Neon Generation

Лу ничем не выдала свой испуг, но описать словами, насколько она на самом деле испугалась, было сложно. Ей показалось, что кто-то через горло засунул руку ей в живот и перемешал органы, дотошно копошась в них, как патологоанатом копошится в трупе, а потом залил их кислотой — затошнило, к горлу подкатила желчь. Сейчас они встретятся со злом. Со злом, имеющим обыкновенное, не слишком приятное, заурядное мужское лицо. Маска, за которой прячется самое жуткое, что может быть в человеке — отсутствие человечности. Кей моментально схватил Фокси за предплечье, дёрнул на себя и закрыл за ним дверь; его лицо застыло, губы слегка побелели. Он оглянулся на задёрнутые шторы и сказал: — Надо написать Гектору, Марку или Приору. Спросить, идти нам вниз, чтобы встретить его, или нет. Сообщение от Гектора уже пришло. Всего одно слово: «Спускайтесь». Лу взяла с тумбочки пистолет, Кей взял свой; Фокси сходил в комнату и вернулся со своим. Руки у него слегка дрожали. Поверх штанов из пуленепробиваемой ткани у них были надеты обычные, с большими карманами, в которых вполне могли утонуть относительно плоские пистолеты. Для перцовых баллонов имелось колечко из тянущейся ткани сзади с правой стороны — видимо, чтобы оружие не было заметно сразу. Пока экипировались, не говорили ни слова, но Кей то и дело нервно сглатывал, и девушка догадывалась, что ему с его эмпатией сейчас приходится ох как непросто — внутрь уютных стен «Ифигении» вместе с метелью просачивались страх, тревога, ужас и боль. И кровь. Кажется, у Лу начиналась паранойя, но она почти ощущала металлический запах крови в комнате, где секунду назад пахло тёплой древесиной и чистым бельём. Закончив закреплять оружие, они переглянулись. За окном присвистывала праздничная, предновогодняя метель. Какое сегодня число? Двадцать восьмое. Кажется. Дни сливались в одну тягучую жвачку из мглы и страха. Так или иначе, они могли бы сейчас готовиться к Новому году, а не готовить оружие, чтобы наверняка забрызгать стены «Ифигении» кровью. — Идём, — сказал Кей. Его лицо затвердевало, как обжигаемая глиняная маска. — Пути назад нет. Прозвучало не слишком обнадёживающе, но Лу немного успокоилась. В самом деле, пути назад нет — аварийная точка, метель, Ганс рядом… Бежать некуда. Осталось только нападать. Они спустились вниз. У Лу позорно трусились коленки, и она держалась за перила, чтобы не упасть, но продолжала упорно прятать свой испуг. Нельзя показывать слабость. Она знала, что психопаты ощущают, когда их боятся — они не люди, не испытывают эмоций, не переживают чувств, однако чуйка на чужой страх у них первобытная, звериная и безошибочная. Этому она научилась ещё с отчимом, потом в интернате, где таких было несколько человек, да и Доган, увлекающийся психологией, не раз посвящал её во все противоречивые особенности человеческого сознания. Может, конечно, не все те люди, с которыми она сталкивалась, являлись прямо-таки психопатами, однако отсутствие сострадания, равнодушие к любым проявлениям человечности и способность вычислить человека по запаху его страха весьма роднили их с Гансом Гюлером. С ушмарком. Жалким, убогим ублюдком с тёмными масляными глазами, похожими на залежавшиеся на жаре маслины. С подобием человека, которого она презирала и не брала в расчёт. Теперь она боялась его до всплесков желчи в горле и ватных ног. Кей и Фокси шли спереди, и псионичка видела, как напряжены их плечи. С лестницы был виден зал, где уже стояли Иво, Марк, Гектор и Карен; Ганс ещё не появился. Все были одеты в чёрное, сзади с правой стороны у каждого висел баллончик. Все прямые, стоящие ровно, одинаково бледные. Волосы Карен были стянуты в крупный узел на затылке, и она в своей чёрной водолазке и брюках походила на персонажа из старых мультиков — высоченная, худущая и тёмная. Иво казался мёртвым — с его лица сошли все краски, оставляя его коже сизый цвет, тёмные губы застыли, серо-чёрные глаза смотрели прямо и отстранённо. Марк и Гектор выглядели почти спокойными, но от них волнами исходила ярость и готовность нападать; из одного из карманов Марковых штанов торчала антенна от рации. Когда трое подошли, Приор, не поворачивая головы, уведомил их: — Отряд дежурит на территории «Ифигении» и за её пределами. Гюлер приехал со своим отрядом, что разумно, учитывая то, что ехать одному небезопасно. Не знаю, кого конкретно он взял, но это вполне могут быть его пособники. Марк, ты проверил рацию? — Работает, — ответил тот. — Фарук снаружи. — Хорошо. От дочери новости есть? — Они все в больнице. За Лореной приглядывают медсёстры и профессор Фриман. Эстер и мадемуазель Стоун тоже там, я написал ей, чтобы они никуда не выходили, только в случае экстренной эвакуации. — Очень хорошо, — кивнул Иво, выглядя при этом совершенно равнодушным. — Гектор, ты отправил геолокацию Ришару и капеллану Уэйну? — Отправил, — отрапортовал Гектор. — В случае надобности срочно пошлют вертолёт и бригаду «скорой помощи». Погода нелётная, но это последняя модель, они справляются с метелью и ветром, так что без