Between the Sheets

25 Марта 1998 года Война всё больше набирает обороты. Я не знаю как это объяснить. Но на моих руках всё больше крови, и как бы усердно я не отмывал ее, клянусь, мне кажется, что мои ладони постоянно испачканы в ней. Я так устал от постоянных сражений. И учитывая всё происходящее, прогулки с Грейнджер - это единственное чего я по-настоящему жду. Она не знает ничего о ходе войны, и я не думаю, что она когда нибудь осмелится спросить. Во время прогулки мы всегда либо молчим, либо используем это время для светской беседой. Сегодня я наконец-то смог ответить на её вопрос. Она выглядела смущенной, когда я заговорил об этом, но как только она поняла,что я имею ввиду, я мог бы сказать, что она боролась с желанием улыбнуться. Я сказал ей, что хотел стать художником. Не могу отрицать, что это получалось бы у меня дерьмово, но мне хотелось думать, что я мог быть довольно хорош в этом, если бы уделил этому больше времени. Я не мог этого ожидать, но это признание привело нас в оранжерею, где я рисовал с Грейнджер. – Нет времени лучше настоящего. - сказала она. И теперь я сижу в кабинете - моя одежда стала жесткой от засохшей краски, и я не могу перестать задаваться вопросом, что только что произошло. Гермиона Грейнджер - Грязнокровка, и все же я провел с ней целый день без малейшего намека на сожаление. Мой отец был бы вне себя, если бы узнал. К счастью, он написал нам, сообщив, что его задание было продлено Темным Лордом, так что беспокоиться не о чем, по крайней мере, сейчас. Раз уж мы заговорили о заданиях, у меня нет никаких новых воспоминаний, о которых можно было бы сообщить. Она была измотана постоянной легилименцией, поэтому мы взяли выходной. Однако завтра мы непременно вернемся к этому вопросу. Для меня ничего не изменилось. Гермиона Грейнджер будет доставлена Темному Лорду, когда будет нужно. Никакое количество тихих вечеров, проведенных вместе, не может этого изменить. Гермиона отвлеклась от дневника и засунула его под матрас. На данный момент этого было достаточно. Было что-то абсолютно утомительное в чтении о той части твоей жизни, которую ты не помнишь. И это было еще более утомительно, когда она пыталась вспомнить что то из этого. Гермиона пыталась весь день, но казалось, что каждый раз, когда она действительно сосредотачивалась на воспоминаниях, дыра в ее сознании становилась все больше. Обычно она заканчивала тем, что плакала. И, Мерлин, она чертовски ненавидела плакать. Чувствуя себя совершенно опустошенной, она уставилась в окно, пытаясь остановить слезы, которые текли уже в четвертый раз за сегодняшний день. Она просто хотела понять, чего ей не хватает. Она хотела знать, что это реально. И если это было на самом деле - что, черт возьми, произошло между ней и Малфоем, чтобы он был таким... холодным. Выглянув в окно, она заметила, что сгущаются сумерки, и решила, что ванна и постель - единственное лекарство от этого невыносимого дня. Наблюдая, как вода выплескивается из раковины ванны, она услышала еще один стук и бросилась к двери, чтобы сообщить Силли, что она уходит спать. Но это была не Силли. – Паркинсон? Пэнси Паркинсон стояла перед ней, и Гермиона не могла не заметить, что она повзрослела и стала бесспорно красивой женщиной. Ее густые темные волосы были подстрижены в простой боб, а полные губы были идеальны. Она задавалась вопросом, думал ли Драко когда-нибудь о том, чтобы связать свою жизнь с ней - они прекрасно дополняли бы друг друга. – Привет, Грязнокровка. - Пэнси оглядела ее с ног до головы, скорее всего, заметив ее растрепанный вид.  – Драко прислал мне письмо и там было что-то о том, что никто не должен быть совершенно один на Рождество. Гермиона бросила на нее смущенный взгляд. – Не спрашивай меня не о чем. Я просто выполняю просьбу. Пойдем, мне нужна чашка чая. Девушки шли молча, направляясь в столовую. Гермиона оставила Пэнси сидеть, а сама пошла ставить чайник. Как только чай был заварен, Гермиона задумалась, как долго она сможет откладывать возвращение в столовую. Но через несколько минут она поняла, что ведет себя ужасно грубо, и неохотно направилась обратно к тому месту, где сидела Пэнси, ставя чай на стол. Молчание между ними, несомненно, было неловким, и Гермиона теребила медальон, висевший у нее на шее, пытаясь придумать, что сказать. – Малфою нужно, чтобы я что-то сделала? Для этого он послал тебя? Пэнси закатила глаза:  – Как и ты, я почти никогда не получаю от Драко каких либо объяснений. Он попросил меня проверить, как ты и к сожалению, когда он просит, я не могу отказать. – Где он? – Срочная встреча с Темным Лордом. Они сейчас проводят их ежедневно поэтому твой распорядок становится менее упорядоченным.  – Разве ты не должна тоже присутствовать на этих собраниях? Пэнси бросила на нее злобный взгляд. – Нет. Я не имею права участвовать в принятии решений. Я просто исполняю приказы. Гермиона кивнула, узнав это чувство - этот легкий оттенок обиды. Хотя за эти годы она принимала участие во многих решениях, она всегда чувствовала себя немного посторонней, когда дело касалось ее, Гарри и Рона.  Снова воцарилось неловкое молчание, и две девушки продолжили пить чай. Гермиона и Пэнси испуганно вздрогули, когда услышали как хлопнула входная дверь Поместья, разрушив тихую атмосферу, которую они разделяли. Панси заметно напряглась и схватила свою палочку, которая лежала на столе. – Это Драко? - спросила Гермиона. – Нет. Оставайся здесь. Пэнси встала из-за стола и направилась в официальную гостиную. Гермиона знала, что ей, вероятно, следует последовать совету Пэнси и остаться в столовой, но она не могла побороть любопытство, которое испытывала. Поэтому, она тихо прокралась по коридору, надеясь выяснить, что происходит. – Люциус, что ты здесь делаешь? У Гермионы кровь застыла в жилах. В последний раз она видела Люциуса в ту ночь, когда пила с Драко и его друзьями. Она вдруг почувствовала, что визит Пэнси был вызван не только добрыми намерениями Драко. – Это мой дом, мисс Паркинсон. Не так ли? – Конечно. Только вот Драко упоминал, что ты сейчас живёшь в летнем доме. Голос Панси звучал гораздо более нервно, чем пять минут назад. – Ты не думаешь, что это сейчас уже немного не по сезону.  Пэнси нервно рассмеялась и пробормотала что-то невнятное. – Кстати, о моем сыне, он здесь? – Он где-то на территории. Пригласил меня к себе, а потом исчез в своем кабинете - ты же знаешь его, - сказала она, и вслед за этим последовал тот же нервный смех. – Интересно. Я думал, что он будет на задании с Темным Лордом, учитывая текущее положение вещей. Гермиона не смогла разобрать ответ Пэнси, но разговор продолжился. Однако довольно скоро Гермиона была вынуждена сосредоточиться на том, чтобы контролировать панику, нарастающую в ее груди - кровь, стучащая в ушах, делала почти невозможным что-либо услышать. Если Люциус войдет в дверь из коридора, он может убить ее. Она взвесила свои варианты, задаваясь вопросом, может ли она выскользнуть в сад за домом. Но после ее последней встречи с Люциусом там, она не знала, сможет ли ее тревога выдержать это. Комната начала давить на нее, и она прижалась всем телом к стене, пытаясь вернуться в реальность, но поскольку ее руки продолжали дрожать, она поняла, что это не работает.  