Расхититель грез

— Ну что там, Хината? — звонкий голос Наруто, раздавшийся из-за ширмы, заставляет вздрогнуть юную наследницу клана Хьюга. Ее нервозность и растерянность усиливаются, что совсем не радует осматриваемую бьякуганом Сакуру. — Наруто, прояви немного терпения, — Харуно хмурится, кидая гневный взгляд на угадывающийся за тонкой преградой яркой ткани силуэт сокомандника, — Хината только начала, и твои крики ей совсем не помогают.       Узумаки обиженно сопит за ширмой, пока Хьюга благодарно касается ее руки, не прерывая техники и не отводя своего взгляда от каналов чакры. — Надо было послушать меня и согласиться на осмотр Орочимару, — продолжает ворчать Наруто.       Сакура устало откидывается на прохладные подушки и тяжко вздыхает, вот уж кого она не подпустит к себе и на полет сюрикена — так это Орочимару. — Уверена, что Хината даст нам самую исчерпывающую информацию, и привлекать Орочимару-сана не будет никакой необходимости. Я верю в нее, — Сакура вновь улыбается чуть покрасневшей подруге и слушает недовольные крики Наруто. — Конечно справится, Даттебайо! Хината — лучшая!       Сакура отводит взгляд от медленно, но верно багровеющей Хьюга, и старается перевести разговор в более безопасное для смущающейся девушки русло. — Как давно ушел Какаши-сенсей? — Дай подумать, — Наруто принимается расхаживать по комнате, усиленно стараясь вспомнить предшествующие уходу Хокаге события. — Думаю, около трех часов назад, — наконец выдает он, — ему принесли официальное донесение от имени...— Узумаки на секунду запинается, но затем все же заставляет себя продолжать, — от имени Кадзакаге, и он, в сопровождении отряда Анбу, куда-то ушел, меня за главного оставил, между прочим!       Сакура кидает недоверчивый взгляд на колышущиеся полоски ткани, когда Хината шепотом объясняет: — Шикамару-сан сейчас все время проводит с госпожой Темари.       Харуно прячет тонкую улыбку в сгиб локтя и никак не комментирует энтузиазм друга.       Оставшееся время осмотра они проводят в тишине. Наконец Хината поднимает свой уставший от долгого использования бьякугана взгляд. — Я сожалею, — печально произносит она, обращаясь к Сакуре, — но я не смогу распечатать твою чакру, мне правда, очень-очень жаль.       Хината ласково касается плеча, сжавшейся в комок Харуно. — Возможно, Карин могла бы… — новости крайне паршивые, но Сакура понимает, что Хьюга всеми силами пытается поддержать ее угасающую надежду на освобождение от этого жалкого, немощного состояния, — все же я не специалист по снятию печатей.       Наруто молча проникает за ширму и, игнорируя злобное шипение Харуно, заключает ту в крепкие, дружеские объятия. — Мы все равно что-нибудь придумаем, — ласково гладит он ее по голове, — все разрешится, Сакура-чан.       И под его неловкими объятиями и виноватым, грустным взглядом Хинаты Сакура внезапно для себя осознает, что ей совсем не хочется плакать.       Она благодарно обнимает Наруто в ответ: — Не волнуйтесь, так или иначе все действительно будет хорошо.       После они долго сидят и тихо переговариваются, наблюдая за мягко ложащимися на Суну сумерками.       Так их и застает Хатаке, его сгорбленная фигура застывает на пороге комнат Хьюга. — Какаши-сенсей, вы почему не стучите? — возмущенно голосит Наруто, — а вдруг мы тут не одеты?       Сакура дает ему весомого пинка, отправляя его в свободный полет с кровати, на которой они расположились. Хината едва не падает в обморок от раскаленной крови, прилившей к ее лицу под насмешливым взглядом Какаши. — Йо, Сакура, — лучистые морщинки искрятся в уголках его глаз, когда он улыбается бывшей ученице, игнорируя ворчливые причитания Наруто. — Хорошо, что вы все собрались здесь, — Какаши направляется к мягкому креслу, стоящему в углу комнаты, на ходу стягивая с себя плащ Хокаге, — с Шикамару я поговорю отдельно.       Хатаке грациозным движением опускается в кресло и устало горбится, разминая затекшую шею. — Новости неутешительные, — его голос звучит глухо и хрипло, Сакура отчетливо видит, как нелегко дается Какаши этот разговор, и как сильно подточила за все эти годы его должность, — мы предполагаем новое вторжение группировки нукенинов. И судя по донесениям из Столиц — Дайме обеспокоены напряженной обстановкой в Альянсе. Ходят слухи, что скрытые деревни признаны слишком опасной силой в воцарившемся мире. Военный потенциал признан за регулярными армиями, а не за шиноби скрытых деревень.       В комнате воцаряется тишина, не нарушаемая даже их рваным дыханием. — То есть все эти провокации направлены не на развязывание войны между деревнями, — голос Сакуры разрезает тяжелую, гнетущую атмосферу, повисшую в комнате. — Все верно, — кивает ей в ответ Хатаке, — есть все основания полагать, что провокации, совершенные за последнее время на территории наших стран, имеют своей целью дискредитацию не верхушек власти деревень, а военной системы в целом.       