kibo

      Сколько он уже здесь? Ощущение, будто только пришел, а часы показывают, что прошло два часа. Все это время он не мог оторвать взгляда от сцены. Вот уже как месяц, он каждое воскресенье в свой долгожданный выходной приходит в церковь Святой Марии. Молится ли он? Только если на неё! Да, это странно и, возможно, глупо, но, прогуливаясь однажды после шопинга, он набрел на церковь «МёндонСонган» и прошел бы мимо, если бы не музыка. Позже он узнал, что было время «вечерни».       Тогда же он не смог пройти мимо и войдя, тихонько сел на скамью. Он никогда не был особо религиозным человеком, верил во что-то, но сам не знал во что именно: в себя, в людей, в новый день, — вот то, что не вызывало сомнений. Его окружал приятный аромат свеч и теплой выпечки. А взгляд был прикован к сцене: небольшая, если сравнивать с теми стадионными, но очаровательная, — она утопала в теплом свете.В центре, уходя ввысь, стоял старый орга́н из темного дерева невероятной красоты. Он сам по себе был произведением искусств. Стены вокруг были украшены религиозными сценами. Рядом на табурете сидела девушка в черном платье, играя на арфе. Её пальцы порхали над струнами, даруя свободу звукам. Они были столь прекрасны, будто вместе с ними освобождалась магия и проносилась по залу, действуя на людей умиротворяюще. В тот вечер он абсолютно потерял счет времени. Выйдя из церкви, он понял, что поставил телефон на беззвучный режим, и парни его совсем обыскались. Когда он успел это сделать, он так и не вспомнил.       Всю следующую неделю он был поразительно тих, что пугало людей, привыкших к его неуемной энергии. И так он снова оказался перед дверьми церкви.       «Я сошел с ума! Юнги-хён обещал сдать меня Бан Шихеку, если я продолжу свои хождения». — песнопения завершились, и Хосок подошел к сцене. Смотря на арфу, Чон уговаривал себя уйти и больше не возвращаться. У него не хватало духу подойти к ней, чтобы познакомиться и, если честно, ему было страшно. А вдруг она узнает его? Может она вообще анти-фанатка? Мало ли, может быть церковные музыканты считают k-pop дьявольскими плясками! Уж очень ему не хотелось быть отвергнутым ею. Лучше так, издалека слушать и наслаждаться.       Собравшись с мыслями, Хосок развернулся, чтобы уйти, но неожиданно с кем-то столкнулся. Он видел, как от удара ноты рассыпаются по полу. Подняв глаза, парень замер. На него, чуть склонив к плечу голову, смотрела причина его поехавшей крыши, она присела, собирая разлетевшиеся нотные листы. Опомнившись, Хосок начал помогать, причитая:       — Боже, простите, я такой неловкий! — продолжая сидеть на корточках, парень неожиданно замер и, смотря на нее расширенными глазами, прошептал. — Нельзя же поминать Господа всуе в храме его?! — он сам не знал вопрос это или утверждение. Девушка, находящаяся на расстоянии вытянутой руки и собирающая листы, посмотрела на него, после чего тихо сказала, смотря ему прямо в глаза:       — Не волнуйтесь, вряд ли он пожурит вас, — она улыбнулась ему. — Вы часто здесь бываете. Вам нравится? — спрашивая, она протянула ему панаму. А Хосок и не заметил, как она слетела с головы после столкновения. Судорожно схватившись, он натянул её и поправил сползшую маску. Поглядывая исподлобья, Чон ждал какой-либо реакции и, не дождавшись, решил ответить на заданный вопрос.       — Да, очень. Я недавно наткнулся на эту церковь и, услышав вашу игру, не смог пройти мимо. Нисколько не жалею, вы безумно красивы… — парень запнулся. — То есть, я хотел сказать, что ваша игра очень красива. Но не то, чтобы вы не красивы, я… Господи, что я несу, — Хосок прикрыл лицо руками. «Страшно даже взглянуть на нее. Какой позор! Она точно посчитала меня идиотом».       Он услышал смех. «Чёрт, я готов на голове ходить ради этого смеха. Приду домой и попрошу Юнги вызвать психушку». Тёплая ладонь коснулась его рук, отнимая их от лица.       — Спасибо вам за такие слова, мне очень приятно, — протянув ладонь, девушка представилась. — Тсу́кико.       Чон замялся. Она явно видела его лицо, но никак не показала, что узнала. Девушка не выглядела как человек, который врет, однако он уже привык быть осторожным с людьми, особенно с мало знакомыми. Обхватив ее ладонь своей, Хосок ответил. — Сохёк. Рад знакомству!       — Взаимно! — улыбаясь, она протянула ему билет. — Знаете, я давно наблюдаю за вами и вижу, что вам нравится моя музыка. Я бы хотела пригласить вас на концерт, в котором буду принимать участие. Приходите, буду не только я, поэтому хорошая музыка вам обеспечена.       Взяв билет, Хосок продолжил смотреть на нее. C каждой секундой ее улыбка угасала.       — Оу, я была настойчива? Наверно, я напугала вас… — ее рука потянулась к билету. — Забудьте, я, верно, что-то поняла превратно.       Он отдернул руку с билетом, на что Тсукико еще больше удивилась.       — Так глупо, это я должен был первый к вам подойти! Только я трусил и вот. Это мне нужно было взять себя в руки и познакомиться с вами, а я, даже не попробовав, собирался уйти.       Невольно, Хосок всем телом изображал свою грусть и сожаление: опустившиеся плечи, поникшая голова и печальный взгляд, едва видневшийся из-под панамки. Пока он погрузился в самобичевание, лицо девушки озарила легкая улыбка, такая теплая и искренняя, будто она смогла открыть маленький секрет мироздания, и он был в этом чувствительном человеке.       Тсукико давно его заметила. Он так выбивался из того ряда людей, которых ей довелось здесь видеть. Многие сюда приходят по разным нуждам, но чтобы послушать музыку? Для нее это было впервые. Кто-то может не согласиться, ведь люди слушают, а бывает сами исполняют, но их цель не музыка, она лишь проводник. Они смотрят на сцену, но не видят ее. Взгляды людей направлены сквозь музыкантов. А он смотрел на нее и слушал ее. Честно, это тронуло, ведь часто к ее музыке приходили для успокоения, вдохновения или отдыха, но ради нее самой? Девушке казалось это странным и немного волнующим, поэтому она решила пригласить его на светский концерт. Она хотела узнать этого человека поближе. Встретив его взгляд, такой честный и искренний, хотелось доверить ему душу. Тем не менее нужно всегда быть осторожным и об этом, нельзя забывать. Из мыслей Тсукико вывели слова парня:       — Я вас случаем не обидел? Простите, пожалуйста, я просто так растерялся. И я очень благодарен за приглашение, я обязательно приду. А можно прийти с другом? Он у меня большой фанат музыки. Мне бы очень хотелось познакомить его с вашим творчеством, но сюда я приглашать его не рискну. Он довольно далек от религии. Ох, я снова так много говорю и все не по делу. Извините, пожалуйста, я наверно отнимаю ваше время, — Хосок все тараторил и тараторил, а сам не мог оторвать взгляда от нее. Вблизи Тсукико казалась еще более красивой и хрупкой: теплые каштановые волосы, как обычно, заплетены в косу, большие темные глаза смотрят на него со всем вниманием, а бледная кожа красиво сияет благодаря свету, исходящему от свечей. От нее не хотелось отрывать взгляда! Присмотревшись молодой человек, наконец, понял, во что она была одета, на ней был ханбок! Темный, повседневный ханбок из прекрасных тканей. *кто-то, еще в наше время носит его кроме как на праздники, удивительно* это ее «странность» еще больше его привлекла.       — Все хорошо, Сохёк-щи! Не беспокойтесь, я рада, что не принесла вам неудобств. Буду счастлива увидеть вас вместе с другом. Надеюсь, вы насладитесь вечером! — они продолжали разговор, идя к выходу из церкви. Покинув стены здания, молодые люди прошли к стоянке, на которой ожидала светлая иномарка. Возле пассажирской двери уже стоял мужчина в темном костюме, поклонившись, он поприветствовал девушку. — Госпожа.       Тсукико остановилась.       — Спасибо, что проводили. Буду ждать нашей встречи! — сложив ладони у солнечного сплетения, она низко поклонилась.       — Спасибо, что создали такую возможность, — распрощавшись, Хосок продолжал смотреть в след уезжающей машине.       Подняв трубку трезвонящего телефона, парень не слушая сказал:       — Хён, я сейчас умру. Потом ты можешь сам меня убить, но в субботу мы с тобой идем на концерт симфонического оркестра!       — ####