Она сжала свои первые открытые и закрытые зубы, пытаясь напомнить себе, что нужно присутствовать. Этому трюку Тонкс научила ее, чтобы бороться с приступами тревоги. – Ты должна задействовать свои другие чувства, понимаешь? Напомни себе, что ты человек. - Вспомнила она слова Тонкс. Вкус, запах, зрение, звук, осязание. Оглядев коридор, она сосредоточилась на небольшом сколе на обоях и сосредоточилась на нем. А потом она снова сжала и разжала кулак. Очень медленно она почувствовала, как накатывающая волна беспокойства спадает, и в конце концов смогла сосредоточиться на том, что имело значение, - на разговоре по ту сторону стены. – Что ж, мисс Паркинсон, если вы извините меня, мне нужно уладить несколько дел... – Ты не найдешь ее, отец.  Голос Драко заполнил комнату, прервав Люциуса, и леденящая волна облегчения захлестнула Гермиону.  – Поэтому я бы посоветовал тебе найти дорогу обратно в летний дом, прежде чем я буду вынужден напомнить тебе, почему ты сейчас там живёшь – Этот дом такой же мой как и твой, Драко. - Люциус сплюнул.  – Не забывай об этом. – Я бы посоветовал тебе не забывать, что юридически Поместье принадлежит мне. Если ты помнишь, ты оформил документы на имя матери. А мама оставила все - от сада до выдержанных бутылок огневиски, которые ты, кажется, так любишь, - мне. Итак, Нарцисса была мертва. Гермиона так и думала, но все же надеялась, что ошибается. – Твоя мать к тому времени потеряла свой чертов разум! Тишина, заполнившая комнату, была леденящей до костей, и прежде чем Гермиона смогла понять, что происходит, она услышала пронзительный крик Люциуса, полный боли. Она ахнула, когда он умолял Драко о пощаде. – Драко, сынок, пожалуйста. Ты убьёшь меня. Звук, с которым Люциус хватал ртом воздух, был единственным ответом. – Пожалуйста. Я уйду. Пожалуйста, не убивай меня. Снова тишина. – Ты убьёшь меня. Казалось, прошли часы, но Гермиона знала, что прошло не больше нескольких минут. Несмотря ни на что, она больше не могла этого выносить и выбежала за дверь, встав так, чтобы Драко мог ее видеть. Его глаза расширились, когда он заметил ее присутствие. – Грейнджер, какого хрена ты здесь делаешь? Возвращайся в свою комнату! - Он повернулся к Пэнси.  – Я дал тебе одно чертово задание! – Мы пили чай! Извини, я не думала, что твой чокнутый отец действительно тут объявится! Пэнси взвизгнула: – Что я должна была делать? Сидеть неловко в ее комнате, пока ты не подашь сигнал, что можно уходить? Она услышала прерывистый смех, сорвавшийся с губ Люциуса. – Всегда защищаешь свою любимую Грязнокровку, не так ли, сынок? Может быть, если бы ты так хорошо защищал армию Темного Лорда, война бы уже закончилась. Драко вернул свое внимание обратно к отцу, и Гермиона увидела, как Люциус побледнел, когда проклятие, которое использовал Драко, усилилось. Он застонал, а его глаза закатились. – Малфой , остановись! Ты убьешь его! Голос Гермионы звучал так маниакально, что она едва узнала его. Он смерил ее свирепым взглядом.  – В этом и смысл, Грейнджер. Она смотрела ему в глаза, пытаясь найти проблеск человека, которого она узнала на страницах его дневника, но его там не было. В глазах, смотревших на нее в ответ, не было ничего, кроме ярости. И все же, думая о дневнике Драко, полном сожаления, и о стойких пятнах крови на его руках. Она не могла позволить ему сделать это, он может ненавидеть своего отца, а Гермиона может ненавидеть их обоих, но она знала, что никто не должен жить с таким грузом. Она закрыла глаза, вспоминая добрые глаза своего папы, всегда радовавшегося за нее. Возможно, она и не убивала своих родителей, но, вычеркнув себя из их памяти, из их жизни, она нанесла им необратимый ущерб. Это было то, о чем она думала каждый день. Было такое чувство, что она никому бы такого не пожелала - даже своему злейшему врагу. – Пожалуйста, остановись. - Она плакала. Драко даже не вздрогнул. Люциус был почти без сознания, судорожно хватаясь за