Внутри тебя - 3

ФРЕЯ

22-я неделя беременности

      Не успели они прилететь в аэропорт Нарита, как Фрея уже начала планировать поездку весной с подругами, надеясь, что родители отпустят ее.       В Токио они прилетели только к вечеру субботы и сразу же заселились в гостиницу. В прошлую поездку не хватило времени, чтобы как следует посмотреть город: маршрут был слишком насыщенный, хотелось побывать абсолютно везде. В этот раз решили оставить три дня для изучения центральных районов. Билеты на самолет до Хоккайдо были куплены на вторник: Моисей их уже ждал, он обещал показать Саппоро и пригласил к себе в гости перед отъездом. Девятого, в пятницу у них уже был обратный рейс.       Эта поездка была подарком на миллион подписчиков на ютубе. Но Фрея знала, что она также была и условием Рабии: если она отпустит Сатина в Нидерланды, то он должен отпустить ее в Японию, кроме того она хотела повидаться с сестрой. Сатин остался не в восторге, но в итоге каждый получил свое, и Фрея тоже.       Она мечтала еще раз увидеть Токио и другие города, но понимала, что до вторника будет находиться в волнительном предвкушении перед встречей с Моисеем. В конце концов она и Рабию заразила своим интересом. Учитывая, с каким восторгом она отзывалась о прошлой поездке на Хоккайдо и о самом Моисее, окружающие уже с сомнением воспринимали ее заверения в том, что они просто друзья.       — О Валто ты тоже говорила, что вы только друзья, — напомнила ей Рабия еще в самолете.       — Это другое. Валто такой… свой.       — Потому что ты знаешь его давно. А Моисей и не станет своим, у него совсем другая культура.       Фрея лишь загадочно улыбнулась с видом «ну посмотрим, что ты скажешь после встречи с ним».       Моисей жил в пригороде, на окраине, где уже начинались поля и сельские дома, а дальше шли бескрайние леса.       — У него за домом бамбуковый лес, настоящий бамбуковый лес! Как в фильмах! — восхищенно восклицала она в аэропорту. — И собственный источник. На фото и вживую совсем разные вещи. Это надо прочувствовать. Там нереальный воздух.       — Надеюсь, я не рожу раньше времени от этого прекрасного воздуха, — смеялась в ответ Рабия. — У нас, конечно, воздух хуже. У нас же нет за домом бамбукового леса, только сосны и ели.       Рабия не была в Японии много лет, и Фрея чувствовала, что она испытывает ту же ностальгию, что и она сама. В поездку Рабия взяла стабилизатор для камеры, собираясь снимать красивые места и памятные моменты. Вообще с собой они набрали кучу техники: штативы, камеры, ноутбук, провода, зарядные устройства, старые телефоны, если эти не вовремя сядут… — все это заняло больше места, чем недельный запас вещей. Часть места в чемоданах они оставили под сувениры и подарки.       Сатин с Рабией вложились в ее «подарок» поровну. Когда Рабия узнала, что Моисей хочет оплатить гостиницу и перелет, она написала ему уже со своего аккаунта и заверила, что не нужно таких трат, они с мужем оплатят все сами. По итогу решили, что он проспонсирует их досуг на Хоккайдо: рестораны, экскурсии и так далее. Фрея просила ничего не говорить про Сатина, она боялась, что известность ее отца может отпугнуть Моисея. Зато Моисей узнал, что Рабия — кулинарный блогер, частный предприниматель и у нее свой кофейный бренд — и это его нисколько не напугало.       Фрея надеялась, что его не слишком смутит положение Рабии — об этом она предупредила заранее, — на что Моисей написал, что с ним будет надежнее. Беременная иностранка — серьезное испытание для японца, но, в самом деле, он же не скажет в открытую, что ему некомфортно. Фрея понимала, что японцы говорят далеко не все, что думают, а иногда ровно наоборот.       — Ты же с ним переписывалась… и как он тебе? — допытывалась Фрея, когда после трехдневного пребывания в Токио, они ехали в аэропорт, чтобы лететь на Хоккайдо.       — Беспокоился, как я перенесу перелет. Вежливый. В каждом предложении буквально спрашивал, правильно ли он меня понял… это ли я имею в виду и тому подобное. У меня такой слабый английский?       — Нет, просто ты, наверное, писала длинные предложения, и он боялся не так тебя понять.       Свой промах Фрея поняла на следующее утро, когда они с Рабией проснулись в номере гостиницы. Она забыла рассказать, что Моисей глухой. Так привыкла вести с ним переписку, что сама порой забывала, что у него сложности. Рабия знала даже о Химеко, которую видела на фотографиях, Фрея рассказала ей обо всем, но забыла сказать самое важное.       Тина прилетала в Токио в воскресенье ближе к полудню, и все утро они были предоставлены сами себе. После вчерашнего перелета они еле проснулись и сразу отправились на завтрак. Еще за завтраком решили, что пока они в Японии, то стоит попробовать как можно больше местной еды. Фрея написала об этом Моисею, он заверил, что учтет пожелания.       В компании тети время пролетело незаметно. Несмотря на постоянные созвоны, Рабия с Тиной увиделись впервые с момента отъезда тети. Тина уверяла, что живот Рабии вырос еще сильнее.       Багряные краски осени пока не успели добраться до Хонсю. Фрея решила разделить путешествие на два влога: первый она посвятит поездке на Хонсю и второй — Хоккайдо и сезону Момидзи.       Еще в Токио они заполнили память на камерах, и перед отлетом на Хоккайдо пришлось сбрасывать данные на ноутбук. В Японии стояла потрясающая теплая и солнечная погода, градусов на десять-пятнадцать выше, чем в Финляндии. В пятницу вообще было жарко, и они спарились, пока доехали до гостиницы. Фрея не пожалела, что взяла с собой так мало вещей: топы, шорты с велосипедками, одно платье и пару рубашек для тепла на вечер. Конечно же, в Токио Тина повела их на шоппинг. В итоге меньше, чем за трое суток, они успели бегло охватить Гиндзу, Роппонги, Акихабару и Сибую, бесконечно много катаясь на метро или уличном транспорте. Стоило Рабии устать, заходили в кафе или находили какой-нибудь тенистый парк. В Киото в эту поездку они физически не успевали побывать — на это ушел бы целый день. Фрея наблюдала за тем, как Тина общается с японцами, строя сложные длинные фразы и тем самым сразу давая понять, что она владеет языком. В то время как на попытки самой Фреи заговорить с местными на корявом японском, те сразу же пугались и отвечали на английском, который она не всегда понимала. В Токио это не проблема, в магазинах и кафе можно было найти англоговорящих, но в отдаленных от центра префектурах, например, в том районе, где жил Моисей, говорили только на японском, а если кто-то и знал английский, то звучал он странно. К счастью, с ними будет Моисей.       Фрея боялась, что тетя не отпустит сестру на шестом месяце беременности в гости к незнакомцу, но эти страхи оказались беспочвенны: даже недолгое общение с японцем изменило мнение Тины о Моисее. В прошлый раз они тоже гостили у него вдвоем (две незамужние женщины), и Моисей показал себя только с лучшей стороны. Если что, тетя всегда была на связи. Кроме того, большую часть времени они все равно проведут, гуляя по центру Саппоро — сейчас стояла отличная пора, сотни японцев и туристов выбирались, чтобы полюбоваться на цветение кленов, которое охватило весь Хоккайдо.       Моисей пообещал заехать за ними в аэропорт Асахикава. Так и произошло.       Среди такси и прочих машин Фрея заприметила огромный белый «Хавал», еще издали увидела детское сиденье, закрепленное спереди. Без сомнений, это был тот самый автомобиль.       Сердце бешено забилось. Фрея вцепилась липкой ладонью в ручку чемодана. Почему она так нервничала каждый раз при встрече с Моисеем? И ничего подобного не испытывала с Валто.       — Зачем ему многоместный кроссовер? — удивилась Рабия. Этот вопрос задавал буквально каждый, кто видел автомобиль, и это был хороший вопрос.       — Он читает по губам на японском и совсем немного по-английски, если говорить простыми фразами, — еще раз напомнила Фрея, наблюдая, как Моисей выходит из машины. И каждый раз ее поражал его рост. Среди ее знакомых были высокие парни, но Моисея выделяла какая-то своя стать. Впервые она задумалась, какой он, наверное, сильный.       Рабия выглядела потрясенной. Она опустила ручную кладь с частью техники поверх чемодана и поправила шляпу.       — Есть еще что-то, что я должна знать? Давай говори быстрее, пока мы еще здесь. — И Фрея не поняла, шутит она или говорит всерьез. Уж больно неловко они все себя чувствовали.       