Все любят Юрочку

      — Ты… — Юра морщит нос, удивленно хлопнув глазами — Ты что имеешь ввиду?       — То самое, Юрочка, если ты захочешь, то мы можем… Привилегия моего парня. — кажется Виктора это вообще не смущает.       — Блядь, Витя… — Юра смотрит ошалевшим взглядом — Мне как-то впечатлений и так через край.       Виктор только усмехается в ответ. Юра молчит пару минут и всë же не выдерживает. Любопытство берёт верх.       — А ты пробовал уже?       — Было дело. Но довольно давно. И мне больше нравится сверху.       — Тогда почему?       — Потому, что это ты. Потому, что люблю. И в принципе не против экспериментов. — Виктор задумался на минуту — Просто чувствовал себя слишком открытым, незащищенным. И поэтому, только с кем-то очень близким, мне, пожалуй, будет комфортно.       Виктор переплетает их пальцы и целует невесомо, едва касаясь губами, тыльную сторону ладони, костяшки пальцев Юрочки. Продолжая говорить и почти не осознавая этого.       — Мой первый парень был универсалом и гораздо опытнее меня. Он дал мне возможность, скажем так, взглянуть на проблему с другой стороны. Но это для меня слишком интимно что ли… Я решил для себя, что только с тем, кого полюблю смогу повторить этот опыт.       — И много их у тебя было? — не может сдержать любопытства Юра.       — Ревнуешь? — усмехается Виктор. Но тут же становится серьезным и продолжает — Не стоит, Юр. Это был секс ради секса. С тобой всë по-другому.       Юра слегка ошарашен, но мысль о том, что Виктор не считает его ребёнком или ниже себя, считает равным, иррационально греет душу. Юре нравится отдаваться Виктору. Принадлежать. Даже в своих влажных снах он всегда был снизу. Но… У него как бы тоже член имеется. И почему бы и нет? Тем более, предлагают ведь. Но сейчас он точно не готов.       — Может когда-нибудь позже… — растерянно тянет Юрочка.       Виктор только улыбается на это и целует в макушку. Вдыхает жадно запах Юркиных волос. Этот запах снился ему долгими ночами в Японии.       — Ты так пахнешь…       — Чем? — спрашивает Юра, прижимаясь ближе, обнимая.       Юра дурманяще пахнет солнцем, их недавним сексом, немного свежим потом, а ещё своим неповторимым запахом и теперь ещё немного им, Виктором.       — Ты пахнешь счастьем. — отвечает Никифоров.       Они продолжают лежать, болтая о всяких глупостях. Обнимаясь, касаясь друг друга. И в этих лёгких прикосновениях и поцелуях уже нет страсти, но столько нежности и трепета.       Сперма на животе у Юры уже подсохла и неприятно стягивает кожу. Ягодицы и бедра липкие от смазки. Ему надо в душ, но он продолжает лежать рядом с Виктором. Чувствует, что между ними рождается какая-то новая, более глубокая, интимная, откровенная близость. И от этого тепло патокой разливается в груди. Хочется насладиться этим моментом, продлить его ещё немного, не спугнуть.       — Юр, тебе в душ надо. Пойдём вместе? — он мысли что ли читает?       — Пойдём. — кивает согласно Юрочка.

