Никогда её не отпускать

      Задорно журчащие струи воды поднимались ввысь, казалось, прямиком в бесконечное пронзительно-голубое небо, но, будучи не в силах преодолеть земное притяжение, падали вниз, разбиваясь на тысячи мелких водяных пылинок. Маринетт пристально разглядывала изящные скульптуры, скрытые за фонтаном, и заулыбалась, заметив среди потоков воды маленькую, точно ручную радугу.       После всех перипетий судьбы, скоропалительных решений и досадных ошибок, что оставили на сердце медленно затягивающиеся раны, она снова вернулась в Милан. Но сегодня всё было иначе. Опыт сказывался.       Итальянскую речь Маринетт понимала сносно, но старательно не прислушивалась к щебечущим поблизости компаниям и парочкам. Плывший по воздуху знакомый аромат сладостей и фруктов приятно щекотал ноздри. Борясь с нарастающим желанием сорваться и совершить набег на ближайшую кофейню с витриной десертов, Маринетт блаженно вытянула ноги и зажмурилась. Выпечку она любила с детства, но сегодня её ожидало несравнимо большее удовольствие. И это были самые скромные слова из всех, что приходили на ум в предвкушении долгожданной встречи с любимым.       Время в разлуке накладывало отпечаток, давило тяжёлым грузом осознания, что она сама загнала их в эти рамки, и до сих пор отзывалось глухой тоской, но проблески надежды радовали всё чаще. Каждое утро Маринетт начинала с милого сообщения Луке, а вечерами спешила подключиться к трансляции его концерта и с замиранием сердца ожидала признания в любви. Прямого, как пуля в лоб, без красивостей и прочей шелухи. Потому и ценному. Каждый раз, когда Лука тянулся к микрофону в привычном полумраке, по её щекам текли слёзы. Границы между ними в эти мгновения стирались, а километры растворялись. Казалось, протяни руку и коснись родного лица. И душа парила где-то высоко-высоко в небесах, ведомая искренними чувствами, какие крепли с каждым прожитым днём.       Крепла и популярность Луки Куффена за пределами Франции. Голубые глаза, смотрящие в самое сердце с каждой афиши, очаровывали многих, но Маринетт знала, куда бы ни забрасывала судьба её возлюбленного, какие бы препятствия ни устраивала на пути, он всегда будет возвращаться в её трепетные объятия.       Жизнь всё глубже утягивала их обоих в стремительный водоворот событий. Между насыщенными буднями модельера, прогулками по вечернему Парижу в поисках вдохновения, уютными семейными посиделками в пекарне и шумными вылазками в любимый бар Альи Сезар Маринетт умудрилась втиснуть поиски новой квартиры – их идеального гнёздышка. Лука самозабвенно покорял Европу. Она же на себе испытала все сложности, с которыми ему пришлось столкнуться перед покупкой первого жилья, того самого, что осталось в прошлой жизни.       О причинах потери вспоминать было горько. Чтобы не изводить себя ещё больше, Маринетт дала слово, что найдёт самый лучший дом. Но реальность довольно быстро пошла вразрез с наивными мечтами. И больше всего её удручал один странный факт. Она легко отмахивалась от неподходящих планировок, дорожного шума под окнами, слишком плотно воткнутых на каждом свободном клочке земли монолитных коробок, крошечных окон и низких потолков. Всё это казалось ей объективными причинами даже не начинать толком просмотр. Иногда же ей попадались перспективные варианты. Она выглядывала из окон, касалась пальцами стен, слушала тишину, прикрыв глаза, но понимала, что атмосфера здесь тяжёлая, давящая. Чужая. Тогда она звонила Луке и получала одну и ту же фразу – «время терпит, ищи дальше».       И она искала, сбиваясь с ног. Корила себя за то, что одним идиотским поступком лишила любимого человека дома. Обещала, что никогда больше не позволит себе быть настолько эгоистичной и безответственной. Сама не знала, откуда черпала силы. И оговорка была лишь одна – будущее гнёздышко нельзя было в полной мере назвать семейным.       