Дон Вонгола

В вечерней тишине раздался пронзительный визг тормозов, согнавший ворон с насиженных мест на дереве, что росло неподалёку от обочины. Как раз на эту обочину и занесло машину, из которой практически тут же выскочил взволнованный полный мужчина в дорогой одежде. Он спешно подбежал к распластавшемуся на дороге мальчишке. — Ты как, юнец? Живой? — спрашивал он, осматривая маленькое тело. Приложил руку к миндалинам, нащупав пульс. На его счастье, мальчишка начал приходить в себя, присаживаясь и ощупывая окровавленный лоб. — Как тебя мне под колёса-то угораздило? Давай-ка, поднимайся. Осторожней! — подхватил он шатающегося паренька, помогая встать. — Не переживай, сейчас я тебя подкину до больницы, там тебя подлатают. Нормально всё будет. Мужчина подвёл его к машине, осторожно придерживая, чтобы тот не упал. Остановился около двери на задние сидения. — Сейчас, погоди маленько, — сказал он, открывая дверь. — Беспорядок разгребу, чтобы ты сесть мог. Он перекинулся через сиденье, чем-то шурша. Закончив скорую уборку, не успел толком разогнуться, как почувствовал сильный удар по затылку. Дальше — темнота. Мальчишка выкинул поднятый им тяжёлый булыжник куда-то в высокую траву. Стёр со лба размазанный и стекающий на глаза кетчуп. Удостоверившись, что мужчина в самом деле без сознания, очень шустро стал стягивать с него всё, что представляло ценность, а такого было немало. По этому несчастному было видно, что он богат. А значит, таких цацек у него много, можно некоторые и забрать. Например, золотую цепь на шее, кольца, которыми были украшены пальцы, дорогие запонки, католический нательный крестик… Порыскав по карманам, найти упитанный бумажник, в котором отыскалась довольно плотная стопка купюр. Закончив с бессознательным телом, маленький вор переключил своё внимание на машину. Возможно, там тоже найдётся что-нибудь стоящее. Хотя бы и мобильник, из которого маленькие пальцы ловко достали симку и откинули на землю. Заслышав шорох со стороны своей жертвы, парнишка обернулся и, подхватив всё, что удалось стащить, кинулся наутёк, пару раз обернувшись на обманутого мужчину. *** — Долго же ты, однако, Винченцо, — вместо приветствия кинул ему один из мужчин, что сидели за столом и коротали время игрой в покер. — Не моя вина, — отозвался мальчишка простуженным низким голосом. — Скажи спасибо, что вообще хоть кого-то дождался, а то день совсем пустой был бы. Он бесцеремонно скинул на стол перед мужчинами награбленное. Тот, что сидел по центру и исполнял роль лидера их импровизированной шайки, придирчиво осмотрел маленькую кучку. — Не так уж и плохо, — всё-таки выдал он. — Часы дорогие, продать можно хорошо. Да и остальное не залежится, — потянулся к бумажнику, пересчитал в нём банкноты. Отделил несколько купюр и с улыбкой отдал их ребёнку. — Держи, твоя доля. Молодец, заработал. Мальчик даже не потянулся к деньгам. Зыркнул в сторону расплывшегося в слащавой улыбке молодого мужчины. Слишком привлекательной для бандита внешности. — Мы договаривались на большее, — напомнил он, и его собеседник тут же потемнел лицом. — Мне должны принадлежать десять процентов. А тут и пяти не наберётся. Гони оставшееся. — Десять процентов, — фыркнул красивый мужчина. — Не жирно ли будет? — Не, посмотрите на него, — вклинился в их разговор грозного вида и плотного телосложения мужчина, что сидел по правую руку от лидера. — Он нам ещё условия ставит! Каков наглец, а, Валентино? Бери, что дают, и не выкобенивайся, пацан. — Спокойнее, дорогой Карло, — ответил ему единственный до того молчавший мужчина преклонных лет. — Ссоры внутри нашего круга ни к чему не приведут. К тому же, лишиться лишнего источника дохода довольно опрометчиво. Дайте мальчику то, что причитается. — Да ладно тебе, Фабрицио, — взвился в ответ Карло. — Что этот сосунок вообще может? Да он и за так сработает, побоится поперёк пойти. Нахуя на него что-либо расходовать? Проще его самого в расход пустить. Никто даже и не заметит — одним уличным мальчишкой меньше. Он был вынужден прервать свою речь, обнаружив у своего горла острый нож. Судя по виду обычный, кухонный. Но от того его лезвие около незащищённой воротом шеи не чувствовалось менее опасным. А выпад был проделан с такой быстротой и ловкостью, что никто из мужчин и среагировать не успел. Заключительный штрих — перекошенное от гнева мальчишеское лицо. В помещении резко стало жарко, будто бы где-то печь топили. Правда, источник этого жара определить было нельзя. Мужчины синхронно замерли, будто каменные изваяния. С каким-то суеверным ужасом уставились на мальчишку. По виску Карло стекла струйка холодного пота. В этой ситуации его пугал не непонятный жар, и даже не металл у горла. — Ч-что с твоими глазами? — еле выдавил он, заикаясь, в упор смотря в ярко-алые радужки. — Д-демон! Странной раздвоённой формы брови паренька как-то удивлённо дёрнулись, но тут же грозно съехались к переносице обратно. Мальчишка окинул беглым взглядом других сидящих за столом. Те оба побелели, как бумага, и выглядели не лучше их дружка. — Да ладно тебе, Винченцо, — робко и вкрадчиво начал лить елей Валентино. — Мы же пошутили. Никто и не думал тебя кидать, честно. Ну, хочешь десять процентов — бери, так ведь парни? — обратился он к подельникам, ища поддержки. Фабрицио торопливо закивал, а Карло взмолился: — Да пусть хоть всё заберёт, лишь бы вернулся в свою преисподнюю и больше к нам не совался, маленький сатана! — Что скажешь, Винченцо? — обратился теперь к мальчишке Валентино с боязливой улыбкой. — Бери, всё, что только хочешь, не стесняйся! Только прошу тебя, нас в покое оставь, ладно? Договоримся на этом? На секунду мальчик задумался, а после снова вскинул уверенный и решительный взгляд на опасливо замершего мужчину. — Сейчас и в дальнейшем я забираю себе сорок процентов от выручки. Остальное делите между собой, как хотите, — заявил он. — Н-но Винченцо, тебе не кажется, что это уже немного слишком? — попытался вежливо возразить Валентино. — Не кажется, — бескомпромиссно отрезал мальчик, и его глаза заалели ещё ярче. Он что-то выждал, видимо того, чтобы ему отдали его долю. Но ни один из мужчин и шевельнуться не осмелился. Тогда он наконец убрал нож от чуть ли не трясущегося и нашёптывающего себе под нос молитвы Карло и с удивительной для восьмилетнего ребёнка силой стукнул по столу, заставив подпрыгнуть лежащие на нём карты и украденные побрякушки. — Что-то не ясно? Где мои деньги? Его кулачок неожиданно засветился слепящим жарким светом, заставив мужчин отпрянуть и чуть сощуриться. И только Карло оставался недвижим и смотрел прямо на бьющий по глазам свет, всё громче бормоча молитву на латыни. — Ну-ну, Винченцо, не заводись, — попробовал успокоить его немногословный Фабрицио. — Будет тебе. Сейчас отдадим, правда? — он кинул быстрый взгляд на оторопевшего Валентино. — Д-да — неуверенно кивнул тот, завороженно смотря на пламя, что обволакивало руку паренька, но не обжигало его. — Но сначала скажи, что это за сила? Кто ты такой? — он поднял глаза на юного собеседника. — Неужто, взаправду демон? А коли так, на что тебе сдались простые деньги? — Это уже не ваша забота, — оборвал его мальчик. — Отдай мою долю и разойдёмся. Я вас не трону. — Да отдай же ему уже! — выпалил Карло, умоляюще глядя на товарища. Тот же, в свою очередь, больше затягивать не стал, и протянул мальчишке все деньги, что были в бумажнике. Встретившись со скептическим взглядом красных глаз, пояснил: — Оставшееся отдадим завтра, как только деньги