Ласточка

Джехва решила, что всё закончилось. Извинения обошлись малой кровью. Ей даже не пришлось встретиться взглядом с тем страшным человеком, но, когда он дотронулся до её плеча, сердце невольно ушло в пятки. Казалось, одним своим прикосновением он мог переломить ей хребет. Когда Игорь позволил ей уйти, она испытала огромное облегчение. Она едва не перешла на бег и почти скрылась за поворотом, когда её вновь окликнули. Проклиная себя за медлительность и крайнее невезение, Джехва вновь побрела к Игорю и его спутникам. — Ты сейчас куда? Что у тебя по графику? — спросил он, пронзая её знакомым въедливым взглядом. — Меня отстранили. Нового графика ещё нет. К тому же, у меня больничный, сам знаешь — трещина в ребре и сотрясение мозга, — Джехва пожала плечами, заливаясь предательской краской. Ей было стыдно за собственную лень. Сейчас она должна работать с ещё большим усердием, чтобы доказать агентству свою пригодность и заслужить ещё один, пусть и самый призрачный, но всё-таки шанс, однако вместо работы ей всучили больничный. Джехва некого было в этом винить — она сама виновата. Это она проявила слабость, бросившись под машину. От осознания своей вины стыд ощущался особенно остро. Теперь не только Джехва — теперь все вокруг знают, насколько она слабая. Все. Даже эти вегугины. — Отлично, — сказал Игорь, прервав её мысленный поток самобичевания. — Тогда проводи Серафима в какое-нибудь приличное кафе. Помнишь, где Бао отмечал свой камбэк? Уловив только часть его слов, Джехва заторможено кивнула головой. — Там вроде было ничего. Отведи Серафима и будь, пожалуйста, лапочкой — присмотри за ним, — Игорь постарался улыбнуться, но выражение его лица больше напоминало оскал. Обращение «лапочка» из уст мужчины не значило ничего хорошего. Эта почти ласковая, фривольная фраза означала, что сейчас Игорь ожидает беспрекословного подчинения. Превозмогая себя, Джехва бросила взгляд на страшного человека. Он был отстранённым и безучастным, но это уже неплохо — он хотя бы не казался злым. Глубоко вдохнув, она собралась с силами. Этот вегугин был далеко не первым страшным человеком, общество которого ей приходилось сносить. В её жизни бывали обстоятельства заметно хуже, а люди гораздо страшнее. Несмотря на все неудобства, Джехва постаралась добросовестно исполнить поручение Игоря. Она проводила вегугина в кафе и помогла ему определиться с заказом. Это оказалось не настолько ужасно, как она себе представляла. Он забавно хмурился и бранился на своём языке, пытаясь разобраться с меню и путаясь в купюрах. Джехва удивилась. Теперь он выглядел не страшным, а скорее забавным и неловким. Наблюдая за парнем, она едва сдерживала улыбку, чтобы не показаться незнакомцу бескультурной и невежливой. Когда с заказом было покончено, Джехва хотела откланяться и уйти, но вегугин предложил ей заказать что-нибудь для себя. Было неловко оставаться и снова чувствовать себя должной, но Игорь просил её присмотреть за парнем. Подводить Игоря ей совсем не хотелось, к тому же, Джехва пыталась быть гостеприимнее с человеком, которому уже умудрилась испортить впечатление от Кореи. После недолгого размышления она приняла его предложение. Они отобедали вместе, соблюдая гнетущее равнодушное молчание. Ей по-прежнему было немного боязно ловить на себе взгляд вегугина, но душа больше не уходила в пятки от мысли, что он просто находится рядом. Джехва смогла немного расслабиться. Покончив со своей едой чуть раньше парня, она постеснялась просто встать и уйти, и от безделья начала складывать из своей салфетки фигурку оригами — маленькую ласточку. Если сама Джехва не может улететь туда, где всегда хорошо, где не нужно давить из себя счастье и терпеть общество неприятных людей, то пусть улетит хотя бы кто-то. Путь маленькая птичка взмахнёт своими бумажными крыльями и упорхнёт за горизонт, обретя столь драгоценную свободу. Думая об этом, Джехва заметила, что вегугин тоже начал складывать из своей салфетки фигурку оригами, повторяя за ней каждое движение пальцев. Сначала девушка удивилась и даже испугалась, но решив, что ему тоже стало скучно, даже принялась помогать парню — подсказывать, как быстрее и легче справиться с этой несложной задачей. Она заметила, что не только его лицо, но пальцы тоже были усыпаны маленькими татуировками. Интересно, зачем? Неужели ему это нравится? Тогда у него весьма специфическое чувство прекрасного. — Ластошка, — сказал