Моисей казался чуть менее бледным, чем в прошлый раз, но все равно оттенок его кожи отличался от европейской. Его черные волосы отливали на солнце. Когда он подошел, Рабия сняла солнечные очки, а свободной рукой машинально коснулась живота, прикрытого свободной футболкой.       — Добрый вечер, — прозвучало по-английски.       — Ну что ж, добрый вечер, — произнесла Рабия с легкой иронией, которую, конечно же, японец не мог уловить, зато услышала Фрея.       И первое, что сделал Моисей, — он растерялся. Следующая фраза вырвалась на японском, и Фрее поспешно перевела:       — Икигомисске Моисей, к вашим услугам.       Их с Рабией имена он, к счастью, знал. Это избавило их всех от неловкой сцены знакомства.       — Ha-ha, O-kaa-san [мама (своя); мама/мать (своя/чужая), вежл.], — почти по слогам проговорила Фрея и взяла Рабию за руку. Они даже оделись похоже: в однотонные просторные футболки, в велосипедки и джинсовые шорты. Только вместо шляпы Фрея выбрала простую черную бейсболку Сатина.       Кажется, он был сражен. И первые несколько секунд переводил взгляд с одного лица на другое. Они похожи, ну что она говорила. Ее мать не только выглядела молодо для такой взрослой дочери, но и всегда знала, как показать себя. Взгляд Моисея скользнул сначала по ногам Рабии, потом по ее. Фрея настолько привыкла одеваться удобно, что совсем забыла, что в Японии совсем иная мода, и большое количество голого тела может шокировать Моисея.       Моисей поднес ладонь к уху, и Рабия кивнула, давая понять, что знает. Бежевая рубашка и черные брюки прекрасно на нем смотрелись, и Фрея предположила, что, возможно, он приехал сразу после работы.       Времени было около пяти, и вечернее солнце продолжало еще греть. Моисей сгрузил их чемоданы в багажник и помог Рабии усесться в машину, придерживая для нее дверцу. При этом выглядел он смущенным и все время улыбался своей закрытой улыбкой, что одновременно и было мило, и забавляло.       Фрея без посторонней помощи забралась в машину на одно из сидений в среднем ряду и тут же вздохнула полной грудью: если можно назвать это место вторым домом, то она дома.       Рабия, севшая на соседнее сиденье, нагнулась к ней:       — Надеюсь, мы успеем доехать до гостиницы прежде, чем я захочу в туалет.       Фрея не удержалась и фыркнула.       — Вас можно называть по имени? — спросила Рабия, напечатав вопрос в переводчике. С мамой было удобно путешествовать: несмотря на то, что Моисей был ее, Фреи, другом, общалась с ним в основном Рабия.       — Как вам удобно.       Мимо поплыли виды Хоккайдо, и Фрея разом забыла обо всем: ее переполняло радостное волнение. Рабия любовалась городом и поглаживала живот: Фрея только надеялась, что слишком насыщенный маршрут не скажется на ее состоянии.       По пути из аэропорта Моисей познакомил их с городом, рассказывая о тех местах, что проносились за окнами. В прошлый раз, когда они с тетей добирались до его дома, им бы не помешала небольшая вводная экскурсия. Моисей говорил на английском с выраженным акцентом, но Фрее это даже нравилось.       До пункта назначения ехать было минут тридцать. Еще горячее закатное солнце вызолачивало все вокруг. Среди зеленых кустарников и деревьев то и дело вспыхивали яркие шапки листвы. Налившиеся багрянцем вперемешку с желтым деревья словно охватило пламя. Хотя Моисей пугал ее холодными зимами на Хоккайдо, сильной разницы в температуре между Саппоро и Токио она не заметила. Сейчас в Саппоро даже было жарче, чем в Токио.       Фрея попросила Моисея помочь с выбором гостиницы. Чтобы это было что-то с изюминкой, но не слишком роскошное. Когда они с Рабией бронировали, она намеренно не смотрела в интернете, что это за место, решив ради интереса довериться вкусу Моисея.       Реальность превзошла все ожидания.       Гостиница находилась недалеко от центра города, под рукой было метро. Это было многоэтажное стильное здание, просторный подъезд со стеклянными дверьми украшали мраморные статуи и зеленые кустарники. Но не это было главным.       — Тут рыбы, смотри! — ее восторженный вопль, кажется, услышали даже те, кто находился внутри здания.       У входа оказался большой декоративный пруд с настоящими японскими карпами. Их было множество, огромных: белых с красным, красных, золотистых, красных с черным, пестрых. Фрея присела у пруда на корточки и попыталась дотянуться хотя бы до одного карпа. Пока Моисей доставал чемоданы из багажника, Фрея сделала несколько снимков.       Моисей проводил их в холл. Он довез оба чемодана до стойки ресепшена и помог оформиться. Фрея испугалась, что из-за его глухоты возникнет неловкая ситуация, но сотрудница ресепшена заметила его слуховой аппарат — и в это сложно поверить — общалась с Моисеем на языке глухонемых. И это в гостинице с четырьмя звездами. Либо, что вполне возможно, Моисей уже останавливался здесь раньше, поэтому был в курсе, что с коммуникацией проблем не возникнет.       Они с Рабией с вытянувшимися лицами наблюдали за этой сценой.       Второй менеджер, тоже японец, обратился к ним, уже на английском, выдал карту-ключ двумя руками и слегка поклонился.       В паре с носильщиком Моисей доставил их чемоданы на седьмой этаж.       — А еще говорят, что японцы не уступают беременным женщинам место в метро, — пробормотала Рабия, когда Моисей показал, как использовать карту-ключ.       — Он просто считает нас слишком тупыми, потому что мы не японки, — пошутила Фрея, на всякий случай говоря шепотом и на финском.       Договорились встретиться через час, отдохнуть с дороги и поужинать в каком-нибудь кафе или бистро (за досуг отвечал Моисей). А пока по-быстрому освежиться и привести себя в порядок. Фрея знала, что на шестом месяце Рабия еще легко переносила длительные пешие прогулки, но после перелетов, даже коротких, она выглядела измотанной. Фрея надеялась, что японец учтет положение Рабии, когда они будут гулять, ведь его девушка тоже была беременна (хотя, может быть, он все время проводил на работе).       Когда они ненадолго прощались у дверей номера, на их «спасибо за помощь» Моисей поблагодарил в ответ, отчего они обе растерялись.       Когда они расстались, Моисей написал, что пока отгонит машину на стоянку. Столик он уже забронировал. А после ужина покажет им вечерний Саппоро.       Времени было не так много. Они сняли рум-тур минут за пять. Номер оказался стандартным для четырехзвездочной гостиницы в Японии, почти такой же, как предыдущий в Токио: то есть здесь было абсолютно все (даже прокладки). Можно было въехать налегке, и все нужное нашлось бы в номере. Фрея полистала брошюрку: похоже, это был бизнес-отель, рассчитанный на командировки. Продуманная подсветка любой части номера и серо-зеленый дизайн, постельное белье и халаты не раздражали глаз, а окна выходили во внутренний дворик и на внутреннюю улицу с множеством вывесок разных кофеен, ресторанчиков и сувенирных магазинов. Это было потрясающе. Вместо того чтобы переодеться и обновить макияж, Фрея прилипла к окну с телефоном (к сожалению, все створки, которые открывались, были с противомоскитной сеткой, и высунуться наружу было нельзя).       Пришло сообщение от Маю: у них бесконечный дождь, днем темно как вечером. Написал, что у них тринадцать градусов.       — Мне казалось, в Японии сложно уйти с работы пораньше, — заметила Рабия, убирая волосы, чтобы первой принять душ.       — Ну он типа начальник отдела или кто он там, поэтому, скорей всего, как раз он может себе такое позволить.       Контрастный душ подействовал. Сразу появилась энергия.       Для прогулки и ужина Фрея решила надеть свое единственное платье, длинное с разрезом. Достаточно целомудренно? Из обуви с собой была только пара кед, в которых она прилетела, и удобные прогулочные босоножки — их-то и выбрала. И обычный шоппер, чтобы было куда положить камеру и телефон. На всякий случай взяла наличку: хоть они заранее все обговорили, но Фрея до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что посторонний человек будет платить за все их совместные обеды-ужины.       Еще дома Фрея проинструктировала Рабию, какие темы табу для японцев, если только он не заговорит первым. Их дружеские отношения позволяли говорить открыто, но иногда Фрее казалось, что, о чем бы они ни болтали, Моисей не раскрывался до конца. Тетя, намного лучше знавшая японцев, успокаивала, что многое зависит от характера: возможно, он сам по себе закрытый человек.       На лице Рабии читалось, как она была бы рада, подружись ее дочь с человеком более простой и понятной расы. Но Рабия была хорошим коммуникатором: ее подписчики были со всего света, и она привыкла находить язык с кем угодно. Возможно, если бы в поездку вместо нее поехал Сатин, вот тогда стоило бы ждать проблем.       