Маринетт и сама не могла понять, насколько сильно тревожил её этот факт. Все принцессы мечтают о счастливом замужестве. Чтобы свадьба обязательно пышная, персон на двести, не меньше. А платье такое, чтобы напоминало облако сахарной ваты. И фата до пола. И обязательно диадема со сверкающими камешками. Но Маринетт уже давно не считала себя принцессой и скреплять союз ни в помпезном зале мэрии, ни в какой-нибудь церквушке среди полей не стремилась. Ровно до тех пор, пока однажды ей не приснилось, как отец, тщательно скрывая скупые, но искренние слёзы, ведёт её под руку к алтарю, где, в волнении перетаптываясь с ноги на ногу, ожидает он – мужчина, без остатка захвативший её сердце. Лука Куффен.       Тот сон оставил необъяснимое сладко-горькое послевкусие. Маринетт жалела, что явно упустила свой шанс получить заветное помолвочное колечко и теперь не имела ни малейшего права не то что давить на Луку, но даже намекать на официальный брак. Однако это нисколько не мешало ей в глубине души верить, что сновидение когда-нибудь сбудется, придумывать фасон свадебного платья и примерять на себя фамилию Куффен.       Все неприятные мысли и предзнаменования она усиленно гнала прочь и в чувствах Луки сомневаться не смела. Даже на расстоянии он умудрялся быть нежным, чутким и заботливым, как и прежде, в те, казалось бы, далекие времена, когда она из-за своей беспечности этого не ценила. И она даже успела пожалеть, что вспомнила о несбывшейся непризнанной мечте именно сейчас, когда жмурясь под итальянским солнцем ожидала встречи с любимым.       Маринетт оглядела площадь вокруг и, так и не разглядев среди толпы незнакомцев родного лица, потянулась за телефоном, чтобы проверить, нет ли новых сообщений и не изменились ли их планы. Уведомлений она не обнаружила, зато, стоило ей вновь поднять взгляд вверх, столкнулась с голубыми глазами и источающей сдержанную радость полуулыбкой.       – Лука! – Маринетт резко подскочила на ноги и тут же вздрогнула от грохота.       Сумка, что покоилась на её коленях, рухнула на каменную плитку. Выпавшая бутылка воды укатилась к ногам любующейся фонтаном пожилой дамы. Лука на это лишь рассмеялся, одарил любимую коротким, весьма скромным поцелуем и принялся прибирать бардак, который она устроила на центральной площади Милана. Сама Маринетт, хоть и успела покраснеть, за вещи переживала меньше всего. Ей хотелось ощутить тепло губ, окунуться с головой в крошечный мир, который умел создавать своими объятиями лишь Лука. Немного поворчав для порядка, она притянула его к себе и повисла на шее.       – Я соскучилась.       – Я тоже, – Лука улыбнулся чуть шире прежнего и коснулся губами скулы. – Очень соскучился.       Он уже готов был отстраниться и заговорить, но Маринетт потянулась пальцами к подбородку, наглядно демонстрируя, что никуда его не отпустит, погладила щетину, усмехнулась и, поднявшись на носочки, прильнула к губам. Ни сил, ни желания сопротивляться этой ласке у Луки не было. Он с ликованием в сердце углубил поцелуй, но всё же прервался, стоило Маринетт чуть потерять бдительность.       – На нас же смотрят, – шёпотом пояснил он, кивая в сторону всё той же старушки, что теперь ловко орудовала фотоаппаратом. – И вот оттуда тоже.       Маринетт покосилась на стайку хихикающих подростков, но рук с плеч любимого не убрала.       – Завидуют, – она подмигнула и рассмеялась. – И пусть!       – Конечно завидуют! Я и сам себе порой завидую.       Встречаться с любимым вне домашней атмосферы Парижа было непривычно, но ничуть не менее приятно. Напротив, смена обстановки даже располагала к открытому проявлению нежных чувств, что переполняли сердца.       