Наруто потрясенно качает головой, силясь понять масштаб разворачивающихся событий. — Нам предстоят нелегкие времена, — Какаши вздыхает, откидываясь в кресле и прикрывая глаза, — Альянс должен в кратчайшие сроки ликвидировать организацию нукенинов. Тогда возможно появится шанс на то, что Дайме отложат инициативу введения регулярной армии.       Наруто мрачно кивает. — Когда мы покидаем Суну? — тревожащих всех вопрос повисает в воздухе. — Здесь есть след, ведущий к отступникам, мы не можем просто отбросить всю эту ситуацию и вернуться в Коноху. — Кадзакаге уверил меня в том, что этот след не затеряется. В сложившихся обстоятельствах, под пристальным вниманием Столицы, мы не можем официально участвовать в расследовании на территории соседней страны, Наруто.       Голос Какаши звучит твердо и спокойно, тень сдерживаемых глубоко внутри злости и тревоги лишь на миг омрачает его лицо. Но Сакуре довольно и этого, чтобы понять, насколько недоволен Хатаке принятыми на Совете решениями.       Сказав это, он задумчиво обводит взглядом застывшую троицу, затем молча кивает своим мыслям и покидает комнаты Хьюга.       Наруто и Хината обмениваются тревожными взглядами, отчетливо представляя открывающиеся перед ними мрачные перспективы.       Сакура подходит к окну, невидящим взглядом обводя низкие крыши домов, раскинувшиеся за окном. Информация, поведанная Хатаке, наполняет ее сердце тревогой, липким ужасом перед неизвестностью. Так мелочно, так недостойно шиноби… Но без чакры она не чувствует в себе силы помочь разбитому, почти сломленному Хатаке. Он о многом рассказал им, но о многом, Сакура уверена в этом, умолчал.       Пока Наруто обсуждает с Хинатой свое скорое отбытие из Суны, Сакура неслышной тенью выскальзывает вслед за сенсеем, нагоняя его в одном из бесконечных коридоров резиденции. На краткий миг ей кажется, что сейчас Какаши беззаботно рассмеется и пошутит о том, что он заблудился на дороге жизни в этих длинных переходах, соединяющих их покои. Но секунда минует, и его пристальный взгляд становится почти невыносимым, он медлит, застывая перед ней в какой-то неестественной, изломанной, напряженной позе, столь чуждой тому прежнему Какаши-сенсею. — Я вынужден просить тебя остаться здесь, Сакура, — его голос звучит глухо, надломлено, он искренне сожалеет об этом исходе.       И свет не меркнет, небеса не падают на нее. Все так просто… Харуно видит, насколько Хатаке тяжело дается его просьба, поэтому ласково касается его напряженного плеча. — Я понимаю, Какаши-сенсей, — ее губы трогает слабая улыбка, — все в порядке. Это не ваша вина.       Какаши отрешенно кивает, на миг накрывая своей ладонью ее руку, и, не говоря ни слова, отправляется искать Шикамару.       Что ж, ей всегда паршиво удавались расставания. И теперь ей предстоит еще одно — самое тяжелое. Мрачная тень Саске маячит на границе ее мыслей все эти дни, мешая думать, есть и спать. Ей придется встретиться с ним. ***       Он не видит ее. Он не видит ее ни через день, ни через неделю после их короткой встречи в его покоях. Той ночью он сидит на кровати в своей спальне и ждет. Гаара смотрит на высыхающие на ковре чернила, на гаснущие одна за другой свечи, и не может перестать ждать. Когда же наступает рассвет, он встает и медленно одевается, намереваясь найти ее, как только закончится бесконечная череда дел Кадзакаге. Но он не видит ее ни в Резиденции, ни в Теплицах, куда приводят его (О, Ками! Какая нелепая ложь…) неотложные дела Сунагакуре. Время течет медленно, а он барахтается в нем будто в вязкой смоле, все его вздорные попытки увидеться с ней, посмотреть хоть издали, приблизиться хоть ненамного — изводят, как полуденный зной приговоренного в пустыне. Он потерян, раздавлен и разбит. Раньше, когда она вся была соткана лишь из ненависти к нему, из испепеляющих ярости и гнева — не искать встреч с ней, избегать ее пронзительных, полных злости и обвинений взглядов, не думать…не позволять своим мыслям, желаниям обрести силу — все это было таким правильным и естественным для Сабаку но Гаара. Раньше, но не теперь… Когда она сама (О, Ками, сама!) пришла к нему, сама поцеловала его и позволила пить свою кровь. Он сгорает от невыносимой необходимости увидеть ее, сказать хоть слово, услышать звонкий переливчатый смех. Ему кажется, что он бредит, лихорадочно придумывая сотни поводов для встречи с ней, но тяга с каждой секундой лишь крепнет… И Гаара отодвигает дверь, ведущую в тайные ходы. Это абсолютно точно, совершенно безоговорочно неправильно. Где-то глубоко внутри его головы паскудно хохочет Канкуро, пока Кадзакаге, неловко пригибаясь, углубляется в хитросплетение тайных ходов резиденции. Он замирает перед ее дверью, все еще слишком взбудораженный, чтобы постучать, слишком наивный в своих надеждах. Его бешено стучащее сердце пропускает удар, когда из-за закрытой двери доносится отчаянное и задушенное: — Саске, прошу, не надо..