Дарлинг

      Наоко закусила губу: она думала, сбежать ей прямо сейчас, пока ноги в туфлях ещё нетерпеливо отбивают каблуками асфальт, или подождать пару минут. Поднявшийся ветер заставил волосы взмыть следом за ним, заодно поднимая подол голубого платья. Ткань нервно покачивалась на ветру, будто желая улететь вместе с обладательницей наряда. Куда-нибудь подальше от этого моста.       Ивамото завела за ухо прядь волос, закрывшую ей взор и, отсчитав про себя до трёх, отошла от перил, к которым прислонилась спиной всего-то несколько минут назад. Она глубоко вздохнула и повернула налево, чтобы сойти с моста и отправиться домой. Приходить сюда было большой ошибкой.       — Наоко! — женщина не замедлила шаг, вместо этого сильно зажмурившись, будто закрытые глаза помогут и ей самой исчезнуть из поля зрения. — Ты бежишь не в ту сторону, — насмешливый тон Зенина как лезвие врезался в её кожу.       — Звони сенсею, срочно! — кричала Наоко, едва ей удалось открыть дверь здания старой больницы, чтобы выбраться наружу. Она бежала к Тоджи, прекрасно осознавая, что если не окажется рядом с ним, то им обоим конец. Проклятие было слишком сильно для них, в одиночку справиться бы не удалось. Наоко едва успела втолкнуть Керо в одну из палат, чтобы отвлечь внимание разгневанного монстра на себя и отвести его подальше от однокурсника. — Тоджи! — Наоко кричала так громко, что казалось, будто её голос резонировал даже от деревьев, которые росли в парке в нескольких километрах отсюда. Она сорвалась на хрип, когда продолжила: — Мы не справимся! — врезавшись в Тоджи, Наоко обезумевшими от страха глазами уставилась на него.       — Ты бежишь не в ту сторону, — усмехнулся Тоджи, пальцем показывая за спину Ивамото. Когда школьница обернулась, то увидела, как к ним приближается проклятие.       Сердце с удвоенной скоростью забилось в груди, когда Наоко обернулась и увидела, как к ней приближается Тоджи. Он вёл за руку сына. Тот с трудом поспевал за широким шагом Зенина и иногда почти повисал на его руке, гневно упираясь кроссовками в асфальт, чтобы отец замедлился.       Наоко улыбнулась: они были похожи друг на друга. Ивамото не знала, как Тоджи выглядел до пятнадцати — он никогда не показывал ей детские фотографии и не разговаривал с ней о том времени, ограждая даже память о своей жизни в клане Зенин. Но если бы хоть однажды её упорства хватило, чтобы уговорить его, вероятно, Наоко увидела бы похожего мальчишку на пожелтевшей от времени бумаге.       Мегуми сердито взглянул на неё, когда они приблизились, и высоко вздёрнул нос, будто хотел смотреть на Наоко свысока. В этом они со своим отцом тоже оказались похожи.       — Привет, — махнув рукой в сторону мальчика, жизнерадостно произнесла Наоко. Это первое, чему она научилась, когда после развода с Керо стала работать учителем младших классов. Нормальные дети от улыбки красивых взрослых таяли и стеснялись. Но перед ней стоял сын Тоджи, который вместо этого просто кивнул, пробурчав что-то, похожее на приветствие.       — Спасибо, что согласилась, — мягко сказал Тоджи, тут же поймав на себе удивлённый взгляд широко распахнутых глаз Наоко. Слов благодарности она точно не ожидала. — Он не всегда такой вредный, — потрепав сына по голове, Тоджи легко подтолкнул его рукой в сторону Наоко. Мальчишка, запинаясь в собственных ногах, сделал пару шагов навстречу Ивамото. Та, с трудом отрываясь от Тоджи, присела на корточки, оказываясь лицом к лицу с Мегуми. Он изучающе разглядывал её, ничего не говоря, поэтому она решила действовать первой.       — Я Наоко, — протянув Мегуми распахнутую для рукопожатия руку, Ивамото как можно теплее улыбнулась, на этот раз получив ответную реакцию. Мегуми осторожно протянул ладонь навстречу, будто отлично понимал, что дружелюбие — иллюзия. — Мы погуляем с тобой в парке, — продолжила наступление Наоко, чуть повернувшись в сторону парка аттракционов. — Там много интересного.       — Отлично, — с облегчением выдохнул Тоджи, чем привлёк к себе внимание Наоко. Она приросла к нему взглядом, рассматривая тёмную ветровку и спортивные брюки. Зенин держал в руках телефон, что-то читая на экране, но, будто почувствовав на себе пристальный взгляд, поднял глаза. Он выглядел так, будто смертельно устал: лицо бледное, на подбородке щетина, под глазами залегли тёмные круги, а в глазах… ничего. В прошлую их встречу он выглядел как хищник. А сейчас как загнанное, израненное животное.       — Наша жизнь — кровать и кровь! Мне надоело! — крепко сжав руку, Наоко расколола бокал для вина. Она громко закричала от боли, когда в кожу вонзилось стекло. Ладонь начала постепенно покрываться кровью. — Как же мне надоело! — взвыла девушка, замахиваясь и бросая осколки в сторону Тоджи. Он прикрыл глаза, когда те пролетели мимо его лица, но не двигался с места. — Ты мне надоел! — Ивамото почувствовала, как по щекам начинают течь слёзы. Горячие, они так обжигали кожу, что ей отчаянно хотелось смахнуть их с лица.       Она не выдерживала. Захлёбывалась в злобе, не в состоянии больше гадать, смог ли Тоджи пережить очередную грязную работу. Она ложилась с ним в постель, а просыпалась посреди ночи, когда его уже не было. Пила, пытаясь утихомирить мысли, и смотрела на часы, ожидая рассвета.       Когда он возвращался, Наоко была уже не в себе.       Интересно, помнит ли он тот день?       Конечно, он помнит. Как стоял, приблизившись к стене, а она взволнованно ходила по комнате, бросая ему в лицо слова — каждое новое ещё более резкое, чем предыдущее. Она не знала, что Зенин уже тогда чувствовал себя как загнанное животное. Ей хотелось кричать на него, потому что когда она говорила спокойно — ублюдок не слушал. Она устала катиться с ним вниз. Устала смотреть на него, пока он тонул.       Сейчас, спустя годы, ей подумалось, что он утонул в этом окончательно. Но вместо того, чтобы кричать, она возьмёт за руку его сына и займёт ребёнка, пока Тоджи снова будет спускаться на дно.       Он криво улыбнулся ей, положив телефон в карман ветровки, и махнул рукой на прощание.