за это барахло получим, — кивнул он на драгоценности. — Без обмана. Только давай сейчас без глупостей, хорошо? Взяв протянутые ему купюры, мальчик коротко кивнул и, затушив жаркое пламя, направился на выход под шокированные взгляды мужчин. — Что это было? — тихо вопросил Фабрицио в воцарившемся молчании, стоило только пареньку скрыться. — Ясное дело, бесовщина! — ответил ему Карло. — Он либо одержимый, либо сам и есть дьявол, Господи, спаси! — он достал из-за пазухи нательное распятие и прижал к губам. — А ты что думаешь? — обратился Фабрицио к другому мужчине, но Валентино его будто бы не слышал. Он неотрывно смотрел туда, откуда исчез мальчишка, и этот взгляд Фабрицио хорошо знал. Чуть прищуренные по-лисьи глаза и слегка прикусанный ноготь выдавали его заинтересованность. Таким уж был по натуре их молодой вожак: осторожным, но настырным. Фабрицио оставалось только тяжко вздохнуть от осознания того, что теперь Валентино не отцепится от юнца, пока не узнает его тайну. *** — Я не понимаю, за что ты снова сердишься, Мауро? — донёсся из бедного фермерского домика полный несчастья женский крик. Мальчик тяжело вздохнул — родители опять ссорились. Ничего нового, такое было часто. Отец постоянно был чем-то недоволен и срывался то на мать, то на него. Это стало настолько обыденным и привычным, что даже не цепляло. — А действительно, с чего бы?! — вторил ей яростный мужской голос. — У меня же не жизнь, а рай! Работаю в одиночку, пашу без устали, чтобы тебя, потаскуху, прокормить, с твоим нагулянным недоноском! Дома почти не бываю, из шкуры вон лезу, чтобы у нас хотя бы дом остался! И что получаю взамен?! — Мауро кричал так, что звенели стёкла. — Живём в свинарнике! Вокруг грязь и разруха! — Ты же знаешь, я помогаю тебе во всём и всем, чем могу, — лепетала женщина. — Оттого-то у нас ни урожая, ни скотины! — крикнул в ответ мужчина. — В этом моей вины нет! — сорвалась она. Звонкий удар пощёчины был слышен даже за пределами комнаты. Входная дверь тихо закрылась, пропустив вернувшегося блудного сына. Мальчик прошёл вглубь дома, увидев, как отец нависает над матерью, намереваясь снова ударить. — Я дома, — флегматично оповестил родителей ребёнок. — Где шлялся? — тут же накинулся на него отец. — Гулял, — коротко ответил он, деланно расслабленно заправив руки в карманы старых штанов, что были ему уже коротки. Как будто в насмешку, из кармана вывалилась банкнота, которой у него, по идее, быть не могло. Мальчик тут же напрягся и замер, мрачно следя за действиями отца и готовясь дать отпор. Мужчина наклонился, подбирая выпавшую бумажку с пола и разглядывая её. Продемонстрировал её сыну, вопросительно приподняв бровь. — Откуда? — вкрадчиво поинтересовался Мауро. — Нашёл, — мрачно сказал мальчик. — Не ври! — взревел он, замахнувшись на мальчишку, собираясь нанести удар, но тот ловко отпрыгнул в сторону, выронив из кармана ещё пару купюр, что просто не могли уместиться в маленьких карманах. — Такие деньги на дороге не валяются! Ты стащил их, не так ли?! Полюбуйся! — крикнул он замершей на полу у стены женщине. — Твой выродок, оказывается, лжец и вор! — а затем снова накинулся на ребёнка. — Выверни карманы, сейчас же! Секунду посомневавшись, мальчик всё-таки послушался. Он достал из карманов деньги, которые удалось выбить из своих старших подельников, и передал их отцу. Тот резко вырвал их из маленьких рук, пересчитывая. — У кого ты их украл? — уже без крика, но не менее сурово спросил Мауро. — Ни у кого, мне их отдали, — сказал почти правду паренёк. — Кто и за что? — продолжал допрос мужчина. Но мальчик не знал, что ответить, и просто уставил глаза в пол. Тогда отец потребовал: — Отвечай. Говори всё, как есть. — Друзья дали, за услугу. Я помог им в одном деле, — расплывчато ответили ему. — В каком же? — не успокаивался тот, продолжая тянуть информацию. — Если хочешь остаться в этом доме, то говори, во что ты нас втянул! Клянусь, Беатриче, — снова обратился он к супруге, — если из-за твоего выблядка придут по мою душу, я вас обоих по миру пущу, слышала?! А ты, — перевёл он полный ярости взгляд на вжавшего голову в плечи мальчонку. — Чтоб завтра же вернул эти чёртовы бумажки туда, откуда взял! Кинув банкноты себе под ноги, Мауро развернулся и ушёл, скрывшись где-то на кухне. Судя по шуму и грохоту дверок, он искал, что выпить. Мальчик постоял немного в нерешительности, а затем нагнулся и подобрал деньги. Внутри у него всё закипало, но он старался держаться. Вновь стало жарче, а радужки глаз из карего снова налились красным. Сквозь кипящий гнев, он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Беатриче смотрела на него, и на её измождённом и рано состарившемся из-за нищеты и частых скандалов лице читалось какое-то странное осознание. О чём думала женщина, понятно не было, но под этим взглядом становилось крайне неуютно. А жар готов был вот-вот вырваться наружу, охватив тело выжигающим пламенем. Так что мальчишка поспешил скрыться в своей комнате, поплотнее закрыв дверь. Мать он боялся не меньше, чем отца. Пожалуй, даже больше. Отец был прост и предсказуем — покричит, стукнет пару раз, напьётся да успокоится. Иногда у него даже случались приступы доброты, и он мог вести себя с ним, как с родным. Да, мальчик знал, что он не сын Мауро биологически, сам мужчина крайне часто об этом напоминал, особенно в ссорах с матерью. Говорил, что давно бы выгнал их обоих к любовнику матери, если бы та только помнила, от кого понесла и родила. Видимо, Беатриче была весьма любвеобильной женщиной, раз даже такую деталь не запомнила. Однако Мауро по-своему заботился о ребёнке. Хоть он и громко заявлял, что выгонит, ни разу не предпринимал попыток осуществить угрозу. Хотя, мальчик и не понимал, чем на этот раз заслужил такое неодобрение человека, который позволяет ему жить в его доме, поит и кормит его. Разве сам Мауро не сокрушался из-за бедности? А тут такие деньги! Почему он не обрадовался, не похвалил? Это злило мальчика, ведь он хотел, как лучше, очень сильно рискнул, чтобы хоть как-то уплатить долг перед этим мужчиной. Сказать по правде, мальчонке было стыдно за то, что он зависит от этого человека. Он не хотел быть в должниках, его уязвляло положение нахлебника. Именно поэтому он спутался с теми тремя придурками. Он слышал о них от соседей и ребят постарше, с которыми изредка общался. Эта банда прославилась грабежом и разбоем, который чинила над любым, кто, на своё несчастье, попадался им на пути. Ему же терять было нечего, всё, что они могли у него отобрать — это его имя, единственная ценность. В тот день он нашёл их, чтобы попроситься в их ряды. — Серьёзно? — рассмеялся тогда мускулистый Карло. — Не смеши, малец! Иди к мамке, грудь проси! Ни ростом, ни годами ещё не вышел, чтобы с нами путаться. — В этот раз он прав, — спокойно вторил дипломатичный Фабрицио, поправив на носу старомодное пенсне. — Кто бы ты ни был, ступай отсюда, мальчик. Тебе здесь делать нечего. Тогда он, как отчаявшийся зверёныш, посмотрел на их лидера, который окинул его горделивым, оценивающим взглядом из-под полов шляпы, словно рассматривал товар на рынке. Этот молодой красавец мальчишке не нравился. Было в его глазах нечто нехорошее, цепкое. С одной стороны это выдавало в молодом мужчине пытливый ум, а с другой свидетельствовало о хитрости, изворотливости и умении докопаться до сути вещей. И мальчика это напрягало, хотя он и сам не знал почему. — Ладно, ты можешь к нам присоединиться, — внезапно выдал он, вызвав удивлённые взгляды