***

‌      Мытьë, предсказуемо, не продлилось долго. Сначала они действительно моются, помогая друг другу, поливая из душевой лейки, смывая следы их близости. Юрочку ведёт от этих прикосновений, от близости Виктора, от того, что добился, наконец, своего. Он вдруг наклоняется, провожая губами потекшую по груди Виктора струйку воды. Обводит языком сосок и прикусывает, скользит вверх по груди к шее и нежными, легкими поцелуями касается горячей кожи, чувствуя губами, как дернулся кадык. Улыбается довольно и лижет языком нежную кожу под линией челюсти. Ловит губами несдержанный стон с губ Виктора и втягивает в рот нижнюю, посасывает жадно и прикусывает, слегка оттягивая. Наглый мальчишка! Отстраняется, глядя в глаза, сдерживая довольную ухмылку. Ему нравится, как реагирует мужчина. Виктор смотрит на него с вожделением и его ведёт не меньше.       ‌— Всë, помылись. — хрипло произносит Никифоров, притягивает парня за затылок и нагло вторгается в приоткрытый рот языком, вылизывает изнутри, скользит по теплому языку своим. Юрочка отвечает ему так неожиданно напористо, вплетается пальцами в волосы, сжимая и оттягивая слегка, сплетая языки в жарком танце, мычит-стонет в поцелуй.       И Виктора срывает. Он впивается пальцами в нежную кожу, сжимает талию, так сильно, что Юра вздрагивает. Оглаживает плечи, проводит по спине с нажимом и сминает ягодицы. И это уже нихрена не нежно. Наверное, останутся следы на коже. Так страстно, собственнически, даже слегка грубо, как Виктор любит. Но он не теряет контроль, неотрывно наблюдая за Юрочкой, считывая каждую эмоцию. Он готов немедленно остановиться, если Юре не понравится. Готов вылизать каждый сантиметр шелковой кожи. Целовать каждый пальчик. Быть для него самым нежным и трепетным любовником.       Но, кажется, Юрочка совсем не против. Он только тихо стонет и сильнее вжимается в Виктора. Кожа к коже, ближе некуда. Впивается пальцами в плечи, ведёт по спине, слегка царапая. Голова кружится от нехватки воздуха. Юра задыхается почти, забывая вдыхать, охваченный страстным желанием, дурея от этой вседозволенности и осознания того, что вот он, Виктор, непостижимый, недосягаемый, идеальный, его несбыточная мечта, смотрит на него своими голубыми глазами и там больше нет льда, одна только обжигающая похоть и от этого даже страшно становиться. А Виктор продолжает сминать его ягодицы, вжимает в себя сильнее так, что они потираются возбуждёнными членами друг о друга. И ныряет пальцами между ягодиц. Оглаживает подушечкой, наслаждаясь, как там всё нежно и открыто. И Юрочку выгибает, он глаза закатывает и всхлипывает громко, запрокидывает голову, разрывая поцелуй, прогибается в спине, как будто хочет уйти от прикосновения наглых пальцев. ‌      — Больно, Юр? — пугается Никифоров.       ‌Юра глаза открывает. Зрачки расширены так, что почти не видно радужки. Взгляд плывëт и с трудом фокусируется на глазах напротив. ‌      — Так сильно больно… — выдыхает парень — Что я чуть не кончил. ‌      — Дурной. Напугал меня. — шипит Никифоров и целует снова, продолжая ласкать между ягодиц, дразня, слегка проникая внутрь, только одной подушечкой пальца.       ‌Их обоих уже трясëт от возбуждения. Накрывает страстным, почти животным желанием. По венам словно течёт раскаленная лава, сжигая, воспламеняя, распаляя. У Юры пальцы дрожат, когда он ведëт ими по груди Виктора и дальше по животу, обводя подушечками кубики пресса и накрывает ладонью головку, всю уже в вязкой смазке. Оглаживает, размазывая тягучую жидкость и сжимает, ловя губами новые стоны.       — Хочу тебя так сильно. — шепчет в самые губы.       — Пойдём в кровать. Не хватало ещё травмироваться перед самым началом сезона. — Виктор смотрит на белый мраморный пол — Тогда Яков мне точно голову откусит.       — Здесь давай! — отвечает Плисецкий, прожигая взглядом, ведëт медленно пальцами сверху вниз и обратно, слегка прокручивая под головкой.       — Смазки нет, Юр. — ещё пытается возражать Виктор.       — Есть. — кивает Юра на угловую полочку с шампунями. Там действительно стоит флакон с лубрикантом.       — Предусмотрительно. — дрогнувшим голосом продолжает Виктор — А резинки?       — Так давай. У меня не было никого, а ты всегда предохраняешься…       Виктор разворачивает парня спиной к себе, вжимая грудью в холодный мрамор. Дышит часто и целует горячечно плечи, шею.       — Юрочка мой… Такой плохой, непослушный мальчик. Что ж ты делаешь со мной?! — шепчет, опаляя жарким дыханием и вылизывает ушную раковину — Так хочу тебя… Я ж сейчас из тебя всю душу вытрахаю, провокатор. — вжимается стояком между ягодиц и потирается, пачкая смазкой поясницу.       