он, с любопытством покручивая в своих татуированных пальцах законченную фигурку. Взгляд у него был грустный. Может, вегугину тоже хочется обернуться перелётной птицей? Может, ему не терпится поскорее вернуться домой? Может, Джехва ощущала бы что-то подобное, исполнись её мечта и окажись где-нибудь не здесь? Может, сумей она улететь, всё стало бы только хуже? А может быть, там, откуда приехал вегугин, по-настоящему хорошо и всегда ласково греет солнце, веет приятный свежий ветерок, и море — обязательно солёной грудью дышит море. Разве может быть хорошо там, где нет моря? —  Чеби, — улыбнулась Джехва. Теперь она знала, как это звучит на русском. «Ластошка». Красиво. Она постарается это запомнить. Джехва впервые посмотрела в лицо вегугина без всякого страха, и оно вовсе не показалось ей пугающим. В голове пробежала мысль, что он немного похож на Фродо Беггинса из её любимого «Властелина Колец», только глаза не такие бездонные, а улыбка — глупая. На самом деле у него не страшное, а очень смешное лицо. И как она сразу этого не заметила? Когда вегугин позвал её прогуляться, Джехва не раздумывая согласилась. Всё же она обещала Игорю за ним приглядеть. К тому же она совсем не хотела возвращаться в общежитие. Она не привыкла бездельничать и ещё не свыклась с мыслью, что у неё появилось свободное время. Обычно вся её жизнь была расписана по минутам, и Джехва не совсем понимала, что ей делать теперь. Её дебют отменили, у неё постоянно кружилась голова, треснувшее ребро предательски ныло, а что будет с ней завтра, было скрыто пеленой неизвестности. Может завтра её вовсе выкинут за порог, выставив огромный счёт за содержание и обучение. Куда она пойдёт? Как она будет платить по больничным счетам? И почему она не может просто стать ласточкой? Что самое обидное — Джехва совсем не хотела встречаться с Ёнхи. Она любила свою подругу и ей становилось мучительно больно врать ей в глаза. В жизни Ёнхи ничего не изменилось — она по-прежнему занималась танцами и вокалом, записывала первые песни и готовилась к съёмкам клипа, а Джехва больше не имела к этому никакого отношения. Ей было стыдно в этом признаваться, но она завидовала подруге и ей не нравилось это чувство, точившее её изнутри. Она не хотела его испытывать. Она хотела быть где угодно, но только не возвращаться в общежитие. Сама не зная зачем, она надела наушники и поставила на повтор песню, что сегодня утром ей скинула Ёнхи. Это была песня вегугина. У него был приятный голос и хорошо узнаваемый тембр. Только ни слова не понятно. Но разве это важно? Если попробовать закрыть глаза, то можно почувствовать каждую строчку. Нужно только как следует постараться, и всё станет яснее. Может, она поймёт, почему этот вегугин стал у себя на родине большой звездой? Это до сих пор не укладывалось у неё в голове. Почти половина её жизни, всё её взросление прошло в индустрии, где внешние данные имели особое значение и были предписаны конкретным списком стандартов. Выходя за их пределы, — соотношение роста и веса, симметрию черт лица,и прочее, прочее, прочее, — ты быстро терял свою ценность, даже будучи очень талантлив, потому что в спину тебе дышали сотни других претендентов на успех. Джехва было тяжело представить, что где-то бывает иначе. Она глядела на него и не понимала: неужели кто-то платит деньги, чтобы прийти к нему на концерт? Неужели кто-то клеит постеры с ним на стены? Неужели кому-то нравится его слушать? Но ведь Джехва понравилось. Разве нет?   Следуя рядом, на расстоянии вытянутой руки, вегугин молчал, собирая с мощёной дорожки жёлтые и красные листья в небольшой аккуратный букет. Подняв на неё свои светлые, ледяные глаза, он протянул девушке охапку листьев, и краешки его губ дёрнулись в лёгкой улыбке. — Мне? — изумилась Джехва. Вегугин кивнул головой. Дрожащей рукой она взяла незамысловатый букет, случайно дотронувшись кончиками пальцев до его татуированной кожи. Рука парня была тёплой, а Джехва, как назло, забыла взять с собой перчатки, и её руки сильно замёрзли. Ему, наверное, показалось неприятным её холодное прикосновение. Сжимая в руке скромный букет из опавшей листвы, она ощутила тепло, разливавшееся от грудной клетки по всему её продрогшему телу, словно с ней поделились частичкой света и теперь он согревал её изнутри. Джехва попыталась вспомнить, когда ей в последний раз дарили настоящий букет? Пару лет назад ей удалось