Удобство путешествия с мамой-блогером заключалось еще и в том, что часть ее отснятого материала можно будет утащить для своих видео.       Моисей уже ждал у пруда с карпами. Фрея встретилась с его взглядом, и Моисей первым отвел глаза, словно она застала его за чем-то постыдным. Поражалась, какие могут быть крупные глаза у японцев. Ей нравилось, что он был таким «натуральным»: не отбеливал кожу, не красил волосы, не носил цветные линзы, не выровнял зубы.       Секрет пластичности Моисея раскрылся, когда он в одной из переписок сообщил, что раньше много занимался растяжкой и йогой, да и сейчас бывало. Кроме того у него был черный пояс по карате: еще в начальной школе вступил с другом в клуб по карате.       Маю шутил по этому поводу: ну прям зайка, и по щам всяким уродам надает, и денег заработает, и ребенок есть (уже знает как памперс менять), и машина есть, и свой дом построил, и бамбук какой-нибудь высадил во дворе, азиатские пироженки готовить умеет, даже персональный источник есть, а куча японских родственников добавит антуража, ну все, идеальный муж, бери пока не разобрали.       Вокруг гостиницы зажглись огни, улица преобразилась до неузнаваемости. Потребуется несколько раз пройтись туда-сюда, чтобы запомнить расположение.       Первым делом Моисей повел их в традиционный японский ресторанчик с суши, который сам же и выбрал. Фрея обожала суши, но на всякий случай они с Рабией набрали с собой разные порошки и таблетки от несварения.       Моисей сел у стены с каменным декором и скрытой подсветкой, от которой создавалось впечатление, что камень сам источает свет. Фрея села спиной к окну, откуда приятно тянуло вечерней прохладой.       Для Рабии Моисей попросил вилку и соевый соус. Им с Моисеем соевый соус не принесли.       — Разве соевый соус не подают по умолчанию? — удивилась Рабия, привыкшая к европейским суши-ресторанам.       Фрея перевела вопрос на японский и произнесла по слогам, чтобы Моисей смог прочитать по губам. «Без соевого соуса?»       Мужчина слегка улыбнулся.       — Зависит от ресторана. Повар уже пропитывает суши соевым соусом во время приготовления.       Моисей просто не мог сказать, что привел их в дорогой ресторан, иначе им всем будет неловко или что-то в этом роде. Все дело в уровне ресторана: чем дороже ресторан, тем реже можно увидеть соевый соус на столе.       Заказ принесли почти сразу, буквально минут через пять, как они расселись за столом. Моисей пояснил, что заказал заранее, чтобы к их приходу уже все было готово, и попросил у официантки меню, чтобы они могли следующее блюдо выбрать сами.       Они с Рабией переглянулись. Как можно было продумать все?       Им подали три средних сета с красочно-разложенными суши и огромное блюдо сашими. К рису с рыбой принесли ароматный зеленый чай на подставке со свечой. Вместе с огромными блюдами каждому подали тарелочку под еду и пиалу для чая.       — Нигири-дзуси, — пояснил Моисей, указывая на суши-сет.       — Это традиционные суши, а маки-дзуси у них роллы.       Видимо, узнав слово «маки-дзуси», Моисей сразу же добавил:       — Рис с начинками, закрученный в рулетик. — Японец показал руками, как скручивают бамбуковый коврик. — Сейчас очень много видов роллов.       Моисей улыбнулся ей, встретив достойного знатока японской кухни. На самом деле половину она узнавала из общения с ним, а часть от тети.       — Итадакимас! [Приятного аппетита!] — с улыбкой пожелал Моисей, сложив вместе ладони, и взялся за палочки. Это слово знала даже Рабия.       Фрея умело пользовалась палочками, они, даже когда заказывали суши на дом, с Маю и Эваллё ели их палочками, а вот у Рабии практики было меньше. Она не стала есть вилкой и взялась за палочки. Моисей показал, как их держать, но постеснялся дотрагиваться до руки Рабии, и Фрея все сделала сама.       Диалог выходил до невозможного странным, но для нее это было уже не впервые. Моисей что-то говорил на английском, она разговаривала с ним по слогам на примитивном японском, а Рабия печатала вопрос в переводчике.       Моисей объяснял, рассказывал, что и как, приводил различия с европейскими ресторанами и внимательно наблюдал за ними: если, например, у Рабии еда падала на тарелку, Моисей подносил ближе ко рту крошечную тарелочку с суши и показывал, как есть, чтобы было удобно; или, например, Фрея набирала в рот слишком много васаби, и Моисей показывал ей на блюдечко с подходящей закуской, которая могла сгладить остроту. При этом он старался не таращиться на них. Японец ел настолько аккуратно, что в конце ужина его тарелка осталась практически идеально-чистой. Кроме того Фрея ни разу не заметила, чтобы он что-то передавал одной рукой, исключительно двумя. Видимо, им двигала вежливость, поскольку Рабия была старшей по возрасту и он относился к ней как подобает к старшей.       В основном говорили о еде. Моисей спросил, как прошел перелет, понравилась ли гостиница и они обсудили план на завтра. Они собирались потратить день на любование кленами в разных парках Саппоро. Моисей пообещал встретить их в двенадцать: похоже, ради них ему пришлось взять выходной.       Рабия поблагодарила за ужин от лица их двоих, на что Моисей снова ответил словами благодарности. Может, он имел в виду, что не стоит благодарности?       Потом часа два гуляли, любуясь на горящий огнями Саппоро. И под конец свернули на знакомую улочку, ведущую к гостинице. С этой улицы открывалось еще несколько выходов на соседние улицы, но названий нигде не было, только нумерация домов. Проще было ориентироваться по высоким зданиям вдалеке и расположению каких-то запавших в память ресторанчиков и сувенирных лавок. Несмотря на плотный ужин (на самом деле они объелись, но умяли все, чтобы не обижать японца), по пути они взяли еще баблти, только пришлось постоять в очереди. Рабия извинилась, доставая пачку сигарет из сумочки, Моисей сразу же предложил немного изменить направление маршрута, выбрав более свободную улочку.       Как оказалось, тема глухоты не табу для Моисея.       Фрея так и не поняла, как вышло, что они вообще об этом заговорили. Кажется, Рабия спросила, как Моисей пользуется телефоном или что-то в этом роде. И пошло-поехало.       Моисей рассказал, что умеет различать громкость собственного голоса по тому, как напрягается его горло и нёбо, по ощущениям в связках и грудной клетке, по глубине звуков. Фрея слушала, забыв про баблти. Было невероятно, что человек с подобным дефектом живет вполне нормальной жизнью и совершенно спокойно разговаривает на данную тему. Все время Моисей был невероятно вежлив и ни словом, ни жестом не показал, что эти разговоры его как-то задевают. Постепенно она смогла перевести дух. Только сейчас поняла, в каком напряжении находилась весь вечер, боясь сказать что-то не то или задать неуместный вопрос.       — «Ничего, что мы к вам с подарками для Химеко?» — Рабия развернула экран телефона и показала вопрос Моисею.       — Нет-нет, не стоило, — мгновенно смутился Моисей. Если бы не темнота вокруг, наверное, можно было бы заметить румянец на его щеках.       Фрея знала, насколько японцы заморачиваются с подарками. Сначала они решили вообще ничего не дарить, чтобы не вынуждать Моисея делать ответный подарок, поскольку здесь так принято, затем хотели что-то приготовить, но за время пребывания в Японии еда могла испортиться, после чего они отмели еще несколько вариантов, и только потом Рабия предложила вскользь упомянуть о подарке, чтобы Моисей мог заранее подготовиться. Эту схему они продумывали несколько дней!       На обратном пути они зашли в круглосуточный комбини и накупили разных напитков, снеков и сладостей. На пробу Фрея взяла молочный чай «Липтон» в картонном пакете с трубочкой, подобный чай ей впервые попался в супермаркетах Токио. Все это Фрея сложила в шоппер. К счастью, Моисею не пришла в голову мысль понести ее покупки, иначе она бы умерла от стыда, не зная, отказаться ей или принять его помощь.       Уже в номере она записала для Валто несколько голосовых о первом дне на Хоккайдо. В Хельсинки еще был ранний вечер. Валто перезвонил по видеосвязи, они немного пообщались, и Фрея показала номер. Рабия в этот момент сидела на своей кровати с ноутбуком и стаканом холодного чая с трубочкой, который они купили на прогулке.       