Всадники Апокалипсиса

      На утреннем небе не было ни единого облако. Чистейшая синева стала очевидцем прощания близких и уже таких любимых людей. Девушка не успела сказать Чонгуку ничего из того, что так давно собиралась. Она лишь смогла запомнить теплоту и нежность его губ, яркий свет его карих глаз, сильные, но в тоже время заботливые руки, красивую и ярко сияющую улыбку. Шадоу не была готова к этому: она не была готова прощаться, она не хотела отпускать, не хотела ежедневно вгонять себя в страх за его жизнь, за их жизни.       Хёнджину же Бранвен дал запомнить сосредоточенные, спокойные глаза, и сегодня он почувствовал теплоту его прикосновений. Но самое главное, что брюнет смог дать — уверенность в том, что они ещё встретятся. Если ворон сказал «не прощаюсь», значит он сдержит свое слово. Не важно, в каком состоянии он будет. Раз он обещал, то вернётся.

***

      Блондин сонно, неразборчиво бурчит что-то себе под нос, поворачиваясь к окну. Прохладный ветерок медленно проникал в просторную спальню, расположенную напротив комнаты Шадоу. Ночное небо было усыпано многочисленными звёздами, которые, как покорные слуги, находились рядом с большой полной луной. По наставлению Бранвена и Чонгука Хёнджин и Шадоу остались вместе. Решили, что так будет действительно лучше. Небольшой домик был погружён во мрак и спокойствие, только на первом этаже девушка беспокойно крутила в руках стакан и всматривалась в густое чёрное небо, будто пыталась найти ответ на терзающее душу сомнение.       Ровное сердцебиение парня в секунду замерло. Он резко распахнул глаза и, сев на кровати, беспорядочно покрутил головой. Плотные шторы не пропускали в комнату даже фонарного света, поэтому осмотреть помещение не получалось. Нахмурив брови, блондин вылез из тёплой кровати. Всунув ноги в тёплые бежевые тапки, стоящие возле кровати, медленно пошёл к двери. Выйдя из комнаты, Хёнджин на мгновение остановился. Комната, принадлежавшая девушке, была пуста. Через открытую дверь веял прохладный ветер, заставивший парня поежиться. Сложив руки на груди, он стал спускаться вниз по невысокой лестнице. Остановившись на предпоследней ступеньке, Хёнджин заметил небольшое копошение под столом. Слегка сощурив глаза, он увидел, как Шадоу распрямляется и выбрасывает стекло от разбившегося стакана в урну. — Прости, я тебя разбудила, — поворачиваясь к парню, спокойно произнесла девушка. — Ничего, — махнув рукой и спустившись с последней ступени, парень подошёл к столу и, выдвинув стул, плюхнулся на него. — Ты хоть не как твой брат, не заявляешься без приглашения в половине шестого утра, — хмыкнув себе под нос, Хёнджин подносит руки к глазам и с силой их протирает. — А ты чего не спишь? — параллельно зевая, произносит блондин. Он прослеживает, как девушка выдвигает стул напротив и садится, подогнув ноги под себя. — Не спится, — пожав плечами и отводя глаза, тихо произнесла Шадоу. Внимательно рассматривая лицо девушки, которое выражало полнейшее спокойствие, парень приметил для себя её схожесть с Бранвеном. Такое же спокойное лицо и глаза, выражающие холод и пустоту. Улыбнувшись краешком губ, парень положил руки на стол, а сам подался чуть вперёд. — Если ты беспокоишься из-за них, то не стоит, — гуляя глазами по красивому лицу девушки, убедительно говорит Хёнджин. — Ты знаешь их, а я знаю Акеру, с ними всё будет в порядке, — увидев, как Шадоу кратко покивала головой и перевела пустые глаза на него, шире улыбнулся. — Да, ты прав, — натянув улыбку и убедительно покачав головой, закончила девушка. Вот только нутро её говорило об обратном. Оно кричало и билось о металлические решётки, в которые его засадили. Оно чувствовала боль, чувствовало, что ещё чуть-чуть и девушка может лишится части себя — одного из братьев. Оно корило Шадоу за то, что та сидит здесь, когда капли родной крови медленно стекают и ударяются о цемент их южной базы.