товарищей. Ребёнок уставился на него с неверием, ожидая подвоха. — Но только если докажешь, что от тебя нам будет польза. Если сможешь обчистить кого-нибудь и не попасться, тогда ты наш, — заключил он, смотря, как мальчик решительно кивает на это испытание. Ему повезло, и он смог исполнить условия. А Валентино не стал упрямиться и сдержал слово, приняв юнца под своё крыло. Так они вчетвером и работали: Карло забирал своё грубой силой и не слишком заботился о методах. Фабрицио оказался профессиональным аферистом — из всех, именно он приносил больше всего средств, разводя доверчивых людей по-крупному. А они с Валентино пользовались своей располагающей внешностью — он строил из себя несчастного и обездоленного ребёнка, которому нужна помощь, а Валентино играл на женских слабостях и своём умении очаровывать. Именно благодаря последнему лидером был этот прохвост, а не опытный и успешный Фабрицио. Валентино мог обаять и расположить к себе кого угодно, профессионально втирался в доверие и не вызывал подозрений, чем пользовался напропалую, успешно отводя от банды полицию. И всё было хорошо, вплоть до этого дня. Сейчас же отец поймал его с поличным, и теперь будет следить за нерадивым мальчишкой в оба. Хотя, на вряд ли это понадобится — банда от него открестилась, как только увидела пламя… Это странное пламя, которое он обнаружил недавно по чистой случайности. Он чувствовал его в своих венах, сколько себя помнил, но лишь недавно оно вышло наружу, жутко испугав его и чуть не испепелив опустевший отцовский сарай. Как так вышло, он до сих пор не знал. Помнил лишь сильную злость от обиды, когда соседский мальчишка Гуидо обозвал его сыном свинопаса и путаны, и дворовые дети начали над ним смеяться. Он убежал от них, чувствуя, как кипит от досады, стыда и гнева. Тогда-то он и увидел впервые ту разрушительную силу, что скрывалась в нём, а теперь сияла на руках обжигающим, слепящим огнём. И с каждым днём его становилось всё сложнее контролировать и прятать. Его срыв был лишь вопросом времени. Больше всего его в этой ситуации пугало то, что мать, кажется, заметила. Он всегда старался держаться подальше от этой женщины. Она пугала мальчика всем, рядом с ней всегда было чувство опасности. Когда-то красивая женщина, сейчас была похожа на бледное привидение. Тонкие и уже тронутые ранней сединой волосы были не ухожены, одежда выглядела неопрятно даже для нищенки, а в глазах не было и капли рассудка. На её щеках постоянно горел румянец, казавшийся мальчику нездоровым. Ему было не по себе, когда приходилось оставаться с ней наедине. — Винченцо! — донёсся до него голос отца. Паренёк встал и прошёл на кухню. Мауро сидел за столом, окружённый двумя бутылками, одна из которых была пуста полностью, а вторая лишь немного отпита, и стаканом, из которого мужчина потягивал спиртное. Мальчик на секунду замер в дверях, оценивая состояние отца. Вроде, успокоился и скандалить не намерен, хоть от этого желания подходить к опьяневшему человеку с тяжёлой рукой никак не прибавилось. — Сядь, — спокойно указал Мауро на стул напротив, за другим концом стола. Дождался, пока ребёнок послушается и устроится на предложенном месте. — Те деньги, — начал он разговор. — Ты не первый раз их приносишь, так ведь? Мальчик напряжённо кивнул, не понимая, к чему ведёт отец. Тот лишь как-то обречённо вздохнул, подливая себе алкоголя. — Скажи, где ты их достал? — спросил он. — Кто тебе их дал? В твою сказку с друзьями я не верю, нет у тебя таких друзей, которые могли бы подарить подобные суммы. — Я их заработал, — ответил парнишка. — Я подрабатываю на рынке, помогаю товар разгружать. Мне за это платят, вот и накопил, — уверенно отчитался он. — Если уж решил врать, то ври правдоподобно, — раскусил его мужчина. — Сам подумай, кто бы стал платить ребёнку полную сумму? Да и для стольких нулей тебе пришлось бы работать год минимум. Повисло неловкое молчание. Мальчонка не знал, что ответить, но мужчина больше и не требовал. Залпом осушив стакан и налив новый, Мауро продолжил: — Завтра ты соберёшь все деньги, которые ты тайком принёс, и отнесёшь их обратно, вернёшь тем, у кого взял, — повторил он бескомпромиссно. — Но почему? — попытался возразить мальчик. — Нам ведь нужны деньги, ты сам говорил. Я их заработал и принёс. Почему бы нам их не оставить и не использовать? — Что легко досталось — легко и потеряется, — объяснил мужчина. — Нам нужны деньги, но на теневой заработок я не согласен. Грязные деньги ещё никого до добра не довели. Тем более в таком количестве. Запомни — чем больше денег, тем больше проблем. — Это не так, — насупился мальчик, зло нахмурив чёрные брови. — Все наши проблемы как раз из-за нищеты. Если бы мы были богаты, мы бы не знали бед! — Ты ещё мал, чтобы полностью осознавать свои заблуждения, — усмехнулся на пылкость мальчишки мужчина. — К сожалению, очень часто любое богатство строится на грязи и крови. Каждый хочет заполучить себе побольше, и никто не хочет делиться полученным. Вот и вцепляются друг другу в глотки, как бешеные псы, пытаясь усидеть на золотом троне. Строят друг другу козни, пытаясь сохранить своё и урвать чужое. Нет, — покачал головой он. — Я не хочу ни власти, ни богатства такой ценой. И тебе оно не нужно. — Нет, нужно! — уверенно возразил его маленький собеседник, чувствуя, как вновь начинает закипать. — Неужели вас устраивает такая жалкая жизнь? А у меня есть решение! Почему ты отказываешься? — Винченцо, не спорь! — повысил голос Мауро. — Поверь моему опыту, верни эти деньги. — И не подумаю! — заявил тот с железной решимостью в глазах, которые почему-то показались Мауро красными. Иногда он ловил себя на мысли, что это глаза не ребёнка, а маленького мужчины. Вот только Винченцо раз за разом доказывал своим поведением, что до взрослого ему ещё далеко. Да хоть бы и сейчас: — Если вам нравится гнить здесь, то это ваше дело. А я не хочу! Мне надоело бедствовать! Я лучше украду, но нищим не буду! Мальчишка резко встал из-за стола и убежал в свою комнату. — Винченцо! — крикнул ему вслед отец, но был проигнорирован. — Несносный ребёнок… — выдохнул он, отхлёбывая из стакана. *** — А, это ты, — Валентино лениво и развязно обернулся на шум и растянул губы в приторной улыбке, как только завидел мальчика. — По мою душу пришёл? Паренёк опасливо осмотрелся по сторонам. Он впервые оставался с Валентино один на один, и не сказать, чтобы это доставляло ему удовольствие. — Где остальные? — решил уточнить он, на что Валентино улыбнулся ещё шире. — Фабрицио в данный момент пытается втюхать потенциальным покупателям дом, который арендует у одной славной юной сеньорины, — пояснил он. — А Карло, полагаю, в церкви, грехи замаливает, — он как-то ядовито усмехнулся на это, но тут же вернул себе приятную улыбку и доброжелательный вид. — Здесь только я. Тебя это смущает, Винченцо? — он сделал шаг в сторону ребёнка, на что тот отпрянул. — Ну что ты, не бойся меня, я вреда не причиню. — Просто отдай мне остаток, и я пойду, — потребовал парнишка. — К чему такая спешка? — непонимающе посмотрел на него мужчина. — А я-то надеялся, что мы посидим немного, поговорим. Может быть, ты захочешь мне рассказать о том пламени, что мы видели? По секрету, — он прикрыл левый глаз в намёке. — Нам не о чем разговаривать, — весомо заявил мальчишка, пресекая дальнейшие расспросы. — Даже так, — чуть обиделся мужчина. — А я-то думал, мы друзья. А у друзей ведь нет друг от друга тайн, правда? — Мне твоя дружба ни к чему, — фыркнул парнишка. — Жаль, — с