пол. Она видела это раньше - когда Пожиратели Смерти пытали членов Ордена, прежде чем убить их. Это было похоже на кошку, играющую со своей едой, и она задалась вопросом, сможет ли она выдержать наблюдение еще секунду. Взвесив все варианты, она решила, что есть только один. Ей придется физически снять проклятие. В этот момент Драко не мог ясно мыслить. Не раздумывая ни секунды, она бросилась к Драко, схватив его за руку, отвлекая его внимание, спасая Люциуса. Жгучая боль пронзила ее руку, и она рухнула на землю, отчаянно пытаясь снять браслет. Но это прекратилось в считанные секунды. Еще одно предупредительное чувство боли, но на этот раз она почувствовала её нутром. – Убирайся нахуй с моих глаз,  - прорычал на нее Драко. – Малфой, я просто пыталась помочь, - захныкала она.  – Пожалуйста. – Твоя помощь нужна только тогда, когда ее просят. Я не думаю, что мне нужно напоминать тебе какое место ты занимаешь здесь, я здесь принимаю решения, и твоё мнение мне не интересно . Если я захочу убить своего ублюдочного отца, я это сделаю. – Я просто не хотела, чтобы тебе пришлось жить с этим всю оставшуюся жизнь, Малфой! Ты... Ты лучше, чем он, чем всё это. Ты это знаешь. – Ты понятия не имеешь, кто я такой, - выплевывает он, напоминая ей своего отца.  – Не думай, что из-за того, что мы провели время, прогуливаясь по чертову саду, ты знаешь меня или знаешь, что для меня лучше. Несмотря на затяжную боль от его предупредительного выстрела, Гермиона вздрогнула - его слова вызвали другой тип боли. С каких это пор то, что Драко Малфой говорит о ней, беспокоит ее? – Не делай того, о чем потом пожалеешь, только потому, что злишься. - услышала она голос Пэнси. Он провел рукой по волосам, удерживая взгляд Пэнси еще несколько секунд, и кивнул. – Возвращайся в свою комнату, Грейнджер. Гермиона вскочила с пола и побежала в свою комнату, слезы текли по ее лицу. Она оглянулась через плечо и увидела, что Драко смотрит на Люциуса на полу, но Пэнси пристально смотрела на нее, пока та не скрылась за углом.                           *** Прошел почти час с тех пор, как она вернулась в свою комнату, и Гермиона, наконец, перестала плакать - раскалывающаяся головная боль напомнила ей, почему она пыталась перестать думать обо всем некоторое время назад. Она лежала в темноте, уставившись в никуда, пока тихий стук не вывел ее из транса, в котором она находилась. – Грейнджер? Это была Пэнси - свет ее палочки сиял. – Ты можешь войти, - прошептала Гермиона хриплым голосом. Она смотрела, как Пэнси зажигает свечи на стенах, заливая комнату теплым сиянием. – Как ты? - спросила она. Гермиона рассмеялась резким, отрывистым смехом.  – Разве твое задание еще не закончено, Паркинсон? Драко послал тебя, потому что не может встретиться со мной лицом к лицу? Лицо Пэнси посуровело. – Я пришла проведать тебя по собственной воле. Я сама по себе, ты же знаешь. Иногда я сама принимаю решения. - Она направилась к двери. – Пэнси, прости меня. Я просто не в лучшем настроении. Пэнси повернулась к ней лицом, делая паузу, чтобы обдумать свой ответ - как будто она не была уверена, что хочет это сказать:  – Ну, ты не одна такая. Она подошла к креслу рядом с кроватью Гермионы и села, потирая виски. – Я не должна была выводить тебя из этой комнаты. Это единственное безопасное место в Поместье, и я... - Пэнси захлопнула рот, как будто сказала что-то, чего не должна была. – Я знаю, что дверь под защитными заклинаниями. Не волнуйся. – Как? - спросила она, потрясенная. – Однажды ночью я слышала, как он накладывал защитные чары. Я хорошо их знаю - с тех пор, ну, ты знаете, я часто ими пользовалась. Пэнси кивнула, чувствуя, что Гермиона крутится вокруг неудобной темы. Прочистив горло, Пэнси