подмоги мы в любом случае не останемся. — Хорошо. — за стеклом замаячила фигура, и все стихли. Приор произнёс едва слышно: — Вон он идёт. Будьте наготове. Со щелчком открывающейся входной двери напряжение в комнате достигло пика. Гюлер вошёл, отряхиваясь от снега, одетый в зимнюю одежду, без шапки, без шарфа и перчаток, хотя на улице уже стоял страшный холод и выла метель — словно он не чувствовал не только человеческих эмоций, но и базовых физических ощущений вроде холода или боли. От взгляда Лу не ускользнуло, что он выглядел как-то иначе, чем обычно. Последние два состояния, в которых она его видела, были либо суетливым подхалимством, либо суровым напряжением. Тут не наблюдалось ни того, ни другого. Он был спокоен. Расслаблен, можно сказать. Он поднял голову и, увидев их всех, вежливо кивнул: — Месье Приор, добрый вечер. Мадемуазели, месье, — он приветственно качнул рукой, вытирая подошвы ботинок о коврик. Приор ничем не выдал своих истинных эмоций. Не знай Лу происходящего, поверила бы, что он спокоен и настроен мирно. — Как дорога, Ганс? — поинтересовался он. Марк и Гектор тихонько отодвинулись в сторону, вставая у стола-островка, на котором расположились красивая бело-голубая ваза, большая морская раковина и набор новых ароматических свечей. Лу догадалась, что они встали специально в более непринуждённую позу, ибо до этого они стояли подозрительно прямо и организованно. Кей тоже подошёл ближе, загораживая собой Лу почти наполовину; другую половину закрывал Фокси, но она отпихнула его в сторону — телохранительница как-никак. Карен предусмотрительно осталась сзади. Когда Лу обернулась на неё, их взгляды встретились, и Карен коротко кивнула. Не совсем понятно, чему, но Лу не имела возможности уточнить. Отвернувшись, она всё ещё чувствовала, как тёмные глаза сестры Кея буравят её затылок. — Трудно, месье Приор, — откликнулся Ганс, снимая куртку. Он заметно похудел — куда-то исчез слегка выпяченный живот. — Я ехал по указанному вами маршруту. Гористая местность, дороги извилистые… И очень долго. Не у каждого хватит терпения добраться. Но доехали безопасно, всё в порядке. Думаю, не стоит беспокоиться — «Ифигения» надёжно защищена, находится в укромном месте, а на улице поднялась такая страшная метель, что нас здесь в лучшем случае через три дня найдут. Мой отряд дежурит снаружи, за воротами, вместе с вашим. «Сильно не радуйся, — зло подумала про себя Лу. — Тебя дай Единый найдут. И очень вряд ли — живым». — Это хорошо, — Иво улыбнулся жутковатой, обезображивающей лицо улыбкой. — Значит, мы можем спокойно исследовать это место на уровень безопасности, и никакой мятежник при всём желании не сможет до нас добраться. Краем глаза Лу заметила, как едва не поперхнулся Марк. У Кея слегка дёрнулось плечо. То, что сказал Иво, наверное, можно было назвать жестокой шуткой. Или намёком. Лицо Ганса не изменилось. Он оставался невозмутим, как если бы речь шла не о нём. Ни один мускул не дрогнул в лице, ни на секунду не метнулись в сторону тёмные нечитаемые глаза. Он невозмутимо согласился: — Вы всё говорите верно, месье Приор. Сюда никто не сможет добраться. Метель занесёт дороги, передвигаться можно будет только по воздуху, но для этого нужно дождаться спокойной погоды либо посылать новые модели вертолётов. — Верно, — Иво дёрнул щекой. — А новые модели ещё не готовы, так что высылать их нельзя. Лу удивлённо покосилась на Иво — минутой ранее Гектор сказал, что послать вертолёт новой модели вполне можно. Что это было — ошибка или спланированное враньё, чтобы Ганс расслабился и почувствовал себя хозяином положения, тем самым позволяя легче сбить себя с ног? — Вы уже поужинали? — спросил Гюлер. — Да. Ты голоден, Ганс? — Нет, благодарю, — вежливо улыбнулся тот. Иво предложил: — Как насчёт бокала вина перед тем, как мы начнём осмотр дома? Его предложение было максимально неожиданным и даже неуместным — какое вино, какой осмотр дома, будто они на курорте и ищут подходящую виллу для отдыха? Кей повернулся к ней, и в глазах у него можно было увидеть такое же недоумение. Заметно напрягся и Фокси, и даже Гектор с Марком; Карен нахмурилась, сверля спину Приора недовольным взглядом. Вероятно, её, как врача, особенно не порадовало такое предложение, потому что все они приняли таблетки от гиперсомнии и обезболивающее, и заливать всё это алкоголем просто-напросто опасно. Что задумал Иво? Внезапно Лу стало страшно. Что, если всё это одна большая ловушка, и Приор с Гюлером действуют сообща? Или Иво отравил вино и собирался убить Ганса с помощью отравления? Но ведь ему нужны были ответы… Паника внутри запузырилась, но Лу постаралась сохранять спокойствие — ещё ничего не произошло. — Конечно, — ответил Ганс, однако, не очень уверенно. — Тяжёлый день? — он вежливо улыбнулся остальным. Казалось, от постоянной улыбки у него сейчас треснет лицо. — Ни один день из последних двух месяцев нельзя назвать лёгким, — хмыкнул Иво и прошёл к шкафчику на кухне. Вся мебель в доме была сделана из той же прочной берёзы желтовато-розового цвета. Под