Фотоотчет по еде и поездке первыми неизменно получили Валто, Сатин, Маю и Эваллё, потом Зои и Тара. Для подписчиков Фрея планировала смонтировать полноценный влог о путешествии. При Моисее было неудобно переписываться с друзьями, поэтому пришлось потратить где-то час, чтобы разгрести все фото и видео и ответить на сообщения.       — Ну что? Ты поражена?       — Кем? Моисеем? Я уже боюсь представить, что ждет нас завтра, — усмехнулась Рабия. — Мне даже не так интересно посмотреть на фестиваль кленов, сколько на то, как такой человек живет.       Пряча улыбку, Фрея поднесла к губам бутылочку с напитком. По ее рассказам Моисей всегда представал личностью малопонятной и крайне странной, но стоило хотя бы разок лично с ним пообщаться, и все менялось.       — А ты бы отпустила меня в Японию с Валто? — спросила Фрея, чем немало удивила саму себя.       — С ним отпустила бы. Но тебе пришлось бы сначала спросить у Сатина и ждать, пока у Валто станет меньше работы.       Однако Фрея и сама понимала, что в этом году такой план невозможен: до конца октября Валто был занят записью альбома и репетициями, после чего группа уедет в турне до самого Рождества. Сатин и остальные прилетят домой только на один день — может быть, на два, — на день рождения Рабии в конце ноября. Фрея знала, что если свяжет свою жизнь с Валто — все это станет ее реальностью. Если все сложится с Моисеем (о чем она пока и думать не решалась), ей придется жить на две страны или переехать в Японию. От всех этих мыслей ее замутило. Вероятно, она не была готова к подобным переменам.       Уже засыпая, она слушала, как Рабия мажет ноги кремом и тихо болтает с Сатином по видеочату. Фрея слышала в динамике его негромкий мягкий голос. Сначала они обсуждали поездку в Японию, потом строили планы на яхту, а потом разговор свелся на видеоподкаст для ютуба.       Несмотря на сильную усталость накануне, проснулись они легко и как раз к завтраку. Что в гостинице в Токио, что в Саппоро, завтрак здесь начинался уже с семи утра и шел до десяти.       Дрожа от утренней прохлады (на улице было всего пятнадцать градусов), в велосипедках и футболке Фрея с интересом разглядывала ресторанчик гостиницы и разнообразный «шведский стол». Здесь была и европейская еда вроде круассанов и тостового хлеба до японских закусок и супов. Отправила фото своей тарелки Моисею, не рассчитывая, что он прочитает так рано, но он ответил почти мгновенно. Это была их старая привычка, обмениваться фотками едой, только непривычно это было делать находясь в одной стране.       В запасе у них было все утро. После завтрака Рабия проверяла свой блог: пока ее не было, Эваллё выполнял в основном разные технические задания и занимался всякими мелочами, вроде ведения странички кофейни. А Фрея основательно занялась наведением марафета: помимо одежды, в Токио она купила несколько масок для лица и кое-что из косметики, самое время было пустить это в расход. Половина чемодана уже была забита подарками: они специально купили все заранее, чтобы на Хоккайдо не пришлось тратить время на поиск сувениров для каждого. Чтобы не смущать никого открытыми плечами или голым животом, для прогулки она подготовила велосипедки и длинную белую тунику, украшенную журавлями и вязью похожих на облака узоров, с широкими рукавами до середины кисти. Плюс панамка, тоже купленная в Японии, и образ готов.       Сегодня Рабия облачилась в длинное платье в цветочек и высокие черные кеды, с собой взяла рюкзачок с камерой в чехле и кучей зарядных устройств. Свитер она набросила на плечи и связала рукава, чтобы тот не соскальзывал.       Моисей, бодрый и посвежевший, встретил их с профессиональной улыбкой экскурсовода на лице. Фрея издали заметила его высокую фигуру. Одет он был просто: в полосатый черно-белый свитшот и светло-бежевые брюки. Слегка волнистые волосы были разделены на пробор и уложены в виде творческого беспорядка. С собой у него была черная мягкая сумка-шоппер на длинном ремне. В таком виде он больше всего напоминал студента японского университета и мало походил на себя вчерашнего. На лице Моисея была одноразовая маска. Прожив несколько дней в Японии, Фрея заметила, что все вокруг ходят в масках, за исключением некоторых туристов, даже тетя носила ее не снимая. Они с Рабией опускали маски или снимали, чем выделялись из толпы.       Фрея не знала, сможет ли Моисей оставить машину где-то на весь день, но Моисей сразу же развеял ее опасения: оказалось, он приехал на скоростном поезде, чтобы не думать про парковку.       Они отправились в парк Синрай [Доверие], проехав на метро две станции и оставшийся путь пройдя пешком. У выхода из метро оказалась карта, показывающая места цветения кленов, и Синрай как раз входил в их число. Это был настоящий островок природы в городе: на километры вокруг рассыпались садовые дорожки из гравия или гладких камней, окруженные алым морем кленов.       — Каэдэ, с красными листьями, — с улыбкой произнес Моисей. — Гинкго, — указал на деревья с желтой листвой. Желтые гинкго вспыхивали среди полыхающего багрянца яркими золотыми вспышками. — Листья начинают краснеть или желтеть при похолодании. Чем больше перепад температур, тем ярче цвет.       Хотя отменили все массовые фестивали в этом году, гулять в парке не запрещалось. В Синрай, как и повсюду, было колоссальнейшее число туристов. В среду, рабочий день, их было намного больше, чем самих японцев.       Рабия без всяких слов показала Моисею, как пользоваться камерой, и время от времени просила сфотографировать их. Моисей водил их по самым живописным местам парка, за глаза обеспечив материалами для фото и видео. Фрея помнила о сотнях фото на его страничке в Фейсбуке с кленами и весенней сакурой, собранных со всех уголков Японии. Моисей рассказывал о парках и местах, где ему довелось побывать и застать момидзи, много говорил о путешествиях по Японии. Из азиатских стран Моисей также бывал в Южной Корее, Китае, Сингапуре, Вьетнаме, Малайзии, Таиланде, Индии и Шри-Ланке. На вопрос, когда он все это успел, японец пояснил, что путешествовать он начал еще в детстве с родителями, также он успел много посмотреть во время учебы в университете, где он завел много друзей со схожими интересами. Сейчас времени стало значительно меньше, а количество работы увеличилось, и Химеко еще мала для длительных путешествий, но иногда все же удавалось выехать за границу, даже в условиях пандемии.       Заметив, как она разглядывает прохожих, Моисей объяснил, что изначально не было такого правила ходить в масках, но все японцы по собственному желанию начали носить маски круглыми сутками, даже когда температура и влажность стали невыносимыми. Потом они перешли на тему японского лета и что многие японцы после сорокаградусной жары и влажности восемьдесят процентов мерзнут при температуре двадцать пять градусов (наверное, поэтому у него с собой была захвачена куртка-жакет). Моисей спрашивал, заметили ли они, какой в Токио чистый воздух (Фрея заметила это еще в прошлый раз, когда приезжала в Японию с братом), и что это не исключение из правил, из-за близости Китая до них иногда долетает грязный воздух, но это случается не так уж часто. Моисей много и увлекательно рассказывал о Японии и сравнивал свои впечатления от посещения других стран, в том числе Финляндии.       Фрея узнала, что у него полно друзей по переписке с разных уголков мира, и что ее семья, мама и тетя, — единственные финны, с кем он общался так много. Они с Рабией аккуратно ушли от разговора на тему семьи. Фрее нравилось сохранять интригу того, кто ее отец.       Моисей сам начал рассказывать об учебе в университете Осаки на факультете финансового менеджмента. Диплом он получил пять лет назад и с тех пор много работал, практически днями и ночами, чтобы подняться по карьерной лестнице. По расчетам выходило, что ему не меньше двадцати семи лет. После окончания университета он вернулся на Хоккайдо и перестроил старый дом, где стены были настолько тонкими, что там невозможно было жить зимой. Сейчас он занимал руководящую должность и возглавлял финансовый отдел небольшой фирмы, также вел собственную практику, консультируя другие компании по финансовым вопросам. Фрея поняла, что подобные разговоры для него своего рода визитка — как японцы обмениваются визитками, так Моисей давал понять, что из себя представляет.       На какое-то время они с Рабией углубились в тему ведения бизнеса, не успела Фрея опомниться, как Рабия попросила у него визитку и пообещала связаться, если у нее возникнут вопросы. Моисей улыбался в ответ, и сложно было понять, улыбается он из вежливости, потому что не мог отказать иностранке, или в самом деле хотел помочь.       