Берет с полки флакон и выдавливает на пальцы прозрачную жидкость.       — Угрожаешь только… — продолжает провоцировать Юрочка и вдруг ахает, чувствуя, как в него проникают сразу два пальца. Сжимается вокруг пальцев и слышет тихое, задушенное: «Блядь, Юра.» Упирается ладонями в стену и прогибается в пояснице.       — Расслабься, котëнок. — говорит Виктор уже громче и целует в плечо. Ведёт языком по плечу к шее и прикусывает слегка тонкую, нежную кожу. Разводит пальцы, убеждаясь, что Юрочка готов его принять и слышит протяжный высокий стон.       — Хороший мой мальчик… — Виктор снова тянется за лубрикантом, щедро наносит на свой, стоящий колом, член. Разворачивает парня лицом к себе и целует страстно, мокро, глубоко.       — Такой горячий… — спускается поцелуями на шею — Так реагируешь… — накрывает губами сосок и втягивает в рот, посасывает, добиваясь новых стонов — Все твое тело — сплошная эрогенная зона…        — Да потому, что это ты. — голос у Юрочки дрожит и не слушается и он сам не знает, от чего его ведëт больше — от ласк или от этих слов.       Виктор подхватывает парня под ягодицы и приподнимает. Юра оплетает Виктора конечностями — руками шею, а ногами бедра. Прижимается грудью и чувствует, как нетерпеливые пальцы сжимают ягодицы, разводя, и влажная головка скользит между ними и толкается внутрь. Стонет несдержанно в унисон с Виктором и прогибается, слегка ударяясь затылком о стену.       — Такой узкий и чувственный мальчик. — севшим голосом продолжает Виктор, вжимая Юрочку спиной в холодную стену.       Головка протолкнулась в разы легче, боли нет, только легкое покалывание.       — Давай. — кивает Юра И Виктор входит до упора, чувствуя, как перетряхнуло Юрочку в его руках.       — Ещё… — шепчет парень Виктору в шею. И два раза повторять не приходится. Виктор впивается пальцами в нежную кожу, держит чуть ниже талии и буквально насаживает парня на свой каменный стояк, тараня нежное податливое тело мощными толчками. Юра стонет на одной ноте, выгибается, плотно прижимаясь животом. Такой красивый в своей необузданной страсти. Румянец залил щеки и сползает рваными пятнами по шее на грудь. Губы приоткрыты. Дышит шумно и сорвано, пропуская между пальцев пряди волос, сжимает, притягивая к себе. Почти рычит в губы: «Да… Ещё… Резче давай…»       И Виктор даёт. Как не дать, если просят? Долбит с переменной скоростью, замедляясь ненадолго, чтобы сбросить напряжение, чтобы продлить удовольствие и не кончить раньше времени. Только подводит ладонь под спину, скользит между лопаток и выше, под затылок, второй рукой обвивая талию парня, защищая от ударов о стену.       Они оба тонут в этой эйфории, уплывая сознанием, балансируя на грани оргазма. У Юрочки уже шея и грудь покрыты мурашками и ноги дрожат, то ли от напряжения, то ли от накатывающего волнами острого удовольствия.       — Давай, Юр, подрочи себе. Я не смогу долго…       И Юре хватает буквально трёх движений пальцев по члену. Он стонет в голос, крупно дрожа в руках Виктора и выстреливает спермой, пачкая животы и даже грудь. И Виктор догоняет его через две-три фрикции, громко выстанывая его имя. Хочет отстраниться, но Юра не отпускает.       — В меня… Я хочу…       И Виктор кончает с каким-то, почти животным рыком, прижимая парня с себе.       Юрочку ноги не держат. Виктор обмывает его быстро, смывая пот и смерму с кожи. Потом разворачивает лицом к стене и вводит два пальца, разводя внутри, давая сперме вытечь. Моет спину, ягодицы и ноги. И заворачивает Юру в полотенце. Затем накидывает халат. Не для того, чтобы прикрыть наготу, а скорее для того, чтобы не тратить время на вытирание. И подхватывает Юрочку на руки. Несёт в спальню, шлепая босыми ногами по полу. Осторожно опускает на кровать разомлевшего, почти ничего не соображающего парня. Вытирает полотенцем и целует, едва касаясь губами губ.       — Повернись, солнышко. — говорит, помогая развернутся на бок, спиной к себе.       — Витя? — вопросительно тянет парень.       — Лежи. Просто помажу, чтобы не болело.       Виктор оттягивает ягодицу и осматривает на предмет повреждений. Вроде выглядит неплохо. Потом выдавливает на пальцы мазь из маленького тюбика и мажет аккуратно сначала снаружи, а затем слегка проникая внутрь.       — Прекращай. У меня сейчас снова встанет. — сонно тянет Юра.       — Маньяк. — смеется Виктор и ложится рядом, обнимая Юрочку.       — Сам виноват. Мариновал меня столько…       И Виктор ловит себя на мысли, что действительно оттягивал момент их первой близости, словно давая Юре подумать, не сжигал мосты, оставляя пути к отступлению. Но Юра проявил завидную настойчивость и теперь Виктор уверен, что он осознанно принял решение.

