело начинает к ней привыкать. — Легче? — спрашивает Сэллоу, поглаживая спину Моргана. — Давай переберёмся на кровать. Винсент кивает в знак согласия, позволяя усадить себя на постель. Он машинально поднимает руки вверх, когда Себастьян аккуратно стягивает свитер через его голову, хоть это действие отзывается почти нестерпимой болью. Несколько секунд отдыха, и настаëт очередь рубашки и обуви. После небольшого сеанса обнажения, Себастьян кутает Винсента в одеяло, укладывая на подушку, а сам ложится рядом, обнимая и шепча на ухо успокоительные слова. *** Спросонья Винсенту кажется, что он лежит в ночном вивариуме с фестралами, в котором засыпал десятки раз. Морган ведёт плечом и слышит тихий шёпот на ухо: — Проснулся? Парни лежат в обнимку, соприкасаясь по пояс обнажённой кожей. Себастьян дышит в затылок Винсента и притягивает его спину ближе к груди, хотя кажется, что ближе уже некуда. Согревающий огонёк делает своё дело — в комнате тепло. Так, что даже окно немного запотело, показывая теперь мутную картинку ночного звёздного неба с сияющим лунным диском. — Ты спал? — спрашивает Морган. — Нет. Тебе ещё больно? — Терпимо. Сколько времени прошло? — Часа три… четыре. Не знаю. Я поставил ещё одну банку с Согревающими чарами, тебя трясло. Винсент поворачивается к Себастьяну лицом, хоть это и даётся с трудом. Но стоит того, чтобы увидеть чарующий и обеспокоенный отблеск в тёмных глазах. — Скажи мне, как давно ты владеешь исцеляющими заклинаниями? — интересуется Винсент. — Уже год. Плюс-минус. Ты постоянно попадаешь в передряги, и я решил, что мне стоит знать, как помочь тебе в случае чего, потому что зелья не всегда могут оказаться под рукой. — Себастьян гладит щёку Моргана, а после убирает прилипшие ко лбу прядки. — Почему твой Протего не сработал? Что-то не так с палочкой? Винсент не хочет говорить на эту тему, она слишком больная. Больнее, чем вспоровшее кожу ребро. Но… Себастьян позволяет упасть, а Винсенту хочется быть пойманным. — С палочкой всё в порядке. Это был третий раз, когда заклинание не сработало, но первый, когда это стоило мне сломанных костей. Я думаю, что это из-за древней магии. Со временем я начинаю ощущать себя переполненным сосудом, но стоит только мне «вылить» магию наружу, то приходит чувство обессиленности, апатии… пустоты. Как будто я каждый раз ближе… ну… к исходу. Вероятно, что сейчас древняя магия начинает заглушать обычную магию. Не знаю, как это объяснить. Возможно для тебя всё это звучит как нелепица, я сам не понимаю, что говорю. — Как давно в последний раз ты пользовался древней магией? — Слишком давно. Если бы я мог созидать ей, а не только разрушать, но, к сожалению, я не умею. — Винсент гладит Себастьяна в ответ, оглаживает указательным пальцем выступающую ключицу, а затем широкую мышцу на груди, спускаясь к животу и обратно. — Давай не будем сейчас об этом. — Мне важно знать, если тебя что-то тревожит. — В данный момент меня не тревожит ничего. — Винсент. Я… — Себастьян поджимает и прикусывает губы, не зная на чëм остановить взгляд. Кажется, что он рисует картину на лице Моргана или старается запомнить его черты навсегда. — Я люблю тебя. — Слова произносятся тихо, но уверенно, непоколебимо. Незыблемо. Будто нет на свете ничего правдивее. — Как бы это не звучало эгоистично, но я хочу знать о тебе всё. Мы… мы отдалились за последние полгода, но я хочу наверстать упущенное. Позволь мне это сделать. Винсент тянется к покусанным губам, чтобы тоже покусать, нет, сначала зацеловать безжалостной и бесстыдной нежностью, прижимаясь лбом ко лбу. Что Морган и делает, ни секунды не раздумывая. Себастьян прижимается следом, с отчаянной тревожностью сводя брови. Кончиком языка дразняще просится, а затем скользит внутрь рта, разглаживая руками пряди Винсента и переплетаясь с ним босыми ступнями. Шумное дыхание и шорох простыни перебивает зацикленное хромое вращение водяного колеса снаружи. — Если мы продолжим… — шепчет Себастьян в губы. — То… — Если мы не продолжим, то я выплесну всю накопившуюся древнюю магию на тебя. — Ты же понимаешь, как двусмысленно это звучит. — Сэллоу усмехается. — Да. Себастьян трепетно укладывает Винсента на спину, надавливая на плечо. Нависает сверху, оглаживая его часто вздымающуюся грудь, слегка выступающие кубики пресса на животе и пятно крови рядом, разлитое сухими дорожками до самых брюк. Раны больше нет, но боль на её месте по-прежнему невидимо сверлит кожу. Откидывая одеяло в ноги, Себастьян наклоняется и кусает ключицы, затем соски, посасывая их по очереди и обводя языком по кругу; расстёгивает ширинку и протискивается под нижнее бельё, сжимая мошонку, а затем наполовину твёрдый член, вытаскивая его из плена ткани. Себастьян бросает беглый взгляд на