И когда они уже совсем сдружились, Рабия спросила, зачем ему такой огромный автомобиль, если он живет один с маленькой дочерью. Моисей нисколько не смутился и заверил, что это для того, чтобы перевозить бабушек и дедушек, кроме того он любит путешествовать, иногда они отправляются в путешествие с друзьями, иногда приходится много времени проводить в дороге и кроссовер становится настоящим домом.       Сегодня Моисей решил угостить их полноценным японским обедом. В глаза сразу бросилась аутентичная обстановка; в зале играла национальная японская музыка, а человек десять посетителей, среди которых были и туристы, сидели прямо на полу на подушках за низкими широкими столиками из темного дерева.       При входе пришлось снять обувь: Моисей первым разулся до носков. Фрея порадовалась, что отправилась на прогулку в кедах, а не в босоножках на босу ногу. Рабия, зная, что они будут ходить весь день и ноги скорей всего отекут, надела под платье компрессионные чулки, а поскольку запасных носок ни у кого из них не было, ей пришлось пройти в зал прямо в чулках.       Их повели к одному из столиков, как и остальные, огороженному низкой бамбуковой композицией-заборчиком, растущей прямо из пола.       Моисей заказал себе сет с основным блюдом — рыбой, а также пиалой риса и закусками. Они с Рабией захотели попробовать супы с лапшой и мясом, к которым подали рис и маринованные овощи.       В ожидании заказа они обсудили дальнейшие планы. После обеда Моисей обещал показать сад Фурегурансу, что означало «благоухание». Этот сад был популярен благодаря живым природным «беседкам», которые создавали кроны деревьев.       Моисей дождался, пока им всем принесут заказ, и только после этого сказал «Итадакимас». Кажется, эта привычка укоренилась в нем настолько прочно, что превратилась в некий ритуал, без которого нельзя было начать есть.       Извинившись, Рабия достала камеру, чтобы сделать фото для своего блога, и на несколько минут ушла с головой в работу.       Фрея взглянула на японца. Весь день Моисей провел в маске, которую он спустил на шею только в ресторане. Фрея скользнула глазами по его лицу с гладкой кожей подростка, японец смутился ее взгляда. На время возникло затишье. Не считая музыки, после оживленной улицы в ресторане было непривычно тихо: никто громко не смеялся, не болтал во весь голос.       Рабия похвалила еду: Фрея и сама отметила, что абсолютно вся еда в Японии, которую они пробовали, была потрясающе свежая и вкусная, а порции — огромными. Моисей добавил, что это миф, что японская кухня считается острой. Острым может быть соусом, но еда в основном либо пресная, либо соленая, либо сладко-соленая, но есть и те, кому нравится только острая пища, и дома готовят именно так. Часто люди, даже сами японцы, бывает, принимают за местную кухню иностранные блюда.       Рабия попыталась оставить чаевые, но Фрея вернула ей деньги: здесь так было неприятно. Моисей извинился, что не предупредил заранее.       Затем они отправились в сад Фурегурансу, пройдя около километра пешком. Сад оказался намного меньше парка Синрай, и здесь было не так многолюдно. Большинство людей расселись под алеющими кронами кленов на прихваченные пледы или складные стулья, многие принесли с собой еду. Среди листвы то и дело виднелись разноцветные бумажные зонтики от солнца.       Сад-беседка постепенно сменился садом камней — белоснежная песчаная насыпь с узорами и без, выведенными на песке, прудиками, колодцами, камнями и низкими кустарниками — и все это великолепие тянулось на сотни метров. Пока они с Рабией, зачарованные, снимали каждый свой шаг, Моисей сходил к уличным киоскам и лавочкам у входа в сад Фурегурансу и купил еду, чтобы устроить пикник под кронами деревьев. Вернулся он с огромным пакетом, куда поместилось штук пять контейнеров для еды на вынос. Такояки с сыром, сэндвичи сандо с яйцом, сладкие разноцветные шарики данго и многое другое. Моисей также взял всем напитки и простую воду.       Фрея снимала каждую деталь: редких японок в кимоно, охотно позировавших косплееров, лотки со сладостями, элементы архитектуры, красные листья кленов, плавающие в воде, крошечные колодцы, террасы и беседки, дружелюбную молодежь, собачек, яркие зонтики от солнца, необычные растения и кустарники, дорожки из камней, песочные лужайки, желтые, будто цыплячий пух, листья деревьев гинкго, красочную природу — те самые едва уловимые моменты, которые хотелось сохранить навсегда.       После пикника они долго искали туалет в саду и незаметно дошли до следующего парка.       Рабия ходила повсюду со стабилизатором и снимала контент. В ресторанах и парках они наснимали просто море фото. Нужно не меньше недели, чтобы все это разобрать.       Увидав вдалеке невероятнейший по красоте пруд, Фрея тут же бросилась к воде. Издали пруд словно горел, но это отражались кроны деревьев в темной стоячей воде. Поверхность пруда покрывали опавшие листья кленов, среди которых плавали утки и еще другие птицы, названия которых Фрея не знала.       Видя ее восторг, Моисей предложил покататься на лодке.       Дыхание перехватило. Фрея совсем по-детски запрыгала. Она сто лет не каталась.       Удивило, что почти никто не надел спасательный жилет. Это лишь больше разожгло интерес. Многие девушки взяли с собой зонтики, чтобы спрятаться от солнца.       — В выходной день здесь обычно нет ни одной свободной лодки, — заметил Моисей. — Нам пришлось бы отстоять очередь.       Пока Моисей покупал билеты, они выбрали лодку и дождались японца.       Сотрудник парка помог отвязать лодку от причала и дал Моисею несколько напутствий.       От радости Фрея чуть ли не запрыгнула внутрь и протянула руку Рабии.       Они с Рабией устроились рядом, Моисей сел напротив и взялся за весла. Изнутри их судно выглядело намного больше, чем с берега. На воде оказалось намного прохладнее, Фрея спустила руку за борт, и ее пальцы кольнуло прохладой. Краем глаза она наблюдала за Моисеем и тем, как он управляется с веслами. Вены на его руках проступили еще сильнее, шея напряглась. Вместе с тем он казался таким маленьким на фоне огромного пруда и алеющих вокруг деревьев. Природа потрясала.       Пока они катались, Фрея достала из воды кленовый лист. Рабия снимала прогулку на камеру. Некоторое время Фрея просто отдалась ощущениям, она вытянула ноги в кедах и слегка откинулась назад. Прохладный воздух, пахнущий стоячей водой и листвой, приятно остужал голову. Казалось, они окунулись в сказочный мир, где царствует природа.       Фрея отсела ближе к Моисею и сделала несколько снимков Рабии, в широкополой соломенной шляпке и ее красивом платье, на фоне рощи, отражающейся в воде. Потом они поменялись местами.       Они достигли середины пруда и невольно разговорились про различия Японии и Финляндии. Моисей одновременно управлял лодкой и читал перевод с их телефонов.       Одним из различий было многообразие японской природы: от папоротников с пальмами и теплых зим на юге до обильных снегопадов на севере. Моисей объездил всю Японию и до сих пор находил чему удивиться. Даже жизнь в деревнях в различных уголках страны разнилась между собой.       Отличия продуктов в магазинах, стиля одежды, уклада жизни и культуры японцев, а также японская дефляция уже не так бросались в глаза, когда приезжаешь сюда снова после короткого перерыва.       Но и расстояние между людьми здесь было больше. Иногда Фрее казалось, что она совершенно не понимает Моисея, что он улыбается, не потому что рад, а потому что так принято, он соглашается, когда мог оспорить, и благодарит не искренне, а по привычке. И это расстояние ей не преодолеть, даже будь они знакомы всю жизнь, и это просто нужно принять как данность.       Вдруг почувствовал толчок, Фрея вздрогнула от неожиданности. Непохожее ни на что ощущение. Словно концентрированный воздушный поток, который прошел через ее виски. Фрея растерянно огляделась. Моисей сидел слишком далеко, рядом была только Рабия. Но не успела она задуматься, как последовал новый толчок. Поразительно! Фрея выразительно уставилась на Рабию.       — Доминика пинается? — прошептала она.       — Да, — удивилась Рабия. — Как ты поняла?       — Может, она устала и хочет спать?       — Постой, как ты поняла?       — От живота исходит импульс. Но сейчас я чувствую пинки, мысленно…       Это было невероятно. В прошлый раз она ощущала настолько яркий сигнал, когда Эваллё с Тиной сажали деревья перед отъездом тети в Японию, и они всей семьей собрались во дворе.       