Одержимость

Для Малфоя Грейнджер не была той первой искренней любовью, о которой люди вспоминают с теплотой в сердце. Нет, эта девчонка для него всегда была настоящей занозой в заднице, умудряющейся раз за разом оставлять его позади: будь то семинар, студенческая конференция или рейтинговая таблица. При упоминании её имени Малфой в первую очередь испытывал раздражение и негодование, а потом уже нечто похожее на уважение и даже зависть. Но в подобных чувствах юноша никому не признавался, даже самому себе. Оттого все годы обучения он издевался над девчонкой, сначала высмеивая её происхождение, а затем и внешность. Хогвартс — это была элитная частная школа-пансион в пригороде Лондона, учениками которой становились отпрыски влиятельных мира сего. И от того нелепым было нахождение там Грейнджер, чьи родители были простыми дантистами. Да, услуги стоматолога в Великобритании всегда были недешевым удовольствием, но состояние Грейнджеров не шло ни в какое сравнение с банковским счётом министра финансов Люциуса Малфоя или со светской львицей Нинель Забини. И дети столь влиятельных людей не отказывали себе в удовольствие поиздеваться над скромной девочкой, которая поступила в школу лишь благодаря своему уму и только ему. Малышка Грейнджер прекрасно понимала, что обучение и проживание в столь дорогом и действительно величественном месте как Хогвартс, стоили её родителям больших затрат. И потому она ещё с первого дня нахождения в столь помпезном месте бросила все свои силы на изучение школьной программы, стоически игнорируя все подколы и измывательства от одноклассников. Даже сейчас, спустя добрый десяток лет, Малфой, помнил, какие мерзкие слова он бросал в лицо однокласснице: — А знаешь, Грейнджер, ведь как бы твои родители не кичились своим достатком, вы не более чем обслуживающий персонал, — мальчик не без удовольствия наблюдал, как карие глаза одноклассницы наливались слезами. Внутри него будто сидел дьявол, который так и подмывал продолжать издевательства, довести её до истерики, растоптать и уничтожить. И вот сейчас, обнимая хрупкую фигурку Грейнджер и с наслаждением вдыхая цветочный аромат её шампуня, мужчина не мог понять, как он мог тогда желать её слёз, боли. Ему было плевать на её семейное положение. До ломоты в костях хотелось украсть девушку и скрыться в стенах бунгало в Доминикане, наслаждаясь шумом морского прибоя и её стонами наслаждения. Как она раз за разом выстанывала бы его имя, пока его язык вычерчивал витиеватые узоры на самых чувствительных частях тела. Её голос был личным наркотиком Малфоя. Милые нашёптывания на ушко грязных откровений заставляли его член мгновенно набухать. Он всё ещё поражался, какой разной могла быть Грейнджер: на работе она успешный юрист, выгрызающий победу и добивающийся справедливости, а с ним она милая и невинная принцесса. Со временем лишь одна особенность их отношений омрачала жизнь Драко. Грейнджер никак не могла решиться на развод. Каждый раз, когда Малфой заводил разговор о совместном будущем, он натыкался на отстранённый взгляд и невнятное бормотание, что сейчас не время. — Знаешь что, — чаша терпения окончательно переполнилась, и тем сложнее было сдерживать собственную ярость, сдобренную ревностью. — Я чертовски устал каждый раз провожать тебя, зная, что ты возвращаешься к нему. — Пойми, у Тома сейчас тяжёлый период, — голос Гермионы начал дрожать от непролитых слёз, а глаза предательски защипали, — если я сейчас ему сообщу… — Если ты сейчас ему сообщишь, то поступишь более благородно. Подозреваю, что в скором времени его рога перестанут помещаться в вашей гостиной, — холодно, жёстко и безжалостно. Но он не был бы собой, если бы позволил своему яду и дальше копиться, отравляя само существование, отбирая возможность мыслить трезво и ясно. — Драко, — девушка протянула ладони к его лицу в надежде подарить успокоение, но хрупкие запястья были перехвачены грубой хваткой. — Не надо. Просто определись, наконец, чёрт бы тебя побрал. Не будь сукой и прекрати растаптывать чужие жизни в угоду собственному эго. И впервые Драко поступил так, как хотелось ему — без оглядки на чужое состояние. Впервые за долгое время он подумал о себе и собственных чувствах. Но будь у него возможность предвидеть, какие это повлечёт последствия, он бы никогда не пошёл вслед за сердцем и не допустил бы в свою душу эту женщину, которая поступила как истинная сирена — завлекла в ловушку и погубила.