Моргана, как будто спрашивая разрешения для дальнейших действий, а после опускается ниже к области паха и смыкает губы на головке, начиная плавно двигать головой. Винсент хочет всё видеть: напряжённые контуры спины, покрасневшие щёки, которые Себастьян втягивает, когда вбирает в себя больше длины, скользя ртом по уже возбуждённой плоти, но глаза постоянно застилают веки. Так приятнее. В темноте остальные чувства становятся ярче. Интенсивность прикосновений становится непомерной. Себастьян делает это так медленно, тягуче, будто хочет затянуть процесс или боится издать лишний неприличный звук. Моргана качает на волнах наслаждения. Пальцы на ногах постоянно поджимаются, а ногти впиваются то в простынь, то в собственные ладони. Боль в боку сливается с наслаждением ниже живота, и Винсент ощущает себя сплошным комом оголённых нервов. Сердцебиение становится учащённее, а стоны громче и протяжнее. Потолок комнаты кружится даже под закрытыми веками. Но Себастьян по-прежнему не спешит. Он освобождает рот, уже двигая крепко сжатым кулаком по члену, и проводит по животу языком, оставляя влажные дорожки на подсохшей крови. Винсент видит, как смазка сочится густыми каплями, срываясь вниз, и мерное оглаживающее прикосновение большого пальца к головке, заставляет хотеть большего. Себастьян, чувствуя пульсацию и понимая, что разрядка близка, ускоряет движение руки и тянется для нового поцелуя, который теперь приобретает вкус железа и пряностей. Морган кладёт ладони на чужие плечи, сминая их массирующими движениями; скользит руками по крепким бицепсам, обводит выступы локтевых костей и спускается ниже к предплечьям. Винсент мычит и протестующе хрипло стонет, когда Себастьян ненадолго отстраняется, чтобы прикусить подбородок, линию челюсти или изгиб шеи. Сладкой волной прошибает всё тело, когда Себастьян ещё быстрее двигает кулаком, лаская уздечку, и Морган достигает оргазма, кончая на свой живот вязкими горячими каплями, несколько из них сразу стекают, соприкасаясь с простынёй. Себастьян ложится на бок, пока Винсент ещё какое-то время приходит в себя, и засовывает пальцы в его рот, уверенно скользя ими по языку и обратно, иногда проходясь по внутренним стенкам щёк. Затем, когда пальцы покидают рот, Морган слышит шорох одежды и тяжёлое дыхание, опаляющее плечо, и, открывая глаза, видит, как Себастьян ласкает свой член, втирая в него слюну. — Можно я?.. — спрашивает Винсент, протягивая руку, которую тут же отталкивает Сэллоу, шутливо отвечая: — Нет. Можешь только смотреть. — Жестоко… Себастьян ничего больше не говорит, но слова и не требуются, за них говорит его пристальный и пронзительный взгляд, который почти осязаем. Никто и никогда не смотрел так на Винсента: с таким вожделением. Приоткрытые губы в несколько сантиметрах от Моргана кажутся недостижимыми, ведь сейчас он лишь покорный наблюдатель. Себастьян быстро достигает пика, изливаясь в руку и вздрагивая всем телом. Наступают минуты тишины, когда слышно лишь размеренное дыхание друг друга. — Я так много плохого сделал в своей жизни. Чем я заслужил тебя? — спрашивает Сэллоу, очищая волшебной палочкой следы близости, а после утыкаясь носом в шею Моргана, шумно вдыхая его запах. — Могу задать тебе тот же вопрос. — Уголки губ приподнимаются в улыбке. — Мы можем только принять свои ошибки и слабости и… жить дальше. Вынести из них урок, чтобы в дальнейшем стать лучше. — У меня получится это?.. Стать лучше. — Для меня ты уже лучше всех, Себастьян. *** Утром Винсент просыпается от приятного щекочущего нос запаха: кофейных зёрен. Он потягивается и морщится от лучей восходящего солнца, а значит, что сейчас не позднее восьми утра. На занятия ещё можно успеть. Морган поднимается и зачёсывает рукой растрепавшиеся волосы и надевает обувь, любезно оставленную с его стороны кровати. Пройдя на кухню, Винсент видит скомканный комок простыней, снятых с мебели, и Себастьяна, сидевшего на одном из стульев и попивающего горячий напиток. — Доброе утро. — Улыбается Сэллоу, делая очередной глоток и указывая кивком на кружку для Винсента. — Как себя чувствуешь? — Доброе. — Он присаживается на соседний стул и подпирает голову рукой, поглядывая на Себастьяна. — Как будто меня избил огр. — А я вчера пытался скрасить твою боль. Видимо, не получилось, — иронизирует Себастьян. — Вот как это теперь называется — «скрасить боль». Мне понравилось, ты был хорош в этом. — Ты мне льстишь, Морган. Я знаю, что мои познания в этой области скуднее некуда. — Не беспокойся, я помогу тебе заполнить этот пробел. Слизеринцы смеются, отпивая кофе и изредка скрипя старыми стульями. А водяное колесо, которое наконец-то возобновило исправное движение, прорезав тонкий слой льда, теперь не издаёт скрежет застрявшего механизма.