заговорила: –  Я знаю, что попрошу сейчас много, но постарайся не слишком злиться на Драко. Ты должна понимать, под каким давлением он находится, а его отец только усиливает его эмоции. Гермиона усмехнулась - она не могла быть серьезной, - но Панси продолжила. – Я не говорю, что у него было какое-то право обращаться с тобой так, как он поступил, но я скажу тебе прямо сейчас - то, что ты сделала сегодня вечером, можно было бы сделать совсем по-другому. Его злость накапливалась годами, ища любую причину, чтобы взорваться Гермиону раздражало это объяснение, но еще больше тот факт, что Пэнси считала необходимым объяснить ей действия Драко - как будто это имело значение. – Зачем ты мне это рассказываешь? Я всего лишь грязнокровка - купленная по высокой цене и заключенная в этом доме. Он волен делать со мной все, что захочет. – Я думаю, мы оба знаем, что ты нечто большее, - пробормотала девушка, ее глаза метнулись к тому месту, где был спрятан дневник. – Что ты имеешь в виду? - спросила Гермиона, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Время имеет тенденцию раскрывать все, не так ли? А потом Пэнси ушла. *** Гермиона на самом деле не проснулась, потому что сегодня она по-настоящему не засыпала - ее мысли не давали ей уснуть. На самом деле, она провела половину ночи, расхаживая по своей комнате, гадая, когда Пэнси расскажет Драко о дневнике. Другая половина была потрачена на то, чтобы подавить беспокойство, которое она испытывала, задаваясь вопросом, что он сделает с ней, когда узнает. Однако, когда солнце показалось из-за горизонта, она поняла, что потратила достаточно времени, откладывая неизбежное. Она громко застонала, когда ее ноги коснулись холодного пола, и мысленно подбадривала себя пока шла по комнате. Открыв дверь, она заметила, что под ней не было списка задач, а на его месте была черная коробка с зеленой лентой и прикрепленной к ней запиской. Грейнджер, Даже такой придурок, как я знает, что ты заслужила лучшее Рождество, чем оно было. Считай это запоздалым рождественским подарком. Белый - прекрасный цвет, но я думаю, что зеленый подойдет тебе больше. Драко Малфой P.S. Возьми выходной. Она открыла коробку и обнаружила зеленый кашемировый свитер, пару чулок и простую черную юбку. Он идеально сочетался с шарфом, который ей подарила Силли. Легкая улыбка расплылась по ее лицу - хотя она сама по себе не была поклонницей моды, она так долго носила вызывающие зуд белые платья, что ей не терпелось почувствовать, как дорогая ткань ощущается на ее коже. Бросившись в ванную, она позволила себе принять долгую и расслабляющую ванну, изо всех сил стараясь не думать о событиях прошлой ночи. Но у нее это не очень получилось, так что вода остыла гораздо быстрее, чем ей хотелось. Прошло некоторое время, но она приложила усилия чтобы расчесать свои волосы и была удивлена, какими длинными они стали - ее локоны доходили до поясницы. А затем она надела одежду, которую подарил ей Малфой. Кашемир казался ей самым мягким материалом, и она наслаждалась теплом, которое он дарил. Когда она подошла к зеркалу, у нее перехватило дыхание. Она так давно не видела своего прежнего образа, но это, вероятно, было самое близкое, что она когда-либо видела, живя в Поместье. Она даже не отшатнулась от шрама, который успела возненавидеть. И, несмотря на это, на ее лице появилась искренняя улыбка. Направляясь по коридору, она остановилась у картины, которую заметила, когда впервые шла здесь. Теперь она не могла не задаться вопросом, нарисовал ли это Драко, пока она была там. Она провела пальцем по линиям Поместья, надеясь, что это что-нибудь вернет - но ничего. В животе у нее заурчало, и она поняла, что очень проголодалась, поэтому продолжила идти по коридору, направляясь на кухню. – Доброе утро, Силли. - Сказала она, счастливая видеть доброго эльфа. – Доброе утро, мисс Гермиона.  