***

— Валите, — махнув рукой, Азраил смотрит на стоящего Чимина, в глазах которого он отчётливо видит страх и панику, видит Юнги, который тянет того за руку и пытается увести, Чонгука, который, сидя на коленях, сильно давит ему в область плеча и видит солдат, которые бегут на них. Сбросив руку Чонгуку с окровавленного плеча, толкает того к Юнги и Чимину. — Блять, валите! — опершись о правую руку, палач сначала встаёт на колени, а затем и на ноги. — Предлагаешь бросить тебя? — раздраженно злым голосом произносит Чон. — Именно это и предлагаю, — сорвав с бедра гранату, тот быстро вырывает чеку и, бросив в приближающаяся толпу, поворачивается к Чонгуку. — Так надо. Как только встретитесь с братьями, скажите обо мне и передайте это, — быстро подойдя к парням, Азраил засовывает правую руку во внутренний карман на бронежилете. Достав оттуда небольшую сенсорную панель, на которой мигала синяя точка, передал её Чонгуку. — Всё, пиздуйте, — махнув им автоматом, палач быстро поворачивается к толпе и, ставя НК-416 на стрельбу очередью, начинает наслаждаться процессом. Вязкая кровь струёй стекала из сквозного отверстия на плече и, впитываясь в водолазку, придавала ей ещё более чёрный цвет.       Нажав на спусковой крючок, он услышал глухой звук — патроны кончились. Заведя правую руку за пояс и вытащив очередной магазин, палач умело вставляет его в автомат и, дёрнув затвор успевает произвести лишь несколько выстрелов. Проведя взглядом по военным, которые направляли сотни стволов на него, дёрнул головой. Его глаза заполнили сотни чертей, что протиснулись сквозь прикрытые двери и, проводя длинными когтями по кровавому полу, требовали у хозяина утолить их голод. Поставив НК-416 на предохранитель, медленно поднимает руки. Ещё ни разу в своей жизни он не сдавался, ещё ни разу он не позволял кому-то себя победить. — Не хило вы лижете полк-... — Азраил лишь успел почувствовать сильный удар в затылок.

