Все любят Юрочку

***

      Виктор проснулся рано. Едва начало светать. Лежал, глядя на спящего Юру. Юрочка спал, повернувшись к нему лицом, свернулся клубочком, поджав ноги и держал Виктора за предплечье, как будто боялся, что он может уйти. Котëнок. Такой беззащитный, домашний, родной. Волосы разметались по подушке, губы слегка приоткрыты и ресницы подрагивают во сне. Виктор любовался, сдерживая себя, чтобы не разбудить парня. Хотелось обнять, прижать к себе, целовать, обласкать до сбившегося дыхания и хриплых стонов.       Виктор задумался о том, почему вдруг возник спонтанный порыв повести Юрочку на острова. Поразить Плисецкого? Едва ли. Да он весь мир бы бросил к ногам мальчишки. Но тут скорее, он действовал из эгоистичного чувства: присвоить, забрать Юру у всех, показать, что он только его. Чтоб никто не мешал. Чтоб не было никого: ни Отабека, ни Милы, ни Якова, ни дедушки. Только они вдвоем. И ещё где-то на задворках сознания мелькнула мысль — он пытался загладить вину. За то, что уехал, оставил парня разбираться одного со своими чувствами. Чуть не довел до нервного срыва — как сказал Яков.       — Влюблëн, как подросток. — вздохнул Виктор. Не удержался и погладил легонько по волосам, осторожно отвел упавшие на лицо пряди.       — Ммм… — промычал во сне Плисецкий. Вдруг вытянулся, прижался к Виктору, закинув ногу ему на бедро и обвив рукой талию, уткнулся носом куда-то в бок.       Виктор осторожно обнимает, удобно устраивая голову Юрочки на своëм плече. Улыбается, гладит рукой шелковистые пшеничные волосы. И чувствует, что Юра дрожит.       «Кондиционер что ли прибавить?» — думает, хотя в спальне не холодно. Смотрит на Плисецкого. Безмятежное лицо мрачнеет, ресницы дрожат сильнее и между бровей ложится глубокая складка.       — Не уходи… — вдруг невнятно шечет парень и тихо всхлипывает.       — Да я и не собирался… — на автомате отвечает Никифоров, но понимает, что Юра не проснулся. Только дрожит сильнее и всхлипывает уже громче.       Виктор сгребает парня в объятия, притягивает, целует невесомо, покрывая лицо и шею легкими поцелуями, шепчет в ухо:       — Юра. Юрочка, проснись. Я здесь. Я с тобой.       Юра открывает глаза, смотрит непонимающим, дезориентированным взглядом. Мокрые ресницы слиплись острыми иголочками.       — Витя… — выдыхает еле слышно, жмется, пряча лицо на груди Виктора.       Виктор гладит его нежно по волосам, по плечам, по спине.       — Я здесь… я с тобой… я твой. Я не уйду больше. Слышишь? — шепчет, успокаивая, прижимая Юрочку к себе. Юра кивает, молча.       — Прости меня, маленький мой. Я такой дурак… Ты же простишь?       — Давно простил. Просто снится ещё… — тихо бубнит Юра, смущаясь.       Они лежат, обнявшись и молчат. Виктор продолжает поглаживать легонько спину парня и чувствует, что Юрочка расслабляется в его объятиях, но взгляд не поднимает, только щекочет теплым дыханием грудь и изредка шмыгает носом.       У Виктора сердце щемит от нежности и с новой силой накатывает чувство вины. Он материт себя мысленно за то, что причинил столько боли своему мальчику. Только сейчас, наверное, понимает, как тяжело было Юрочке. Уехал, бросил, не объяснил ничего. А ведь любит так сильно и сам страдал от разлуки, скучал, с ума сходя от тоски. Юрочка такой уязвимый сейчас и кажется ему это не особо нравится. И Виктор хочет защитить его, закрыть собой от этого мира, исцелить своей любовью раненную душу.       — Пойдём на пробежку, пока не жарко. — предлагает Виктор, спустя некоторое время.       — Угу… — соглашается Плисецкий.       Небо уже не такое, как вчера. Прозрачное и почти бесцветное, подсвеченное лучами восходящего солнца. И весь пейзаж вокруг кажется другим. Песок такой белый, что слепит глаза. Обдуваемые легким бризом, они молча бегут босиком по самой кромке прибоя, где волны укатали мокрый песок и он почти не проваливается под ногами. Лицо у Юры покрылось испариной и легким румянцем. Да и Виктор уже вспотел. Мокрая челка прилипла ко лбу.       — Хватит. — говорит Виктор, глядя на Юру, берёт за руку и тянет в воду — Поплаваем немного и завтракать.       Они медленно плывут рядом, наслаждаясь чувством невесомости и свободы. Вода ласкает их тела, охлаждает, дарит покой и расслабление. Так хорошо и спокойно быть вдвоём, плыть вдвоём, молчать, бежать. Да что угодно, только вместе.       На этот раз Виктор предусмотрительно взял полотенца и бросил на лежак перед пробежкой. Они обтираются наскоро, выйдя из воды.       — Как к этому привыкнуть? — спрашивает Юра. Подходит к Виктору и встает напротив. Смотрит пристально в глаза. Нежно проводит тонкими пальцами по щеке, по шее, ведёт вдоль ключицы на грудь. У Виктора сердце замирает и перехватывает дыхание.       — Ты о чем? — спрашивает не отводя глаз, ловит руку и целует в запястье.       — О том, что ты рядом. Что можно подойти вот так, коснуться, поцеловать… Никак не могу поверить. Всë время кажется, что сейчас проснусь и нет ничего…       — Юрочка, — Виктор обнимает парня, зарываясь носом в волосы. Юра пахнет морем и солнцем. Лучи играют в его волосах, золотят пшеничные пряди — Солнышко моё. Мой солнечный мальчик.       — А ты тогда мой ледяной принц? — Юра обнимает в ответ, поглаживая ладонями обнажённую спину.       — Только не с тобой. Все мои льды давно талой водой стекли к твоим ногам. — отвечает Никифоров — Ты хоть осознаешь, что ты со мной делаешь, Юрочка?       — И что же такого особенного я делаю? — Юра отстранился немного, чтобы посмотреть в глаза. Губы тронула едва заметная улыбка.       — Да всё в тебе для меня особенное. У меня с тобой всё, как в первый раз. И я сейчас даже не о сексе. — утренние раздумья и переживания сейчас выплескиваются потоком слов — Впервые в жизни я чувствую себя таким живым. Я думал, вообще не способен на такие чувства. Ты словно растопил мое сердце. Раскрасил красками одинаковые бесцветные дни. Просыпаться хочу с тобой, завтрак тебе готовить, улыбку твою видеть хочу. И до чертиков боюсь потерять. И, если честно, я сам не могу привыкнуть ещё.       Виктор подхватывает парня на руки и кружит.       — Витя, что ты творишь? Поставь на место! — пытается возмущаться Плисецкий. Но потом сдаëтся, глядя в счастливые глаза и смеëтся — Черт с тобой…       — На руках носить тебя буду, хочешь?        — Сумасшедший! — улыбается Юра.       — Смотри, как будто два бескрайних океана сомкнулись. Завораживает… — кивает Юра на линию горизонта.       Они стоят обнявшись на берегу, глядя, как небо отражается в бесконечной водной пустыне.       — Как неуместно называть эту планету Землей, когда это явно океан. — задумчиво выдает Виктор.       — Да ты у меня — поэт!       — Это не мои слова, Юрочка. Не помню, правда, кто это сказал.