Маринетт прилетела в Милан накануне утром и уже успела многое: покормить голубей на площади у собора Дуомо, поглазеть на витрины на улице Виа Монтенаполеоне, отведать пасту с морепродуктами, к которой пристрастилась за месяцы жизни здесь. Даже прошлась возле офиса модного дома Габриэля Агреста, задержалась на пару минут напротив стеклянных дверей с витиеватой табличкой и удостоверилась, что нахождение там не вызвало ни страха, ни обиды, ни сожаления – ровным счётом ничего. И это подкрепило уверенность в себе. Маринетт всё сделала правильно.       Богатый на впечатления день завершился поистине завораживающим действом. «Ласточка» в Ла Скала оказалась выше всяких похвал, а Бьянка в платье, которое подарила ей Маринетт на Рождество, сияла как рубин в колье состоятельных дам, что наводнили зал театра. Под занавес вечера вновь мелькнула мысль, что путь избран верно. Рассказанная со сцены история о любовных метаниях внутри треугольника лишний раз доказала, что не стоило бежать от стабильных тёплых чувств ради призрачного глотка эйфории. Но прошлого не перечеркнуть. Можно лишь пропустить через себя последствия ошибок и жить дальше.       – Как представление? Понравилось? – голос Луки вырвал из мыслей о вчерашнем дне.       – Да, – радостно закивала Маринетт. – Но не так сильно, как твой поцелуй!       – Хочешь ещё?       Лука хитро сощурился. Один уголок губ медленно пополз вверх. Маринетт таяла каждый раз, когда видела этот образ искусителя, и Лука не упускал шикарной возможности насладиться ответной влюблённой улыбкой. Никогда прежде не упускал. Сегодняшний случай стал исключением. Он, невесомо коснувшись губами самого кончика носа, уже покрывшегося россыпью милых веснушек от весеннего солнца, с самым серьёзным видом отстранился. Маринетт внезапно прорвавшаяся сквозь нежные порывы строгость несколько озадачила.       – Лука-а… – протянула она. – Что происходит?       – У меня есть кое-что для тебя. Небольшой сюрприз, – он потянулся в карман, но Маринетт опередила его, на ходу остановив руку. – Что такое?       – Уверена, мне понравится, но… – она заговорщически улыбнулась, – давай сначала проведём этот день так, как мечтали. А уже завтра перед расставанием ты вручишь мне то, что прячешь там. Хорошо?       – Если ты желаешь, то пусть так и будет.       Отпускать Луку Маринетт не хотела. Сутки вместе казались ей чертовски маленькой песчинкой по сравнению с бесконечностью дней в одиночестве. Лука сорвался в Милан из Рима, где ещё вчера давал концерт, а завтра его путь будет лежать в Цюрих к новым зрителям. Но между вчера и завтра затерялся настоящий бриллиант – сегодня. День только для них двоих. День, когда можно не расцеплять рук и не стыдиться прилюдных поцелуев.       – Тогда идём, – Маринетт легонько подпрыгнула и сжала ладонь Луки. – Не хочу терять ни минуты!       Маринетт неплохо запомнила туристические кварталы города и на площади, где они встретились, вела себя как заправский экскурсовод, вдумчиво, подробно и даже чуть занудно рассказывая о каждой достопримечательности. Не хватало только микрофона. Но чем дальше она уводила Луку куда-то вглубь хитросплетения узеньких витиеватых улочек, вымощенных брусчаткой, тем более непринуждённой становилась. Она останавливась под резными балконами, касалась пальцами ярких разноцветных шершавых стен, кружилась, распугивая то голубей, то местных котов, и без конца смеялась. Лучилась любовью и купалась в ответных чувствах.       – Ты можешь хоть намекнуть, куда меня ведёшь?       