напряжёнными взглядами остальных открыл его и вытащил крупную, тяжёлую тёмно-коричневую бутылку. — Славно. Господа, дамы, как вы относитесь к игристому полусладкому вину из алычи? — Из чего? — не слишком вежливо осведомился Фокси. — Алыча — вид сливы. — спокойно и даже доброжелательно пояснил Мартен. — Из него делают потрясающее вино. Так… давайте посмотрим. У него очень красивое название — «Адель». Уман, две тысячи двести семьдесят шестой год. Представляете, почти полтора века назад. Гектор, помоги, пожалуйста, достать из среднего верхнего ящика бокалы. — Не стоит беспокоиться, я помогу, — опередил Гектора Гюлер и пошёл к ящику. Когда он стал доставать бокалы, гремя ими, Фокси наклонился к Лу и спросил: — У вашего Приора там все дома вообще? — Ты знаешь, мне тоже это интересно, — призналась Лу еле слышно. Все молча, в страшном напряжении наблюдали за разворачивающейся сценой: Ганс торопливо вешает куртку, проходит на кухню; он в самом деле схуднул, волосы растрепались, но лицо оставалось спокойным. Вот он проходит мимо Иво, стоящего с бутылкой в руках, открывает шкафчик, достаёт первый бокал. Он стоит к ним спиной, Приор — лицом, и он искоса наблюдает за Гюлером, не двигаясь, как хамелеон, готовый схватить и сожрать сверчка. Девушка не уловила, в какой момент притворно-мирная обстановка изменилась: это произошло слишком быстро, хватило, кажется, секунды. Когда Ганс вытащил сразу несколько бокалов и стал неловко ставить их на столешницу, Иво неожиданно размахнулся и со всех сил ударил его по голове бутылкой уманского вина две тысячи двести семьдесят шестого года. Раздался треск. Ганс слишком резко подался вперёд, оглушённый ударом, и врезался лицом в столешницу. Последовал хруст, бутылка выпала из рук Иво, падая на пол и разбиваясь, а сам он рявкнул: — Марк, Гектор, хватайте его, быстро! Дальше всё происходило хаотичными урывками, размазанными и резкими. Марк и Гектор дружно схватили Гюлера, заломали, вывернули ему руки и повалили на пол, лицом вниз; в возникшем хаосе Лу едва успела увидеть его лицо, искажённое яростью и недоумением, и стекающую вниз от носа к подбородку и ниже кровь. Вдвоём Жонсьер и Баретти прочно прижали его к полу коленями, не давая двигаться, и все его неловкие попытки освободиться провалились. Лу шагнула назад и на автомате вытащила оружие; то же самое сделал Кей, и они направили его на Гюлера. Сейчас он был безоружен, беспомощен и походил на огромного жука, которого так и хотелось раздавить. Один выстрел — и всё. Его не будет. Но он оставит за собой кровавый след из пособников, загадок, ловушек и мятежей, и прежде, чем пуля пробьёт его череп или любой другой способ убийства заберёт его жизнь, необходимо было получить ответы на вопросы. — Какого хрена, — просипел Ганс, поворачивая голову на бок. Вся нижняя часть его лица была в крови. — Месье Приор! Иво подошёл ближе. Его лицо затвердело и посерело, стало каменным, глаза, чёрные, лишённые блеска, похожие на дыры, смотрели прямо и ледяно. — Опасно думать, что ты умнее других, Ганс, — проговорил он. — Особенно, когда ты находишься в положении подчинённого. Гюлер смотрел на него с недоумением только первые несколько секунд. Потом, видимо, на него снизошло осознание происходящего, и внезапно он изменился: прищурил глаза, сжал окровавленные губы. Его лицо на глазах сдулось, вытянулось, приобрело хищный, опасный вид. Всё ещё удерживаемый Марком и Гектором, он ответил: — Вы всё знаете. — Да, — Иво кивнул. — Неплохо, Ганс. Обвёл всех нас вокруг пальца, сыграл на моём доверии. Придумал солидный план, как избавиться от меня, моей жены и моих детей, а также от тех, кто оказывает мне поддержку. Приплёл хакера, чтобы его тоже убить. Правда, забыл забрать свои сигареты у Ролана Жено да решил раскурить такую же в своём кабинете прямо в Корпусе. Очень, очень глупо и очень жалко — так проколоться. Впрочем, это уже не важно. Хорошо, что твой план был раскрыт. — Месье Приор, давайте без долгих вступительных речей, — попросила Карен устало, будто они находились на обычном совещании. — Мы теряем время. — Разумеется, доктор Стоун. Я уже закончил. Нам осталось лишь получить ответы на несколько вопросов, чтобы понять, насколько масштабно предательство и какая опасность нам грозит. Гюлер дёрнулся, но ничего не вышло. Удар по голове, кажется, ему не сильно навредил, но тем не менее оглушил и здорово напугал. — Я ничего не скажу, — выплюнул он. — Никто ничего не узнает. — Ты всё равно умрёшь, Ганс, — заметил Иво спокойно, но на его лбу от напряжения вздулись синеватые вены. — Если скажешь всё добровольно, твоя смерть будет лёгкой и безболезненной, если нет — доктор Стоун знает, как устроить тебе самую страшную пытку. Неожиданно снаружи раздались крики и выстрелы; сквозь метель пробились удары, вопли, сквозь мглу почувствовалось какое-то хаотичное движение, и все повернулись к стеклянным дверям и окнам, выходящим на ограждение. Не просто движение — битва. Настоящая кровавая бойня, невозможно было не почувствовать нарастающую в воздухе