театральной обидой вздохнул мужчина. — В таком случае, может быть, обсудим дело? Как я уже говорил, Фабрицио сейчас обрабатывает одну прелестную синьорину, и у меня есть кое-какие соображения на этот счёт. Выслушаешь? Немного подумав, мальчик всё-таки кивнул, готовый к переговорам, на что мужчина лучезарно улыбнулся. — Присядем, — он указал рукой на стол, за которым вчера вечером их компания играла в покер. Его юный собеседник принял приглашение, заслужив благосклонный одобрительный кивок. Мужчина встал рядом, развязно скрестив руки на груди, и, чуть присев на край столешницы, начал излагать: — Итак, сейчас Фабрицио снял у молодой состоятельной студентки жилплощадь. Девушка сейчас отдыхает где-то на Кипре, а он, тем временем, нашёл пожилую семейную пару, которая желает приобрести дом. Сегодня они приехали, чтобы подписать договор и передать деньги. Разумеется, вернувшись с курорта и обнаружив в своём доме незваных гостей и, по совместительству, новых владельцев, девушка будет раздосадована. И тут, как луч света надежды в тёмном царстве безысходности, в её жизни появляюсь я. Очаровываю её, представляюсь юристом и, за соответствующую плату, подталкиваю её передать дело в суд. Да-да, не удивляйся, — усмехнулся он на округлившиеся глаза мальчонки. — В процессе разбирательства, в игру вступает Карло. Он выдаст себя за бандита и запугает ту парочку, чтобы они держались подальше. Ты же появишься на этой сцене в роли несчастного пострадавшего под колёсами расстроенной девушки, что села за руль в не совсем адекватном состоянии из-за стресса. Конечно, из-за стольких неприятностей она уже мало что будет соображать, а значит станет легче запудрить ей мозги и убедить всучить тебе немалую денежную компенсацию на лечение и чтобы ты помалкивал об этом случае. Однако вскоре ей придёт послание от неизвестного, к которому прилагается дубликат аудиозаписи с диктофона, что так удачно был прикреплён к тебе. В записке будет требование прекратить разбирательство в обмен на молчание. Не думаю, что она откажется, — подытожил он. Вздохнул, взглянув на мальчика. — Ну, что скажешь? — Ты решил играть по-крупному? Простого воровства мало? — поинтересовался тот. — Нужно же когда-нибудь выходить на новый уровень, — пожал плечами Валентино. — Не всё же мелочёвкой страдать. Так ты согласен? — испытующе посмотрел он на парнишку, хитро прищурившись. — Только представь, сколько денег ты можешь получить, — соблазняюще протянул он. — Я в деле, — согласился мальчик. — Но учти, малейшая попытка кинуть меня, и я сдам вас без каких-либо раздумий. — Я в тебе не сомневался, — расплылся Валентино. — В конце концов, ведь лучше украсть, нежели бедствовать, так? Мальчик замер. Из лёгких будто выбило воздух, на мгновение он забыл, как дышать. Внутри у него всё сначала похолодело, а потом забурлило от осознания — этот ублюдок за ним следил, а сейчас стоял и нагло смотрел на него, будто насмехаясь. Воздух нагрелся, и дышать стало тяжелее. — Ты злишься, Винченцо? — недоумённо приподнял брови Валентино, однако, не переставая улыбаться. Точно, издевается, смеётся над ним. — Что такое? Я тебя чем-то обидел? Или цитату привёл неточную? Мне так жаль, — он состроил на лице жалобную гримасу, надув губы и виновато потупив взгляд. — Зачем ты следил за мной? — чуть ли не прорычал мальчишка, злобно испепеляя взглядом стоящего перед ним мужчину. — Если надеешься прижать меня к стенке, то напрасно, я тебя не боюсь, — в доказательство он вскинул кулак, вновь засветившийся пламенем. — Я покерист и блеф вижу сразу, — даже не поменял расслабленной позы Валентино. — В любом случае, тебе переживать не о чем, я не собираюсь приставлять к твоей голове пистолет, нет, — заверил он ребёнка. — Я поступлю чуть умнее — приставлю пистолет к головам твоих близких. Но! — осёк он его, видя, что мальчишка готов просто напасть. — Я могу этого и не делать. Разумеется, не чисто по доброте душевной, хотя, согласись, и этого во мне предостаточно, — чуть самодовольно ухмыльнулся мужчина. — В обмен я попрошу совсем немного. Расскажи мне всё, что знаешь об этом, — он кивнул на руку, объятую жгучим огнём. — Я ничего не знаю, — честно ответил мальчик. — Правда? Как жаль, — изобразил его собеседник на лице сожаление. — В таком случае, придётся расспросить твою матушку. Она-то должна знать, откуда у её детёныша такая огромная сила. Уверен, она будет не против поделиться секретом. Я всегда знал подход к женщинам, пусть прошепчет мне на ушко, — нагло насмехался он. — Надеюсь, твой папочка не будет против? Хотя, судя по тому, что папочка он тебе лишь номинально, он совсем не знает, как удержать женщину. Скажи, самому не мерзко быть сыном непросыхающего свинопаса и пользованной шлюхи?.. Всё произошло слишком быстро, но одновременно с этим будто бы в замедленной съёмке. Улыбка сошла с губ Валентино, и на его лице отразился неподдельный ужас. В распахнутых от страха карих глазах блеснул отсвет пламени, что рванулось к нему. Он и пошевелиться не успел, как его обдало волной жара и невыносимой боли, заставив сорваться на короткий истошный крик, отзвеневший от стен и траурно повисший в воздухе, пока потерявшее от боли чувствительность тело отлетело назад, как от взрыва. Звенящая, давящая на уши тишина, нарушаемая лишь биением сердца, которое, казалось, от страха подпрыгнуло и застряло где-то в горле. Мир будто бы замер, но осознав, что он натворил, мальчик очнулся от транса и поспешил как можно скорее убежать, стараясь не оглядываться на обгоревший труп. Он бежал, подстёгиваемый ужасом, в голове роились мысли, а перед глазами упорно вставала картина обожжённого тела, не позволяя даже видеть дорогу. Ноги сами его несли в направлении, что было угодно им. Но, к счастью, когда он остановился, чтобы осмотреться, он обнаружил, что выбежал прямо к своему дому. Завернув за угол, спрятался за здание. Прислонился к холодной кирпичной стенке, чтобы отдышаться. Сил переосмысливать то, что произошло, просто не осталось. Он не хотел это вспоминать, его накрыло волной шока, которая и не дала пареньку прямо здесь и сейчас лишиться чувств. Заторможено, будто бы во сне, не отдавая отчёта своим действиям, он зажёг на пальцах разрушительное пламя и просто смотрел на его свет, не сразу заметив, как в его укромный уголок пробралась незваная гостья. Он обернулся лишь тогда, когда Беатриче стояла к нему уже почти вплотную. В любое другое время его, должно быть, напугал бы тот огонь безумия, что полыхал в глазах женщины, но сейчас это ощущалось таким неважным. Мальчик даже не затушил пламя, с которого мать не сводила помутившегося взора. Напротив, он обернулся к ней лицом и замер, будто бы сдаваясь. — Конечно же, без сомненья, — выдохнула она. — Это пламя… ты должен быть сыном Девятого босса семьи Вонгола! — выдала Беатриче с выражением глубокого осознания и какого-то больного, горячечного одухотворения на лице. — Семья Вонгола? — непонимающе переспросил мальчик. — Да! Самая влиятельная мафиозная семья, — пояснила женщина, и в её глазах в тот момент не было ни тени здравого разума. Сплошное пугающее безумие. — И ты их единственный наследник. Она мягко взяла его за руку, увлекая за собой в дом. Он не сопротивлялся, подчинившись воле матери. Слишком много переживаний для одного дня, ему просто требовалось отключиться от реальности. — Я попрошу у него встречи! — причитала сама себе женщина. — Подумать только! Конечно-конечно, тебя нужно скорее передать твоему отцу. — Что тут происходит? — из кухни