Она не решалась обсуждать подобное при Моисее. Японец конечно же не мог слышать их, но умел читать по губам.       — Доминика никак не успокоится, — пояснила Рабия.       — От твоего живота исходят колебания. Это похоже на волшебство. Но они всегда разные.       — Ты прямо как Сатин, — улыбнулась Рабия. — Он умеет их различать.       Фрея напечатала сообщение, развернула телефон и показала Моисею.       «Мы можем отдохнуть?»       Моисей без уговоров тут же повернул лодку в сторону причала.       Уже темнело. Воздух начал остывать, но определенно было намного теплее, чем дома. Японец предложил поесть в бистро неподалеку, а до гостиницы доехать на метро.       По пути им попался еще пруд: обрамленная красочными деревьями водная гладь отражала их алеющие кроны. Фрея пила молочный чай из картонного пакетика и любовалась пейзажем. В парке заработало ночное освещение, подсвечивая кроны, лучи света были направлены на деревья и дорожки. Ноги уже ныли, хотелось сделать передышку и поесть. Рабия натянула свитер поверх платья, Моисей набросил куртку, только Фрея после насыщенного дня в городе наслаждалась прохладой. В парке пахло осенними деревьями, землей; на торговых улицах тянуло запахами еды — она вдыхала эти ароматы, желая сохранить их памяти как можно дольше.       На ужин каждый выбрал сет с огромной тарелкой карри, мисо-супом и салатом. Разговор свелся к Химэ-тян, и Моисей пояснил, что оставил девочку на весь день с приходящей няней, рассказал про домашний детский сад в их поселке, в традиционном японском доме. Случалось, няня оставалась с детьми до позднего вечера, если работающие родители не могли забрать пораньше, здесь это считалось нормой.       После ужина Моисей довел их до самых дверей гостиницы, и они расстались у пруда с карпами.       Доминика успокоилась, но теперь Фрея легко улавливала колебания, которые создавал ребенок. Она словно поймала нужную волну по радио. Моисей так ничего и не заметил, только они с Рабией время от времени переглядывались, как сообщники, деля одну тайну.       Весь день она играла роль переводчика и порядком устала. Завтра ждал новый насыщенный день: Моисей приглашал посетить его дом и прогуляться по округе, а еще их ждала встреча с Химэ-тян.       Пока Рабия принимала душ и звонила сестре и мужу, Фрея, коротая время в баре гостиницы, отправила Валто с десяток фото с прогулки на лодке: на фото она в своих темных очках в широкой нежно-зеленой оправе и панамке улыбалась на камеру, отчего на ее щеках появились ямочки, которые так нравились Валто. На других фото она сняла панамку, и стала видна ее стрижка «волф».       Но этот день не мог закончиться вот так просто. В двенадцатом часу ночи Рабии вдруг захотелось колбасы или салями, и они пошли в круглосуточный магазин. Должно быть, их приняли за сумасшедших туристок. Хихикая, Фрея не могла контролировать громкость своего голоса и комментировала каждый свой шаг. Помимо нарезки они набрали лапши и снеков для ночного пиршества.       

* * *

      Моисей встретил их на полпути к дому, ведя за руку Химеко в салатовом платьице с множеством котов и колготках с кошачьими мордочками на коленках. Фрея готовилась к их встрече, но все равно оказалась потрясена: видеть фото и вживую — совершенно разные вещи. Химеко наконец обрела реальные очертания.       Она была крошечной и совсем непохожей на отца. Оттенок ее глаз казался более светлым, а черты лица достались явно от мамы. Темные волосики обрамляли детскую головку. Первые секунды знакомства Химэ-тян испугалась, но, заметив живот Рабии, заинтересовано пролепетала, что стало для Фреи откровением:       — Там у тебя малыш? — перевела она для Рабии.       — Там маленькая девочка, — объяснила Рабия, и Фрея перевела ее слова.       Поняв, что она не одна, Химеко приободрилась.       Судя по лицу Моисея, у него начиналась паника, он не знал, что спросила девочка, поскольку Химэ-тян стояла к нему спиной, но заметил, как развеселилась Рабия. Фрея быстро набрала в телефоне сообщение и показала Моисею.       Всю обратную дорогу Моисей нес ребенка на руках, должно быть, Химэ-тян казалась ему легкой как пух.       Что больше всего изумляло Рабию — как Моисей будучи глухим может растить ребенка, он не услышит, если девочка позовет или расплачется, да и Химэ-тян еще слишком мала, чтобы понимать, почему папа ее не слышит. Моисей признался, что это непросто, но когда он дома, он старается не выпускать дочь из вида. От этих разговоров у Фреи разрывалось сердце.       Для ребенка они привезли пакет с наборами игрушек, который сразу же заприметила Химеко, но подойти посмотреть она не решалась. Фрея хорошо понимала, что по традиции Моисею придется сделать им ответный подарок, но не могла приехать с пустыми руками.       Они гуляли по поселку, Моисей отвел их к детскому саду: Фрея еще издали услышала звонкие голоса детворы, бегающей на площадке. Поблизости оказалось на удивление много чистеньких ручных кошек с ошейниками, Моисей сказал, что некоторые иногда забредают к нему на участок, и если Химеко дома, то она бросает все дела и бежит играть. Когда Химэ-тян подрастет, возможно, они тоже заведут котенка: у них в деревне каждый год рождаются выводки котят.       В деревушке Моисей повел их угоститься жареными пельменями гёдза, которые готовила его знакомая в небольшом сельском кафе-бистро. Японка что-то быстро и весело тараторила, пока передавала каждому кулек с гёдза — Фрея не поняла ни слова. Химэ-тян откусила от пельмешки, только после того, как они с Рабией попробовали свои.       Поселок оказался совсем небольшой, но здесь был магазинчик по типу комбини. Фрею поразило, что Химеко не канючила купить ей сладости, она вела себя потрясающе: рассказывала, где что лежит, и, если из них кто-то выбирал продукты, забирала те из рук и складывала в корзинку.       Моисей угостил домашней едой: рыбный бульон, рис, фасоль, овощи, водоросли, скумбрия. Моисей объяснил, что у них не принято готовить еду сразу на неделю вперед, японцы предпочитали есть все свежее. Пока он готовил, а Химеко крутилась на кухне, они успели прогуляться до бамбукового леса, чтобы сделать фото.       Что потрясло — девочка помогала папе раскладывать еду по тарелкам и сервировать стол. Химэ-тян надела ободок с кошачьими ушками, чтобы волосы не лезли в лицо. Она деловито семенила по кухне в своих колготах с кошачьими мордочками и энергично поправляла волосики, лезущие в лицо. Фрее она доверила отнести за стол три тарелки со скумбрией. Рабию никто не беспокоил, она устроилась на террасе со стаканом кокосовой воды и снимала внутренний двор и пейзажи.       Они ели все вместе, включая Химэ-тян за одним большим столом-котацу, сидя на стульях без ножек зайсу, как настоящие японцы. В центре стола стояло общее блюдо, из которого каждый накладывал общими палочками сколько хотел. Фрея давно заметила, что Моисей ест одновременно и суп с гарниром, и закуски, а если за столом было сладкое, то и десерт он ел, спокойно закусывая карри или морепродуктами. Находясь в Японии, она переняла эту привычку, так оказалось намного вкуснее: блюда всегда идеально сочетались.       — Вы готовите рыбу не хуже моего мужа, — заметила Рабия, пробуя скумбрию. — У нас мой муж отвечает за барбекю и рыбу.       Судя по лицу, Моисей был польщен.       Фрея невольно вспомнила, как на один из праздников Сатин самолично сварил целый чан походной ухи, человек на двадцать гостей, и это была самая вкусная уха в ее жизни. Моисей, наверное, не пробовал ничего подобного.       Фрея то и дело бросала взгляд на Химеко, которая не хуже взрослого расправлялась с рыбой. Девочка заворожено смотрела то на ее прямоугольные нарощенные ногти, с которыми было сложнее держать палочки, то на серьги-подвески в виде солнечной системы, которые подарили ей Эваллё с Маю в честь «Золотой кнопки» ютуба.       Замечая их интерес к еде, Моисей пояснял название каждого блюда, но раскрывать секретов приготовления не стал, возможно, натура не позволяла ему делиться рецептами японских блюд с иностранками, а может, он решил, что они не поймут всех тонкостей.       На десерт они купили в сельском магазинчике пирожки Ан-пан со сладкой бобовой пастой и тайяки, печенье в форме рыбок.       Моисей заварил зеленый чай и с помощью Химэ-тян расставил посуду на столе.       Химеко внимательно наблюдала за тем, как они с Рабией поглощают сладкое, сама девочка брала сладости только после того, как это делал кто-то из гостий.       