Дикий

      — Они ушли? — Эдгэр, не евший и не спавший двое полноценных суток, криво скосился на утонувшего в болоте ящера. Альфа до сих пор испытывал фантомное ощущение чужих внутренностей на своих когтях, двое из которых были вырваны с корнем. Перепачканный в земле и траве Нор, который недавно блевал в кустах из-за яда ящеров, сейчас хотел лишь одного — воды! Но, твою омегу, ему было противопоказано даже смотреть на воду, не то что пить…       — Им желательно здесь не находиться, — медведь, привалившись у кустов, снял сапог и вылил из него чьи-то останки. Пахло убийственно. Отмываться Нор будет вечность, чтобы проветриться. Желательно и вовсе снять с себя кожу и повесить на верёвочку. — У меня одного в горле стоит привкус лягушек?       — Я лягушек никогда не ел, — однако Эдгэр всё же хотел прополоскать травами рот и почистить клыки.       — Многое упускаешь, — вдалеке сверкнула молния, и с неба стеной хлынул дождь. Нор и Эдгэр некоторое время молча смотрели, как из-под их тел льются дорожки из розоватой воды. — Уже и мыться не нужно.       — Чур вылавливаешь труп ты, — и, пока Нор переваривал всё то, что произошло в последние пять минут и секунду назад, Эдгэр под громкий раскат грома побежал доставать из земли своё Солнышко и маленький Лучик.       — Эй! — крича в спину убежавшего друга, Нор понял, что в дерьме по голову. — Ну не может день быть хуже, чем он уже есть, правда? — и в подтверждение его слов труп в болоте с пузырьками ушёл под трясину, сопровождаемый стройным кваканьем лягушек. — Блять.

*✧･ﾟ: *✧･ﾟ:*✧･ﾟ: *✧･ﾟ:*✧･ﾟ: *✧･ﾟ:

      В полной бадье с горячей водой сидел по самые глаза Эдгэр, поливаемый сверху водой из леечки. Эней сдул не успевшие высохнуть от дождя волосы со лба и вооружился щёткой с длинной ручкой. И, скривив свой дивный носик, приступил к делу под бульканья тигра, которого в бадью затащили силком.       — Нежнее! — взвился Эдгэр, пытаясь уворачиваться от щётки. Но хвост не удалось спасти, как и спину. Воду успели поменять раза три, но та до сих пор была красная с зелёными разводами. Эней боялся спрашивать, опасаясь, что утреннее происшествие повторится и его стошнит прямо на мужа. — О да, можно чуть левее? — щётка была отброшена, и омега начал вымывать длинные волосы своего альфы, заворожённо скребя ногтями возле ушек, что сладко поджались от ласки.       Усмехнувшись на мерное покачивание хвостом, Эней зачерпнул воду и полил супруга. Отчего тот забавно отфыркивался и походил на котёночка.       — Может, прыгнешь ко мне? Водичка тёплая, — Эней вздёрнул правую бровь и выразительно посмотрел на грязную воду.       — Я чистый, — тигр засмеялся и под страшные визги выпрыгнул из бадьи. И, хватая омегу мокрыми, но чистыми руками, потащил в их гнездо. — Ну тогда я пойду к тебе.       — Эдгэр, ты голый! — алея лицом и ушками, становясь красным, как самые яркие-яркие перья на хвосте, омега из последних сил пытался не опускать глаза. Сердце ритмично колотилось в груди, словно барабан, и кровь бурлила в венах с такой силой, будто хотела выбежать наружу. Глубокий вдох не помогал успокоить нервы, и каждый выдох был сопровождён трепетом тела, содрогающегося от нежных касаний супруга.       — Ты так реагируешь, словно первый раз видишь меня таким, — целуя омегу как в первый раз, Эдгэр с любовью огладил намечавшийся округлостью животик с их детёнышем внутри. Альфа не раз пытался представить его, но так и не пришёл к выводу, каким будет плод их с Энеем любви. Наверное, таким же пернатым с пушистой грудкой, как и папочка? Или, может, с полосочками, как отец?       — Мы редко это делаем в дневное время! — роскошный красный халат с длинными рукавами откровенно задрали, не давая и шанса что-то укрыть от горящих томным голодом глаз. Эней привык, что делить постель с альфой — всегда что-то иное, каждый раз разное. Может быть горячо и страстно, или же медленно и нежно, а может быть огненное торнадо из хаоса пылающих свечей.       В его детстве родители никогда не скрывали свою близость, тогда это считалось нормально. Но ещё тогда Эней понял, что близость с любимым — это больно и горько, ведь так пах его папа — с потухшим взглядом и множеством синяков на руках и ран на губах. Кроме Энея больше не было детей. Может, из-за этого так грустен папа — думал в то время маленький птенчик, сидя на крыльце обветшалого дома, ожидая, когда стихнут крики папы в доме.       Когда Энею стало шесть, дом сгорел, а вместе с ним и папа, имени которого омега уже и не помнит. Но он чувствовал, что оно было мелодичным и красивым. Отца же спустя недели так и не нашли в лесу, куда тот ушёл погулять.       Эней старался не вспоминать своё детство, было больно от осознания того, что он видел. И как хорошо, что осознание пришло к омеге только в подростковом возрасте. Но зато сейчас у Энея всё есть — у него есть альфа, который его любит и которого он любит в ответ. И даже если остаются синяки, то лишь оттого, что этого желал сам омега.       — Не могу дождаться ночи, хочу тебя прямо сейчас, — райская птица откинул голову назад, сгибая ноги в коленях. — Или ты против? — омега отрицательно покачал головой, уже сам потянувшись за поцелуем в желанные губы.       — Я хочу сегодня лицом к лицу, — тихо прошептал он прямо в ухо супругу на грани слышимости. Эдгэр, оторвавшись от тонкой шеи с красивым птичьим пуховым воротничком, согласно заурчал.       — Ты же стесняешься так, — омега прикусил ровными белыми зубами пухлую губу, чувствуя, как альфа вторгается пальцами в его лоно. Внизу уже было мокро и растянуто от прошлой ночи — Эней любил, когда супруг оставался в нём после всего.       — Я хочу сегодня видеть тебя, — он желал видеть чудесные глаза, в которых, словно молнии, сверкали нежные красноватые молнии. Тигр понятливо улыбнулся и вновь поцеловал своего омегу, закидывая чужую ногу себе на бедро. Крылья широко раскрылись, трепеща лёжа на кровати. Постель всегда была усеяна различными перьями, но Эдгэр не собирался ничего менять — у него есть тайник с перьями своего солнышка. А позже появится отдельный для маленького лучика. Эней говорил, что первые пёрышки — самые важные для птиц-оборотней. Например, сейчас эти самые красные пёрышки висели на груди Эдгэра в виде ожерелья.       Первый толчок был медленный, робкий. Эней не сдержал птичьей трели и взмахом крыльев обвил супруга руками, словно пытаясь слиться с ним в единое целое. Учащённое дыхание, нежный шёпот, будоражащий сердце.       Сцеловывая с бархатной кожи мокрые дорожки, Эдгэр, уткнувшись лбом в плечо омеги, рядом с собственной меткой, глухо простонал и с именем Энея на губах кончил, смывая остатки разума, под громкий крик и шелест перьев омеги.       Прижимаясь губами к мокрому виску альфы, Эней ощутил, как с последним толчком пришёл к концу, ощущая своего альфу всем существом. Обняв супруга, он, заворошившись, прижался к тёплому боку. Тигр улёгся рядом, ещё тяжело дыша, и умостил свою голову у омеги на груди.       Закрывая их обоих своим крылом, Эней начал медленно проваливаться в сон, слушая тихий стук чужого сердца и завывание ветра за окном.