вышел явно только что проснувшийся Мауро, держащийся за голову. — Куда собралась? — поинтересовался он, глядя на суетящуюся Беатриче, но та была погружена в свои мысли и не слышала его, потому он обратил своё внимание на мальчишку. — В чём дело? Что за сборы? Про что она там бормочет? Эй, Винченцо, — чуть потряс он за плечо парнишку, чтобы тот немного «оттаял». — Не называй его так! — тут же выпалила Беатриче, обернувшись к ним. — И не смей его трогать! Это сын Девятого Вонголы! Он будет править семьёй, станет наследником! Его зовут Занзас! Две римских десятки — символ того, что ему суждено стать следующим, Десятым доном! — Что ты несёшь? — спросил он у неё, скептически закатывая глаза. — Совсем из ума выжила, дура? Какой Девятый, какой Десятый, какие римские цифры? Это что за «увлекательная арифметика»? — Ты не понимаешь! — накинулась на него женщина. — Занзас будет править Вонголой! Он — сын нынешнего Крёстного Отца! — Горячку не пори, — оборвал её муж. — Это невозможно в принципе. Где ты, и где Вонгола? Даже если бы вы случайно пересеклись, мало ли, чем чёрт потешиться решит, ты бы никак не смогла оказаться в его постели. В зеркало-то на себя почаще смотри! На кой ему ты сдалась? Да даже я лишний раз с тобой в кровать ложиться брезгую, а тут целый мафиозный дон! Давай-ка, прекращай балаган, — зевнул мужчина, сладко потянувшись. — Иди, вон, лучше приготовь чего-нибудь. Ребёнку это полезнее будет. Мальчик же в это время стоял, не осознавая, что происходит. Родители опять затеяли перепалку, но ему было всё равно. Единственное, чего хотелось, — немного поспать, чтобы переварить все события сегодняшнего дня. — Тьфу, — сплюнул взбешённый упрямством женщины Мауро и подытожил: — Совсем тронулась. *** На всеобщее удивление, Девятый дон Вонголы не только получил просьбу Беатриче о встрече, но и решил её исполнить. Мать вернулась тогда с тем же самым болезненным воодушевлением на лице, с которым рассказывала сыну про пламя. Она сообщила, что уже завтра их ждут на встречу. Мауро вновь закатил скандал, крича, что всё это бред, и что он не отдаст ребёнка в лапы мафии какому-то мутному дедку, а жена, если так хочет, может сама к этому дону в объятья падать. На самом деле, парнишка был с ним согласен. Волнение внутри него улеглось, и он смог подумать получше. Его мать — больная женщина, которая никогда не внушала ему доверия. Ему совершенно не хотелось с ней куда-либо идти, он боялся, что она может навредить. Мауро был злом привычным и понятным, а от Беатриче можно было ожидать, чего угодно. Никогда не знаешь, какие мысли роятся в голове у сумасшедшего. Поэтому, паренёк был не против остаться под боком у пьяного отца, лишь бы не оказаться наедине с безумной матерью. Но с другой стороны… Перед глазами сам собой всплыл образ обожжённого трупа Валентино. Ему не простят, найдут и растерзают. И ладно бы Фабрицио, он из этой тройки психопатов был самым разумным, но оставался Карло. А тот же как носорог — тупой, но злопамятный и сильный. Больше эффект неожиданности с пламенем, который тогда сыграл мальчику на руку, не прокатит. Его убьют. Возможно, даже сегодня или завтра. Выследят, заявятся сюда и потребуют у Мауро выдать его. Может быть, даже денег предложат, а тот и рад будет, кругом одни плюсы: и заработает, и от лишнего рта избавится. И это если сам собственноручно не забьёт мальчишку до смерти в припадке пьяного азарта. Если посмотреть так, то из двух зол, Беатриче была меньшим. Поэтому сейчас они с матерью собирались на встречу. На улицах Сицилии начинало холодать, но тёплой одежды у мальчика просто не было, а Мауро решительно отказался дать ему что-нибудь своё, заявив, что в этом цирке вообще никак не хочет участвовать. — Ну-ну, иди-иди, — приговаривал он, глядя на суетящуюся жену. — Но учти, когда этот старикашка тебя пошлёт, сюда можешь не возвращаться, я тебя и на порог не пущу. Но Беатриче было всё равно на слова мужа. Накинув на себя прохудившийся плащ с капюшоном, женщина взяла сына за руку и повела куда-то плутать по трущобам. Мальчик сильно нервничал. Он боялся этой встречи, боялся разочароваться. Вдруг Мауро прав, и этот человек просто посмотрит на них, как на сумасшедших, с презрением, и скажет, что всё это большая ошибка? Но ведь если бы это было так, стал бы он назначать встречу, зная, что на ней он всё равно не встретит сына? Именно поэтому в мальчике теплилась надежда. Он так хотел, чтобы это оказалось правдой, а не очередной навязчивой идеей матери. Так хотел, чтобы этот человек посмотрел на него, сказал бы: «Да, это мой сын», — забрал бы его из этой нищеты и вечной тоски куда-то туда, в сказочный мир, где большие красивые дома, улыбчивые счастливые люди, никто не беспокоится о том, что он будет есть завтра, а улицы не пахнут обречённостью. В тот мир, в который даже в самых дерзких фантазиях, мальчик попасть не смел. И вот он увидел того, кого мать определила как его настоящего отца. Это был невысокого роста мужчина в дорогой, но не вычурной одежде, со взъерошенными тёмными с заметной проседью волосами, смешными усами-щёткой и лучистыми карими глазами. На вид ему было лет шестьдесят, наверное. Хотя, возможно и моложе — мальчик вспомнил, как Фабрицио однажды обмолвился, что в мафии стареют быстро. — Это — наш ребёнок, — начала разговор Беатриче, как только они подошли к мужчине достаточно близко. — Он тот, кто станет Десятым. Именно поэтому я дала ему имя Занзас, использовав X. Мальчик завороженно смотрел на мужчину. Несмело подняв руку, он поразительно легко разжёг пламя, которое обволокло его пальцы… нет, не жаром. На этот раз простым теплом, как от домашнего камина. Взгляд мужчины тут же потеплел. Теперь он смотрел на мальчика, как на что-то близкое и родное. От этого защемило в груди. Парнишка переживал, что теперь скажет этот человек? — Это — пламя посмертной воли Вонголы, — вынес вердикт Девятый дон могущественнейшей мафиозной семьи. — Ошибки быть не может, ты — мой сын. Он стянул с себя вязаный бордовый шарф, присел перед мальчиком на корточки, смотря в его удивлённое, но по-взрослому решительное лицо, и обернул вещь вокруг его шеи. Мальчик не до конца верил в то, что произошло. Так значит, всё это реальность? Он — в самом деле потомок древнего благородного рода, законный наследник богатой и влиятельной семьи и кандидат на кресло босса мафии? Он, Винченцо? Нет… его зовут Занзас, и с этим именем он вступит в новую жизнь. Девятый нежно взял его за руку и повёл прочь от матери, от родительского дома, от постоянных криков и ссор, от издевательств соседских мальчишек, от нищеты и грязи. Мальчика усадили в дорогой чёрный автомобиль с тонированными стёклами. Он почувствовал себя неловко, усаживаясь на роскошные чехлы из белой кожи в своей бедной, пыльной и так неуместно выглядящей сейчас одежде. Он нервно ёрзал, пока чья-то большая тёплая ладонь ласково не накрылся его плечо. Дон Вонгола улыбался ему из-под своих усов-щётки и смотрел с добротой и чем-то ещё, очень непривычным. Мальчик не знал, что за эмоцию читал у него в глазах, на него никто никогда так раньше не смотрел. Но именно это странное чувство помогло ему расслабиться и ощутить себя почти своим. *** О том, что помимо него, у Девятого есть ещё три сына, Занзас узнал почти сразу. Сам Девятый обмолвился об этом с одним из подчинённых, говоря, что тому стоит организовать семейный ужин в замкнутом кругу. На непонимающий взгляд мальчика, он с мягкой улыбкой пояснил: — Я хочу, чтобы вы узнали друг друга, ты ведь теперь