***

— Нам пиздец, как ты не понимаешь?! — Не ной, с чего ты это взял? — Глаза открой! Посмотри на его шею. — Ну татушка какая-то, и чё? — А-а, это Левиафан, еблан! Такие есть только у приближённых к верхушке или у самой верхушки. — И чё? — Нам пиздец, за ним придут. Они никогда своих не оставляют!       Приглушённый разговор эхом разносился по помещению и врезался в мозг Азраила. Голова трещала и ныла. Затылочная часть пылала огнём, но палач будто не обращал на неё внимания и лишь тихо, не подавая виду, слушал. — Он сказал, что проблем не будет. — Полковник мог напиздеть. —Чш, следи за словами. — Он всё равно в отключке, Энди его нехило приложил.       Шаги, которые услышал палач, с каждой секундой приближались. Он не мог повернуть головы, но отчётливо представлял место, где находится, откуда доносится шум и на каком расстоянии от него находились два человека, общающихся полу-шепотом. Руки Азраила затекли, мышцы и связки отзывались невероятной болью, но он сидел, выжидал, пытался уловить каждую важную деталь, которая хоть как-то сможет помочь. — Ну что? Доставили? — знакомый голос раздался в комнате. Интонация была воодушевленная, а ритм шагов говорил, что полковник быстро напросился к Азраилу. — Так точно, сэр, — одновременно отчеканили двое солдат. — Он ещё без сознания? — палач ощущал отвратительное дыхание полковника на своей коже, но будто Мамба выжидал и готовился к смертельному удару, который наконец-то положит на лопатки Хана. — Так точно. — Х-м-м, — резким движением полковник срывает повязку и видит, как два дьявольских глаза пристально вгрызаются в его лицо. — Вы были правы, — отклоняясь влево и смотря за Хана, который перекрывал двух солдат, размеренно спокойным голосом произносит: — Я действительно являюсь верхушкой Левиафана, — игриво подмигнув, палач принимает прежнее положение и аккуратно, чтобы полковник не заметил, начинает ощупывать верёвки и узлы, которые сдерживали его и его бесов. — И много ты услышал? — склонившись к лицу Азраила и упершись в свои колени, Хан проходил глазами по красивому лицу палача. — Достаточно, — утвердительно качнув головой в подтверждение своих слов, парень заметил, что Хан стал ещё ужаснее, чем был.       Его пухлые щёки раздулись ещё больше, ремень из последних сил поддерживал большой живот, а сальные волосы были небрежно зачёсаны назад. Несвежее дыхание доносилось до Азраил, парень недовольно поморщился и отвернул голову. — Ты бы пил меньше, — скривившись от ужасного запаха, палач лишь слегка повернул голову к полковнику, — несёт от тебя как от трупа или алкаша. — Азраил услышал мерзкое хихиканье и тут же почувствовал удар, обжёгший левую щёку. — Мы с тобой ещё наиграемся, — подавшись вперёд и отчеканив каждое слово, противно проговорил Хан.       Азраил повернул голову и устремил свои огненные глаза на полковника: всё лицо парня отражало собранность и непоколебимость. Он был настроен решительно. Он знал, что в вопросах выдержки, пыток и силы воли ему нет равных, и только ради этого он был готов поиграть с Ханом в его игры. — С превеликим удовольствием. Как раз и увидим, у кого яйца больше. Хотя тут и так понятно, — услышав за спиной приглушённое хихиканье, полковник обернулся и с яростью в глазах посмотрел на двух солдат, опустивших головы. Сдвинувшись с места, Хан стал отдаляться от Азраила и тихо, бурча себе под нос, что-то невнятно говорил.       Палачу не нравилось находится на месте людей, которых он сам мучал и над которыми измывался, но план, который придумал Атропин, Азраил не имел права сорвать, именно поэтому он терпел и всем своим видом отыгрывал благородного солдата, который собой прикрыл товарища и из-за этого попался на крючок. Он сидел спокойно, не вертя головой из стороны в сторону, не пытался понять где он и откуда ждать удара. Все существующие базы Левиафана он знал так же, как и свой Склеп — бесподобно. Каждый тёмный угол, каждую дверь, каждый проход. Его разум, набитый чертями, хоть и был переполнен, но в нужный момент по щелчку пальца скрывал бесов за дверьми и впускали холодный ум, который как раз помогал палачу в экстренных ситуациях. Азраил знал, куда бежать, где может стоять охрана и где лучше всего укрыться. Именно из-за этого Атропин поручил это задание именно ему. Не потому, что брат был подготовлен лучше, а потому, что тот знал юг лучше всех.       Опустив взгляд на берцы, которые были испачканы лесной грязью и листьями, прилипшими к подошве, Азраил незаметно стал елозить руками за спиной. То напрягая, то расслабляя мышцы, парень умело расслаблял завязанные узлы. В этом состояла вторая причина, по которой Атропин выбрал его. Палач мог выбраться из любых уз, будь то верёвка или наручники. Почувствовав, что верёвка ослабела настолько, что ещё один напряг, — и она упадет, Азраил расслабился.       Подняв голову на стоящих неподалёку двух солдат, он вздёрнул бровь и надменно приподнял правый уголок губ. Сейчас взгляд его был не опасным, скорее игривым. Несмотря на то, что палач сидел на стуле привязанный, в засаде оказался далеко не он, а как раз наоборот. Пускай рядом с ним не было его привычных игрушек, с помощью которых его игры приобретали нотки садизма, в данный момент в его арсенале было оружие, которое разрезало плоть куда лучше, чем его Боуи, и причиняло боль сильнее, чем Керамбит, — язык, которым он искусно владел. — Эй, чего лыбишься? — один из солдат увидел вызывающий вид палача и, двинувшись к стулу, на котором сидел парень, зло прожигал его взглядом. — Да вот думаю... — медленно, смакуя каждое слово, произносит Азраил. — В какой позе вас трахает полковник? — обнажив в улыбке белые зубы и кивнув головой, замечает, как оба солдата нахмурили брови, а приближающийся парень сжал руку в кулак. Удар.       Низкий звонкий смех палача разнёсся по помещению. В его голосе можно было отчётливо расслышать нотки безумия и наслаждения. Он обожал выводить людей, играть с ними, копаться в их мозгу, и прежде, чем убивать их физически, он доводил их до точки моральной смерти. — Ты чё, сука?! Весело тебе? — солдат надавил на место прострела, но на удивление для себя не увидел на лице Азраила ни единой эмоции. Это была третья причина, по которой Атропин послал его. Палач умел терпеть боль, умел заглушать её и избавляться от неё, Азраил буквально смог с ней ужиться. — Я тут, кстати, недавно видел твою девушку, Брайан, — понадобилась лишь секунда для того, чтобы адский огонь вновь вспыхнул в глазах Азраила. И это означало лишь одно — игра началась. — Она, похоже, беременна, — взглянув в глаза напротив, он увидел страх. Но одного страха ему было мало. Он хотел адской агонии. — Я попросил передать поздравления. Надеюсь, она не умерла со страху, а то так хотелось на вашего ребёнка взглянуть, — приглушённый смех медленно стал переходить в сумасшедший, и разъедал сознание Брайану, мчавшемуся к выходу.