***

Пробуждение было довольно тяжёлым и болезненным. Мысль о том, что нужно завязывать с выпивкой, билась в голове, словно безумец в палате для буйных. Спина затекла от неудобного положения, а руки почему-то отказывались слушаться. Но стоило открыть глаза, как воспоминания нахлынули, словно цунами. Драко сидел за стойкой, не помня, в какой раз он подзывает бармена обновить бокал. Малфой был достаточно пьян, чтобы считать бармена своим лучшим другом, практически братом. Но алкоголь недостаточно затуманил разум, чтобы позабыть выражение лица Гермионы. Её образ, казалось, впитался в организм. Она настолько плотно и органично вписалась в его мысли, что он всерьёз задумался, что эта женщина приворожила его. — Стив! — Драко поднял вверх руку, покачивая пустой стакан. — Ещё виски! Бармен ленивой походкой подошёл к посетителю и неодобрительно покачал головой: — Может, вам стоит вызвать такси, сэр? — тёмно-карие глаза буравили Малфоя. Драко подобный исход не устраивал. Он сегодня намеревался утопить своё горе в реках алкоголя и ненужная жалость, и мнимая забота от постороннего человека лишь раздражали: — Я плачу тебе не за то, чтобы тут исполнял роль матери Терезы, — он с громким стуком опустил стакан на деревянную стойку, заставив бокал жалобно зазвенеть. — Виски. Сейчас же. Тяжело вздохнув, Стив выполнил пожелание Малфоя. Через мгновение рядом с Драко заскрипел стул — рядом с ним сел незнакомец: — Тяжёлый день? — Отвали, — Малфой невежливо рыкнул на вполне безобидную фразу и одним глотком опустошил бокал. Алкоголь неприятно жёг глотку, и уже через мгновение по пищеводу растекалось приятное тепло. В голове мысли становились всё путанее, а душа требовала открыться, хоть с кем-то поделиться собственной болью. Немного замявшись, Драко негромко пробормотал: — Меня бросила моя… — на миг мужчина замялся. А кем приходилась ему Гермиона? Девушкой? Любовницей? Возлюбленной? Покачав головой, отгоняя не кстати возникший её образ перед глазами, он замолчал. — Понимаю, приятель, — сосед подозвал бармена, заказывая двойную порцию виски для себя и Малфоя. — Меня жена не бросила, но я точно знаю, что она мне изменяет, — незнакомец, будто зачарованный, следил, как янтарная жидкость медленно наполняет бокал, ударяясь о его стенки. Напиток игриво переливался всеми цветами золота в свете комнатного освещения, привлекая внимание двух мужчин, которые по воле судьбы столкнулись в одном месте с общей проблемой. — Эта сука изменила мне после пяти лет брака. Более того, ещё пару месяцев назад она утверждала, что, наконец, готова оставить карьеру, чтобы завести ребёнка. А неделю назад я узнал, что она трахается со своим старым другом, — лицо мужчины скривилось в самой презрительной гримасе. В глубине души Малфой посочувствовал незнакомцу, оказавшемуся в подобной ситуации. Если бы они с Гермионой были бы супругами, и после нескольких лет брака, она согласилась бы дать их браку физическое воплощение в виде общего ребёнка, а потом прыгнула в койку к другому… Он не знал выхода из этой ситуации. Предательство всегда считалось самым страшным грехом. И оно толкало на самые ужасающие преступления. Проработав в убойном отделе полиции Лондона, Драко убедился, что самые поистине жестокие убийства происходят