Эльф повернулся к ней лицом.  – О, мисс Гермиона, вы так похожи на... как… -  Глаза эльфийки наполнились слезами, и она подбежала, чтобы обнять Гермиону за шею. Когда она отстранилась, то посмотрела Гермионе в глаза.  – Иди, присаживайся за стол. Силли принесет завтрак! – Спасибо, но я могу сама приготовить себе завтрак. - настаивала Гермиона – Силли уже приготовила завтрак, мисс! Силли скоро принесет его. Гермиона кивнула, понимая, что спорить не стоит, и пошла искать место за столом. Она уставилась на него, не зная, куда бы ей хотелось пойти, но в конце концов, она села во главе стола, смеясь про себя, как будто это была внутренняя шутка, которую никто больше не знал. – Ты сидишь на моем месте, Грейнджер. Гермиона напряглась, услышав его голос.  Она обнаружила его стоящим у боковой двери, и когда их глаза встретились, она увидела, как что-то промелькнуло на его лице, но она просто не была уверена, что это было. Внезапно она вспомнила мысли, которые не давали ей спать всю ночь, и вскочила с сиденья. Знал ли он? – Я вижу, тебе понравились твои подарки. - поддразнил он, подходя к столу.  – И Грейнджер, ты можешь сесть на этот стул. Я просто подшучивал над тобой. Ее щеки покраснели, но вместо этого она села на край стола.  Он кивнул, решив не усугублять ее смущение, и занял свое обычное место. Вскоре после этого Силли принесла завтрак, и они ели в тишине. Гермиона несколько раз ловила на себе взгляд Драко, но понятия не имела, что сказать. Однако в четвертый раз, когда она поймала его пристальный взгляд, она начала беспокоиться. Может быть, он просто готовился наказать ее - наслаждаясь ее наивным счастьем. – Что? - спросила она. – Я знал, что зеленый - твой цвет. Против собственной воли она снова покраснела и вдруг очень заинтересовалась едой, которую приготовила Силли. Остаток завтрака был съеден в молчании.                        *** Драко извинился и вышел из-за стола, пробормотав что-то о том, что ему нужно заняться делами, так что Гермиона осталась одна. Поняв, что остаток дня у нее свободен, она решила начать с чтения дневника. После того, как Пэнси намекнула на то, что время покажет все, ее любопытство достигло небывало высокого уровня. Оказавшись в безопасности своей комнаты, она вытащила дневник и поспешно вернулась к тому, на чем остановилась. 3 апреля 1998 года Я считаю, что совершил ошибку. Во время нашего сегодняшнего сеанса легилименции Гермиона умоляла меня остановиться и спросила, можем ли мы вместо этого пойти порисовать. Я, конечно, продолжил сеанс, как и планировалось, но я считаю, что позволил ей быть слишком близко, наслаждаться слишком большим количеством моего времени, и теперь она считает, что у нас есть какая-то эмоциональная связь. Сегодня я оставил ее плачущей в камере. И это дерьмо беспокоило меня, так что теперь я задаюсь вопросом, делаем ли мы то же самое. Как я уже сказал, я считаю, что совершил ошибку, но нет ничего такого, что я не мог бы исправить. Я сказала маме, что ей придется сопровождать Гермиону на прогулках, если она хочет, чтобы Грейнджер видела внешний мир. – Почему ты всегда убегаешь от того, что хорошо для тебя? - спросила она меня. Я не ответил, потому что я не знаю, и я также не хочу думать о том, что Гермиона Грейнджер была хороша для меня. Зачем привязываться к чему-то, что скоро исчезнет? Я ничего не могу сделать, чтобы изменить это. Сегодня ночью я не мог уснуть, поэтому рисовал в оранжерее. Я думаю, ей бы понравилась эта картина. Но вероятно, мы никогда этого не узнаем. Отец пишет и говорит, что его задание было продлено. Я понятия не