агрессию, рождающуюся из воя пурги, запах крови, доносящийся с улицы, проскальзывающий в щели, горчащий на языке и щекочущий нос ржавым металлом. Лу почувствовала холод в груди. Гюлер ведь взял с собой свой отряд, дежурящий снаружи вместе с частью отряда Иво. Неужели они напали? Но как Гюлер дал им понять, что пора? Или они давно дрались? Но раньше они ничего не слышали… Иво обернулся к Гансу. Его перекосило от ярости. Тот, сглатывая кровь, пояснил с улыбкой: — Не следовало заламывать мне руки и оставлять их рядом. У меня на запястье «умный» браслет — я дал знак через него своим людям, что им нужно действовать. Мой отряд против вашего. Ждите гостей. В следующие минуты произошло много вещей сразу. Иво со всех сил пнул ботинком Ганса в лицо. Несколько раз. С такой силой, что у того вылетел зуб и сломался нос. Удары не заняли много времени — быстрые, сильные и жестокие, в них было вложено всё самое худшее и самое страшное, что накопилось в душе Приора Инквизиции за долгое время, и он выплёскивал это в насилии, в хрусте костей и размягчении ушибленной человеческой кожи. Ганс взвыл, его лицо полностью залила кровь, но Иво не сжалился и ударил ещё несколько раз — по груди, по животу, по рёбрам. Марк, одной рукой удерживая Гюлера, по рации связался с Фаруком, убедился, что тот жив, и получил краткий доклад о положении дел: отряд Ганса меньше, эти люди неплохо владеют оружием, один боец уже убит. Их отряд удерживает ворота. Лучше бежать вглубь дома. Потом Фарук закричал о том, что ещё сразу трое человек из их отряда убиты, и рация отключилась. — Чёрт, — прошипел Марк. — Чёрт, дело плохо. Они могут проникнуть сюда. — Держите оружие при себе, — посоветовал Гектор. — Месье Приор, с этим нам что делать? — Не дать приспешникам Гюлера его забрать, — отрезал Иво. — Нам бы действительно продвинуться вглубь дома. «Ифигения» большая, сразу нас не найдут. Хватайте его и уходим. Но уйти они не успели — из белых летучих порывов метели показались несколько бегущих нестройной группой фигур. Одни бежали за другими, сбивали друг друга, останавливались для того, чтобы схватить друг друга, тянуть назад, по лютому декабрьскому ветру и против него, ударить, задержать. Людьми в форме явно были члены отряда Иво; другие, едва заметные во мгле, видимо, принадлежали к числу помощников Ганса. Один из мужчин, одетый в зимнюю одежду и грубую, явно купленную на стороне защитную экипировку, взбежал на крыльцо, и его фигура, выхваченная из мрака жёлтым освещением крыльца, возникла совсем близко к двери. Лу автоматически дёрнулась, поскольку не была уверена, запер Ганс дверь или нет. Она не могла пустить его внутрь. Он приблизился вплотную к стеклу, где-то в косых тенях лампы даже мелькнуло его лицо, разглядеть которое никто не успел, потому что в следующую секунду его голова разлетелась вдребезги. Выстрел сзади проломил череп, и его осколки разлетелись по крыльцу, а кровь вперемешку с ошмётками мозга фонтаном хлынула на стеклянную дверь и залила её примерно наполовину; снежный ковёр на крыльце стал рвано-красным. Лу отшатнулась, Кей едва успел схватить её за плечо. Марк заорал: — Они проникли на территорию! — он со всех сил тряхнул Ганса, прижимая окровавленным лицом к полу. — Как?! — Лучше охрану надо было нанимать, — пробулькал тот яростно. Лу метнулась к двери, проверила замок — заперт. Люди Ганса падали на землю, их явно было всего два или три человека – остальные, видимо, остались за оградой, и их победили бы очень скоро, если бы вдруг не раздался резкий, оглушительный взрыв, и часть из них вместе с частью людей Иво рухнули на землю, заливая снег фонтанами чёрной крови. Зрелище было омерзительное. Поплыл странный сизо-коричневый дым в снежной ночи; Лу затошнило, когда сквозь его полупрозрачные хлопья и лютеющую пургу она увидела тёмный от крови, рыхлый, как сырое мясо, снег и тела, изуродованные и распластавшиеся на земле в неестественных позах — выломанные кости, свёрнутые шеи, вывихнутые руки и ноги, сломанные напополам позвоночники, раскромсанные черепа. За её спиной кто-то всполошился, заорал, раздался звук удара, но девушке потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Где-то она увидела оторванную руку, где-то раздробленную на части голову; и всюду была кровь. Жирная, тёмная, блестящая. Живая, лилась по белому снегу и светлому камню, точно змея ползла тёмно-красной дугой к крыльцу. Она забрызгала ступени и дорожку. Всё было в крови. Откуда это? Что произошло? Что за сильный взрыв, убивший сразу несколько человек? Лу очнулась от сильной хватки на своей руке, обернулась и увидела Иво. — Это граната, — пояснил он, пока Марк и Гектор пытались поднять на ноги сопротивляющегося Ганса. — Они кинули гранату. Сильную. Видимо, Гюлер украл её из лаборатории Инквизиции накануне, такие делают для того, чтобы сносить старые здания. Не знаю, сколько их здесь, но нам нужно бежать вглубь дома и искать чёрный ход — он на первом этаже, в правой части здания… Они отошли от окна, напряжённо вглядываясь в темноту. Ненадолго включилась рация, сообщая