на почве ревности и измен. Он всё ещё помнил своё первое серьезное дело, к которому его привлекли старшие детективы — мужчина, узнав, что его беременная жена не просто ему изменяет, а носила под сердцем ребёнка от другого мужчины, просто-напросто сошёл с ума. То, что он сделал с ней, до сих пор заставляет Малфоя вздрагивать. Он никогда не считал себя трусом и слабаком, но тогда даже бывалых детективов поразила жестокость обманутого супруга. Драко всё ещё помнил имя обвиняемого — Эндрю Васкес. Когда Эндрю получил неопровержимые доказательства измены своей жены, он напоил её снотворным. И после того, как ничего не подозревающая супруга уснула, Васкес перетащил её бессознательное тело в гараж, где всё было подготовлено к предстоящему убийству — все стены, пол были застланы плёнкой. Рабочий стол был так же надёжно упакован полиэтиленом, а рядом, будто для большего устрашения, были разложены различные пилы и дрели. После того как Эндрю надёжно сковал руки женщины, он терпеливо ожидал её пробуждения. То, что было потом описано в его признательных показаниях, до сих пор вызывает приступ тошноты. Васкес без какой-либо анестезии ампутировал безымянный палец супруге, мотивируя это тем, что она перед семьёй и всеми святыми поклялась хранить ему верность, а потому он отнимает символ её преданности — опороченную часть тела. После этого он поместил тело женщины в бочку и залил цементом, напоследок сказав, что лишь Бог сможет простить ей её проступок. И когда через неделю бочку с телом обнаружили на берегу Темзы, Эндрю и не думал отпираться и сразу признался в совершённом убийстве, заявив, что готов ответить по всей строгости закона. После этого случай Малфой долго задавался вопросом, что он бы сделал со своей второй половинкой, которая клялась бы ему в любви и верности, а потом беспощадно и наплевательски растоптала его чувства. Прогнав некстати вспомнившийся эпизод из работы, Малфой повернулся к своему собеседнику: — Что планируешь делать? — Мне нужно переночевать с этой мыслью. Пока незнакомец лениво потягивал свой напиток, Малфой же вновь самым варварским способом разделался со своим угощением. Но значительное вливание жидкости дало о себе знать, и, извинившись перед другом по несчастью, Драко отлучился в уборную. Вернувшись через несколько минут, он увидел ожидающий его шот. Многозначительно подняв бровь, Драко с удивлением посмотрел на мужчину. Тот кивнул на стоящий рядом стул и с самой доброжелательной улыбкой произнёс: — Раз уж так случилось, что нас обоих предали, то, наверное, стоит отпраздновать первую ночь свободы? — Повод сомнительный, — Драко лениво дёрнул плечом, — но я же не дурак отказываться от бесплатной выпивки. Одним рывком опустошив рюмку, он скривился. Водка, а это была именно она, была довольно крепкой. Рядом возникла тарелка с лимоном и, быстро закинув в рот дольку цитруса, Малфой ощутил как алкоголь стремительно ударил в и без того хмельную голову. Как будто его чувства один за другим начали отключаться. — Что?.. Где?.. — язык отказывался слушаться и складывать слова в осмысленные предложения. Последнее, что он увидел, это как новый приятель к нему склонился и еле слышно прошептал: — Вот и я нашёл тебя, ублюдок! В следующий миг его мозг отключился.

