Одержимый

            Pov Сукуна Мое утро началось отвратительно. Как и предполагал вчера, меня накрыло жестким похмельем. Я нахожусь в горизонтальном положении, ибо принять вертикальное означает, что снова начнется головокружение, тошнота, головная боль и так далее. Мой мир кружится и никак не хочет останавливаться. Отходники после разрыва связи. Меня будет штырить весь день. Сука. Я просыпаюсь достаточно поздно. Кое-как дотягиваюсь до телефона и беру его в руки, хотя нет, сегодня у меня лапки, я недееспособен. Я начинаю проверять, что там нового в телефоне. Шторы в спальне задернуты, поэтому солнечный свет не проникает в комнату и не раздражает мое и без того пострадавшее зрительное восприятие, экран смартфона на минималке. Да, так определенно полегче. Первое сообщение, которое я вижу, от Юджи. Ооо, нееет, кажется, он сегодня тусуется с Мегуми. Солнце-по-словам-главной-богемы: Ты рассказал ему все! Почему я узнаю об этом от Мегуми, а не от тебя?! Король, Дьявол, Бог, Папочка: Наверное потому что меня штырит побочками от разрыва связи с тех пор, как я вернулся домой?! Король, Дьявол, Бог, Папочка: Правда думаешь, что у меня было время или возможность позвонить или написать тебе? Серьезно? Король, Дьявол, Бог, Папочка: Или я был в состоянии это сделать? Я сегодня даже с постели не встану, Ю! Король, Дьявол, Бог, Папочка: Я только сейчас смог дотянуться до телефона и проверить что к чему. Солнце-по-словам-главной-богемы: По шкале от 1 до 10 насколько сильно тебе плохо? Помощь нужна? Я сегодня иду к Мегуми, ибо он в шоке, но могу заслать к тебе Сатору. Король, Дьявол, Бог, Папочка: 8-9. Как пожелаешь, если он свободен, пусть приходит. Солнце-по-словам-главной-богемы: Ок-ок. Где-то через час он будет у тебя. Провести день с Годжо Сатору? Кажется, на этом свете есть много людей, которые обрадовались бы такой возможности. Ну, а мне, если честно, как-то побоку. Мы с ним не то, чтобы хорошо или плохо общаемся, просто на каком-то ином уровне понимаем друг друга. Чаще всего нам не нужны слова, мы оба монохромы, нам обоим несладко пришлось и приходится до сих пор. Взгляд для нас красноречивее слов, поэтому мы редко разговариваем. Но я подозреваю, что сегодня все будет не как всегда. Я продолжаю лежать в кровати. Надо бы в душ сходить, но это выше моих сил. Вопрос: «Как мне спуститься и открыть дверь Годжо?». Если мне тяжело даже стоять, то как мне дойти до двери, нормально спустившись по лестнице, а не слететь с нее кубарем? Блять, я надеюсь, что он возьмет запасной ключ, и мне не придется вставать вообще. Я решаю написать Годжо. Король, Дьявол, Бог, Папочка: Ты взял запасной ключ от моего дома? Главная-богема: Все настолько плохо? Король, Дьявол, Бог, Папочка: 9 из 10 Главная-богема: Я вскрою замок. Король, Дьявол, Бог, Папочка: Издеваешься? Главная-богема: Ну, а как иначе? Король, Дьявол, Бог, Папочка: Блять, не беси меня. Главная-богема: Да взял я ключ, взял. Юджи впихнул его мне, когда уходил. Ладно, все в порядке, мне не нужно вставать с постели. В голове полный бардак и неразбериха. И я ничего не могу с этим поделать. Я не могу навести порядок там, где в данный момент правят эмоции. Я чувствую себя словно закрученный комок нервов, который невозможно размотать и распутать. Из-за разрыва связи тяжело дышать, легкие пробивает кашель. Будь оно все проклято. Я откладываю телефон. Ничего интересного там нет, только напрягает. Мегуми мне все равно в ближайшее время не напишет. Даже не представляю, сколько ему понадобится времени на раздумья. Я также понимаю, что надеяться здесь не на что, я ему, скорее всего, нахрен не сдался, особенно после признания. Эта мысль больно режет сознание. Начинает саднить в груди, словно кошки, которые обычно мурчат внутри меня, решают разодрать мою душу в клочья. Словно внутрь меня ставят что-то инородное, такое тяжелое и опухающее, давящее на все внутренние органы. Ужасное чувство, кажется, чувство потери. Ощущение, что мое монохромное сердце не хочет больше биться как раньше. Словно оно разучилось работать нормально, после встречи с реагентом. К горлу подступил огромный соленый ком, мешающий стабильно