kibo

Крупный черный внедорожник, не выделяющийся среди общего потока автомобилей, стремительно несся по широким Сеульски дорогам. Пассажирами были двое молодых мужчин, каждый из которых являлся мечтой миллионов, имея в руках невероятный успех, сейчас же они как мальчишки были поглощены переругиванием. — Скажи мне, пожалуйста, что я здесь делаю? — Юнги, удобно устроившись на сидении, жестами показывал свое показное негодование. Ну да, в редкий выходной он мог бы вдоволь отоспаться, а не ехать на другой конец города и слушать нудный концерт. — Ты хороший друг, поэтому не бросил меня одного на произвол судьбы… — Чон выглядел напуганным и слегка пришибленным. — Мгм, и из-за собственной добросердечности я вынужден буду два часа сидеть на неудобном табурете. Да-да, спасибо, Хосок-а. — Не перегибай, хён. Тебе до добросердечности, как мне до жестокости, — сказал тот, повернувшись к Мину. — Вот видишь, я же говорю тебе, ты нагло меня используешь, а что это, как не жестокость! — он потряс пальцем в воздухе. — Не бурчи, скажи спасибо, что я выгуливаю тебя. Ты бы скоро покрылся мхом в своей студии! — Хосок ткнул Юнги в щеку. — Не забывай, я твой хен, а ты обращаешься со мной как с домашним животным, — стукнув его по пальцам и сощурившись, пробурчал. — Выгуливает он. — Korenani, korenani… — Neko! — Это вызвало смех у друзей. Поглощенные беседой, они не заметили, как уже приехали к месту назначения. Из окон на них смотрело высокое здание в стилистике эпохи Чосон, оно поражало своими масштабами и архитектурой. Пятиэтажное здание, каждый этаж которого меньше последующего, украшенный широким скатом из красной черепицы, украшенное искусной росписью и фигурами мифологических животных. Выйдя из машины, осмотревшись, Хосок увидел окружающий здание сад полный магнолий, отцветших деревьев вишни и желтеющие клены. «Сэджонг» центр был величественен под стать своему имени. Прекратив споры, молодые люди неспешно шли к главному входу. Въезжая часть была довольно далеко от самого здания, чтобы не нарушать окружающую идиллию. У них было время насладиться. — Ты точно её в церкви встретил? Сюда черта с два попадешь, а она дала тебе билет, так еще на нем толком ничего не сказано. Мне вообще кажется, что она тебя разыграла, — Юнги шел следом за Хосоком, любуясь окружающей его умиротворённой красотой. — О Боги, хён, умолкни. Сейчас все узнаем. Раздражаешь! — Хосок тоже был охвачен сомнениями и беспокойством, а как же! Как только он пришел в себя от их неожиданного знакомства, все его внимание было сконцентрировано на билете. И каково было его удивление, когда парень увидел оттиск знаменитого «Sejong Center». Сюда действительно очень сложно было попасть, он считался колыбелью культуры всей Кореи. С самого утра он не находил себе места от нервов и тысячи сценариев того, что это розыгрыш, шутка. Сегодня весь его позитив был погребен под негативными вариантами событий, все эти волнения вызвали столь далеко запрятанные воспоминания, о которых он вспоминать точно не желал. Хосок постарался себя отвлечь мыслями о наряде и о цветах. Идя по вымощенной камнем дорожке, Чон держал в руках букет из: нежно голубых и синих цветов. Ему не хотелось дарить что-то вычурное или примитивное. «Такие же нежные и хрупкие как и Тсукико» — Хосоку, так нравилось мысленно произносить её имя, было в нем что-то таинственно прекрасное. Они решили приехать заранее, чтобы избежать толкучки, это позволило им спокойно, без лишней спешки осмотреться и полюбоваться архитектурой. Идя по дороге к зданию, Хоуп поражался красоте, этот парк и сад в нем, все было так натурально, нетронуто, будто и не касалась рука человека, но очень аккуратно и чисто, явно за всем следили и ухаживали, но не вмешиваясь. Особенно приковывал к себе взгляд театр. Чон настолько привык к небоскребам, тоннам метала и стекла, что, увидев его, он не мог оторвать глаз от мозаики цветов из алой глазури, окруженной золотыми драконами, парящими в небесах. Столько было сюжетов, что хотелось остановиться и рассматривать. Однако все когда-нибудь заканчивается, и дорога закончилась у лестницы к арочному входу. Перед ними открыли двери, и молодые люди оказались в холле: прекрасно освещенном и блистательном в своем простом богатстве. Подошедший молодой человек в строгом костюме, слегка поклонившись и представившись Уёном, обратился: — Рады вас приветствовать. Можно увидеть ваш билет или приглашение? — Хосок, протянул ему карточку, осмотрев которую, молодой человек изменился в лице. — Прошу меня