***

      Виктор лежит на кровати в полотенце на бедрах, заложив согнутые в локтях руки за голову. Ждет когда Юра выйдет из душа. Он там уже довольно долго.        Юрочка выходит наконец. На нём только одни боксеры. Волосы слегка влажные — видимо не хватило терпения досушить.       Идет к кровати и садится на край, подогнув под себя ногу. Улыбается, облизывает губы и медленно заводит за ухо упавшую на лицо прядь. Смотрит на Виктора, прикусив нижнюю губу.       «Да ты, Юрочка, кокетка» — думает Виктор и не понимает осознано он так соблазнительно выглядит или нет — «И ведь даже не краснеет и не смущается засранец.»       — Ждёшь меня? — спрашивает Плисецкий, прищурив глаза. Уголки губ вздрагивают, сдерживая улыбку, и взгляд становится игривым.       И Виктор понимает — его сознательно соблазняют.       «И шансов у тебя, Витенька, против этой зеленоглазой бестии нет!» — нашептывает внутренний голос. И член заинтересованно дергается под полотенцем.       — Что-то устал я. Давай полежим? — дразнит Никифоров парня.       — И сильно устал? — притворно сочувственно тянет Юра, упираясь ладонями в матрас. Затем продвигается ближе, упираясь уже и коленями. И так идет к Виктору, прогибаясь в спине, как кот, сверкая зелëными глазищами. Выдыхает длинно и ложиться рядом. Тонкие прохладные пальцы рисуют замысловатые узоры на груди Виктора.       — Не прокатит, Витя. — вздыхает наигранно и улыбается.       «Это точно Плисецкий?» — думает Виктор — «Как можно быть таким разным?»       Всего пару часов назад Юрочка был таким ранимым и потерянным. А каким он бывает колючим и грубым. Хотя, возможно, это просто защитная реакция. А сейчас просто отпустил себя? Позволил себе быть собой?       — «Скучно тебе точно не будет, Витенька.» — не унимается внутренний голос.       Виктор ложится на бок, поворачиваясь лицом к Юре и поднимает пальцами его подбородок, чтобы смотреть прямо в глаза.       — Юр, послушай меня. Если ты не хочешь, если не готов ещё — ты не обязан…       — Да ты заебал. — возмущенно выплевывает Юра.       — Не начинал ещё. — усмехается в ответ Никифоров. — Дослушай…       — Нет, это ты меня послушай, Витя! Я что похож на того, кто не хочет? — продолжает возмущаться Плисецкий — Я хочу тебя. Очень. Трахни меня, наконец. Как тебе ещё сказать, чтоб ты понял? Я дрочу на тебя с тринадцати лет. Как ещё руки не стёр? И возраста согласия я давно достиг. Так что… А то я начну думать, что это ты меня не хочешь.       — Ты же знаешь, что это не так. — мягко говорит Виктор — Но я должен тебе сказать: если ты к чему-то ещё не готов или что-то тебе кажется неприемлемым пока, ты не должен молчать. И ещё одно: обещай, что скажешь, если будет больно. А то знаю я тебя… — Никифоров был бы не Никифоров, если бы не озвучил это…       — Обещаю… Давай уже… Душнила…       — Нетерпеливый какой… — провоцирует Виктор.       И Юра не выдерживает. Подрывается на кровати и валит Виктора на спину, прижимая руками его плечи к матрасу. Седлает его бедра и просто вгрызается нетерпеливым поцелуем в губы. Ерзает задницей и трется привставшим уже членом о пах Никифорова. Чувствует, даже через боксеры, что Виктор тоже уже возбужден. Не прошло и нескольких секунд. Руки Виктора оглаживают бока, скользят по бедрам и сжимают, наконец, упругие ягодицы, прижимая парня к себе, увеличивая контакт.       — Ммм… — мычит Юрочка и запрокидывает голову, разрывая поцелуй.       И Виктор пользуется моментом, переворачивает парня на спину, подминая под себя. Целует шею, ключицу, плечо. Он уже знает, что Юре так нравится. Терзает зубами чувствительные соски, довольно отмечая, как кожа покрывается мурашками. Спускается поцелуями ниже, расцвечивая засосами бледную кожу живота. Прикусывает выпирающую тазовую косточку и тянет вниз боксеры. Скользит открытыми губами по внутренней стороне бедра, оставляя влажный след. Юра чувствует теплое дыхание на своём члене, но Виктор словно дразнит мальчишку. Кружит вокруг, целует рядом, лижет паховую складочку, скользит языком по шовчику мошонки и втягивает в рот яичко. Юрочка стонет и выгибается навстречу. Хочет больше, ярче. Хочет губы Виктора на своëм члене.       — Витя… — нетерпеливо поводит бедрами парень.       И Виктор подчиняется, наконец. Проходится языком от основания вверх. Ласкает языком чувствительную головку, вбирает в рот под шумный выдох Юрочки. Посасывает нежно, двигает головой, берёт глубже, получая в награду тихие стоны. Но вдруг с влажным звуком выпускает член изо рта под разочарованный всхлип.       — Перевернись. — говорит вдруг хриплым, неузнаваемым почти голосом.       Юра с трудом фокусирует взгляд, смотрит вопросительно на Виктора.       — На живот. И подушку под грудь. — командует Виктор и помогает парню перевернуться.       Юра не спорит, подчиняется молча, уже научен горьким опытом. «Пусть, что хочет делает, лишь бы уже…» — думает парень. Хотя не в этой позе он хотел бы в свой первый раз. Хотел видеть глаза любимого. Но уже так пофиг… Просто пусть это случится, наконец!       Виктор отводит осторожно пальцами волосы, целует сзади шею, плечи, обводит языком каждый позвонок, спускаясь ниже. Целует ямочки на пояснице и подводит ладонь под живот. Тянет вверх, побуждая подняться на колени.       — Приподнимись, солнышко. И Юра подчиняется. Чувствует, как кровь приливает к лицу и в ушах шумит от осознания, какой вид сейчас открывается взгляду Виктора. Да и пусть… Сколько можно? Юра полон решимости. Прогибается в спине, открываясь ещё больше и слышит восхищенный выдох.       — Ты такой светленький везде. — удивлëнно выдает Виктор.       — Да, блядь, Витя! — возмущается Юра — Можешь просто заткнуться?       — Не могу. — смеëтся Виктор — Ноги чуть шире. — проводит нежно по внутренней стороне бедра. Наклоняется и целует в ягодицу. И Юра чувствует горячее дыхание на анусе и только сейчас понимает, что он задумал.       — Витя, нет… — дергается парень.       — Повторишь своё «нет» ещё раз через десять секунд и я остановлюсь. — хмыкает Никифоров и проводит широким мазком языка между ягодиц. Всасывает губами нежную кожу, обводит кончиком языка сжатое колечко и тут же толкается, раздвигая нежные стеночки. Острое наслаждение простреливает прямо в член и прокатывается электрическим разрядом по позвоночнику.       — Агх… — задыхается от удовольствия Юра — Да… Ещё…       Виктор толкается языком уже смелее и глубже, расслабляя, даря новое, неиспытанное ещё удовольствие. Такое стыдное и одновременно такое сладкое. У Юры все мысли вышибло из головы. Он только стонет и подается навстречу губам, языку. Так хорошо, что почти невыносимо. Огонь стремительно бежит по венам и внизу живота вспыхивает обжигающее пламя, распространяя жар по всему телу. Член дергается, истекая прозрачными, вязкими каплями. А Виктор не останавливается, продолжая настойчивые ласки. То целует и вылизывает, то таранит, ввинчиваясь языком, так глубоко, как только может. И ощущение, что сам кайфует от этого не меньше. Дорвался, наконец.       — Не могу больше… — выстанывает Юра — Хочу тебя…       — Просто хочешь кончить или… — искушает этот голубоглазый дьявол.       — Или… Хочу тебя почувствовать… Внутри… — выдыхает томно Юрочка.       — Повернись… — говорит Виктор и помогает разомлевшему парню перевернуться на спину. Подкладывает подушку под поясницу и тянется за презервативом. Натягивает резинку на палец, громко щëлкнув колечком латекса. Юра смотрит мутным взглядом.       — Я хочу по-настоящему, Вить…       — Я тоже, солнышко. Но подготовку никто не отменял.       — Я готовился вроде… — неуверенное.       — Вот сейчас и проверим… — Виктор неумолим. Проникает пальцем и чувствует, что, да, довольно свободно и тут же добавляет второй. На третьем Юрочка начинает шипеть и морщиться. Виктор не торопится, методично и вдумчиво продолжает. В этом весь Никифоров. Он боится. Впервые в жизни боится сделать больно, навредить. А ещё больше боится, что Юрочке не понравится. Да что за бред? Добавляет ещё один палец. Он должен быть уверен. Юра продолжает морщиться, но молчит.       — Больно, Юр? — тревожится Виктор.       — Терпимо. Распирает немного… Давай уже.       Виктор медлит. Сдерживает себя на каких-то остатках воли. Разводит немного пальцы, наблюдая за реакцией Юры. Вроде можно уже…        Надевает презерватив и не жалеет смазки. Скользит головкой между ягодиц, дразня. И толкается, наконец. Туго. Чертовски узко и горячо. Долго он так не продержится. Хотя… Для первого раза, может это к лучшему. Юра выдыхает шумно, слегка хмурит брови и закрывает глаза. Боль резанула резко. Юра понимает, что искры из глаз — это нихуя не метафора. Не ожидал, что будет так больно. Член ощущается совсем не так, как пальцы. Распирает.       — Ммм… — мычит задушенно и терпит.       Виктор вошел одной головкой и не двигается.       — Потерпи, сейчас отпустит. — нежно поглаживает живот парня.       Боль отступает, оставляя чувство заполненности.       — Давай… — еле слышно шепчет Плисецкий.       Виктор вошёл одним плавным толчком, вылизывая соски Юрочки и целуя шею. Брал его медленно и нежно, как только мог, сдерживая себя.       — Открой глаза, солнышко, посмотри на меня. — Виктор немного меняет угол проникновения.       Юра открывает глаза, затуманенные поволокой желания. И вдруг выдыхает нежно:       — Витя… Ещё… — и через несколько секунд — Сильнее…       Юрочка одуряюще прекрасен в своём возбуждении. Слегка запрокинул голову и простонал так чувственно, что у Виктора отказали тормоза. И он задвигался сильнее и глубже, каждым толчком выбивая из парня громкие стоны.       Юрочка отдается так искренне и самозабвенно. Всё его тело, лицо, взгляд кричат Виктору: На… Бери… Я твой…       Столько лет ожидания… Это стоило того. Никогда, ни с кем Виктору не было так… Когда не только сплетаются тела, когда соприкасаются души, сливаясь в одно целое. Сердце в груди вытворяет что-то невообразимое, то ускоряясь бешено, то замирая от нежности. Виктора срывает на более быстрый темп. Он входит резко, глубоко. Уже не сдерживаясь. И Юрочка выгибается в его руках, протяжно стонет и подается навстречу, вцепляясь пальцами в его плечи, слегка царапая короткими ногтями.       Невероятный, чувственный и красивый, как ангел. Порочный ангел.       Виктор целует шею, собирая губами легкую дрожь с нежной кожи.       — Юрочка… Сладкий мой… Нежный мой… Люблю… С ума меня сводишь… — шепчет, теряясь в чувствах и ощущениях.       Юрочка глаза открывает. Невозможные, темные, с расширенными зрачками. Только стонет сладко и повторяет дрожащими губами:       — Витя… Витя…       Виктор сам не понимает, как держится. От такого Юры крышу сносит к чертям. Он столько ждал и сейчас почти не может себя контролировать. Чувствует, что ходит по краю и вот-вот сорвется в пропасть. Как подросток, ей-богу. Накрывает ладонью влажный от естественной смазки член и двигает рукой сначала медленно, и затем ускоряется в такт толчкам.       Юра ахает громко и взрывается ярким оргазмом. Тело прошивает волнами несравнимого ни с чем удовольствия. Под веками пляшут яркие всполохи и плывут радужные круги. Сердце учащается в груди и поджимаются пальчики на ногах. Юра дрожит и чувствует, как глубоко внутри изливается в презерватив Никифоров. Сжимает его рефлекторно и слышит громкие гортанные стоны, переходящие почти в рычание.       Обессиленные, они откидываются на подушки. Сладкая истома ещё не отпустила утомленные тела. Отголоски удовольствия гуляют по венам, порхают бабочками в животе и заставляют сердца выбивать рваный ритм.       Виктор вытирает липкую руку о полотенце и сгребает Юру в объятия. Юрочка льнет к нему, обнимает и запрокинув голову, тянется за поцелуем. Они целуются лениво, блуждая руками по телам друг друга. Невозможно оторваться, это так сладко и просто необходимо обоим. Чтобы поверить наконец, что они вместе и все это им не снится…       — Вот теперь я твой. Совсем… — выдает Юра, греясь в теплых объятиях.       — А я, по твоей логике, выходит, ещё не совсем? — лукаво усмехнувшись отвечает Виктор, ловит удивленный взгляд и, смеясь, чмокает в кончик носа.