***

Малфой помнил, как сидел в баре, бесконтрольно накачивая организм алкоголем, желая лишь одного — поскорее вырубиться, чтобы скрыться от назойливых мыслей. Он сам не заметил, как завёл разговор с незнакомцем, который был достаточно вежлив и, что самое главное, он был искренен, когда делился собственной болью — его дражайшая супруга спустя несколько лет счастливого брака начала ему изменять. А последующие события смешались в одну целую какофонию из воспоминаний и звуков: вот они обсуждают что-то. Вот он уходит в туалет. В следующее мгновение он выпивает стопку водки и уже через несколько минут теряет сознания, лишь расслышав странную фразу. Руки никак не желали его слушаться. С трудом сфокусировав зрение, он понял, что его запястья прикованы к подлокотникам кресла. Туман в голове едва начал рассеиваться, но мыслить трезво было всё ещё достаточно тяжело. Малфой не мог понять, что этому ублюдку от него нужно: выпустить какого-то преступника, получить выкуп или просто отыграться за какую-то давнюю травму. Пока Драко пытался найти ответ и освободить руки, как сзади раздалось тихое покашливание: — Надо же, а ты всё-таки крепкий малый, — бархатный издевательский смех похитителя лишь сильнее разозлил мужчину. Он не привык убегать от проблем, годы работы в полиции научили его контролировать собственный страх и пытаться найти выход даже из самой сложной ситуации. Но тут было немного сложнее — Малфой не мог понять ни мотивов преступника, ни предугадать его мысли и действия. А уж то, что он стоял позади, не давая даже возможности хоть как-то проанализировать его поведение, манеру общения, лишь сильнее накаляло и без того взбудораженную нервную систему. — У меня нет денег, но я готов обсудить твои пожелания, — холодно бросив через плечо, Драко попытался принять как можно более открытую позу, чтобы незнакомец понял, что он готов к переговорам. — Нет, приятель, ты оказался тут как раз из-за своих пожеланий. И пора за это ответить, — преступник, наконец, обошёл связанного пленника. Пододвинув стул и развернув его спинкой вперёд, он сел на него, подперев голову кулаком. — Думаю, что в свете нашего с тобой близкого контакта нам пора познакомиться. Многозначительно поднятая вверх бровь Драко лишь рассмешила недавнего приятеля: — Не делай такой удивлённый вид. Насколько мне известно, ты уже давно трахаешь мою жену, — громкий смех разразился по помещению, оглушая Малфоя так же сильно, как и открывшаяся истина. — Мы, можно даже сказать, практически братья, — в ту же секунду беззаботные смешки оборвались, а на смену добродушному выражению лица пришла маска отстранённости и мрачной решимости. Малфой невольно вспомнил Эндрю Васкеса. Именно с таким же выражением лица он рассказывал, как заливал бетоном бочку, в которой находилась пока ещё живая беременная супруга. Взгляд Васкеса был таким же пустым и равнодушным, будто он рассказывал, как правильно пользоваться газонокосилкой, а не делился подробностями хладнокровного и жестокого убийства жены. Том ленивым взглядом осматривал любовника Гермионы: — Ты знал, что я долго добивался её согласия на ужин? На самом деле она мне понравилась ещё с нашей первой встречи, но наша своенравная Гермиона считала, что смешивать работу и личные отношения — это плохая идея. — Плохой идеей было связываться с тобой, — Малфой, отбросив правила хорошего тона, сплюнул на пол. Он был в уязвимом положении, но хотелось сделать что-то, что хоть как-то разозлит и взбесит Реддла. Подобная реакция Драко заставила Тома лишь недовольно закатить глаза: — Странно, что такой как ты ей понравился. — Такой, как я? — мужчина ощущал, как от ярости вскипает кровь, заставляя страх отступить на второй план. — Из нас двоих — ты законченный псих, который не желает дать свободу своей жене и который никак не хочет понять, что вашему браку давно наступил конец! — Малфой не заметил, как с нарочито спокойного тона он перешёл на крик, будто пытаясь достучаться до сознания Реддла. Бесполезно. Напрасно. Том окинул незадачливого любовника жены абсолютно равнодушным