Dust

США, штат Вест Элизабет, Поместье ДеГрутов, 1914 г.

      Тавиш проходится по коридору поместья, вдоль портретов своей семьи. Рядом с ним под руку идет Анна, как всегда бледна и смирна. Тавиш останавливается и смотрит на портрет себя и своей жены. Анна смотрит на себя на картине и задумчиво проводит кончиками пальцев, облаченных в перчатки, по своему носу, ощупывая рельеф собственного римского профиля, будто не может поверить, что у нее и правда такой нос. Тавиш проходится чуть дальше и видит фотокарточку в рамке, проявленную в большом формате. Там стоит он, держащий под уздцы свою гнедую ахалтекинскую кобылу, рядом стоит Анна, придерживающая его за локоть и меланхолично смотрит куда-то вбок. Перед отцом и матерью стоят девочки: очаровательная Фиона и мило улыбающаяся Несси. А слева от матери стоит Альберт, гордо поднявший подбородок и держащий Гермеса под уздцы. Тавиш глядит на фото и задумчиво трет подбородок. — Что скажете, Анна… Не пора ли Альберту жениться? — Ох, Тавиш… — Спокойно и тоскливо говорит Анна, глядя на него, — Думаю, пора. Если вы считаете так, то, определенно, пора. — Рад, что вы разделяете мою точку зрения. — Мистер ДеГрут, — Служанка, вынося таз с водой из покоев Гордона, смотрит на него, — Господин Гордон требует вас к себе. — Иду, — Спокойно сказал Тавиш, погладил Анну по руке, молча велев отпустить его локоть и входит в комнату отца. Тот лежит на постели, весь бледный, кашляет. Кажется, будто он усох. Глаза провалились в глазницы, морщин стало еще больше, скулы стали ярче видны, а руки стали похожи на обтянутые кожей косточки. Тавиш подходит и садится рядом с постелью, — Как вы, отец? — Плохо, Тавиш. Видишь же сам… Я умираю. — Это всего лишь хворь, отец. Вы выживете, — Спокойно говорит Тавиш. — Умираю, — Вредно ответил Тавишу Гордон, нахмурившись. Тавиш вздыхает, закатывая глаза со спокойным лицом. — Отец, ваша смерть не входит в мои планы. Вы не умрете. — Ты все хочешь держать под контролем… — Гордон заходится кашлем, — Но, Тавиш, жизнь никогда не будет плясать под чью-то дудку. Поверь мне. — Пока у нас есть время… Скажите, отец… Стоит ли мне заставлять Альберта идти под венец? Это будет необходимый брак, но… Вы ведь знаете… Он… — Тавиш стыдливо опускает глаза. Он стыдится своего сына. Сын для него — позор. Гордон улыбается слабо. — Доверься ему, Тавиш. Он все сделает правильно в свое время, — Гордон берет руку Тавиша в свою и кивает ему, — Он похож на меня в молодости… — Что-то мне слабо верится, — Спокойно и мрачно отвечает Тавиш, неотрывно глядя на отца. Гордон качает головой и снова кашляет, — Вы предлагаете мне пустить все на самотек? — Он уже вырос. Отпусти его. А Фиона и Не… — Старик снова кашляет, — Несси… Вот твоя главная задача — воспитать их. И отпустить. Так же, как я отпустил своих сыновей. Всех, кроме тебя… И посмотри, что с тобой стало. Тавиш… — Гордон сжимает ладонь сына своей, костлявой культяпкой и жмет к своим ребрам, проступающим под нательным комбинезоном, — Я отпускаю тебя, — Спокойно говорит тот, с таким умиротворением и добротой, с какой никогда не обращался к Тавишу. Он прикрывает глаза и улыбка замирает на его лице. Но хватка руки ослабевает. ДеГрут молча приподнимается и наклоняется над отцом. — Отец? — Он прикладывает два пальца к сонной артерии на шее отца. Не бьется. Он хватает зеркальце со стола и подносит его лицу Гордона. Оно не запотевает. Дыханиие остановилось. Тавиш приглаживает молча волосы и ставит зеркальце обратно на стол. Затем крестится и, приложив руку к груди, кланяется умершему Гордону. Он молча выходит из покоев отца и сталкивается с Сэмом, черным слугой, который как