Лука остановил очередное кружение и, воспользовавшись весьма удачным отсутствием прохожих, притянул Маринетт для поцелуя. Она коротко хихикнула, когда его ладонь не привычно задержалась на талии, а игриво спустилась чуть ниже.       – С чего ты взял, что я тебя куда-то веду? Мы просто гуляем!       – Не пытайся меня провести! Когда мы просто гуляем, ты совершенно иначе себя ведёшь!       Маринетт топнула ногой и поджала губы, злясь на Луку, что так быстро её раскусил. Но стоило ли? Он сумел почувствовать её боль за сотни километров. Где уж там не разгадать небольшой секретик, пока она держала его за руку?       Маринетт могла часами кружить возле соборов, подставлять ладошки под брызги фонтанов, любоваться фресками и колоннами… Могла, но предпочла удивить Луку, утянув его с одной из улочек на набережную, пестрящую разномастными палатками. Он покорно шагал следом, попутно рассматривая мелочёвку, разложенную на местами обшарпанных прилавках, но понимал всё меньше. На глаза попались старинные украшения с яркими камушками причудливой формы.       – Ты хотела вдохновиться атмосферой, чтобы продолжать творить? – Лука остановился у прилавка с аксессуарами. – Смотри, какие серьги симпатичные! Тебе подойдут. Хочешь?       – Sono zaffiri. Bello come gli occhi della tua sposa!       Продавец украшений оказался итальянцем до мозга костей – щедрым и на эмоции, и на комплименты. Жаль, Лука не понимал ни слова. Маринетт же раскраснелась, сообразив, что её приняли за невесту.       – Что он говорит? – зашептал ей на ухо Лука. – Ни черта ведь не понимаю!       – Говорит, что камни красивые как мои глаза!       Лука скосил взгляд на прилавок, а затем аккуратно приподнял подбородок Маринетт, внимательно рассматривая синеву глаз, хоть и знал наизусть каждую крапинку на радужках.       – Какие-то побрякушки не сравнятся с тем, что я сейчас вижу, – ещё тише заговорил Лука. – Но если хочешь, мы купим их. Или любые другие. Только попроси.       – Пусть будут эти.       Продавец, пока упаковывал серьги, не переставал улыбаться и сыпал в адрес Маринетт комплиментами, от которых она заливалась румянцем.       – Если он не прекратит, я начну ревновать! – шутливо возмутился Лука.       – Grazie! – Маринетт учтиво кивнула продавцу и толкнула Луку в бок. – Идём, ревнивец!       – Куда теперь?       Вместо ответа она протащила его вдоль прилавков, не давая ни малейшего шанса засмотреться на товары. Книги, платки, часы, бинокли, статуэтки всех мастей – ничего её не интересовало.       – Да куда же?!       – Вот сюда!       Маринетт наконец сбавила ход и подтолкнула Луку к прилавку. Он, ещё не отошедший от мельтешения антикварных штучек, неверяще захлопал глазами. Перед ним простирались невзрачные коробки, от и до наполненные сокровищами – старыми виниловыми пластинками, очень похожими на те, что хранила на корабле мама. Редкими, местами потёртыми, пыльными… но такими ценными для сердца музыканта. Лука замер в нерешительности.       – Ох, боже ты мой, это же…       Он начал азартно перебирать пластинки, то восторженно вздыхая, то что-то неразборчиво бормоча себе под нос.       – Позволь и мне сделать тебе подарок, – Маринетт обняла его со спины. – Выбирай.       – Маринетт, это… – он сгрёб её в охапку. – Это лучший подарок, на который я мог рассчитывать. После встречи с тобой, разумеется.       – Выбирай! – она смеясь сама потянулась к пластинкам. – И пойдём. У меня ещё есть одна задумка на сегодня.       Луке понадобилось добрых полчаса, чтобы скрупулёзно рассмотреть весь ассортимент, но Маринетт его не подгоняла. Чувствовала, как важно дать ему этот шанс прикоснуться к истории. Быть может, когда-то и его имя встанет в один ряд с именами кумиров.       – Куда теперь?       Одной рукой довольный Лука сжимал приобретение – стопку раритетных пластинок, другой – приобнял Маринетт за талию.       – Скоро узнаешь.       Очередной точкой их маршрута стала огромная крытая галерея – десятки бутиков, разместившихся под стеклянными сводами. Крыша беспрепятственно пропускала солнечные лучи, и в этом золотом свечении улыбка Луки казалась Маринетт особенно прекрасной. Волшебной. И уж раз незнакомый торговец драгоценными камнями принял её за его невесту, то стоило ли печалиться о том, что в подарок она получила серьги, а не кольцо?       – Ммм... Будем наряды друг другу выбирать?       Пока Лука глазел по сторонам, Маринетт на пустяки не отвлекалась и сосредоточенно рассматривала мозаичный пол. В глазах от быстрого шага и мельтешения ярких бликов рябило, но она не останавливалась, словно боялась опоздать.       – А что ты хочешь? Платье? Думаю, здесь много достойных вещей, но ни одна из них не сравнится с тем, что создаёшь ты.       Маринетт на похвалу в свой адрес отреагировала короткой ухмылкой. Любого другого человека она тут же бы отчитала за неприкрытую лесть, но в Луке сомневаться не приходилось. Он и впрямь признавал её талант, а ещё никогда не находил в её творениях изъянов.       – Не угадал? Не платье? Может, наряд для горячей ночи, м? – продолжал накидывать варианты Лука.       Маринетт резко остановилась. Лука, не успевший затормозить, влетел в её спину. Он хотел было извиниться по-домашнему уютным поцелуем в макушку, но Маринетт уже обернулась, поднялась на цыпочки и потянулась губами к его уху.       – Уж поверь, для горячей ночи мне не нужен наряд, – прошептала она, обдавая кожу жарким дыханием.       Маринетт снова потянула притихшего Луку за собой вглубь галереи, не обращая внимания ни на роскошные платья, ни на соблазнительные кружева.       – Вот теперь пришли! – она остановилась в центре зала и указала куда-то на пол. – Сейчас будешь желание загадывать.       – Что? Какое ещё желание? Что за суеверия?       – Никаких суеверий! – воскликнула Маринетт. – Я, между прочим, загадала однажды. И, не поверишь, сбылось!       – И что же ты загадала? – полюбопытствовал Лука.       – Вернуться домой, – на миг погрустнела Маринетт. – И один классный парень меня очень выручил. Хочу отблагодарить.       – Ты каждый день меня благодаришь одним лишь своим существованием.       – Лука! Я не шучу ни разу! Вон, видишь быка?       Лука присмотрелся к мозаике на полу и среди прочих орнаментов разглядел-таки нечто, по форме напоминающее герб. Внутри красовалось суровое животное с рогами и копытами.       – Допустим, вижу.       – Так вот иди и покрутись на нём. И желание не забудь загадать! – Маринетт хихикнула, подталкивая нерасторопного Луку вперёд. – Да поторопись. Желающих полно!       Вокруг и впрямь толпились люди. Одни просто прогуливались и любовались сводами галереи, другие явно выжидали своей очереди к памятному местечку. Лука, настойчиво подгоняемый Маринетт, сдался и шагнул на узорчатый пол.       – А крутиться-то где? – он непонимающе завертел головой в поисках ответа.       – Повнимательнее посмотри! – крикнула Маринетт, уже откровенно давясь от смеха. – Где сильнее протёрто, туда и вставай.       – Ну конечно! – Лука наконец обнаружил белое пятно аккурат на причинном месте животного. – Какие же все пошлые!       – Хватит ворчать! Делай, что велено!       – Просто покрутиться? И всё? А какие-то волшебные слова?       – Нет никаких слов! Крутись уже, – Маринетт едва не подпрыгивала от нетерпения, наблюдая со стороны.       