***

      Кроны деревьев пропадали в сумерках времени, а ветерок трепал распущенные волосы. Скрытая в тени несколько сот летнего дуба, она, одной ногой упираясь в землю, легкими толчками раскачивала качели. Вперед… назад… Прекрасный сентябрьский вечер. Она прижимала к себе скрипку, держа ее вертикально, легко перебирала струны, извлекая незамысловатые, тонкие звуки растворяющиеся в темноте. Неожиданно на плечи опустилась шаль. Тсукико даже не подняла глаз, продолжая смотреть вдаль, где на мирной поверхности озера, изредка нарушаемой ветром, отражалась луна, крупная и белая, она будто печально наблюдала со своей высоты, в невозможности коснуться поверхности природного зеркала.       — Госпожа, осень коварна, особенно теплая, а вам нельзя болеть. Скоро выступление, и вы будете очень раздосадованы, если не сможете присутствовать. Тем более, в этот раз вас будут ждать, — справа подле нее встал мужчина, облаченный в строгий костюм тройку, что дико выбивалось из окружающей действительности, держащийся прямо, он смотрелся чудно в окружении вечно зеленного сада, и древней архитектуры, совсем рядом были каменные алтари, и этот мужчина, будто шагнувший из страницы английского романа ХХ века.       — Спасибо, Минсок, я действительно бы не хотела его пропустить.       — Я рад, что он вызвал ваш интерес, но госпожа, он вам соврал. И я считаю своим долгом сказать вам что, было бы излишне близко подпускать человека, начинающего знакомство со лжи! Он…       — Не нужно, не говори мне кто он. Я хотела бы услышать это от него. А что на счет лжи, все из нас имеют право на тайны, ты так не считаешь? — голос её был безмятежен, а взгляд открыт. — Он мне нравится.       — Как скажите, но все документы все равно будут вас ждать в кабинете, если пожелаете. Там вся информация, — он говорил размеренно, не удивлённый ответом хозяйки.       — Еще раз спасибо. Я знала, что на тебя всегда можно положиться, — наблюдая за медленно возвышающейся луной, девушка продолжала играть, наслаждаясь моментом. «Интересно, что будет дальше?» Постепенно великих крон дуба касалась осень, то тут то там окрашивала листья легким налетом золота, и первые листы готовы были укрыть свою маленькую госпожу.