раз шел со стаканом воды для Гордона, — Сэм. — Мистер ДеГрут, что-то не так? — Спрашивает слуга, выгнув брови удивленно, — Я принес Господину Гордону воды. — Она ему более не понадобится. Он умер, Сэм. — Ох… — Сэм попятился и грустно опустил глаза, — Я сочувствую, господин. Мне очень жаль… — Не нужно, Сэм, — Мрачно говорит Тавиш, — Пожалуйста… М… Я займусь похоронами позже, а вы пока пригласите доктора, пусть осмотрит его и констатирует смерть, хорошо? — Будет сделано, мистер ДеГрут. Отдыхайте, мы займемся этим с мистером Смитом. — Спасибо, Сэм, — Немного смягчившись, говорит Тавиш и идет на ватных ногах в покои Анны. Заходит туда и закрывает дверь. Там сидит Анна в кресле и читает. Она поворачивается в сторону двери и откладывает книгу. Тавиш стоит у двери весь бледный и смотрит на нее. — Тавиш? Вы в порядке? — Нет, — ДеГрут проходит вперед, берет сигару, отщелкивает кусочек с конца специальными ножничками, закуривает и идет к окну, заведя одну руку за спину, — Мой отец… Он мертв, Анна. Он умер, держа меня за руку. — Тавиш… — Анна не шевелится. Только прикладывает руку к груди, — Боже милостивый… Мне так жаль. — Он был… — Тавиш качает головой, кладет на пепельницу сигару и подходит к Анне. Он медленно опускается на колени перед ней, обнимает ее руками за талию, кладет голову ей на колени, — Ох, Анна, я никогда не испытывал такой боли от утраты… Никогда в жизни. — А как же ваша матушка? — Мы с ней… Еще не говорили об этом. Она в театре. Ох, Анна, — Тавиш утыкается лицом в ее юбку. Анна нежно гладит его по плечам. — Тавиш… Боже, что мне сделать, чтобы облегчить ваши страдания? — Но муж ничего не отвечает ей. Затих. Она гладит его по волосам, по бледному лицу скатываются пара слез, но Анна тут же их утирает спешным движением рук. Вдруг Тавиш поднимает голову и смотрит на нее красными от слез глазами. Она никогда не видела, чтобы он плакал. Мужчина приподнимается и тянется к ней. Анна обнимает его за шею, прижимается к нему и чувствует, как он тихо, стыдливо, шмыгает носом, уткнувшись в ее плечо носом, — Все хорошо, Тавиш. Вы можете плакать рядом со мной. — Знаю… Вы моя жена. Мы никогда не любили друг друга, но все же, мы семья. Спасибо вам. — Я… — Анна опускает взгляд неловко, — Тавиш… Я люблю вас, — Отстранившись от супруга, говорит женщина, — И всегда любила. — Вы… — Тавиш вдруг утирает слезы и удивленно смотрит на нее, — Правда? — Да. С самой нашей первой встречи я полюбила вас. И люблю до сих пор. — Ох, Боже, — Тавиш поднимается с колен, подходит к столу и снова берет сигару, затягиваясь ею. Молча стоит спиной к Анне. Она застенчиво складывает руки на коленях. — А вы, Тавиш? Вы меня любите? — Нет, — Спокойно отвечает он, — Но я вас уважаю.       Анна огорченно опускает глаза. С черных длинных ресниц капает еще одна предательская слеза. — Вы сами прекрасно знаете, зачем нужен был этот брак, Анна, — Тихо говорит Тавиш, — Каждый из нас получил то, чего хотел. Прошу, не плачьте, — ДеГрут не знает, как утешить ее, но затем молча подходит ближе и гладит по плечу, — Если вы захотите… Можете прийти ко мне ночью в спальню сегодня. — Вы предлагаете провести ночь вдвоем? — Тихо спрашивает Анна, — После стольких лет? — Да, — Тавиш наклоняется к Анне и нежно целует ее в губы. После чего выходит из спальни, оставляя обычно бледную, но сегодня порозовевшую женщину наедине с собой.       Оставить сына на волю судьбы? Бред. Тавиш не прислушается к совету отца. Ни за что. Но сегодня он никого не хочет видеть. Он запирается в своей комнате и отдыхает там от всего хаоса происходящего в его голове сейчас. Он просто пытается успокоиться, курит, читает, думает.