часть нашей семьи. Не переживай, мои мальчики — славные ребята, я уверен, вы быстро поладите. К ужину его одели в дорогую одежду, которая, к его непривычной радости, оказалась ему не маленькой, как те штаны, из которых он вырос и которые были ему коротки, и не большой, как обноски, которые ему отдавал Мауро. Она села, как влитая, идеально по размеру. Мальчик даже не удивился бы, узнав, что этот костюм пошили на заказ специально для него. Его провели по роскошному коридору с высокими потолками и огромными светлыми окнами к двери столовой из тёмного дуба. Он робко вошёл. За столом уже сидели двое незнакомых парней разного возраста, оба старше него. — Так вот, значит, как он выглядит, — сказал один, маленький и пухлый. Ещё подросток. Лет четырнадцати, наверное. — Похож на сердитого хомячка, — вторил ему вытянутый угловатый юноша с дерзким взглядом, встрёпанными волосами и кривоватой усмешкой превосходства на губах. — Интересно, где только папа его откопал? — Энрико что-то говорил про то, что отец встречался с какой-то чокнутой нищенкой, — пожал плечами первый. — Наверное, и этого притянули откуда-то из трущоб. — Для трущобного мальчишки слишком пухлощёкий, не кажется? — придирчиво осмотрел второй стоящего перед ними новичка. Занзасу не понравился этот взгляд. Таким взглядом его когда-то оценивал Валентино. Дверь в столовую зашумела, пропуская новое действующее лицо. Занзас обернулся. К их троице подошёл парень, про которых Фабрицио говорил «во цвете лет». Наверное, ему было девятнадцать. Хотя, может и чуть старше. Одет с иголочки, длинные светлые волосы были уложены на одно плечо короткой ослабленной косой, только чёлка обрамляла симпатичное мягкое лицо. Парень посмотрел на него и улыбнулся. — Здравствуй, — поздоровался он. Неловко, но было видно, что он пытается быть дружелюбным. — Ты, наверное, Занзас, так? — мальчик кивнул, подтверждая его подозрения. Парень протянул ему руку для приветствия и представился: — Энрико Бертольдо ди Вонгола. Занзас протянул руку и пожал предложенную ладонь, осматривая улыбчивого парня. Красивое у него имя, длинное, благородное. Не то, что его — как будто бы кто-то чихнул два раза. — Уже знаком с ребятами? — спросил он, кивая на своих младших братьев, но видя, что мальчик не спешит что-то говорить, слегка рассмеялся. — Не бойся, вовсе не обязательно всё время молчать. Мы не кусаемся. Вы что, его запугали? — обратился он к братьям, тут же изменившись в лице. От мягкости не осталось и следа, теперь рядом стоял строгий и решительный молодой мужчина с пронзительным цепким взглядом. А глаза, как заметил Занзас, у Энрико были красивые. Необычные, янтарные, похожие на глаза лисицы или совы. — Нет, — тут же открестился пухлый мальчишка. — Мы с ним даже не разговаривали. Он сам по себе такой, смотрит волком. Того и гляди, сейчас накинется. — Массимо! — пресёк его старший, а затем снова обратился к Занзасу. — Не обращай на них внимания, мальчишки ещё маленькие, глупенькие. — Эй! — уязвлённо крикнул на него худощавый юноша, на что Энрико лишь улыбнулся. Сейчас, смотря на них обоих, можно было заметить, что они почти одного возраста. — Ты всего на два года меня старше! — Да, но в отличие от тебя, я уже вырос из детских дразнилок и веду себя прилично, — припечатал Энрико, гордо вздёрнув подбородок, в то время как его брат скрестил руки на груди и насупился, испепеляя Энрико убийственным взглядом. — Да ладно тебе, — пробурчал он. — Мы ж ничего такого. Я — Федерико, — представился долговязый юноша, с кислой миной протянув руку Занзасу. А потом, заметив недовольный взгляд старшего, выдохнул, закатив глаза и одёрнув слегка свободный ему в плечах пиджак: — Федерико Раймондо ди Вонгола. А это — Массимо, — он кивнул на уже названного ранее пухляка. — Массимо Пьеро, — уточнил в свою очередь тот. — Я должен вас так называть? — решился уточнить мальчик, поочерёдно пожимая протянутые ладони. — Ага, и полным титулом, — съязвил Федерико и фыркнул: — Вот дурачок. — Не беспокойся, тебе этого делать не придётся, — улыбнулся Занзасу Энрико, злобно зыркнув в сторону усмехнувшегося брата. — Это так, простая формальность. Причуда светского этикета. Не переживай, ты привыкнешь к подобным представлениям. А в повседневной жизни вовсе не обязательно так друг друга называть, — прояснил он. — Например, по этикету нам следует называть папу Крёстным Отцом, доном Вонголой, Ноно или хотя бы доном Тимотео, если уж в совсем близком кругу. Но неужели ты думаешь, что вдали от светских вечеров и деловых встреч мы так его называем? — Для меня всё в новинку, — смутился Занзас. — Ничего страшного, — понимающе кивнул Энрико. — Ко всему приспосабливаются. Если хочешь, я мог бы помочь тебе быстрее адаптироваться. — Если можно, — охотно согласился мальчик на это предложение, а затем смутился, собрался и прибавил: — Если вам не трудно, — вызвав у всех троих лёгкие смешки. — Он безнадёжен, — заключил Массимо. — Эй, вовсе не обязательно вести себя, как на экзамене, — обратил на себя внимание Федерико. — Лучше прибереги свои потуги на манеры для бабушки Даниэлы, — сказал он, и как-то боязливо поёжился. Впрочем, Массимо при упоминании этого имени повторил его жест, и даже Энрико робко повёл плечами. — А кто это? — спросил Занзас. — Ну чудак, — прыснул Федерико. — По-моему, каждый на Сицилии знает это имя. Восьмая Вонгола, настоящая амазонка и гроза мафиозного мира, а по совместительству достопочтенная матушка нашего папы и наша горячо любимая бабушка. Неужели никогда о ней не слышал? Первая и, на данный момент, единственная женщина, которая правила этой семьёй. — Ну, про всю Сицилию ты загнул, — усмехнулся Массимо. — Если бы всё было так доступно, то семья бы уже давно накрылась. — Сразу видно, кто спал, когда отец нам про бизнес рассказывал, — фыркнул на него Федерико. — Пусть она не известна в массах как донна Вонгола, но успела прославиться как очень успешная бизнесвумен. Ей принадлежит одна из самых больших и популярных сетей туристических компаний. А также несколько банков, сеть производства итальянской еды и кофе, сеть ресторанов и пиццерий, — рассказал он мальчику. — Для широкой общественности она предстаёт суровой и целеустремлённой женщиной с акульей хваткой в бизнесе. Такая же она и в кругу семьи. А впрочем, ты и сам скоро с ней познакомишься и на собственной шкуре испытаешь её «сильноконцентрированное воспитание». — Расслабься, она вовсе не дьявол в юбке, — попытался успокоить Занзаса Энрико. — Просто немного строгая. — А ещё она не любит, когда кто-то шушукается за её спиной, как дворовые сплетницы, — стальным звоном раздался по комнате властный пожилой женский голос. Мальчишки обернулись, уставившись на высокую статную женщину почтенных лет. Занзас невольно залюбовался ею: идеально прямая осанка, королевская стать, горделиво поднятый подбородок и пронзительный прямой взгляд. Настоящая правительница. Годы тронули её волосы, посыпав пеплом седины, и красивое лицо, испещрив морщинами, но не смогли отнять у неё величественности и твёрдости, что читалась в её позе, мимике и жестах. — Простите, донна, — взял слово Энрико, выходя чуть вперёд. Как будто бы пытался закрыть собой от цепких карих глаз остальных. — Мы лишь беседовали. Отец привёл этого мальчика с улицы, — кивнул парень на застывшего неподвижно Занзаса. — Говорят, он наш брат. Вот мы и подумали, что было бы неплохо помочь ему освоиться, рассказать что-нибудь о семье, раз уж ему с нами жить. Даниэла выслушала старшего молча и