простить, пожалуйста, следуйте за мной, я проведу вас к ложе. Удивленно переглянувшись, Юнги и Хосок последовали за ним. Уён повел их в противоположную сторону от лестницы, по которой уже поднимались первые гости. Проводив их невидимой из фойе части коридора, они повернули налево, где оказался большой лифт, войдя в который, нажал на 4 из 5 возможных. — Хоба, с каждой минутой мне все интереснее, кого ты подцепил? — Тише, хён, и никого я не цеплял. — Ты уверен, что она тебя не узнала? Потому что все это выглядит весьма подозрительно! Чон ничего не стал отвечать, понимая, что ему нечего сказать. Видя напряжённость друга, Юнги замолчал, жалея, что начал этот разговор. Когда тот раз за разом пропадал по воскресеньям, а после не замолкал о, как оказывается, прекрасной классической музыке и ее звучании, и что им следовало бы как-нибудь добавить ее в песни. «Хосок-а, ты уверен, что целью твоих еженедельного паломничества в райской музыке? Может у твоей арфы милое личико?» — Намджун был чуть более прямолинеен, чем следовало, но как лидер он имел на это полное право. Что в самом деле задело Хоупа, но ребята совсем не ожидали чего-то подобного от него — от Чимина, Намджуна или даже Джина, но не от всегда серьезного к симпатиям Чона-старшего. Отправляя в тот день друга, Юнги почти сожалел о том, что был категоричен и груб: «Сделай уже что-нибудь или прекрати мять яйца. Если вернешься, не поговорив с ней, ты забудешь о том месте, или я сообщу ШиХёку!» Это было крайней мерой, но и смотреть, как жизнерадостный Хоба вместо криков и бега сидит задумчивый и витает в облаках, а с каждой новой неделей становится лишь все грустнее и грустнее — невозможно. Однако Мин, как и Хосок, понимал, это будет последний раз. Слишком уж Чон не верит в себя, когда дело заходит о романтике. И как Шуга был удивлён, узнав, что друг, наконец, познакомился с причиной помутнения своего рассудка и головной болью остальных участников. «Тсукико* — красивое имя, она столь же безобидна как и его смысл?» Сейчас Шуга, желал одного, чтобы его друг не пострадал, а дела приобретали подозрительный уклон. Стараясь отвлечься от мыслей полных подозрений, Хосок рассматривал окружающий его интерьер: сплетение архаичности и современности поражало и вызывало жгучий интерес. Выйдя из лифта, молодой человек повел их через коридор, по кроям которого редко располагались двери в помещения. Как они сюда попали и куда же их по итогу приведут? И похоже последний вопрос интересовал не его одного. — Извините, вы не могли бы сказать, как долго вы будете ещё нас вести? — Приношу свои извинения, совсем скоро мы будем на месте, так как эта ложа центральная, требуется время. — А нельзя ли поподробнее? Мы что же, идем в президентскою ложу? — последнее было сказано с усмешкой. — Нет, что вы, президентская была этажом ниже, — молодой человек же явно не был настроен шутить. — Это все выглядит как чертовски херовый розыгрыш! Хорошо, я посмотрю, чем это все закончится, но ты… — Юнги ткнул пальцем в Хосока. — Ты должен будешь со мной выпить! На меньшее я не согласен. — Ты хочешь снова выслушивать мои пьяные бредни? — Мне плевать, главное, чтобы был тот, кто будет терпеть мои, — Мин был полон предвкушения и с виду даже расслабился, будто пришел на сеанс кино. Хосок изобразил вымученное лицо, но в действительности был счастлив, что друг, наконец, расслабился. За это время они дошли до дверей, за которыми оказался прекрасный и скрытый от лишних глаз вид на сцену. Небольшой ряд даже с виду удобных кресел и столики. Поклонившись поразительно низко, на что двое удивленно переглянулись, консьерж сказал: — Этаж в полном вашем распоряжении, напротив двери находятся уборные, слева же и справа гостевые комнаты. Располагайтесь, я сейчас принесу то, что вы пожелаете. — Да, односолодовый виски и закуски к нему, пожалуйста, — на последнем слове он улыбнулся своей сахарной улыбкой. — Ты решил наклюкаться уже сейчас? — Хосок вопрошал с возмущением, у него не было никакого желания после тащить выпившего друга. Извинившись, он обратился к молодому человеку. — Мне, пожалуйста, свежевыжатого сока, желательно цитрусовых, — благодарно улыбаясь, Чон повернулся к Юнги. — Серьезно? — Не бурчи, от бокала хорошего виски ничего не случится, зато вечер обещает быть более интересным. А что ты думал, когда тащил рэпера на симфонический оркестр? Даже Намджун и то вписался бы лучше со своим интеллигентным мозгом. — Ты играешь на фортепиано! Я был уверен, что ты в этом соображаешь больше, чем