Я укажу тебе путь

      Розовый конверт был небрежно отброшен в сторону. Цзян Чэн тяжело вздохнул, потирая переносицу, в то время как посыльный, принесший послание, продолжал стоять перед главой клана, неловко переминаясь. Другие адепты позади гостя из клана Цзинь бросали друг на друга неоднозначные взгляды. Прошло достаточно времени c тех пор, как их глава взялся за чтение письма. — Господин Цзян, — среди присутствующих молодых людей голос подал более взрослый мужчина. Цзян Чэн помнил его как выжившего после нападения клана Вэнь на Пристань Лотоса. Облаченный в официальное пурпурное платье, пояс с орнаментом, подчеркивающий его худощавую фигуру, он прятал руки в длинных рукавах и выглядел собранным и сосредоточенным. Кажется, он совсем не был растерян, как другие, и не метался взглядом, нервозно подёргивая ногой, — судя по цвету конверта, новости прибыли печальные.       Сиплый голос мужчины вывел А-Чэна из раздумий, заставляя выпрямиться и взглянуть на подчиненных. Он был поражен новостями и самую малость опечален. Оказалось, держаться ровно ему все еще тяжело. Все еще хотелось находится в уединении в своих покоях, но дела калана не могли ждать. Отклонившись на спинку бронзового трона в виде лотоса, он надеялся скрыть напряжение. Хоть Цзян Чэн и был благодарен старейшине Цзян Тао за наводящие слова, продолжать разговор совсем не хотелось. — Госпожа Цзинь покинула этот мир сегодня утром, — стыдно говорить такое без проявления эмоций, ни вкладывая ни единой нотки сочувствия в свой тон. — Глава клана, — адепты среагировали быстро, склоняясь перед своим господином, — примите наши соболезнования.       Он знал о том, как трепетно госпожа Цзинь относилась к его сестре, как помогала ей привыкнуть к жизни во дворце клана Цзинь, как радовалась их с Цзысюанем браку, и как после смерти всей семьи заботилась о маленьком Цзинь Лине. Но даже так Ваньинь не испытывал особой тоски, напротив, его чувства метнулись в совершенно противоположном направлении. — Вы отправитесь на похороны? — всем адептам было велено покинуть зал, за исключением старейшины Тао. Тот окинул внимательным взглядом растерянное лицо главы и стал непринужденно вышагивать по залу. — Стоит поехать, — без особого энтузиазма ответил Цзян Чэн, уже рассчитывая все тяготы предстоящего пути. И речь вовсе не о долгом полете на мечах. — Позвольте предложить вам отказаться ехать. — Это было бы грубо и неуважительно с моей стороны, она ведь бабушка А-Лина, — отмахнулся Ваньинь, сцепляя руки в замок. Ему очень хотелось избежать визита в другой клан, однако это могло пошатнуть не только его репутацию, но и клана Юньмэнь Цзян.       «Новый глава ордена Юньмэнь Цзян не явился на похороны матери его зятя и бабушки своего племянника. Говорят, он с юношества питал неприязнь к Цзысюаню. С чего это ему приходить на прощание с его матерью?» — эти звенящие голоса уже звучали в его голове. Однако нельзя забывать, кем он теперь является. На него были возложены большие надежды, ему предстояло восстановить свой орден и показать народу, что он мог положиться на нового главу. Камень за камнем — воздвигнуть новый дом и дать надежду на спокойную жизнь всем своим гражданам. — Господин Цзян, я был знаком с вашим отцом, — произнесенное заставило Чэна тут же обратить внимание на Цзян Тао. — В последние дни, когда мне довелось с ним говорить, он все хвалился какие у него чудные сыновья, но в особенности он верил в то, каким сильным и мужественным станет его приемник. Он говорил о вас с гордостью, но в то же время подмечал, что вам многому предстоит обучиться. — Конечно, куда же мне до моего старшего братца!       Цзян Тао слабо улыбнулся и приблизился к трону, становясь напротив своего господина. Не замечая язвительных слов в сторону Вэй Усяня, он продолжил: — Дело вовсе не в боевых навыках, — одна рука показалась из рукава. Он провел ею невидимую черту от головы до груди. — Вся гармония заключена в связи этих двух вещей. Умом вы понимаете, что стоит поехать, вы обучены этикету и знаете, как важно соблюдать традиции, но сердце говорит иное. Переживания не совпадают, или их вовсе нет. Ответьте себе честно, хотите ли вы ехать?       Такого откровенно вопроса хотелось избежать. Цзян Чэн не знал, на кого можно полагаться, кто может помочь, а кто лишь пытался подловить его на слабости. Все были к нему доброжелательны и первыми предлагали помощь, но он и вправду не себя готовым к подобному грузу ответственности. Вот только ответить он не успел, как старейшина продолжил: — Позвольте дать совет. Откажитесь от поездки по причине плохого самочувствия. Если считаете, что вы не готовы вновь увидеть процесс прощания, то лучше дайте себе время.       Въедчивый запах розмарина должен был исчезнуть, как только он избавится от скорбных одежд, но, кажется, лимонный запах проник под кожу. Он преследовал его повсюду, сопровождаясь видениями как наяву, так и во снах. Цзян Чэн понимал, что с этим нужно что-то делать, но не знал, что именно. Как можно позабыть о смерти своей семьи? Сколько потребуется времени, чтобы вернуться к обычной жизни, не мучаясь кошмарами пережитых потерь?       Отказ Цзинь Гуанъяо принял почтительно, и вместе с пожеланием скорейшего выздоровления выразил надежду на скорую встречу, когда Ваньинь решит навестить своего племянника.       