имею, что это значит для меня. Но что я точно знаю, так это то, что на данный момент я почти собрал все воспоминания Грейнджер - и скоро мне придется принять решение. Блядь. Гермиона знала, что лучше не продолжать читать. Она создала процесс, состоящий из одной главы в день - максимум из двух. Она должна была продолжать оставаться на связи со своей нынешней реальностью, и она боялась, что если она будет поглощать слишком много его маниакальных размышлений, это будет невозможно сделать. Но Драко Малфой только что написал, что ей бы понравилась его картина, и что-то в этом заставило ее сердце страдать от чего-то, чего она никогда не знала. Она должна была продолжать читать. И это именно то, что она сделала… 5 Апреля 1998 года Гермиона больна. Вчера я нашел ее в камере, всю в поту, с температурой. Мать настояла, чтобы мы перевели ее из темницы в приемлемую комнату, чтобы обеспечить ей надлежащую медицинскую помощь. Поэтому я понес ее по длинному коридору в одну из гостевых комнат. Силли помогала маме и мне ухаживать за ней, и в конце концов ее лихорадка спала. Но прошло совсем немного времени, прежде чем она снова подскочила, приблизившись к опасному уровню. Именно тогда я решил взять ночную смену, чтобы убедиться, что ей было комфортно всю ночь. Она металась по кровати, потела сквозь ночную рубашку и все это время пыталась уснуть. Внезапно все, о чем я заботился, - это помочь ей. И в типичной манере Гермионы Грейнджер все, чего она хотела, - это книга. Но я согласился почитать ей. Я прочитал «Вдали от обезумевшей толпы» Томаса Харди - магловскую книгу, которая каким-то образом попала в нашу библиотеку. Но мне показалось, что это то, что ей понравится, поэтому я читал ей до рассвета.  Гермиона перестала читать, задыхаясь. Это была именно та книга, которую он дал ей, когда впервые дал ей право на чтение. Она не могла в это поверить. Ее здоровье, кажется, улучшается, но я решил, что ей нужно остаться в гостевой комнате на следующие несколько дней, чтобы убедиться, что она выздоравливает. На данный момент это все. 7 апреля 1998 года Грейнджер чувствует себя лучше. Мы пошли гулять - и хотя она быстро уставала, она была разговорчива, как всегда. Я сказал маме, что с этого момента возобновлю свои прогулки с ней. 14 Апреля 1998 года Гермиона остается в комнате для гостей. Я думаю, это не сильно повредит, если отца не будет дома. Она спросила меня, проведём ли мы сегодня сеанс легилименции, но я отказался. Я просто не был готов к этому. Это очень личное - вторгаться в чьи-то воспоминания так, как я могу.  Я поймал себя на мысли о том, что надеюсь, возможно, я оставил какие-то воспоминания нетронутыми, что однажды она поделится ими со мной. Но я знаю, что на этой мысли не стоит зацикливаться. Время так быстро ускользает. Я просто не уверен, как долго она еще сможет оставаться здесь. 16 Апреля 1998 года Что-то в Грейнджер позволяет легко говорить с ней часами. Иногда мы говорим об искусстве, иногда мы говорим о наших семьях, а иногда мы танцуем вокруг темы войны - ни у кого из нас не хватает смелости разрушить тонкий пузырь, в котором мы существуем. Я никогда не был любителем делиться, но то, как она слушает, рассеянно теребя локоны, падающие ей на лицо, заставляет меня хотеть удерживать ее внимание как можно дольше. Это странное чувство - осознавать, что ты, возможно, ошибался всю свою жизнь и что твои родители тоже могли ошибаться. Мой отец предупреждал меня, что те, у кого нет чистой крови опасны, но он никогда не объяснял почему. Но теперь я знаю, что он был прав; Гермиона Грейнджер опасна - просто так, как я никогда не ожидал. Опасно добрая, опасно терпеливая и опасно красивая. Я рад, что он не стал вдаваться тогда в подробности.