Легенда о Боге Смерти

      Это был безумно долгий вечер, плавно перетекающий в утро. Утро: сухое и жаркое, ввиду которого все сбегались к морю. В случае с семьей Алексеевых - к небольшому водоёму, где однажды утопили служанку.       Аделаида была не из пугливых, так что наличие у особняка темного прошлого ее ни капли не пугали. И уж тем более, факты из прошлого никак не могли ее остановить. Так что в скором времени особняк стал ее личной собственностью вместе со всеми вытекающими отсюда последствиями и скелетами в шкафах.       Все своё детство Егор и Кира провели у водоема, что был на заднем дворе. Аделаиде они врали, что купаются.       Кира пускала кораблики или резиновых уточек, вступая в воду лишь до лодыжек, а Егор разрушал всю идиллию громкими хлопками и своим присутствием. Он вдруг забегал в воду и все уточки тонули, а Кира заливалась слезами, стягивая со светлой головы большой синий бант.       — Что случилось? — прибегала на ее плач Аделаида, вся запыхавшаяся, в делах, пальцы испачканы чернилами ручек.       — Егор снова шумит! — жаловалась Кира, которой в том году едва стукнуло семь и утирала слёзы грязными руками, пока мать опускалась перед ней и обнимала.       Тогда Ласточкина младшая вспоминала отца - человека, фамилию которого носила. Аделаида всегда говорила, что он был человеком-словом, но погиб из-за своего темного прошлого, уходя из семьи задолго до этого, чтобы не втягивать близких. У отца были красивые светлые волосы, а у матери - каштановые. Гены отца победили и волосы Киры приобрели очень светлый оттенок.       Когда мать отгоняла воспоминания, Кира бежала в ее комнату и пряталась под письменный столик, всегда удивляясь, когда вместо ожидаемых документов находила лишь закрытые ящики и сундучки.       Когда мать исчезала, Кира боялась ещё больше. Ведь если она не возвращалась до десяти часов вечера, оставляя детей у друга своего Антонова, Егор и Кира знали - мама вернётся только через неделю.       На ближайшей кочке машину тряхнуло и Кира раскрыла глаза, сотрясаясь в мандраже. Едва она перешла границу сна и реальности, входя в слишком быструю фазу. Однако, слишком резкий поворот позволил ей окончательно прийти в себя и уставиться в окно.       Утром Разумовского снова не было в офисе. Кира чувствовала что-то безумно странное и страшное: это было накатывающее предчувствие. Что будет с Серёжей? В этот раз он не предупредил. Да и... у Чумного доктора вновь появилось дело.       Видения с ним продолжались, но проявлялись намного реже, чем раньше. Машина остановилась и Ласточкиной пришлось отвлечься от мыслей, закрывая дверь.       Она поправила шарф, подаренный Серёжей, за плату договорилась с таксистом об ожидании и двинулась в сторону особняка.       Это был дом ее детства. Воспоминания накладывались на реальность: ничего не изменилось. Двери также цветочной аркой овивали лозы, только сейчас они были неухоженными и засохшими.       Кира дернула ручку двери и та с характерным скрипом поддалась, впуская девушку внутрь. В нос тут же ударил запах сырости и затхлости. Ласточкина сморщилась, заглядывая в длинный коридор.       От него, как в детстве, артериями шли комнаты и выход на задний двор, к тому водоёму. Особняк старел на глазах: ввиду своей заброшенности краска в нем потрескалась, обои отходили огромными пластами, а в углах навсегда поселились пауки, плетя свою паутину.       Благо, внутрь проникал свет сквозь большое количество окон и фонарик не понадобился. Кира уже и не помнила, чем с семь лет назад был связан такой резкий переезд — мать буквально оставила все вещи здесь, на своих местах. На кухне, в которую Кира зашла первично, все ещё стояла посуда и старый холодильник вместе с цветочными горшками.       В зале все ещё был телевизор, книжный шкаф и диван, от которого несло сыростью. Кира провела ладонью по руке. Она была мокрой. Видимо, от недавнего дождя и выбитых стёкл окна.       Ласточкина не думала, насколько хорошей идеей будет приехать сюда в одиночестве. Но дом ведь заброшенный, да? К тому же находится глубоко под Питером, значит здесь никого не может быть.       Она медленно приближалась к самой важной комнате, самой дальней и оттого самой желанной. Под ногами хрустом ломались штукатурка, битое стекло и всякий мусор.       Кира толкнула тёмную дверь, проникая внутрь. Это была комната матери.       Светлая, с большим светлым шкафом с одеждой, прикроватной тумбой, большой кроватью и письменным столиком. Над кроватью весела картина, ее портрет, нарисованный на заказ.       Кира поежилась от ее взгляда, чувствуя, как табун мурашек спускается к пояснице.       — Привет, мам, — поздоровалась девушка, считая это необходимым. — Расскажешь уже наконец, что стряслось?       Все ответы были в письменном столике - Кира это точно знала. И среди тысячи оставленных бумаг, давно свернувшихся от влаги и сырости, Ласточкна надеялась найти хоть что-то.       Но спустя несколько минут неудачных поисков Кира слабо ударила кулаком по столику, разбрасывая бумаги. Тщетно, ни черта здесь нет. Пока воспоминание, пришедшее в машине, не взяло верх.       Кира мысленно выругалась, опускаясь к ящикам. Пальцы открывали один за одним, пока не наткнулись на самый нижний, с замочной скважиной. Проблема решила себя сама: ящик был снят с петель, так что Ласточкина аккуратно вытащила его. Внутри покоился сундучок из ее детства и воспоминания.       Пальцы прошлись по пыльному корпусу, находя точно такую же замочную скважину. Ласточкина выдохнула, оперевшись спиной о стенку.       Пальцы набирали уже знакомый номер телефона, прикладывая телефон к уху. Сердце пропускало пару ударов.       — Егор? Егор! — позвала девушка, не дожидаясь ответа.       — А? Ки.. Кира? Тебе чего? — заспанный голос свидетельствовал о том, что мужчина спал, а женский звонок его разбудил.       — Помнишь сундучки из нашего детства? Ну, в которых мама хранила свои документы и важные вещи? — на выдохе произнесла девушка, слыша что-то непонятное, но не придавая этому никакого значения.       — Ну помню и что? Стой, Кира... — возмутился Алексеев. — С чего ты решила вспомнить... только не... Только не говори, что ты в особняке. Пожалуйста.       — Хорошо, не скажу. Так где взять ключ?       В воздухе повис запах страха и, самое важное - опасности. Кира вжалась в стенку ещё сильнее.              — Господи, ты хоть понимаешь, что натворила? Уходи оттуда! Живо! — Егор начинал кричать, срывая голос, пока Кира выглянула обратно к дверям и тут же спряталась.       — Я уйду, если ты скажешь мне про ключ, — прошептала девушка.       — Ну... мама нередко запирала сундуки навечно, а ключи отправляла в письмах подарком или сувениром.       — Мама могла отправить письмо в детский дом?       — Да. А что?       — Здесь на дереве вырезан такой же знак, что и у них.       — Уходи, слышишь? Кира!       Но Кира уже не слышала, опустив телефон вниз и зажала динамик рукой, чтобы звук не было слышно. Минутой ранее она вдруг услышала шаги, а теперь задержала дыхание. Ласточкина чувствовала, что в дверном проёме прямо сейчас кто-то стоит.       Сердце пропускало пару ударов, уходя в пятки, а Кира жмурилась, в надежде что эта пытка закончится как можно быстрее и ее не обнаружат.       — Кира?...       
Девушка посмотрела в сторону окна. Разбито. Вылезти можно. Когда шаги россыпью звуков устремились в другую сторону, девушка вновь прижала телефон к уху.       — Уходи оттуда и ничего с собой не бери, слышишь? Потом вернёшься. Уходи!       И слушаясь брата, девушка уложила сундучок обратно, затем, быстрыми движениями добираясь до окна, перебросила через него ноги, полностью вылезая.       — Ты сможешь приехать? — до машины девушка добиралась бегом.       — Нет, я не... не в стране. Извини, Разумовский тебе все объяснит. Будь осторожна, Кира. Умоляю.       — Ты не получишь ее, — Разумовский кричал, спешно отползая к стене. Но едва его спина столкнулась с поверхностью, как он понял: бежать бесполезно.       — Она мешает нашим планам, — рыком отозвался самый главный дьявол его жизни: Птица. Он наступал, натягивая на голову темный капюшон.       — Нет, н-нет. Это не так, ты же сам видишь! — в очередной раз закричал Разумовский, пытаясь отползти в сторону, но Птица встал у его ног, мешая двинуться. — Она не говорит ничего против, она не знает!       — Ты правда надеешься на то, что после всего этого у тебя все будет хорошо? Малышка Кира, — его руки коснулись фотографии в рамке, что стояла на рабочем столе Разумовского. Птица хищно ухмыльнулся, вгоняя Сережу в панику и мандраж. — Я говорил тебе и раньше, за свои чувства ты ручаешься сам. Если они не мешают моей работе. Нашей работе. Какого черта ты не позволил мне закончить начатое?       — Ты бы убил ее, — прошептал Сережа, хватаясь за голову в попытках закрыть уши руками. Мысли летали пчелиным роем и мешали адекватно соображать. — Убил.       — Да, — шелковисто произнёс Птица, едва наклоняя рыжую голову вбок. — А как же иначе? Милая Кира мешала мне прикончить этого засранца Антонова. Думаешь я не знаю, что ты о нем думаешь? Он - главный источник твоей проблемы. Я же просто пытался подтолкнуть тебя к ее решению. Но ты же упрямый. Тряпка.       