На время переживаемой хвори он вновь закрылся в своих покоях. Всего пара дней в одиночестве, чтобы никто из адептов не начал пускать слухи об обмане. Однако вновь проведенные в затворничестве несколько дней могли вновь толкнуть его в то вязкое состояние расплывчатости и неясности, что и полгода назад, когда он будто не жил и даже не существовал. Пытался браться за свитки, что приносил для него Цзян Цземин, но все строки путались, терялись друге в друге, и содержание оставалось неясным, сколько бы он не возвращался к началу. Медитации не помогали, и все, что он мог делать — сидеть неподвижно, пока все тело не начинало ломить, а все чем оставалось забивать часы — тренировки в закрытом дворе.       Саньду лежал в руке как обычно, едва покалывая ладонь, будто нетерпеливо призывал к бою.       Посреди пустого двора зелень покрылась мелкими бусинами дождя, каждый раз цепляясь за тренировочное ханьфу, что вихрем проносилось по местности. Ткань темнела, впитывая влагу, но Цзян Чэн не чувствовал холода. Его легкие прошибало острой свежестью, а когда он выдыхал, пар рассеивался, становясь одним целым с покрывшим дом туманом. С крыши на каменные дорожки капали остатки недавнего дождя, ветви деревьев вокруг едва шевелились, понемногу стряхивая накопившуюся воду. Острие меча при каждом новом выпаде металось то вверх, то в сторону. Только вот раньше он получал удовольствие от фехтования, был какой-то азарт и желание показать весь свой талант. Когда с ним был Вэй Усянь.       Он видел этот ускользающий силуэт в черных одеждах, и единственное, что можно было успеть углядеть, — вьющуюся красную ленту перед самым лицом А-Чэна. Всегда впереди, хоть ему порой удавалось и неуклюже обойти встречный удар, он уже в полной готовности стоял перед Цзян Чэном, тыча в грудь клинком и еще беззаботно посмеиваясь. — Цзян Чэн, не будь я твоим братом, тебя бы уже убили, — нахально заявил призрак, опуская руку с Суйбянем. — Давай-ка еще раз.       Мелкая капля скользнула по виску, и теперь он ощутил прошибающую тело дрожь. Его унесло в прошлое, когда они дни напролет устраивали поединки, допоздна плавали и ловили рыбу у пристани. И сейчас, когда этот мерзавец вновь бросал вызов, и клинок А-Чэна в очередной раз не смог найти его сердце, тот из жалости опустил Суйбянь, дав новый шанс. Воодушевление переросло в ярость, и ноги тут же двинулись с места, стараясь нагнать ловко уворачивающийся фантом. Вздувшиеся вены на руках, скрип зубов и разлетающиеся полы ханьфу — он не замечал, как сильно разозлился, как бешено движется к ускользающей цели. — Ты должен быть сейчас со мной! — злобно пыхтел он, взяв пару секунд, чтобы отдышаться. — И мама, и папа, и Яньли! Все! — собственная кожа горела, раздражающе натягивалась, будто что-то рвалось наружу, а она это сдерживала. — Вы все погибли! Ты обещал моей матери, обещал мне и Яньли. Ты чертов лжец, ненавижу тебя!       В удар были вложены последние силы. То несдержанное и кипящее нечто в груди больно оборвалось, разрывая мышцы и связки. Клинок Саньду пронзил насквозь грудь Вэй Ина. Его кожа бледнела все сильнее, пока не стала совсем прозрачной, сливаясь с окружающим пейзажем. Но он не выглядел обиженным или расстроенным. На его лице в ускользающий миг сияла все та же непоседливая улыбка.       Цзян Чэна подкосило, он упал на колени, отбросив меч в сторону. Взгляд помутился от слез, и он смотрел на опустевшее перед собой пространство. Ты снова покинул меня. Стоило мечу пронзить невидимый дух, как исчез весь запал. В его груди не зияла кровоточащая дыра, но это неприятное чувство ощущалось совсем как ранение. Как разорванный шов, трещина на засохшей земле, как перерезанная натянутая веревка.       Он не смог убить Вэй Ина на горе Луанцьзан, однако секунды назад поразил брата клинком. Намерение убить его было серьезным, он много думал, как это сделать. Но А-Чэн не позаботился о том, что будет чувствовать после убийства. Смерть Старейшины Илин полгода назад никак не откликнулась в сердце. Только то зудящее желание лично расправиться с Усянем все где-то пряталось и иногда давало о себе знать, стоило кому-то завести разговор о тех событиях. Но вот, расправа свершилась, пусть и с призраком, и сейчас его должно было настигнуть спокойствие. Так ему казалось. Отмщение должно обрушить замок обиды и негодования.       Только воды разума все никак не успокаивались. Кровь на мече не даровала успокоения, стало хуже, в разы хуже. Цзян Чэн смотрел на свои ладони, сминающие ткань ханьфу, и не верил, что действительно осмелился всадить лезвие в грудь Вэй Усяня. Память, издеваясь, нарочно подбрасывала ему картины того сражения между братьями, когда Чэн нанес Усяню удар в живот. Те эмоции резонировали с нынешними, и это лишь все усугубило. Его самый главный страх сбылся — он сам себя лишил последнего близкого человека. Отвращение ядом пропитало все сознание. Хотелось зарыться в листьях, пока не вернулась бы та весна, когда Яньли радостно звала его к реке, потому что наступил "Футьян". Пока не вернулся бы шелест книг, которые отец стопкой складывал ему на руки, заставляя обучиться всему, о чем в них написано. Исчезнуть до момента, когда мама не позвала бы его обедать, привычно ругаясь, что приходится его ждать. Как все это вернуть, чтобы прожить заново ту жизнь, не дав сбыться кошмару?