внимательно, неотрывно следя за ним придирчивым взглядом. — Подними голову, выпрямись, — скомандовала она, и её тут же послушались. Причём, не только Энрико. Федерико, Массимо, да и сам Занзас, тоже как-то синхронно вытянулись по струнке. — Смотри прямо в глаза. Запомни, всегда говори уверенно, стой с ровной спиной и поднятой головой. Не опускай глаза в пол — это выдаёт твоё смущение. Это будет расценено как слабость, тебя никто не будет уважать и слушаться. Никому не нужен слабый и неуверенный в себе лидер. — Я понял, — уже уверенней отозвался Энрико, смотря бабушке прямо в глаза. Даниэла сдержанно кивнула, удовлетворённая таким ответом, и перевела тяжёлый взгляд на Занзаса. Тот, было, сжался, пытаясь скрыться от взора грозной женщины, но, вспомнив, что она такое не приветствует, насилу выпрямил спину уверенно встретил её карие глаза своими. Похоже, это пришлось Восьмой по вкусу, так как её сжатые в полоску губы дрогнули в намёке на улыбку. — Как звать? — требовательно спросила она. — Вин… — мальчик осёкся, чуть не представившись по привычке старым именем, но сразу поправился: — Занзас, — правда, вспомнив, как ему ранее представлялись его… братья? Он не был уверен, что мог назвать так тех, кого встретил меньше часа назад. Однако взял их манеру на вооружение: — Занзас Винченцо Луиджино ди Вонгола. Женщина от такого аж удивлённо вскинула брови. — Даже так? — уточнила она, впрочем, без тени гнева или хотя бы недовольства. — Именно, — кивнул мальчик. Не встретив отторжения, он чуть осмелел и, уже увереннее, сказал: — Я — сын Девятого Вонголы. — С чего такая уверенность? — скептически усмехнулась женщина, на что мальчик лишь вновь разжёг своё пламя. Оно ярким светом озарило всю комнату. — Он сам признал меня, увидев это, — ответил Занзас. — Сказал, что ошибки быть не может. Я — его сын, и законный наследник. Краем уха он расслышал за спиной какой-то смешок — это Федерико прыснул от столь громких слов. Даниэла же коротко хмыкнула. Кажется, всё-таки не со злобой, скорее по-доброму снисходительно. Она прошла к стулу, что стоял по левую руку от главы стола, и изящно устроилась на нём, словно королева на троне, жестом пригласив Занзаса сесть с ней рядом. Мальчик неспешно, но, как мог, решительно подошёл и опустился на краешек резного деревянного стула. — Мне нравится твоя самоуверенность, юноша, — неожиданно одобрительно сказала она. — Но не будь тщеславен. Этот мир для тебя нов и неизведан, ты не родился в нём, но ты его часть. Тебе предстоит изучить местные порядки и правила, научиться подстраиваться под них и, при надобности, подстраивать их под себя. Очень скоро ты поймёшь, что здесь всё не так просто, и за своё место под солнцем каждый готов проливать кровь, свою и недругов. Придётся отрастить когти и зубы, чтобы крепко держать ими то, что принадлежит тебе, и вцепиться в глотку любому, кто на это посягнёт. Но это начнётся после, — чуть сбавила она серьёзность, внезапно ласково улыбнувшись мрачному и сосредоточенному мальчишке, который с жадным вниманием ловил каждое её слово. — А сейчас добро пожаловать в семью. Дубовая дверь в очередной раз отворилась, пропуская в помещение двоих — Девятого дона Вонголы Тимотео и незнакомого Занзасу юношу с вьющимися разметавшимися тёмными волосами до плеч (правда, чёлка, что спускалась по щеке, была зачем-то выбелена) и добрыми, но отчего-то опечаленными, глазами красивого зелёного цвета. Наверное, впервые мальчик видел глаза такого цвета, у большинства его бывших знакомых глаза были карие или, в редких случаях, голубые. Но чтобы зелёные… да ещё и такого чистого и насыщенного оттенка. Хотя, это было всё ещё не так необычно, как у того же Энрико. К слову, сам Энрико незаметно для остальных намекнул Занзасу жестами, что стоит встать. — Приношу свои глубокие извинения за столь некрасивое опоздание, — виновато улыбнулся дон Тимотео. — Надеюсь, ожидание не утомило вас? — Что ты, сын мой, мы ведь знаем, что ты бы никогда не припозднился без причины, — широко и светло улыбнулась ему Даниэла. Она поднялась со стула, раскрыв руки в объятьях, и дон могущественнейшей мафиозной семьи подошёл к матери, чутко прижавшись к ней в коротком порыве нежности. Затем отступил, склонив голову и припав губами к тыльной стороне её ладони. Женщина положила руки ему на плечи и посмотрела на него с тем самым странным выражением в глазах, с которым сам Тимотео смотрел в том тихом переулке на Занзаса, накидывая тому на плечи свой шарф. — Скажи, что-то серьёзное? — участливо поинтересовалась она у сына. — Ничего такого, что стоило бы вашего беспокойства, донна, — вернул ей улыбку мужчина. — Если позволите, не хочу о работе. Только не сегодня. Я ведь попросил организовать этот ужин, чтобы просто побыть с семьёй, — продолжал улыбаться он, устраиваясь во главе стола. Только после того, как он сел, все остальные тоже начали рассаживаться. Даниэла вновь по левую руку, Энрико, как первенец и наследник, по правую. Рядом с ним Федерико и Массимо. Занзас скосил глаза на старшего в немом вопросе, и тот указал подбородком на место рядом с Даниэлой. С другой же стороны от Занзаса устроился тот самый незнакомый парень со светлой чёлкой. Когда на стол подали еду, мальчик не смог поверить своим глазам. Это было полное изобилие: так много всего, что можно было потеряться. Всё свежее, ещё тёплое, только пар идёт. А запах! Громко и отчётливо на всю комнату раздалось неловкое урчание. Присутствующие как-то синхронно обратили на него своё внимание, от чего Занзасу сделалось ещё стыднее. Он прижал руку к тому месту, где по его мнению находился желудок, будто надеясь заглушить его таким нелепым образом, краем уха уловив очередное фырканье Федерико. — Не нужно стесняться, — ободрил его Тимотео с мягкой улыбкой. — Угощайся. Бери всё, что понравится. Серджио, помоги, — попросил мужчина сидящего рядом с мальчиком брюнета. Тот ненадолго забрал тарелку Занзаса и вернул тогда, когда на ней уже дымился сочный прожаренный стейк и паста с соусом болоньезе. Мальчик почувствовал, как рот наполнился слюной. Мясо в его прошлом доме было редкостью, а нормально прожаренное и вкусное — вообще представлялось восьмым чудом света. Мальчику всегда казалось, что мясной стейк — это пища-привилегия исключительно тех, кто живёт наверху, как короли, показателем богатой и успешной жизни. Он мечтал о том, что была бы его воля, он питался бы только мясом, но потом вспоминал кто он и где он, и понимал, что это неосуществимо. И вот сейчас он сидел в богатом особняке, в пошитой на заказ, качественной одежде, за широким резным столом из неопределимой, но явно недешёвой древесины. Перед ним были разложены изящные серебряные приборы, еду ему подали слуги, а на огромной тарелке с золотой каёмкой перед его носом лежала она — хорошо промаринованная, с приятным от лимона окрасом, обжаренная с луком и пряными специями, политая пикантным соусом отбивная, чей вид и запах сводили с ума. Это была любовь с первого взгляда. Без малейших промедлений и раздумий, он накинулся на мясо, словно оголодавший зверь. Пища была настолько нежной, что, казалось, сама таяла во рту. И это ощущение полнейшего блаженства нарушило только вежливое покашливание Энрико. Посмотрев на первенца Девятого, Занзас увидел, как тот отрезает от своего стейка по маленькому кусочку ножом. Тут же устыдившись своего поведения, решил последовать примеру старшего из братьев. Перед ним было разложено множество приборов, которые либо выглядели абсолютно идентично, либо были настолько