Сережа молчал, сотрясаясь в дрожи и закрыл глаза, представляя, что все это нереально. Тщетно.       — Твои чувства - твоя ответственность. Но если ты облажаешься, за дело возьмусь я. И как показывает практика, ты не торопишься.       Птица смотрел жутко, страшно. Заглядывать в его глаза совсем не хотелось.       — Что же, — произнёс рыжеволосый, оголяя передний ряд зубов. — Я помогу тебе.       — Сережа? — голос Киры прозвучал в помещении слишком резко, вырывая Разумовского из агонического состояния и возвращая в реальность. Ее голос укутывал тёплым пледом. Избавлял от болей. — Что такое? Почему ты на полу?       Он поднялся, пытаясь спрятать рассеченные осколками разбитой бутылки ладони за спину, но Кира в считанные секунды оказалась рядом, ухватывая мужские запястья и поднимая их к глазам.       — Ты порезался? — она подняла глаза, заглядывая в мужские и увидела в них лишь непонимание, граничащее со страхом.       — Д-да, — заикнулся Сережа, и рыжие пряди его волос беспорядочно упали на глаза, закрывая их. — Бутылку уронил. Попытался поднять и... порезался. Да.       — С кем ты разговаривал? — Ласточкина вздёрнула одну бровь.       Она до сих пор не могла поверить во все случившееся, а теперь ещё и странности со стороны Разумовского. Все наваливалось на ее спину и Кира готова была вот-вот сломаться: Чумной доктор, Миша со своими чувствами, его семья, Егор, дневник матери... Все это было слишком странно. И терять Сережу во всей этой пучине страха совсем не хотелось.       — С Марго.       Девушка перевела взгляд на появившуюся на экране помощницу и кивнула. Через несколько минут они уже сидели на диване. На коленях у Киры лежала аптечка, девушка аккуратно обрабатывала чужие ладони, оглаживая их ватными дисками.       — Где ты была весь день? — Сережа задрал голову, пытаясь поймать чужой взгляд, но это было бесполезно.       — Я ездила в наш старый особняк. Один человек подсказал, что там я смогу найти ответ на главный вопрос. И я нашла, знаешь. Там был сундучок. В таких сама хранила самое важное. Но ключ... может быть я ошибаюсь, но ключ должен быть где-то в твоём детском доме. Точнее... мама могла подарить его воспитателю или оставить для вашей комнаты, в которой показывают все достижения. Мне нужно его найти. Но Егор, — Кира уже накладывала бинты на чужие руки. — Сказал, что ты мне все расскажешь. Почему он не в стране?       — Это очень долгая история... — Сережа выдохнул. — Он вместе с семьей улетел заграницу, чтобы переждать все это. Так что... Позволь.       Сережа ненадолго отлучился к своему столу, приглашая к нему и девушку. Кира шла неохотно, но только подойдя ближе заметила документы, что на нем лежали.       — Как только ты поставишь подпись, компания временно станет твоей.       Разумовский протянул ей ручку, а Кира вздрогнула, принимая ее.       — Если бы передо мной положили эти документы пару лет назад, — шелково начала Ласточкина, чувствуя как в комнате растёт напряжение.       
Ей вдруг показалось, что за ней наблюдают. Она еле удержалась от потребности провернуться на месте, осматривая все углы. Это больше походило на игру в салки - бизнес все равно догнал. И подмял под себя.       —...я бы их сожгла. Это по нашему.       — Но я сделаю это только из-за уважения к Егору, — рука заскользила по бумагам, ставя свою подпись и Кира отшатнулась назад. — Теперь все остальное. Мне нужно, чтобы ты поехал со мной в детский дом. Пожалуйста, Серёж.       — Да, — закивал мужчина. Это даже не обсуждалось. Тот, кто перед ее просьбами был бессилен, пытался убить в себе того, кто ее просьбами питался и воспринимал все это как игру. — Я поеду. Если это касается твоей безопасности, я буду рядом.       Так все и случилось. На следующий день они оба сидели в такси, которое направлялось в детский дом. Кира уложила голову на мужскую грудную клетку и спала, пока Сережа наблюдал за этим периферическим зрением.       Давай оставим ее там.       Нет.       Хочешь, чтобы она столкнулась с тобой настоящим?       Нет.       Убей ее. Убей. Убей. Убей. Убей. Убей.       Сережа зажмурился и тут же раскрыл глаза. Голос в голове умолк.       Дорога оказалась спокойной. Сережа в очередной раз вёл Киру под руку, проходя внутрь детского дома, реконструированного на деньги с пожертвований.       Своей теплотой их встретила воспитательница. Она внимательно осмотрела рыжеволосого и его спутницу - светловолосую Ласточкину. Прижимая руки к груди, она тихо спросила:       — Вы снова вместе? Кира вздёрнула брови, чувствуя лёгкую дрожь.       — Вместе?