дышать. Этот ком невозможно проглотить или вытащить каким-либо способом, он остается во мне, заставляя чувствовать всю его тяжесть и неудобность. Я все еще лежу на своей кровати в одних трусах и чувствую, как пульсирует и ноет каждая клеточка моего тела. Все эти клеточки тянут меня обратно к Мегуми, чтобы облегчить общие страдания. Как убедить свое тело, которое против моей воли хочет вернуться в теплые объятия реагента, в том, что оно жило без него двадцать пять лет, не умирая, и может прожить так всю оставшуюся жизнь? Со всеми своими мыслями я не заметил, как в квартиру вошел Годжо. Я осознаю чужое присутствие, только когда он подходит ко мне и спрашивает о моем состоянии. Я открываю глаза и смотрю на него. Почему-то мое тело уверенно в том, что Годжо здесь быть не должно. Ну, конечно, по его мнению, здесь должен быть Мегуми и никто больше. — Как ты себя чувствуешь? — Я уверен, он говорит это уже не в первый раз. Я лежу и смотрю на него с полнейшим непониманием происходящего. — Сукуна? Все нормально? — Что в моем взгляде заставляет его спрашивать это снова и снова? Я в порядке, подумаешь, несчастная любовь. Любовь?.. — Нормально. Я в порядке. — Его брови слегка взлетают в удивлении, смешанном с сарказмом. Это было действие, заменяющее «да ну?». Он смотрит на меня понимающе. В этом взгляде все, что мне нужно в этот момент: понимание, сожаление, сочувствие и легкая грусть за меня. — Да уж вижу. — У него в руках какой-то темный пакет, он сидит на корточках прямо передо мной и оценивающе-изучающе смотрит. Кажется, я думал о чем-то всепоглощающем, прежде чем он зашел и вырвал меня из очень важного обдумывания чего-то. Чего-то, засевшего глубже, чем я мог достать. — Я принес бурбон, должно помочь на первое время. Мне помогало. Услышав слова «бурбон» и «помощь» в одном предложении, я понимаю, что настроение слегка поднимается. Честно пытаюсь подняться вслед за своим настроением, но побочки от этой ебанной связи проявляются сильнее, чем я думал. Меня снова начинает мутить, я кашляю. Годжо же, увидев мое состояние, просто выходит из комнаты. Я слышу, как он спускается вниз, и пытаюсь принять хотя бы полулежачее положение. Спустя минуту он возвращается с двумя пустыми стаканами и ставит их на стол. Шуршит пакет. Сатору достает бутылку бурбона и разливает по стаканам, один из которых протягивает мне. Да, он был прав, алкоголь помогает. Первой отступает тошнота, за ней меня покидает головокружение. Я уже могу сесть, что и делаю. — Спасибо. Алкоголь действительно убирает некоторые симптомы. — Я очень медленно потягиваю бурбон из стакана, чисто чтобы мне не стало еще хуже, чем было до этого. — Не убирает, просто облегчает и то, ненадолго. — Он наполовину усаживается на мой стол, на котором только что разливал алкоголь. Мда. — Расскажешь, что между вами произошло, раз тебя сейчас так кроет? — Он выглядит как всегда бесподобно, красив, слишком красив для этого мира. Да, моя ориентация пару раз давала о себе знать рядом с ним, но это было давно. Во-первых, он монохром, буэ, зачем мне двойные проблемы? Во-вторых, он парень Юджи, а он его реагент вообще-то. Ну и, в-третьих, блондины просто не в моем вкусе, слишком высокомерны, его ник в мессенджере это только подтверждает. — Как утверждал Мегуми, это было свидание. — Я откидываюсь спиной на изголовье кровати и сажусь в позу лотоса, скрестив ноги. — Свидание, которое закончилось поцелуем и мои признанием в том, что он мой реагент. — Я поднимаю свой стакан, как бы безмолвно произнося тост за произошедшее, и выпиваю залпом содержимое. Плохо мне стать не должно. — А-а, поцелуй, теперь понятно. Связь укрепилась. — Он повторяет мои действия и забирает у меня стакан, чтобы налить вторую порцию. — Да. Я знал, что не стоило его целовать, понимал, что мне потом будет хуже, но не смог не сделать этого. — Годжо отдает стакан с бурбоном. Я задумываюсь. А действительно ли я осознавал происходящее или сделал это на инстинктивном уровне? — Я просто поцеловал его. — Кажется, все же второе. Моя монохромная натура, оказавшись рядом со своим реагентом, подчинила меня и заставила укрепить возникшую