Никакого нейтралитета

      Если бы они могли предвидеть, что Грейвз их предаст…       К сожалению, Гоуст не мог глядеть в будущее, иначе он бы остановил пулю, летящую в плечо Соупа. Сначала показалось, что пуля прошла прямиком в грудь, но заметив шевелящееся тело, Гоуст на сотую секунду успокоился, в начавшейся вооруженной потасовке, и быстро взял себя в руки.       — Джонни, вставай, — крикнул он, но сержант его будто не слышал, — Соуп, беги! — добавил следом.       Соуп резко подпрыгнул, сиганул в овраг и скрылся. Пока Тени Грейвза отвлеклись на Джона, Гоуст успел сбежать. Привыкший к одиночеству, он, до удивительного, сильно переживал за напарника. Нужно было найти место, где можно засесть и связаться с ним. На руку играло то, что была ночь, а для такого опытного бойца, пробраться на самое высокое здание — крышу церкви — не составило труда. Покалечив по пути парочку Теней и чуть не подорвался на гранате, которая сильно оглушила, заставив потерять связь с реальностью на несколько минут, он попытался найти сержанта.       — Соуп, это Гоуст. Как слышно? — В эфире была тишина. Стало тревожно. — Джонни, как слышно?       Через помехи донесся его слабый голос. Ранен, но жив. И это главное. Подсказывая, как лучше поступить, он успокаивал напарника, не замечая, как перешел с его позывного на простое, уютное «Джонни». Тот был вовсе не против или это стресс так сказался на нём. Вечно шумный, вспыльчивый, болтливый Джон немного притих. Гоуст прекрасно его понимал — он остался один, раненый, безоружный, вокруг слонялись Тени и убивали всех, кто им попадётся на пути.       Саймон помнил тот день, когда увидел Джонни. Первой реакцией на него были закатанные глаза. Соуп был неугомонным. Пытался соревноваться с сослуживцами во всём: кто больше отожмётся, кто выше прыгнет, кто дальше плюнет. Кажется, он успел понравиться всем, но не ему. Не сразу. Гоуст считал, что он обычная выскочка, которая не продержится здесь долго. Но увидев его послужной список, был удивлён. Соуп был не только первоклассным снайпером, так ещё и проходил службу в элитных войсках Великобритании, как и сам Гоуст. Уважения немного прибавилось.       Они были на совместной миссии лишь однажды. И тогда Соуп очень удивил Гоуста своей работой и умением собраться в нужный момент. После этого они расстались на долгие годы.       Задание по захвату Гассана объединило их вновь. Соуп с дебильной улыбкой поприветствовал его так, будто они только вчера виделись. Нисколько не изменился. В глубине души Гоуст был этому рад, хотя не признался в этом даже себе. И снова пришлось мириться с присутствием урагана рядом. Миссии он выполнял хорошо, не нарушал приказы, но в свободное от заданий время…       «Гоуст, а покажи лицо, я никому не расскажу, что ты страшненький.»       «Элти, если бы ты был собакой, то какой породы? А я?»       «Как люди додумались есть мёд?»       «Вот закончится миссия — завалюсь в бар. Ты со мной выпьешь, Элти?»       «Элти…»       «Элти, смотри!»       «Эй, ты где? Элти?»       И еще миллион и миллиард разных вопросов и рассказов. Шутил глупые шутки, сам смеялся над ними же, напевал песни, писал что-то в дневнике и много рисовал. Красиво рисовал. Говорил, что ходил в художественную школу.       Постоянное присутствие первое время раздражало. Потом он привык, и было даже интересно его послушать, как радио. Но в дальнейшем собственные чувства стали пугать. Гоуст списывал всё на то, что они долго находятся рядом и делят вместе все беды их работы. Это ведь сближает? Но чем дальше, тем хуже. Он понял, что дело вовсе не в работе. Ему никогда не было так радостно от улыбки, например Гаса. А улыбаться Соуп умел ещё как. Чертовы шотландцы. Благо под маской не было видно выражения лица, иначе Саймон сдал бы себя с потрохами.       Гоусту нравилось наблюдать за Джоном, когда он рисует. Молчаливый, спокойный, сосредоточенный что-то старательно вырисовывал на мятых листах своего дневника. Иногда показывал очередной шедевр. Гоуст однажды мельком заметил очертания своего лица на странице, которую художник быстро пролистнул.       Саймон уже не понимал, как он мог ему не понравиться сначала? Сержант, несмотря на свою профессию, не потерял привычные радости жизни, был добрым и дружелюбным. Он не оставлял никого равнодушным к нему. Так он потихоньку залез в самое сердце своего лейтенанта. Гоуст был уверен — Соуп точно был бы лабрадором.       И теперь, когда понял, что мог только что его потерять, чувства вырывались наружу.       «Ты хочешь быть лучше меня, Джонни.»       «Сейчас нас волнуешь ты, Джонни.»       «Хочу, чтобы ты добрался живым.»       «Джонни, говори со мной.»       «Джонни…»       «Джонни, обстановка?»       «Молодец, Джонни!»       Пошутить, поддержать, говорить, говорить, говорить… Наплевав на своё состояние, на то, как ему самому плохо в данный момент. Всё, что угодно, лишь бы Соуп не чувствовал себя одиноко. В груди разливалось тепло, когда он слышал тихий голос по ту сторону рации. Тревога отпустила только тогда, когда они смогли встретиться и угнать машину, покинув этот город. Отъехав на приличное расстояние, они обработали рану на плече Соупа и связались с капитаном Прайсом, который обещал их забрать через несколько часов.       Пока они ехали к месту встречи Гоуст еле держал себя в руках. Голова нещадно болела и кружилась, подкатывала тошнота. Но он не мог расслабиться, зная, что рядом с ним Джонни, которого нужно обезопасить.       Прайс прибыл будто по часам на вертушке. Гоуст из последних сил вышел из машины и уже начал заваливаться, как его подхватил капитан.       — Там Соуп ранен, помоги ему. — Всё что он успел сказать перед отключкой, заметив нахмурившегося Прайса.       Открыв глаза, Саймон пытался сообразить, где он сейчас находится. Присев на кровати, в глазах поплыло, но он определил, что находится на их базе. У кровати стояло ведро. Организм будто сам понял для чего оно и подал сигнал — его вырвало. На звуки пришел Прайс. Гоуст выпил воды и улегся обратно.       — Ты как? — спросил капитан.       — Жить буду, — прохрипел Гоуст, укрываясь. Почему-то стало холодно. — Как Соуп?       Прайс молчал и смотрел в окно. В голову полезли мысли о его руке. Что, если у него заражение? Что, если руку пришлось ампутировать? Что?       — Нам передали его тело, в обмен на нейтралитет. — Тихо произнес капитан.       — Не понял. Он в машине был со мной, — Гоуст вспоминал, как они вместе, но по отдельности пробирались через опасный город, как искали машину и как быстро оттуда удирали. — Ты не помог ему? Ничего не понимаю.       — Саймон, — медленно начал Прайс, — тебя скорее всего контузило. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — Соупа убил Грейвз, как он сказал, во время вашего бунта.       — Но мы же… — Гоуст провел ладонью по лицу. — Не может быть, — прошептал он.       Эмоции запоздало начали подходить. Боль. Выворачивающая грудину наизнанку, адская боль. Саймон держал лицо, как всегда. Как положено опытному бойцу. Но Прайс видел, как его начало трясти, как прерывисто он дышал, будто через раз. Он подозвал врача, который буквально прибежал, увидев лейтенанта в таком состоянии. Хотел поставить укол, но Гоуст выдернул свою руку и начал подниматься. Он не мог лежать и отдыхать пока Грейз жив. На помощь врачу пришло еще пару солдат, и вместе с Прайсом они держали Саймона. Капитан, что-то говорил, пытался успокоить. Но он не понимал, как можно успокоиться сейчас. Когда укол был поставлен и тело расслабилось, ему захотелось спать.       — Держи, — Прайс протянул маленькую книжку, в которой Гоуст узнал дневник Соупа. — Думаю, он хотел бы, чтобы это оказалось у тебя. — Он пошёл к выходу и в проходе обернулся. — Похороны завтра.       Много людей в чёрных одеждах, траурные лица и пасмурная погода. Гоуст наблюдал за ними издалека, не осмелившись даже подойти к месту погребения. Он смотрел как прощаются люди, многих из которых он даже не знал. Приятелей Джона невозможно было сосчитать. Он притягивал к себе людей как магнит. Его открытый взгляд на мир восхищал. Его умение начать беседу на пустом месте забавляло. Его обиженное лицо умиляло. Гоуст уже забыл, что может испытывать такой спектр эмоций, но Соуп заставил вспомнить.       Только когда все люди разошлись, Гоуст подошел к надгробному камню и упал на колени.       — Прости меня, — шепнул лейтенант, прислонив голову к камню. — Он хочет нейтралитет, но он ответит за тебя, я обещаю.       Тишина напрягала. Они столько месяцев шли бок о бок, что Гоуст привык к вечному шуму рядом. Он обхватил себя руками и почувствовал в кармане что-то твёрдое. Сев рядом с камнем, и опираясь на него спиной, он достал из кармана дневник Джона. Там были рассказы о его прошлых миссиях, стихи, рисунки, личные переживания. Всё это Гоуст пролистал, не посмев читать подробности. Он нашёл много зарисовок себя и маленькие заметки. Не в силах сопротивляться, он прочитал всё, что встретил о себе.       «Красивые глаза»       «Я ему не нравлюсь»       «Я мешаю»       «Я ему не нужен»       — Как же ты был неправ, Джонни.       Он убрал дневник, прикрыв глаза и откидывая голову назад. В ту ночь, единственное, что держало его в тонусе, это мысль о том, что нужно защитить Джонни. Значит он его придумал, чтобы спастись? Гоуст открыл глаза, устремляя взгляд к небесам. Из-за туч показалось солнце.       — Никакого ему нейтралитета. — твёрдо сказал Саймон, поднимаясь.