выбраться в отпуск поздней весной, и младший брат нарвал ей охапку полевых цветов. Это было очень приятно, но всё же чувство казалось другим. Может, оттого, что на улице не было так промозгло? Ей стало неловко. Вегугин её согрел, а она в ответ опалила его холодом, пусть и сделала это не нарочно. К щекам Джехва краской прилип стыд. Ей захотелось снова себя заморозить. Просто потому, что так будет справедливей. Странно, но Джехва почему-то подумала о мороженом… Внезапно вегугин взял её за руку чуть выше локтя. От неожиданности она вздрогнула и даже отшатнулась от парня, но вовремя поняла, что он не замышлял ничего плохого — просто не зная, как изъясниться иначе, потянул Джехва в небольшую забегаловку, следом за собой. Вновь запутавшись в купюрах, он протянул ей рожок клубничного мороженого. Замерев, Джехва уставилась на него с удивлением и растерянностью. Вегугин улыбался и взгляд его показался ей странным. Она никак не могла взять в толк, в чём заключалась странность, но что-то определённо было не так. Его глаза были добрыми, немного хитрыми, немного насмешливыми, но было что-то ещё — нечто неуловимое, но такое очевидное! Джехва силилась понять, что это, но в голову не приходило ни одной путной мысли. Она знала лишь одно — прежде никто так на неё не смотрел. И как вегугин угадал с мороженым? Это же просто совпадение? «Под покровом Сандже не бывает случайностей», —  вспомнилась Джехва излюбленная присказка матери. Почему-то от этих мыслей её бросило в жар. Взяв в руки вафельный рожок, она склонила голову и сбито прошептав «спасибо», впервые обратилась к парню по имени. Он немного скривил лицо, словно только что лизнул лимон, но взгляд его всё равно оставался прежним. И почему он смотрел на неё ТАК? Будто у него было на это право. Будто Джехва это заслужила. Проводив Серафима до офиса компании, она побрела в сторону автобусной остановки, крепко сжимая в ладони букет из опавших листьев. Не сдержавшись, она обернулась. Сама не зная почему, она хотела снова встретить его особенный взгляд. Джехва ощутила, что нуждалась в нём. Сама мысль, что ни с чем подобным она больше никогда не столкнётся, ранила девушку. Она обернулась, но увидела только спину парня. Она не могла его винить, но стало обидно, что он не обернулся в ответ. Ещё никто не смотрел на неё так. Никогда. На мгновение это оказалось важнее, чем дебют, контракт, звонки от беспокойной матери и нывшее от боли ребро. Проводив Серафима взглядом, Джехва, опустив голову, побрела прочь. Вернувшись в общежитие, она поставила букетик из листьев в пластиковый стакан, оставив его на прикроватной тумбочке. Сбросив с себя картуз, шарф и пальто, она с облегчением упала на постель, прикрыв усталые глаза. Улыбаясь со стен, на неё взирали постеры Momoland, B.A.P, Super Junior, Miss A, TVXQ, TWICE, Girls’ Generation, MAMAMOO, KARD, EVERGLOW и многих, многих других. Смотреть на них совсем не хотелось. Ещё несколько дней назад Джехва думала, что скоро станет одной из них, а теперь она даже не знала, кто она. Она ещё стажёр? Что с ней будет дальше? — Эй, ты как? — дверь в комнату отворилась, и, сделав несколько неуверенных шагов, Ёнхи подошла к подруге и провела ладонью по её голове. — Нормально, — ответила Джехва, отодвинувшись к стене, чтобы Ёнхи могла присесть с ней рядом. — А что это за гербарий? — Ёнхи в презрении скривила своё очаровательное личико и кивнула подбородком в сторону букета из сухой листвы. — Подарили, — слабо улыбнулась Джехва. — Кто подарил тебе эту гадость?! — возмутилась Ёнхи. — Почему сразу гадость? По-моему, мило… — А кто подарил? Ты же в офис ездила… тебя простили? Может, тебя вернут в группу? Что это за фигня? До дебюта всего ничего, а тут каких-то рэперов к нам привозят, первый сингл меняют, тебя вон убрали. Ты же была нашей мандэ. Они взяли и всё поломали… — тараторила девушка. — Меня не вернут в группу, — с грустью заключила Джехва. — Я не знаю, что со мной будет… — А кто подарил эту фигню? — Сэрапхым. — Кто?! — Вегугин. — А какой из них?! Их же приехало двое! Ты выражайся точнее! — начинала злиться Ёнхи, словно капризный ребёнок, притопнув изящной ножкой. — Тот, у которого смешное лицо… — А у кого из них смешное лицо?! Я же их не видела! И вообще все эти европейцы выглядят одинаково, как понять, какое там лицо смешное, а какое грустное? — бубнила Ёнхи, но Джехва уже не слушала подругу, медленно погружаясь в сон.