связь. Блядство. Я это даже контролировать больше не могу. — Потеря контроля? — Он смотрит на меня очень пристально. Знает, что именно происходит в моей голове, читает это в моем взгляде. Он также видит, что я хочу соскользнуть с ответа на этот вопрос. — Да брось, не увиливай. Или ты думаешь, что я буду осуждать тебя за то, чему подвержен сам? Не смеши, пожалуйста. — Он подносит стакан к губам и делает большой глоток. Спустя пару секунд раздумий, я все же признаю это. — Да, кажется я потерял контроль. — Я глубоко вздыхаю. Ну, а что я еще могу? На самом деле в этой ситуации я чувствую себя максимально беспомощным, от меня не зависит почти ничего, только от решения Мегуми. Ненавижу быть в таком подвешенном состоянии, когда я не могу контролировать ситуацию, когда я в прямом смысле теряю контроль над собой и своими действиями. — Это так ужасно. Терять контроль. — Да, я понимаю. — Он также глубоко вздыхает, поддерживая меня и весь тот пиздец, который крутится в моем сознании. Мы пьем пару часов, в течение которых Годжо успевает переместиться на пол и сесть у изножья кровати, спиной ко мне. Я же в свою очередь смог подняться на ноги и даже сходить в душ. Меня слегка пошатывает, но это не сравнится с тем состоянием, в котором я был до прихода Сатору. Когда он убеждается в том, что привел меня в чувства, и я теперь могу существовать без посторонней помощи, он уходит. Оставшись снова один, я думаю, чем себя занять. Себя и свою голову. Воскресенье, последний выходной, завтра на работу. Я решаю включить себе фильм, но не могу найти ничего интригующего. В моей жизни, кроме Мегуми, больше нет ничего интригующего. Поэтому я просто спускаюсь в гостиную и включаю телек. Какое-то комедийное шоу. Ладно, попробуйте рассмешить человека, которому хочется лезть в могилу от всех эмоций и чувств, которых так много, что им уже не хватает места в душе.

***

            Pov Мегуми С признания Сукуны прошла уже почти неделя. Все это время я как на иголках. У меня валится из рук абсолютно все: я проливаю кофе, роняю столовые приборы, сдаю отчеты с самыми глупыми ошибками. Умудряюсь сломать сантехнику в доме, разбить экран телефона, испортить свою любимую кофту, постирав ее в слишком горячей воде. Все через жопу. Словно моя жизнь свернула не туда. Я чувствую, что судьба продолжается издеваться надо мной. Я ощущаю это, не знаю как, но ощущаю, что вселенная хочет, чтобы мы с Сукуной были вместе, иначе у меня все продолжит идти по пизде. Проверить свою теорию с помощью Сукуны я не могу. Не могу поступить с ним так жестоко. Чтобы проверить эту теорию, мне придется быть с ним минимум несколько дней, за которые наша связь укрепится еще сильнее, а это значит, что при очередном расставании он будет страдать. Нет, точно нет. Искать подтверждения этой теории также не у кого. Кроме Юджи и Годжо, я не знаю больше монохромов и реагентов, поэтому спросить не у кого. Больше не у кого. У них я уже спрашивал, они сказали, что я себе внушаю то, чего нет и быть не может. Но, блять, это происходит снова и снова. Ю говорит, что у меня паранойя, это самовнушение, я просто хочу быть с ним рядом, вот и творю дичь. А я не знаю, что со мной происходит. Сейчас уже вечер пятницы. Всего неделю назад вся эта история с Сукуной только началась. Тогда я и представить себе не мог, что она закончится на тех же выходных, не просуществовав даже недели. Я сижу у них двоих дома, пытаясь понять, что мне делать. Я так и не писал, не звонил Сукуне за все это время. Он, наверное, думает, что я все-таки решил слинять. Но знаете что? Даже если бы я решил сбежать, я бы сообщил об этом. Если бы я решил сбежать, это бы значило, что я принял решение. А я этого не сделал, я застрял посреди жизни и не знаю, куда двигаться дальше. Я не пишу не потому, что слился по тихой, а потому, что не знаю, что ему написать. — О чем задумался? — Это Ю. Он усаживается напротив меня и по-заговорщицки смотрит. Ох, не нравится мне этот взгляд. У него был такой же, когда мы поперлись к Сукуне домой неделю назад. Взгляд свахи. — О жизни своей никчемной. — Я смотрю на него строго. Это «прекрати-снова-пытаться-свести-меня-со-своим-братом» взгляд. Мы