США, Штат Вест Элизабет, Толл Триз

— О, это чудесно, Лиам, спасибо! — Альберт спускается в погреб маленькой хибары и осматривается, — Здесь мы разместим дистиллятор и полки для бутылок и галлонов. А вон там, — Он распахивает двери и заходит в просторный зал. Следом за ним идет Джек, озираясь по сторонам, — А вот здесь у нас будет бар. Вот тут барная стойка, украшения… Столы, большие люстры! — Он поднимает руки к потолку, — А вот тут! — Он подбегает к левой от входа части будущего бара, — А вот тут у нас будут музыканты! Поставим пианино, купим пару инструментов, наймем моих знакомых из музыкальной академии. Они надежные ребята. Ну… Что скажешь? — Альберт поворачивается к Джеку, уперев руки в бока и улыбается, с ожиданием глядя на друга. Джек осматривается, почесывая эспаньолку пальцами задумчиво, затем ухмыляется и кивает. — Да, Эл. То что надо. — Боже, я так счастлив! Мое собственное дело, ох! — Может, однажды мы отгрохаем свою банду, а? — Джек пихнул Альберта в плечо, — Ты будешь как Датч Ван Дер Линде! — Ох, мне до него далеко, Джек, поверь… — Далеко падать, а? — Верно! — Аристократ засмеялся и хлопнул Джека по плечу, — Ладно, пора заняться делом. Нам нужен дистиллятор и сырье. Я знаю, что в лесах Лемойна, где-то возле бухты Клеменса, варят самогон. Съездим и поищем. Сначала найдем их, убьем, а затем заберем у них и товар, и все остальное. — А товар зачем? Чтоб добро не пропадало? — Джек выгнул бровь и закурил. Альберт обнял его за плечи одной рукой. — О, нет. Не просто чтобы не пропадало. Реклама! Помнишь? — Ах, ты плут. Выдашь это за наше? А что, если пойло дерьмовое? — Судя по информации от моего… информатора, скажем так, самогон вполне сносный. Но, конечно, Лиам готовит куда лучше. Верно? Чернокожий варщик самогона улыбнулся и кивнул. — Польщен, Мистер ДеГрут. Все так. — Подожди, а кто Лиам? — Он племянник друга моего отца. Не вдавайся в подробности, — Альберт отмахнулся и пожал руку Лиаму, — Мы вернемся как только, так сразу, мистер Л. — Буду ждать с нетерпением, — Лиам сел на стол и закурил, глядя на горящую печь.       Парни вышли из хижины и остановились, глядя друг на друга с неопределенностью. Альберт прочистил горло кашлем и заговорил. — Мне пора возвращаться домой… Было приятно с тобой сегодня провести время. — Да, мне бы тоже домой. До завтра? — С заговорщицкой ухмылкой спросил Джек, пожав руку Альберту. ДеГрут улыбнулся в ответ и уверенно кивнул. — До завтра! — Он запрыгнул на Гермеса и выслал его с места в галоп. Жеребец сорвался с места и рванул по дороге из Толл Триз в сторону поместья. Джек, усмехнувшись сам себе, спокойно забрался в седло Гайдин Стар и поехал в сторону Бичерс Хоуп. Он ехал спокойным галопом, рассматривал деревья, отбрасывающие сумеречные тени на дорогу и улыбался. Сегодня было весело. Ему нравится проводить время с Альбертом, он чувствует себя… другим человеком. Добрым, искренним… Хорошим? А один он чувствует себя плохим. Злым и агрессивным… Поэтому ему нравится с Альбертом. Ему приятно быть таким, каким его делает Альберт.       ДеГрут же мчал во весь опор, широко улыбаясь, не в силах сдержать восторг от очередного проведенного вместе с Джеком дня. Ему так приятна его компания, с ним так весело и свободно! Вот прямо как сейчас, на спине мчащегося Гермеса… Альберт бросает поводья и раскрывает руки в разные стороны, смеясь сам себе, сам не зная чего смеется. Приезжает он в поместье ближе к ночи и, оставив Гермеса в конюшне, входит в дом, не в силах сдержать свою улыбку от хорошего дня. Он вешает пиджак на вешалку, снимает шляпу и вот к нему подходит отец.       От вестей, что ему рассказывает Тавиш, шляпа падает на пол. Альберт смотрит широко раскрытыми глазами на отца, бегая зрачками влево-вправо. Тавиш опускает взгляд и хлопает сына по плечу. — Извини, что так сразу вывалил это на тебя. — Пап… — Альберт редко обращался к нему именно так. Он кивнул и приобнял отца за плечи. Они молча кивнули друг другу и разошлись в разные стороны.