Лука обречённо вздохнул и, понимая, что просто не может расстраивать любимую собственным скептицизмом, резво крутанулся на пятке. Силу он явно не рассчитал – завертелся так, что сбился со счёта через несколько оборотов, да и чрезмерно гладкий пол, который десятилетиями шлифовали подошвами туристы, тоже недооценил. Голова кружилась ещё долго, а когда мир вокруг наконец остановился, Лука, едва сохраняя равновесие, зашагал к Маринетт, которую теперь смог определить только по ярко-розовому пятну платья, что выделяло её из толпы любопытных зевак. Угодил он прямиком в её раскрытые объятия. Она же, пользуясь его беспомощностью, потянулась к мягким губам.       – Вот так сразу? – ухмыльнулся Лука.       – Что сразу? – опешила Маринетт.       – Желание, – зашептал Лука, прерывая сладкую, точно мёд, ласку. – Только загадал и уже сбылось!       – Только не говори, что потратил желание на какой-то поцелуй! – шутливо возмутилась Маринетт.       – Не какой-то. А поцелуй любимой девушки.       – Дурак! – Маринетт шутливо стукнула ладошкой по мужскому плечу. – Пойдём в отель. Программа на день выполнена, а вот на ночь…       – Стой-стой!       Лука не дал ей сдвинуться с места. Настала пора ему загадочно улыбаться и заставлять её теряться в догадках. Но тратить слишком много времени на интриги он не стал. Уж слишком заманчивой показалась фраза про отель и планы на совместную ночь.       – Я уже говорил, что у меня есть кое-что для тебя, – напомнил Лука. – Не хочу ждать до завтра.       И, на радость толпе желающих стирать краску с быка на полу галереи, он опустился на одно колено, выудив из кармана бархатную коробочку.       – Что? К-кольцо? Лука! – Маринетт показалось, что дышать сейчас вовсе не обязательно. – Это же… То есть ты… Мы что? Мы…       – Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Официально. С пышным платьем, фатой, аркой из цветочков – со всем, о чём мечтают принцессы.       – Но мы же… мы же никогда это не обсуждали. Я думала, что…       – Разве это обязательно заранее обсуждать?       Лука качнул коробочкой, без слов напомнив, что ждал ответа, и Маринетт так же безмолвно протянула ему ладонь, выражая согласие.       – Боже мой, как тебе в голову такое пришло?! – она зачарованно разглядывала кольцо, украсившее палец, и блеснувших в уголках глаз теперь уже жениха слёз не увидела. – Почему сейчас, когда мы даже не видимся толком?       – А когда ещё, Маринетт? Когда у нас дети будут подрастать? – шутливо усмехнулся Лука. – Или уже внуки?       – А если серьёзно?       – Если серьёзно, ты смеяться будешь!       Лука поднялся и взял Маринетт за руки. Она хихикнула, сообразив, что слова продавца украшений на рынке стали пророческими.       – И всё же? Знаешь ведь, что я от тебя не отстану!       – Знаю, – сдался Лука. – Если честно, я решился спонтанно. Меня подтолкнул… – он выдержал паузу, словно боясь сознаться в чём-то сокровенном, – сон.       – Что?       Маринетт от удивления чуть приоткрыла рот, но быстро взяла себя в руки и заулыбалась. Всё же Лука поразительно тонко чувствовал её. Им даже сны снились об одном и том же.       – Подсознание дало мне конкретный такой пинок, – рассмеялся Лука. – В моём сне ты шагала к алтарю и сияла от счастья, а у меня будто крылья выросли. Утром я написал новую песню, а днём… за кольцом побежал. А потом умолял время лететь побыстрее. Никак не мог нашей встречи дождаться.       – И как мне теперь жить до нашей следующей встречи? – возмутилась Маринетт, утирая счастливые слёзы.       – Вообще-то, – Лука притянул её ладонь к губам, нежно поцеловал пальцы и хитро подмигнул, – эта наша встреча ещё не закончилась. Где там наш отель?       Маринетт махнула в сторону выхода, и теперь уже вдохновлённый Лука потащил её за собой. Она знала, что никогда, ни при каких обстоятельствах, даже если земному шару вздумается сойти с орбиты, а солнце устанет светить, он не разожмёт пальцы и не отпустит её ладонь.