•от ненависти до любви один шаг•

— Ты хотела меня видеть. — Катя прошла в кабинет матери. — Да… — тихим шёпотом произнесла Элеонора. Она указала на стул напротив. — Присаживайся… — сказала она, не зная, с чего начать. — Я постою. — неожиданно для себя грубо ответила Катя. Хотя этому человеку отвечать иначе и не хотелось. — Катюш… — неуверенно начала Галанова. — Я знаю, я виновата… — она замялась. Да уж, это мягко сказано… — Я поступила ужасно… — она опустила глаза. — Ужасно?! — изо рта Кати вырвался неестественный смешок. — Ты поступила не просто ужасно, ты поступила подло! — Катя посмотрела на мать. Мутная пелена слёз застелила глаза. В них почти открыто читалась ненависть. Она закрыла лицо дрожащими (то ли от холода, то ли от чего-то ещё) руками и расплакалась. Ей этого ужасно не хотелось, но она не могла ничего с собой поделать. Слишком много всего произошло за последнее время… Слишком много… — Не плачь, пожалуйста, зайка… — Элеонора положила свою руку на руку дочери. Но та лишь грубо отдёрнулась. — Ну прости… прости меня, котик… Я не… Я… — По щеке Эли вдруг прокатилась холодная слеза. Затем ещё… ещё… Кажется кто-то наконец выглянул из своей снежной крепости. (тюрьмы?) Эля понимала, что во всём случившимся виновата только она. И от этого становилось только хуже. Да… Мать из неё никудышная… Она уткнулась носом в ладони и разревелась следом за дочерью. Плакала она редко. Но сейчас гордость отошла на второй план, и рыдания заглушили все внутренние голоса. Спустя пару минут, плач немного поутих, и тишину нарушали лишь прерывистые всхлипы. Но вскоре и они сошли на нет. Эля смахнула со щеки капли соли и уставилась на дочь. В глазах ее читалось разочарование. В самой себе, в матери… Во всех. — Солнышко, ну ты же знаешь, я хотела как лучше… — да… Снова попыталась оправдаться. Свою вину всё же признавать не хотелось. — Ну, потому что, я…я люблю тебя… понимаешь?.. люблю-ю. — последние слова дались ей с трудом. Непривычно было говорить это Кате… В горле стоял ком, чувство, что она сейчас снова разревётся, не покидало её. — Прости-и… — она тяжело, прерывисто вздохнула и попыталась успокоиться. Катя тем временем безутешно рыдала положив голову на стол. В Элеоноре пробудилась некая жалость к ней… От самой себя стало противно. Да уж… Довести родную дочь до такого состояния — это надо постараться… — Котёночек… — Эля продолжила гладить её по светлой шевелюре. — Прости меня… — Ты худшая мать на земле! — Да Эля и сама это понимала. — Я… я тебя ненавижу… — прошептала Катя. Но прозвучало это не очень-то правдоподобно. Хотя Галанову это почему-то задело. Наверное во всём этом была доля правды. (Доля… Ну да, ну да). В Галановой вдруг проснулась неизмеримая злость…к самой себе Эля осторожно подошла сзади и приобняла дочь. — Не плачь, милая… Прости меня… Прости меня за всё… Я, похоже, никогда не стану хорошей матерью. Но я не хочу, чтобы ты из-за меня страдала, я того не стою… — Внезапно Эля вдруг ощутила резкое чувство одиночества, которое переполняло и грызло её изнутри. — Я, наверное, совсем никому не нужна-а… — хрипло прошептала она К горлу подступила тошнота, говорить было всё сложнее. Эля чувствовала, что сейчас расплачется. Опять. Катя будто осеклась. Только сейчас до неё дошло, что она похоже перегнула палку. Элеонора выглядела такой одинокой и…беззащитной. «Но а конце концов, она сама виновата, не так ли?!» — пытаясь подавить в себе жалость к матери, Катя продолжала уверенно вести внутренний диалог. Да, разумеется, она виновата, но их отношения столько всего прошли, неужели этой проверки на прочность они не выдержат? Катя сжала руку матери. Машинально… нежно-нежно… — Прости…это было чересчур. Ты же знаешь, я…люблю тебя… — Она сказала совсем не то, что планировала, но и эти слова были правдой. И Катя сильней прижалась к Элеоноре…