вообще-то договорились. Ни я, ни Юджи, ни даже Годжо не хотят, чтобы Сукуна страдал от побочек восстановления и разрыва связи, поэтому мы с ним пока не видимся. Он предупрежден о том, что я здесь, поэтому сюда не сунется. — Да брось, не такая уж она и никчемная. Ты просто запутался. Всегда можно распутаться обратно. — Да ладно? А то я не знаю, что можно. Я в курсе, что можно, я, блять, не знаю, как именно это сделать. — Юджи, ты не помогаешь. — Я откидываю голову далеко назад и со стоном выдыхаю. Закружилась голова и слегка перекрыло дыхание, поэтому я возвращаюсь в прежнее положение. Сижу на диване, подтянув под себя ноги и скрестив их, обнимаю подушку и утыкаюсь в нее лицом. Сбоку от меня стоит тарелка с чипсами. Еда успокаивает, помогает думать. В отличие от Юджи. Годжо где-то в спальне, мы не знаем, что он там делает, но он оставил нас вдвоем, чтобы мы могли поговорить. Он ходил к нему, к Сукуне. После того вечера, в то время как Юджи болтал и успокаивал меня, Годжо поехал к Сукуне и разговаривал с ним. Он не сказал, о чем именно был разговор, добавил только, что тот в порядке, может ходить. Сказать, что я охуел на месте — ничего не сказать. Может ходить? Чего? А он не мог? Что это за хуйня такая, после которой один из нас живет дальше, почти как ни в чем не бывало, а второй еле на ногах стоит? Это слишком жестокая несправедливость. Именно из-за этого принять решение относительно этих отношений кажется просто невыполнимой задачей. Во мне метаются мысли, из крайности в крайность, золотой середины словно никогда не существовало в моей жизни. Я нахожусь между молотом и наковальней. Все очень противоречиво и неоднозначно. Взвесить все за и против у меня также не получается, это просто невозможно с таким грузом ответственности на плечах. Про все плюсы и минусы я вообще молчу, это переходит все границы моего восприятия. Какие там плюсы, какие там минусы? Я вообще не ебу. — Что мне делать? — Я снова смотрю в потолок, пытаясь найти там ответы. Но как мы все прекрасно знаем, их там никогда нет. — Встреться с Сукуной. — Юджи, блять. Я смотрю на него осуждающим взглядом, снова. — Мы уже это обсуждали, я не хочу ему вредить. Особенно пока не приму окончательного решения. — Я злюсь. Почему он не может понять простые истины? — А ты и не сможешь принять решение, не поговорив с ним обо всей этой ситуации открыто и напрямую, непосредственно. — Он жует мармеладки. Червячки разноцветные, он их даже не жует, а так, пожевывает. Его слова звучат логично. — Думаешь, это поможет? А что насчет того, что у него снова будут отходняки? — Я не против встретиться с Сукуной. Я не сделал этого до сих пор лишь из-за страха навредить. Все-таки ответственность меня контролирует. — Ну, Су сказал, что сможет пережить еще пару приступов побочек. Ему определенно будет хреново, но он сказал, что потерпит ради тебя, чтобы выяснить все. — Что? Почему я впервые об этом слышу? Где он был на протяжение всей это гребанной недели? Мне определенно не льстит тот факт, что ему придется терпеть что-то ради меня. Но блин, можно же я немного побуду эгоистичным запутавшимся дебилом? — Когда он это сказал? И почему ты сообщаешь мне это только сейчас? — Я говорю это быстро и истерично, почти кричу на самом деле. Нервы. У меня сдают нервы. — Не нужно так бурно реагировать. — Ю перестает жевать свои мармеладки. — Он сказал это почти сразу, но просил не говорить тебе примерно недельку, чтобы дать время обдумать все самостоятельно. — Это очень похоже на Сукуну. Стоп. Откуда я знаю, что это на него похоже? Вдруг нет. — И если ты не примешь решение, то рассказать тебе об этом, чтобы вы встретились и все обсудили. — Вот же хитрец. Он знал, что я буду метаться, знал, что не смогу самостоятельно принять решение. Я киваю. — Хорошо. Я встречусь с ним. — И заодно выскажу ему, какой он подлый и хитровыебанный. Так играть с чувствами другого человека. Сначала целует, потом рассказывает то, что он точно знает меня оттолкнет. Жестокий он. Жестокий, но теплый и мягкий, даже несмотря на все те мышцы, которые, я уверен, красуются на его теле. Такой мягкий и родной… Родной?