и пустым взглядом. Тёмно-карие глаза не выражали ровным счётом ничего, ни единой эмоции. Создавалось впечатление, что этот человек не был способен на злость, обиду, любовь. Но Драко не знал, что чувство собственности у Тома было обострено до немыслимых размеров. И потому, когда на лице Реддла мелькнула тень улыбки, Малфой не сдержал судорожного вздоха. Именно в этот момент он понял, в каком дерьме он оказался: сердце стучало в бешеном ритме, а волна ужаса медленно ползла по позвоночнику вверх, заставляя тошнотворный ком подкатить к горлу. — Знаешь, — Реддл неторопливо подошёл к столу, содержимое которого было скрыто от глаз Малфоя, — изначально я действительно думал её отпустить. Дать ей свободу от своей любви. Но когда Гермиона сама подняла тему ребёнка, я понял, что сделаю всё, чтобы сохранить нашу семью. Драко, наконец, очнувшись от парализовавшего его ужаса, попытался вырваться. Он чувствовал как кожа на запястьях, затянутых пластиковыми жгутами, покрывалась множественными царапинами. Но даже боль от них не шла ни в какое сравнение с ожиданием чего-то неизбежного. Теперь он в полной мере осознал, что попал в руки к маньяку. Малфой максимально напряг предплечья, упираясь локтями в деревянные подлокотники, в надежде разорвать пластмассовые стяжки. Но, к сожалению, в этот день госпожа Удача была не на его стороне. — Реддл, остановись, пока не поздно! — в голосе звучал страх. Он практически ощущался в воздухе, его горькое послевкусие чувствовалось на языке и заставляло внутренности сжаться от предчувствия чего-то непоправимого. Одно дело при полной экипировке выдвигаться на поимку преступника и совершенно другое — оказаться запертым наедине с психопатом. А то, что муж Гермионы таковым являлся, у Драко не было никаких сомнений. Только помешанный будет готов поставить на кон собственную жизнь и свободу, лишь бы не допустить разрыва отношений. Малфой никогда не ощущал себя столь беспомощным, как именно в эту секунду. Потихоньку его уверенность, что он сможет вырваться, тонула в пучине отчаяния. — Том… — Заткнись, — мужчина взял со столика скальпель и принялся пристально рассматривать его в свете лампы, будто в руках у него был бриллиант с наивысшей чистотой. — Ваше же времяпрепровождением не ограничивалось одной лишь койкой? Хотя… — Том обошёл Драко, который напряжённо следил за каждым движением Реддла и, склонившись к уху, еле слышно рассмеялся, — как думаешь, если бы тут была Гермиона, к кому из нас она бы пришла на помощь? — Ты больной урод! — Малфой дёрнулся в сторону, но прикрученное к полу кресло не давало возможности для подобного маневра. — Повторяешься, — Том отстранился от своего пленного с презрительной гримасой. Реддл запустил ладонь в волосы Малфоя и резко дёрнул, заставив того откинуть голову назад и сдавленно зашипеть от тянущей боли в районе затылка. — Неужели ты думал, что я позволю тебе попытаться забрать её у меня и уйти безнаказанным? Или ты рассчитывал уехать из Лондона и наслаждаться жизнью? — Том поднёс скальпель к шее Малфоя и резким движением провёл лезвием по горлу. Том хоть и не был врачом, но он знал, что повреждение сонной артерии это практически стопроцентная гарантия смерти. Он не мог позволить этому человеку жить. Ни когда он имел достаточное влияние на его Гермиону. И тем самым Малфой выписал себе приговор. Том беспристрастно наблюдал, как из вспоротого горла толчками вытекает кровь, а изо рта вырываются неприятные булькающие звуки. Тело Малфоя пронзила предсмертная судорога, и если бы не надёжно закреплённый стул, он бы уже корчился на полу в луже собственной крови. Спустя несколько минут, когда Драко затих, Реддл брезгливым взглядом окинул тело, которое ещё несколько минут назад было живым человеком. Взгляд Малфоя был направлен на Тома, будто с того света, посылая немой укор. Но Реддл не тот, кого подобная картина тронет или заставит биться в приступе самоистязания. Нет. Он обещал, что сделает всё, чтобы сохранить семью, и он сдержит своё слово. Даже если для этого ему придётся подать более чем жестокий урок.