причудливы, что об их назначении можно было только догадываться. С трудом выбрав показавшийся ему более-менее подходящим нож, он, поглядывая на Энрико, повторял за ним. — Серджио, — тем временем обратилась Даниэла к сидящему неподалёку молчаливому юноше, который единственный так ничего себе не положил и не принялся за трапезу. — Что-то случилось? На тебе лица нет. — А? — будто бы вынырнул тот из какого-то транса, растерянно уставившись на женщину. Стушевавшись, как-то неловко и наигранно улыбнулся. — Ваше беспокойство мне приятно, но напрасно. Я не голоден, а ещё немного устал. Мне бы очень хотелось чуть-чуть отдохнуть. Надеюсь, я вас этим не обижу? — Нисколько, — заверила его Даниэла. — Иди, набирайся сил. — С вашего позволения, — он поднялся из-за стола и вежливо откланялся головой. — Отец, донна. Когда же он скрылся за дверями столовой, женщина обратила испытующий взгляд на сына. — В чём дело? — строго спросила она. — Вы появились вместе, и уже тогда он бы чем-то опечален. Всё-таки произошло что-то серьёзное? — Нет, — утомлённо вздохнул Тимотео. — В нём говорит юношеская обида. Сегодня я назначил нового Внешнего Советника, я решил, что эта должность достанется Молодому Льву Саваде. Вот Серджио на меня и сердится. — Ты решил доверить такое важное дело тому иностранцу? — недоумённо вопросила Даниэла. В её интонациях слышались нотки разочарования. — Не думаю, что это хороший выбор. Я полностью разделяю чувства Серджио. Он долго и упорно готовился к тому, чтобы занять место консильери. Твой чужак, которому ты оказал такое неоправданно высокое доверие, того не стоит. Серджио был бы лучшим… — Серджио лишь недавно исполнилось восемнадцать, — оборвал её сын. — Я считаю, что ему следует ещё поднабраться опыта. — Опыта у него предостаточно, — возразила Восьмая. — Он с нами с пяти лет, и с тех пор он никогда не останавливался в своём развитии, получал новые знания, пытался практиковаться, и весьма успешно. С твоей стороны просто нечестно так обесценить его заслуги и отдать предпочтение иностранцу, который с нами всего три года, каким бы талантливым он ни был. Он здесь чужой, он не знает наших порядков и не сможет в должной мере справиться с возложенными на него обязанностями. Серджио же был вскормлен грудью Италии, воспитан в мафии с раннего детства. — Прошу тебя, мама! — повысил голос Девятый, серьёзно нахмурив брови. — При всём моём безграничном уважении к тебе и твоему мнению, это решение остаётся за мной. Я посчитал, что так будет лучше. И потом, я вовсе не обесцениваю труды Серджио и его чувства. Как ты знаешь, недавно из жизни ушёл мой хранитель Грозы, да простит Господь его прегрешения. — Аминь, — кивнула женщина. — Это очень ответственное место, я не могу доверить его чужому. Я бы очень хотел, чтобы именно Серджио его занял. — Каким он будет по счёту? Третьим? — уточнила Даниэла, с явной иронией. — Отец, бабушка, — мягко и ненавязчиво одёрнул их Энрико. От него исходило странное тепло, которое расслабляло и дарило гармонию. По ощущениям походило на то, что Занзас испытывал, глядя на небо на закате. Мать и сын выдохнули, решив замять конфликт. — Это твой выбор, — уступила женщина. — Но знай, я считаю его несправедливым, и моего одобрения ты не дождёшься. Дальше ужин продолжился в тишине. Неловко было всем присутствующим, и даже тёплая аура Энрико делу не помогала. Особенно, если учесть, что сам парень помрачнел, напрягся и, судя по отсутствующему взгляду, о чём-то глубоко задумался. Занзас чувствовал себя скованно. Ему казалось, что он был в этой комнате непоправимо чужим, и что его не должно было быть здесь при этой исключительно семейной сцене. Стало неудобно, будто бы он через занавески тайком подглядел за соседской ссорой, и поэтому он был крайне рад, когда все начали расходиться. Он с огромным облегчением покинул пропитанную напряжением комнату. Вот только, увидев бесконечные коридоры, растерялся, осознав, что он не знает, куда ему идти. — Проводить? — обратились к нему из-за спины. Энрико сдержанно, но мило улыбался, хоть и выглядел уставшим. — Первое время будешь плутать, но потом привыкнешь. Если что, то всегда можешь спросить дорогу у горничных. — Да, спасибо, — скованно поблагодарил мальчик, когда старший брат приобнял его за плечи и увлёк за собой по длинному коридору. — А ты немногословен, — заметил он. — Молчишь, смотришь затравленно. Ты нас боишься? — Нет, — ответил парнишка. — Мне непривычно. Я первый день здесь, пришёл неожиданно, никого не знаю, и никто не знает меня. — Ничего, скоро познакомитесь, — заверил старший. — Ты же теперь будешь жить тут. Хочешь, не хочешь, а общаться с местными придётся. — Не знаю, смогу ли, — поделился переживаниями мальчишка. — Тут все такие изящные, благородные, а я даже не знаю, как себя с ними вести. — Этому учатся, — улыбнулся Энрико. — Не переживай, никто не станет смотреть на тебя косо. Ну, может только первое время, пока не привыкнут к тебе. — Что это был за парень? — неожиданно спросил Занзас. — Кто? Серджио? — уточнил удивлённый Энрико. — Да, он назвал дона… — мальчик замялся и, чудом повернув язык, исправился: — папу отцом. Но разве вы… мы не единственные его сыновья? — А, это, — понял причину интереса Энрико. — Серджио нашему отцу не родной. Отец взял его под крылышко, когда тот был совсем ребёнком, ещё младше тебя. Вырастил, как родного сына, и с тех пор они неразлучны. Конечно, прав наследования у него нет, но я был уверен, что он получит пост Внешнего Советника. Жаль его, он горел этой мечтой, сколько я его помню. — А что за пост хранителя ему отведён? — поинтересовался Занзас. — Знаешь, об этом долго рассказывать, — потёр шею Энрико. — Тема обширная. Давай, я лучше в другой раз тебе объясню, хорошо? Кстати, мы на месте. Вот твоя комната. Они остановились у красивой резной двери. — Что ж, мне пора, — сказал Энрико, поглядев на мальчика своими необычными янтарными глазами и поправив светлую косу. — Надеюсь, ты обустроишься и будешь чувствовать себя комфортно. Если что-то не устроит, дай знать персоналу, они исправят. Занзас не удержался и фыркнул. Что его, жителя грязных и нищих трущоб, в принципе может не устроить в таком дворце?! — Спокойной ночи, — Энрико дружеским жестом взлохматил мальчику волосы и удалился. Занзас вошёл в комнату и обомлел. И эти хоромы должны были его чем-то не устроить? Высокий потолок, под которым в ночном полумраке таинственно мерцала огромная хрустальная люстра, мягкий ковёр, покрывающий весь пол, и просторная двуспальная кровать с балдахином. Паренёк даже засомневался, а имеет ли он вообще право тут находиться, не то, что спать на этом великолепии. Робко подойдя к кровати, присел на краешек. Мягкий матрас чуть прогнулся под его воробьиным весом. Переодевшись в бережно оставленную на постели исполнительными горничными ночную одежду, он прилёг, ощутив головой мягкость подушки. Это было похоже на сказку. Ещё вчера он, голодный, грязный, нищий и озлобленный, засыпал на жёсткой старой кровати с прохудившимся матрацем, в продуваемой всеми ветрами комнатушке на разорённой ферме. А сейчас он, насытившись едой, которую не подадут даже в лучших ресторанах, лежал в тёплой мягкой постели в королевских апартаментах. Внезапно он понял, что ему страшно закрыть глаза. А вдруг всё это просто сон, и следующим утром он проснётся опять никем на заброшенной свиноферме? Но усталость брала своё, веки тяжелели, и сопротивляться получалось всё хуже. Сам не заметив, мальчик уснул, поплотнее закутавшись в одеяло.