сквозь белый шум голосом Фарука, что он не знает, есть ли у них ещё гранаты и сколько их, после чего отключился. Карен спросила: — Что дальше? Этого мы пока не убиваем? — она указала на Гюлера, которому для профилактики сломали руку Марк на пару с Гектором. Иво тревожно сощурился и покачал головой: — Нет. Из него нужно вытряхнуть ответы. — он обратился ко всем: — Уходим вглубь дома. Помощь прибудет как только, так сразу, но ещё пару-тройку часов нам здесь нужно пережить. — Пару-тройку? — ошалело спросил Фокси. — Как вы себе это представляете? — При всём уважении, месье Приор, — Кей помог Гектору с Марком поднять Гюлера и скрутить плотнее. Он уже не говорил — кровь спеклась у него на лице и трескалась, — как мы выживем здесь два часа? — Не знаю! — внезапно рявкнул Приор, проходя мимо них и увлекая остальных дальше от дверей. Они всем скопом отодвинулись под открытый коридор-балкон, вдоль которого на втором этаже располагались спальни. — Нужно запереться где-то внутри. Если стекло гранатой разбить ещё можно, то до комнат в глубине дома и бункера они не доберутся точно. Они уже собрались уходить. Первичный шок, из-за которого было потеряно столько времени здесь, прошёл, и нужно было ретироваться, пока никто не погиб. Хотя между избиением Ганса и бомбой прошло, кажется, минуты три, может, четыре, сейчас это время было ценно. Лу и Кей переглянулись, и в глазах эмпатика псионичка углядела смесь страха и решимости. Он указал на дверной проём, ведущий в правую часть дома, и все они: сначала Кей и Лу, потом Иво, затем Марк с Гектором, держащие избитого Гюлера, и Карен с Фокси быстро двинулись к нему. И в этот момент снова что-то произошло. Сначала раздался треск, треск-хруст, звенящий, оглушительный, будто билась целая гора хрупчайшей хрустальной посуды, такой громкий, что на секунду Лу показалось, что она не слышит больше никого и ничего, только этот острый перезвон, режущий перепонки. А потом их снесло мощной волной не то горячего воздуха, не то чего-то ещё, и она рухнула на пол, ударившись щекой о землю; полетела пыль, осколки стекла, один резанул голую тыльную сторону ладони и совсем слегка — скулу, что-то ударило по виску. От следующего сильного удара она, кажется, потеряла сознание и сколько-то пролежала так — быть может, десять секунд, быть может, минуту или две. Боль набатом ударила по вискам, прошила линию черепа от переносицы до затылка, под веками полыхнуло красным. Какое-то время псионичка не могла пошевелиться, хотя очень хотелось: боль сковала все её конечности и мышцы, наступило несколько секунд, может быть, минут тишины и темноты. Лу показалось, что она умерла, и так испугалась, что оцепенение начало проходить, звуки и зрение вернулись, а боль слегка утихла и позволила ей вернуться в сознание. Открыв глаза, Лу подумала, что ей, наверное, их засыпало песком — вокруг она видела только желтовато-охряного бледного цвета дым и ничего больше. В панике, не понимая, что происходит, Лу стала подниматься и почувствовала сильную боль в спине: видимо, потянула во время падения или даже вывихнула какую-то кость. Оглянулась и увидела очертания гостиной, полуразбитую лампу и снующие вокруг фигуры. И кровь. Снова кровь. Кровь на полу. Несколько фигур были ей не знакомы, и они опять дрались — грузные мужчины в форме из отряда Иво и непонятные, быстрые, резкие из отряда Ганса; но зрение быстро выцепило поднимающегося на ноги Кея, потом Карен. Иво, Гектора и Марка не было видно. Последним поднялся Фокси, и наконец она увидела их в клубах дыма. — Гюлер! — закричала Лу. — Где он? Где Приор, где остальные? — Гюлер ускользнул! — рявкнула Карен. — Приор помчался за ним, Жонсьер и Баретти тоже. В другую сторону. Я не успела их остановить. — Он ранен, — Кей дёрнул Фокси вперёд, и сквозь дым Лу увидела, что у того задрана майка, и на животе красуется глубокая чёрно-красная рана, из которой хлещет — не льётся, а прямо-таки хлещет кровь. В этот момент Лу обернулась и увидела целящегося в неё человека, и рефлекс сработал прежде разума: она подняла пистолет и выстрелила. Пуля пробила мужчине голову, и он рухнул на пол, выронив оружие; оно отлетело почти к ногам Лу, и она схватила его — ПТ-2, вполне рабочий. Не испытала в моменте даже ужаса от того, что снова убила человека, раскроила человеческий череп на части; сквозь мутный песочный дым её схватили руки Кея и потянули назад, пока сражались два отряда; они забежали за дверной проём, и Кей задвинул тяжеленную дверь. — Замка нет, — выругался он и повернулся к Фокси. Лу обратила на него внимание только сейчас: он был страшно бледен и зажимал рану на животе. Из-под его пальцев текла кровь. — Как он тебя так? — Когда нас снесло волной, он повалился практически на меня, — пояснил хакер, экономя слова, дающиеся ему непросто. — Как-то понял, что есть защитная одежда, раз нас не взяли осколки стекла. Схватил один, прижал меня к полу, задрал кофту, резанул по животу. Потом встал и побежал. Эти трое за ним. Приор только успел сказать «прячьтесь, мы сами» или что-то такое. — Да, он