я! — Серьезно? — он явно передразнивал друга. — Фортепиано? В какой момент в твоей гениальной голове это встало в одну линию с арфой? Даже Тэ со своим саксофоном или скрипкой намного логичнее, чем я с фортепиано! — Черт, я совсем забыл про Тэ! — глаза его были огромными, и в них плескалось разочарование от собственной глупости. — В любом случае, я хочу, чтобы здесь был ты. Мин отвернулся с ничего не выражающим лицом, но порозовевшие кончики ушей, явно показали его польщенность словами Хоупа. — И если ты не забыл, то мы с тобой оба рэперы. — Однако это не помешало тебе втрескаться в хорошую девочку, играющую на арфе, — последнее он издевательски томно протянул. — Ну-ну, я посмотрю на тебя, когда ты послушаешь ее игру. «Он даже не отрицает, что втрескался». «Я даже не отрицаю, что втрескался». В ожидании концерта Хосок прошелся по гостевым комнатам: и правда они были весьма удобны и оснащены, справа комнату можно было назвать мужской, в центре был бильярдный стол, у стен стеллажи с книгами, рядом же был весьма богатый бар, и, конечно, удобные диван и кресла. Слева же комната больше походила на женский будуар — зеркала, книги, софа и граммофон, вазы наполненные свежими букетами из полевых цветов, а в углу прекрасная арфа, рядом с которой маленька, явно детская. Не смея ничего трогать, он прикрыл за собой двери. Постепенно зал наполнялся людьми, это было интересное чувство и почти позабытое: шум, гвалт, люди вокруг, — но никто не донимал тебя. Нет вспышек камер и тех, кто нарушал бы их личное пространство. Ему явно нравится это место! Хосок прокручивал в голове разговор Юнги и консьержа. Спустя 15 минут ожидания тот вернулся с напитками и закусками: сыры, вяленое мясо и фрукты. Юнги был полон предвкушения от вида бутылки качественного виски, а Хосок с интересом поглядывал на фруктовое вино, которое никто не просил, но Хоуп уже пил его когда был в Японии и хорошо запомнил легкий и ароматный вкус. Будто ты откусил кусочек сочного фрукта, и рот наполнился его яркими вкусами. Пока Хоуп мысленно боролся с собой, решая пить вино или… Уён попытался тихо удалиться, удостоверившись, что дорогие гости довольны. Только от любопытного и раззадоренного Мин Шуги просто так не уйти! — Извините, что отвлекаю вас от работы, но вы не могли бы нам сказать, кому принадлежит эта ложа? Тот явно был удивлен столь странным вопросом. — Конечно же, она принадлежит хозяевам! — Хозяевам чего? — кажется, Юнги терял терпение. — «Sejong Center», — это было сказано уж совсем уничижительным тоном. — Боюсь, что, если вы не знаете, кем и куда приглашены, я не имею права распространяться. Прекрасного вечера, если вам что-то понадобится, обязательно зовите, вот кнопка. «Она хозяйка Сэджон?» Видя её в церкви, Хосоку совершенно не казалась, что она похожа на состоятельного человека, да и, в принципе, мысли о деньгах никогда не всплывали в его голове в одной мысли о ней, но сейчас, думая об этом и анализируя то, что видел, это уже не кажется таким глупым. Манеры, внешний вид: всегда ухожена и хорошо одета, — личный водитель. Тем не менее тогда вопросов становится лишь больше. Из мыслей его вывел затухающий свет и первые ноты инструментала. Хосок обратил полное внимание сцене, желая разглядеть знакомый силуэт, но там был лишь классический оркестр. Посмотрев на друга, Чон поразился тому, как Юнги гармонично смотрится в этом антураже, походя на молодого аристократа, погруженного в музыку. Мин легко держал бокал с янтарной жидкостью, а мысок его туфли отбивал общий ритм. Многие бы продали душу, чтобы увидеть такого Шугу — «сурового рэпера и ленивого музыканта». Прикрыв глаза, Хосок погрузился в музыку, как обычно представляя, как мог бы выглядеть танец под те или иные ноты. Классическая музыка создана для Чимина, он уже продумывал, как бы мог поставить хореографию, но привыкший к присутствию нежных переливов арфы, Чон ощущал, что в музыке ему чего-то не хватает. Хотелось поскорее услышать самому и дать насладиться Юнги. Когда звуки затихли, знаменуя окончание произведения, Чон повернулся к другу: — Ну что, как тебе? Все так же сожалеешь, что пришел со мной? — Под бокальчик односолодового — даже барабанная дробь уже не будет казаться такой уж ужасающей. Не пыхти, это не так ужасно, как я себе представлял, но мне скорее бы хотелось услышать твоего музыкального гения. — Я тоже надеюсь, что скоро уже будет ее выход, — он слегка надулся. — Не могу их слушать, все время кажется, что чего-то не хватает. — Или кого-то, да? Надеюсь, что скоро услышим.