За весь день Фрея не заметила, чтобы у Моисея с дочкой возникали проблемы с пониманием друг друга: Химэ-тян умела объясняться жестами, что поначалу Фрея приняла за какую-то игру. Стало ясно, что ребенок привык к особенностям папы, и оттого Химеко казалась замкнутой или малообщительной, но это было не так. Моисей рассказал, что в садике девочка ничем не выделяется среди остальных детей: она подвижная, уживчивая и общительная.       После еды Моисей показывал дом, Химэ-тян не отставала. Фрее захотелось взять ее за руку, но девочка тут же спряталась за папу: надо признаться, у нее самой иногда возникает такое ощущение.       Они успели посмотреть две спальни (хозяйскую и гостевую), детскую с разбросанными игрушками, комнату в традиционном стиле, смежный с ней кабинет, что-то вроде чулана, кухню-столовую и две пустые комнаты без мебели, одну, ведущую на задний двор к горячему источнику, и переднюю. В этих двух помещениях стены служили дверьми; Моисей пояснил, что в теплую погоду он полностью сдвигает двери, впуская воздух и свет. В жару он приносил сюда столик: они с Химэ-тян здесь и обедали, и проводили время.       На контрасте с домой гараж больше напоминал современный, только черепичная крыша с характерными загнутыми краями для отвода дождевой воды была выдержана в стиле иромоя-дзукури.       У взрослых завязался разговор о перестройке дома и утеплении. Моисей уверил, что у старинных японских домов есть множество минусов, и с тех пор как он здесь жил, приходилось что-то переделывать, модернизировать, менять и утеплять. Он утеплил полы, поставил обогреватели, провел wi-fi (в деревне он был не у всех), заменил стекла на двойные и тройные стеклопакеты. При этом стены оставались слишком тонкими. Моисей пояснил, что раньше дома строились из соображений безопасности, но со временем, несмотря на частые землетрясения, стало важнее заботиться о своем комфорте, редко кто возводил минка, традиционные дома из дерева и бумаги, считая их больше убежищем от невыносимой жары летом, чем постоянным жильем.       В качестве подарка Моисей преподнес корень васаби, аккуратно завернутый в бумагу, японец уложил васаби в крафтовый пакет и протянул Рабии двумя руками. Фрея догадывалась, что настоящий японский васаби и та крашеная горчица, что подают в суши-барах, не имеют ничего общего, и такой подарок высоко ценится японцами. Они обе любили готовить и пробовать что-то новое, и пришли в восторг от такого подарка, чем вогнали Моисея в краску. Все это: внимание к деталям, фантазия, сам подарок и его польза, — заставило внутри все трепетать.       Вечером они устроились в самой просторной комнате, украшенной бумажными ширмами с рисунками бамбукового леса и гор на одной и вееров и чайного сервиза на другой. Комната больше походила на музей. В комнате было полно японской домашней атрибутики: комоды с вазами, картины, фонарики, свисающие с потолка, напольные светильники, полки с декоративной посудой. Фрея засомневалась, что здесь можно играть, но Моисей был так любезен, что принес даже детский пазл коврик, чтобы они могли собрать его прямо на татами.       Рабия уселась по-турецки в своих полосатых носках и подозвала Химэ-тян, которая жалась в дверях. Похоже, папа все же не разрешал ей играть в этой комнате, пока не пришли незнакомые тети, подумала Фрея.       Девочка весь день тайком посматривала на живот Рабии, но не решалась подойти, и только сейчас осмелела.       — Могу я потрогать? — спросила она крайне вежливо, чем умилила всех.       Рабия слегка растерялась. Похоже, она совсем забыла, как ладить с маленькими детьми.       Получив утвердительный ответ, девочка с торжественным видом опустила ладошки на живот Рабии.       Химеко захотела сесть рядом с Рабией. У той был почти испуганный вид. Фрее тоже стало не по себе: до недавнего времени она вообще не представляла, что у нее будет сестра.       — Это ее домик? А я могу с ней поиграть?       — Она пока еще совсем маленькая, — пояснила Рабия и, сложив ладони ковшиком, поднесла их к Химэ-тян. — Вот такая крошка. Ты намного больше.       Химеко издала тихий радостный возглас и заглянула в «ковшик», как будто на самом деле ожидала там увидеть крошку-девочку.       Из-за того, что Химеко не понимала речь Рабии, она немного стеснялась, но каждый раз внимательно слушала, как она, Фрея, переводит.       — А ты придешь к нам, когда она будет такой большой, как я? — Задав вопрос, наученная Химэ-тян тут же повернула личико к Фрее, ожидая перевода, и они все рассмеялись.       — А ты — сестренка? — спросила ее Химэ-тян. — Папа, можно сестренки останутся с нами? А утром мы все вместе пойдем в садик?       Они с Рабией переглянулись. Повисло неловкое молчание. Моисей не упоминал о ночевке, и они не взяли с собой никаких вещей.       Моисей взглянул на нее в поисках помощи, и Фрея пожала плечами.       — А можно? — спросила она.       Рейс Саппоро-Токио был только в три часа дня и, по идее, если они утром рано сядут на скоростной поезд, то успеют собраться без всякой спешки.       — Мы вас не стесним? — Рабия взглянула на Моисея, и он сразу понял, что она хотела сказать.       — У меня набор вещей, который вам подойдет. Мы держим дома запасной набор вещей первой необходимости на случай землетрясения.       Моисей отошел, чтобы приготовить им комнату, и Рабия спросила девочку:       — А где твоя мама?       — Я уже пыталась сегодня узнать, — заметила Фрея.       Они сидели втроем на теплых татами, стенка была сдвинута, и со двора в комнату проникал свежий воздух. Фрея помогала девочке открывать подарки: первой под руку попалась коробка с набором зверей.       Рабия перестала бояться ребенка и даже усадила девочку себе на колени, она гладила Химеко по волосам, аккуратно забирая их за уши с крошечными сердечками-гвоздиками.       Девочка быстро заинтересовалась новой игрой и не сразу отреагировала на вопрос.       — Маму я не видела, — перевела Фрея.       — Ты хочешь сказать, что не помнишь маму? — догадалась Рабия.       — Мама уехала, — сообщила девочка, морща лобик. — А у Крошки тоже будут такие глаза, как у тебя? — вдруг спросила Химэ-тян, всматриваясь в лицо Рабии.       — Не знаю, но у папы тоже очень красивые глаза. — Рабия на мгновение задумалась и указала на бумажную ширму. — Как зеленые стебли бамбука.       Фрею насмешило это сравнение, и, услышав ее смех, захихикала и Химеко.       — Этому дому явно не хватает женской руки, — заключила Рабия, заплетая Химэ-тян «колосок». — Я не про то, что Моисей — плохой хозяин или отец, даже среди знакомых моего возраста мало людей с подобной осознанностью. Он уже достиг той точки в жизни, к которой, возможно, стремился. Ему не хватает жены. И девушку он будет расценивать в первую очередь как свою возможную жену. Не думаю, что у него много свободного времени на заведомо бесцельные отношения. — Ее слова отозвались каким-то тянущим чувством, задели что-то внутри. Теперь, когда Рабия озвучила свои мысли, разница между Моисеем и Валто стала еще отчетливей.       Моисей поселил их в той же комнате, где Фрея ночевала в прошлый раз; приготовил футоны, заправил подушки и принес стопку полотенец, поверх которых лежали запечатанные зубные щетки и тюбик с пастой. Отыскал для них простые домашние халаты, похожие на гостиничные, чтобы было во что переодеться. Удостоверившись, что принес все необходимое, предложил перед сном искупаться в источнике.       Фрея пожалела, что не прихватила с собой антиперспирант и запасные трусики, но кто же знал, что они останутся на ночь.       Прихватив телефон, Рабия вышла покурить на террасу, а Фрея отыскала Моисея. Химеко показывала ему свои новые игрушки. Моисей уловил движение и вскинул лицо.       Фрея поняла, что еще ни разу не оставалась с ним наедине: каждый раз рядом кто-то был.       — Мне нужно уложить Химэ-тян, — словно извиняясь, пояснил он. Они снова перешли на японский.       Фрея ощущала себя неловко, и чтобы избавиться от этого чувства, решила пойти ва-банк.       — Рабия хочет искупаться в источнике, — набрала текст и показала Моисею, — я ей все покажу. Может, когда уложишь Химеко, выпьем что-нибудь?       В голове уже возник план: посмотреть, как быстро Моисей пьянеет, и разговорить его.       Моисей пару секунд обдумывал ее слова, после чего поднялся с татами.       — Конечно. У меня есть саке. Ты будешь его горячим или холодным?       — А ты пьешь его холодным?       — Нет, — усмехнулся Моисей. Кажется, ее идея выпить слегка снизила градус неловкости.       Пока Моисей укладывал ребенка, Фрея собрала игрушки, рассыпанные по полу, и, захватив парочку полотенец, отвела Рабию к горячему источнику. Прежде всего нужно было принять душ и заколоть волосы, пояснила она.       