сказал, что с ним Марк и Гектор, а нам надо прятаться, — Карен отёрла лоб рукой. — Видимо, он решил разобраться с мятежником лично. — Я ничего не слышала, — пробормотала Лу в попытках отдышаться. — Меня выключило. — Я думала, ты погибла, — глядя на неё с жалостью, заметила Карен. Кей просто быстро и молча обнял Лу, как мог, крепко поцеловал её в лоб и обратился к сестре: — В этой стороне чёрный ход. Мы с Лу сейчас выведем вас к нему, и нам необходимо будет вернуться и найти Приора. — Ему нужно перемотать рану, — Карен кивнула на Фокси, смертельно бледного. — Она сильная. Может не дойти. Кей кивнул. — Да. Надо оторвать от обычной одежды кусок ткани и перемотать. Можешь у меня взять. — Или у меня, — предложила Лу, но Кей и Карен, не сговариваясь, уже взялись за рукав его водолазки и стали тянуть за него. Фокси попытался что-то сказать, но губы у него пересохли, и он не мог вытолкать из своего ослабевшего горла ни слова. Кей и Карен стали со всех сил дёргать; ткань оказалась не слишком плотной, но для того, чтобы шов, треснул, потребовалось какое-то количество времени и сил. Наконец рукав был оторван; на Кее, впрочем, всё ещё оставалась пуленепробиваемая кофта, и Карен приказала Фокси: — Встань прямо. Проверю, получится ли перевязать тебя. Тот послушно встал, однако тут же покачнулся, и Лу вовремя подхватила его. Карен обернула оторванный рукав вокруг его пояса и сухо изрекла: — Кое-как пойдёт. Предупреждаю, перевяжу плотно, чтобы остановить поток крови. — Хорошо, — Фокси едва шевелил белыми губами. — Если я выживу, не страшно. — Куда денешься, — буркнула Карен, затягивая кусок ткани на его поясе. — Повезло, что ты худой. Иначе не хватило бы ткани. За стеной слышались крики, удары и выстрелы; они звучали откуда-то сверху — Лу догадывалась, что там находятся остальные из них и Гюлер. Её голова всё ещё слегка болела от удара, но она уже нормально соображала и теперь быстро оглянулась на тёмный коридор. Девушка понятия не имела, куда надо идти, но идти нужно было срочно. От опасности их отделяла лишь дверь, пусть и очень тяжёлая, но её всё равно не хватало, чтобы защитить их от толпы разъярённых вооружённых мужчин. У них, к тому же, могла быть ещё одна граната, способная превратить всех в такие же человеческие останки, какие лежали теперь на улице прямо перед крыльцом «Ифигении» и, вероятно, уже внутри неё тоже. Поэтому она обернулась к Кею, Карен и Фокси и сказала: — Нужно найти чёрный ход. — Да, — Карен согласилась. Только сейчас Лу заметила, что из-под короны волос с правого виска у неё стекает спекающаяся кровь, а нижняя губа слегка рассечена посередине. Досталось и Кею — его скула заметно кровоточила, бровь была разбита, волосы у пробора слиплись и отливали жутковатым красным. Похоже, их всех неплохо приложило при взрыве второй гранаты. — Давай ты пойдёшь спереди, — предложил сестре Кей. — Будешь указывать путь. Лу, ты поведёшь Фокси, он сам не дойдёт, у него слишком большая потеря крови. Я пойду сзади, буду следить за общей безопасностью и отбиваться от возможной погони. — Я могу попробовать идти сам, — предложил Фокси, но Лу покачала головой, глядя на то, как он еле стоит на ногах и качается, стоит ему перестать опираться на стену. — Не получится. — она взяла одну его руку и закинула себе на плечо, позволяя раненому перенести часть веса на себя. Отсутствие частых тренировок сказалось сразу же — Фокси показался ей тяжёлым, хотя по факту в нём не было ни грамма лишнего жира и не наблюдалось мышечной массы. Кожа да кости. Месяца три назад она бы, наверное, могла нести его на руках, но сейчас даже помогать ему идти оказалось нелегко. — Давайте, вперёд. Нет времени стоять тут. Они двинулись вперёд по тёмному широкому коридору, разветвляющемуся на два тёмных туннеля: один вёл прямо к двери, другой — к нескольким поворотам, где располагались ещё три двери, одна из них — в самом конце. Единственная дверь в первом туннеле оказалась входом в пустую и тёмную гостевую спальню, поэтому им оставалось разве что идти и по очереди открывать остальные в надежде найти чёрный ход (если, конечно, он не был запрятан где-нибудь в стене). Карен, идущая первой, прошла вперёд, отсвечивая фонариком полуразбитого телефона, открыла первую — это была ванная, явно не ведущая никуда больше, ибо в ней не имелось даже достаточно большого окошка вентиляции, чтобы через него мог пролезть даже очень тонкий и худой человек. За следующей оказалась кладовая — на них повеяло холодом, запахом пыли и хранящейся в морозильной камере рыбы. Тоже никакого выхода: голые бетонные стены и коробки с продуктами, хранящиеся здесь, видимо, на всякий случай. За тяжёлой дверью, ведущей в зал и гостиную, всё ещё слышались крики, выстрелы и удары. Лу пробормотала сквозь зубы, удерживая Фокси одной рукой, другой нащупывая оружие на всякий случай: — Интересно, как они вообще попали на территорию. — Да там всего пара человек успела проскользнуть, — ответил Кей понуро, пока Карен открывала четвёртую дверь. — Одного сразу убили у крыльца. А дальше — граната… Гюлер явно не брезгует никакими способами. — Дверь не открывается, — прошипела Карен. Эмпатик подошёл к ней, щёлкнул замком, потом ещё раз, толкнул дверь и оглядел её. За ней свистел ветер, и, судя по всему, это был тот самый чёрный ход, ведущий прямо в небольшой лесок, окружающий «Ифигению». Он толкнул дверь ещё пару раз и изрёк: — Примёрзла от холода. Но немного подтолкнуть можно, она откроется. Двигается едва-едва. Я попробую. — Давай помогу? — предложила Лу, оставляя Фокси у стены и помогая Кею толкнуть дверь. Она поддавалась едва-едва, и Лу осторожно, стараясь не растрачивать пси, попыталась представить, как толкает дверь, но у неё всегда больше получалось деформировать предметы, а не двигать их. Сжать дверь из плотнейшего в мире дерева было сложно, да и, наверное, в этом не было особого смысла, поскольку примёрзшая дверь в случае сжатия раскололась бы и упала, и они остались бы без какой-либо защиты от бегущих на них помощников Ганса. Поэтому они с Кеем со всех сил налегли на дверь и стали толкать её, чувствуя, как плотная древесина мало-помалу поддаётся, но делает это крайне медленно и несговорчиво. Сверху раздался удар. Лу вздрогнула и про себя помолилась, чтобы это не был Приор, да и Марку с Гектором ничего плохого она не желала. Вокруг было громко, но все звуки были глухие, так как шли из-за стен, темно, и к ним пока что никто не ломился — либо дым в зале ещё не рассеялся, либо их не заметили, либо коридор, куда они убежали, охраняли, либо Приор отвлёк всех на себя. Эта мысль напугала Лу настолько, что сердце у неё забилось почти разбивая грудную клетку, вырываясь из горла, и она толкнула дверь с такой силой, что та наконец поддалась и отворилась, впуская в душный, протопленный коридор порывы снежной ночной метели. Ледяной ветер ударил ей в лицо отрезвляющим потоком; вдохнув морозный воздух, сладковатый от запаха хвои и дерева, псионичка вдруг отчаянно, с новой силой захотела жить. Она понятия не имела, стоит ли им выходить из коридора или оставаться здесь, где сейчас Иво, Марк, Гектор и Гюлер, что делать с раненым Фокси, который от бессилия сполз по стене вниз и зажал рану; кровь уже пропитала две кофты и подбиралась к оторванному рукаву Кея. Сейчас, несмотря ни на что, Лу было его страшно жаль. Ему наверняка было плохо и больно, он истекал кровью и едва ли мог это остановить. — Куда дальше? — спросила она. Карен призадумалась, кинула взгляд на Фокси и попросила: — Достаньте мне кто-нибудь горсть снега. Надо приложить к ране — холод останавливает кровь. Прежде, чем Лу успела что-либо сделать, Кей присел на корточки, потянулся вперёд и зачерпнул горсть снега в руку, потом вернулся и протянул его Карен. Она быстро взяла горсть, села перед Фокси и приказала: — Убери руки с раны. Тот беспрекословно послушался — вероятно, не хватало сил спорить, и Карен с поистине медицинской ловкостью запихала горсть снега ему под три слоя одежды. Хакер болезненно зашипел; не то от боли, не то от плохого состояния в целом его лицо вспыхнуло нездоровым красноватым румянцем, заметным даже в полумраке коридора. Карен сказала жёстко, но не без сочувствия в голосе: — Потерпи. — она ещё немного смягчилась и добавила: — Холод вызовет спазм сосудов и уменьшит кровотечение. Фокси кивнул. Помолчал. Потом спросил слабо, жалостливо, как ребёнок: — Я умру? Лу прислушалась к грохоту за стеной. Он становился ближе, чётче. Карен посмотрела на хакера с жалостью и ответила: — Мы постараемся сделать всё, чтобы ты выжил. Не нужно паниковать раньше времени. — её жёсткое лицо смягчилось окончательно, являя ту сторону её как человека и как врача, которую редко когда удавалось увидеть: полную искреннего сочувствия к раненому человеку. — Лучше сиди спокойно и прикладывай снег к ране. Пока это всё, что можно сделать — моя аптечка, увы, осталась там. А грохот становился сильнее и ближе. — Куда нам дальше идти? Пытаться бежать через снег? — спросила Лу. Кей качнул головой: — Нет, едва ли это наш главный выход, — он нахмурился. — Однако оставаться здесь нельзя. Нужно найти Приора. Но и назад пути у нас по факту нет… — он оглянулся на тёмный коридор. — Карен, ты сможешь остаться здесь с пострадавшим, пока мы с Лу найдём месье Мартена? Лу, ты согласна пойти со мной? — Нет, — отрезала Карен. — Нет, Кей, так не пойдёт. Вы с Лу — сильные, у неё есть пси. Он ранен, никто из нас физической силой не обладает. Оружие держать умеем, но в любом случае окажемся приклеены к одному месту и довольно быстро погибнем. Пока не надо разделяться — Приора будут беречь, нам самим нужно выбраться отсюда. А пока… Договорить она не успела. В тяжеленную дверь, отделяющую коридор от зала, за которой они благополучно успели спрятаться, ударили. Сильно ударили. Похоже, заметили их отсутствие и запертый вход в правую часть дома и теперь пытались выбить его. Все замельтешили, испугались; Кей тут же загородил их собой, выставляя вперёд заряженный «ультиматум», пока Карен и Лу помогли Фокси подняться. Снег оказал на того бодрящее действие, и он почти мог