***

      Юра такой расслабленный после секса, тактильный. Ластится, как котенок, жмется ближе и целует, куда может дотянуться. Легко касается губами плеча, ключицы и рисует пальцами зигзаги и спирали на груди Виктора. Виктор обнимает, притягивая ещё ближе.       — Неженка. — говорит, довольно улыбаясь, и целует в макушку.       — Я не девчонка. — бурчит Юрочка, хмурясь.       — Слово неженка не имеет гендерной принадлежности, Юра. Как и умница или соня.       Юра вообще не похож на девчонку. Особенно, когда нетерпеливо впивается губами, почти кусая, и до лёгкой боли сжимает пальцами волосы, почти рычит в губы: «Резче давай!» Изящный и гибкий, ещё пару лет назад, его путали с девчонкой. Но сейчас… Широкие плечи и тренированные мышцы под тонкой кожей, узкие бедра и маленькие, упругие ягодицы, длинные стройные ноги. Да, стройное и обманчиво хрупкое телосложение, но явно мужское. Спутать его с девочкой может разве что слепой.       А еще эта «девочка» может легко засветить кулаком в табло или с разворота ногой под дых врезать особо языкастым. И послать в пешее эротическое, витиевато закрутив фразу трехэтажным, сложным предложением с деепричастными оборотами, умело и филигранно пользуясь великим и могучим, сопроводив это все злобной гримасой и яростным блеском зелëных глаз. Так что девочкой тут и не пахнет. Да и не надо Виктору девочку, он любит Юру во всех его проявлениях.       Отчего-то, вдруг всплывает в памяти перекошенное от ярости лицо, сведëнные брови и сверкающие злобой глаза Юры, когда он швырнул ему в лицо ключи, там, на катке в Хасецу. И ушёл с гордо поднятой головой и расправленными плечами.       И Виктор помнит, как крошилось на кусочки сердце, как надломилось что-то внутри. Как хотелось догнать, прижать к себе, успокоить, найти губами губы. Но дальше-то что? Он не знал… И поэтому просто стоял и тупо смотрел в след, рассыпаясь по льду осколками боли. И даже сейчас от этих воспоминаний кольнуло в груди.        Он смотрит на лучащееся нежностью лицо, на легкую улыбку Юры и старается запечатлеть, сохранить в памяти этот момент. Стереть из памяти, как ластиком, всё плохое. Хотя… Зачем, пусть будет напоминанием о том, как легко потерять что-то, такое важное и дорогое. Можно просто закрыть, отодвинуть, затмить это новыми, яркими, теплыми картинами их настоящего и будущего.       — Проявление нежности не делает тебя девчонкой или менее мужественным, Юр. Ты — мужчина. И не важно сверху ты или снизу. И кого ты любишь. Этого ничто не изменит. А стержень у тебя такой, что не у каждого брутального мужика такой есть.       Приятная усталость накрывает их измотанные близостью тела. Растекается отголосками эйфории по венам. Они проваливаются в сон, обнимая друг друга, переплетаясь всеми конечностями.       — Как же я люблю тебя… — сонно шечет Виктор, но Юрочка не слышит — он уже спит.