Рядом с источником онсэн находилась отдельная душевая и место для переодевания. Рабия прихватила с собой телефон. Красота этого места поражала всякий раз. Сквозь пар проступали очертания камней, окружавших природную ванну, всюду горели огни. С деревянной террасы вели ступеньки, утопающие в легкой дымке. Из воды открывался вид на заросли бамбука за домом и лесной массив вдалеке. Дощечки под ногами поскрипывали, Фрея с удовольствием прошлась по ним босиком. Легкие наполнял чистый воздух. Вокруг на много километров стояла невероятная тишина, какая бывает только далеко за городом.       С Моисеем они устроились в одной из передних комнат, где почти не было мебели. Моисей перенес туда столик и подушки. Сидеть на теплых полах было одно удовольствие. Через приоткрытые сёдзи со двора задувал легкий ветерок, свет фонарей на террасе мягкой волной стелился по татами.       Моисей принес непривычные плоские рюмки для саке, сакадзуки, и два подогретых кувшина токкури. Все это японец аккуратно расставил на столе.       — Если будет мало, принесу еще, — немного смутился Моисей, заметив ее жадный взгляд.       Они провели за столом часа два, болтая о блогинге, о путешествиях, о сезонах дождей и тайфунов в Японии, о цветении сакуры. Рассуждая о своей работе блогера, Фрея поделилась, что в каждом влоге или разговорном видео старается максимально раскрывать тему, приводить факты, интересные наблюдения, делиться собственным опытом и различными этапами своей жизни, и, несмотря на то, что уже добилась определенного успеха, о чем говорила ее «Золотая кнопка», ей еще многому нужно учиться.       Фрея замечала, как Моисей украдкой рассматривает ее татуировки на открытых частях тела. По мере опьянения их речь становилась все более быстрой и эмоциональной. Лицо Моисея чуть покраснело, но он не выглядел пьяным. Они общались так же легко, как вели переписку. Фрея показывала недавние фото и видео на телефоне, которые считала наиболее удачными, строила планы и все больше пьянела. Наконец Моисей предстал перед ней простым парнем без ужимок. Он признался, что теряется перед ее тетей и мамой.       — Прости, я хочу показать, какой я есть, но мне кажется, что я делаю что-то не так. — Словно смутившись своих слов, Моисей опустил взгляд на свои руки и улыбнулся: в улыбке показались слегка неровные зубы.       Небывалая откровенность Моисея настолько ее шокировала, что первое мгновение Фрея не знала, что сказать.       Она могла часами говорить о своем канале и темах, что ее увлекают, о своем брате или Японии, но не знала, как выразить словами то, что она чувствовала в тот момент. Похоже, Моисей испытывал то же самое — и уже это объединяло их.       Он не решался спросить, есть ли у нее парень, а она не знала, что ответить на это. Валто был кем-то настолько своим, он стал родным для их семьи, в то время как Моисей воплощал все, что ей так нравилось.       Чтобы разрядить обстановку, Фрея похвалила мягкий вкус саке, оно оказалось даже лучше, чем в ресторане гостиницы.       — Все зависит от компании. С кем пьешь саке, — пояснил Моисей, и почему-то его слова смутили намного больше, чем простой комплимент.       Они чокнулись и со словом «кампай!» опустошили рюмки. После чего Моисей отправился за новой порцией.       Рабия уже легла. В доме стояла тишина, нарушаемая лишь шорохами и скрипами на кухне. Летом, должно быть, здесь шумно из-за стрекота цикад.       Они выпили пять или шесть кувшинов саке, прежде чем разошлись по комнатам.       На часах было около пяти утра, когда Фрея проснулась и поняла, что уже не заснет. Рабия крепко спала, накрывшись одеялом. За ночь комната остыла, но благодаря теплому полу даже футон нагрелся.       Пока все спят, захотелось выйти на заднюю террасу к горячему источнику. Подышать свежим воздухом и побыть в тишине. Фрея сняла режим «сон» и перевела телефон в беззвучный режим. Порывшись в шоппере с покупками из деревни, отыскала бутылочку кокосовой воды.       Тихонько раздвинула бумажную перегородку между комнатами и на цыпочках прокралась по дому. В полумраке наткнулась на фигурку какого-то животного, оброненного Химеко. Наконец добравшись до задней двери, приоткрыла ту и глубоко вдохнула прохладный воздух. Кожа мигом покрылась мурашками. Хотелось смочить ноги в онсэне и посидеть у воды. Это было их последнее утро на Хоккайдо, уезжать не хотелось до слез. За последние дни она почти не вспоминала о друзьях, Валто и доме. Даже сейчас, когда все спали, она не хотела тратить время на проверку сообщений и запись голосовых.       Фрея мечтала еще раз погрузиться в эту атмосферу безмятежности и полной нереальности происходящего.       Местное солнце вставало значительно раньше, и в начале шестого уже начало светать.       Ноги в носках быстро замерзли, ступая по холодным доскам террасы. Из леса доносились крики птиц. Ветерок раздувал спутанные волосы.       Фрея прошлась по задней террасе, направляясь к горячему источнику, как вдруг заметила чью-то фигуру в дымке пара. Сердце заколотилось с бешеной силой. На нее нашел ступор. Потеряв пару секунд, Фрея спряталась за ближайший выступ. От резкого движения под ногой скрипнула половица, Фрея затаила дыхание, потом сообразила, что Моисей все равно не услышит.       Японец сидел в горячей воде, окутанный паром. Его волосы намокли, а лицо блестело от влаги. Похоже, он даже не догадывался, что за ним кто-то наблюдает. Возможно, он каждое утро в пять утра совершал ритуал омовения, и это была часть его повседневной рутины. Черты его лица вдруг показались Фрее невероятно красивыми, по-своему. Их разделяло не больше десяти метров. Фрея боялась вздохнуть, казалось, Моисей сразу почувствует ее присутствие. Наверняка остальные органы чувств у него обострены до предела.       Кадык на его шее дернулся. Подложив под шею сложенное полотенце, Моисей откинул голову назад. Его лопатки прижимались к ограде из камней. Вокруг груди клубился пар, скрывая Моисей ниже ключиц. Фрея поборола острое желание сделать снимок на память.       Моисей отвел черные волосы со лба и прикрыл глаза. Казалось, на его руках вообще нет волос, до того гладкой выглядела кожа. Так, в полной нирване японец просидел минут пять, потом медленно поднялся. Мускулы на его теле напряглись; сначала из воды показался торс с небольшими коричневатыми сосками, затем узкие бедра. Среди густой поросли черных волос заметно выдавался крупный член и тяжелая мошонка, такого же оттенка, что и соски. И если казалось, что выше пояса на его коже нет ни единого волоска, то пах и ноги обильно заросли.       Фрея пожирала глазами каждый сантиметр обнаженного тела. Черный пояс по карате явно достался не задаром: его тело — мускулы и сухожилия. В каждом движении чувствовалась сила и грация — и это даже немного пугало. Валто тоже не был неженкой, а его руки наверняка обладали той же силой, но он, по крайней мере, не был метр девяносто и не имел черный пояс.       Фрея, будто завороженная, следила, как Моисей выходит из воды, окутанный паром. Его обнаженная кожа отливала влагой. Мокрые волоски облепили длинные мускулистые ноги — такие ноги бывают у спортсменов, у танцоров…       По его телу стекала вода, волосы облепили лоб и шею. Японец поднялся по нагретым влажным ступеням, под крышу навеса. Рядом на досках лежала аккуратно сложенная стопка полотенец. Можно было наблюдать вечно, как он нагибается за полотенцем, как покачивается его член при движении, как напрягаются мышцы плоского живота. Моисей обернул полотенце вокруг бедер, а вторым промокнул волосы и обтер тело.       Внутри что-то сжалось.       Моисей был слишком хорошим человеком, ей не хотелось ни смущать его, ни компрометировать. Она не собиралась вторгаться в его личное пространство. Он по-доброму отнесся к ней, она не станет тайком снимать его на телефон. А жаль, фотки были бы что надо.       Фрея мысленно усмехнулась, наблюдая, как топорщится полотенце на причинном месте. Наверняка если Моисей заведет свою ракету, то на ней можно долететь до самого космоса.       Стоя к ней вполоборота, Моисей слегка размялся, сделав парочку базовых упражнений для шеи, спины и плеч, после чего подхватил со скамеечки свою одежду и принялся одеваться.       Если бы сейчас она вышла из укрытия, возможно, их отношения начали развиваться куда быстрее. Но она этого не сделала.       Стараясь прогнать навязчивый образ японца из головы, Фрея тихонько отступила назад и скрылась в доме.