стоять на ногах, хоть его нездорово бледное лицо уже пылало пунцовым, а глаза медленно теряли осмысленность — поднимался жар от раны. Кей подошёл к двери, игнорируя громкие, резкие, сильные удары, проверил, насколько прочно она закрыта; несмотря на отсутствие замка, ещё какое-то время она могла выдержать. Эмпатик обернулся; его лицо было бледным, он был напуган. — Нужно уходить отсюда, — решительно сказал он. — Срочно. На улицу. Оттуда либо вернёмся в дом, либо спрячемся где-то в лесу, и я вернусь за Приором. — Я с тобой, — решительно подхватила Лу. Ей было страшно, больно и жутко, но бросать Кея одного в полуразрушенном здании, полном агрессивно настроенных и вооружённых людей, она не собиралась. Карен тяжело вздохнула, но на этот раз ничего не сказала и молча кивнула. Фокси уже не мог говорить, только вздрагивал каждый раз от громких ударов, которые раздавались всё чаще. Лу и Кей несколько раз толкнули дверь, выходящую на пустой заснеженный двор, и их обдало ледяным ветром, пронизывающим до костей. На улице стояла такая лютая и холодная ночь, что Лу забеспокоилась, как бы Карен или Фокси не схватили бронхит или что похуже — им с Кеем, как псионикам, болезнь особенно не грозила, а вот чистые вполне могли простудиться до катастрофического состояния. Но иного выбора не оставалось — либо оставаться здесь, с неумолимо выбиваемой дверью, либо нырнуть в метель и попытаться скрыться. Лучше заболеть бронхитом и потратить какое-то время на лечение, чем сразу погибнуть от пули. Поэтому она обратилась к Кею: — Вот что, вместе с Карен берите Фокси, вытащите его на улицу, и Карен пусть совсем ненадолго останется с ним, а ты иди сюда. Нам нужно от них отбиться. Так и сделали. Карен и Кей вытащили раненого Фокси на снег, и последнее, что увидела Лу, прежде чем пойти ближе к выламываемой двери, — это лужа крови на снегу, оставленная его телом. Потом Кей вернулся, и они остановились на безопасном расстоянии от двери, щёлкнув оружием. Всего на секунду переглянулись, но эта секунда показалась Лу бесконечно долгой, и в глазах Кея она прочитала за одну миг всё, что он чувствовал: горечь, страх, решимость, надежду, злость, жажду справедливости, которая у самой Лу перекрывалась простой злостью и желанием жить, и отчаяние, и всё, что он хотел ей сказать: поддержать, излить всю свою горькую, забрызганную кровью и пылью любовь, закрыть собой. Но сейчас не было ни времени, ни возможности остановиться и взять друг друга за руку, отстрочить страшный момент, сопровождающийся ударами в берёзовую дверь. Девушка сделала глубокий вдох и улыбнулась Кею одними глазами, а потом они оба посмотрели на дверь и увидели, что она слегка сдвинулась с места. И ещё. И ещё. В течение нескольких секунд она стала двигаться, и псионичка услышала ругань, мат, грубый смех. Потом вдруг выстрел — прямо в дверь. Дырки в дереве не образовалось, на то это и была прочнейшая древесина в мире, но звук оказался таким резким, что Лу отскочила от двери и едва не выронила оружие. Ещё совсем немного — и они откроют дверь. Кто бы ни был по ту сторону, в зале, никаких хороших намерений они не имели, и на их с Кеем плечи легла ответственность не только за жизнь и безопасность их самих, но и Карен и Фокси, оставшихся под порывами воющей метели. Их срочно нужно было куда-то уводить, желательно куда-то в более тёплое, закрытое и безопасное место. Поэтому нужно было срочно что-то делать. Срочно остановить их. А дверь между тем двигалась, и преграда между ними и злыми, вооружёнными, возможно, находящимися в неадекватном состоянии людьми становилась всё более и более хлипкой. Когда до полной свободы людей Ганса оставались считанные секунды, Лу взглянула на потолок и увидела большую тяжёлую трубу, через которую, видимо, текла вода. Труба не гранитная, но из прочного металла, просто так наверняка не погнёшь… Она напряглась, представила, как сминается, корёжится, нагревается, морщится металл, разрываясь на куски. Прямо как тогда, в клубе, когда она обрушила балку на двоих мужчин и убила их. В любом другом случае воспоминание об этом вызвало бы у неё тошноту, но сейчас девушка не готова была заново думать и казнить себя. Не было времени. Её задача заключалась в том, чтобы обрушить трубу. Она прикрыла глаза, представляя себе эту трубу, по которой, возможно, течёт кипяток, и шагнула дальше, увлекая за собой Кея. Вообразила себе круглый тёмный цилиндр, представила, как сжимает его руками, и услышала лёгкий скрип, но металл не поддался, только чуть изменил форму, и Лу поняла, что имеет дело с настолько плотной штукой, что без кровавых глаз не обойтись. Игнорируя удары по дереву, она стала сжимать трубу сильнее, в малейших деталях представляя плавящиеся и гнущиеся куски металла, сжала кулак так сильно, что ногти впились в кожу и стали неметь пальцы, но она не останавливалась, выкручивая, сжимая трубу. Её попытки были столь натужны, что на лбу выступила испарина и вздулись вены, виски сдавило болью, глаза начало щипать и печь, и Лу уже приготовилась к очередному всплеску боли и кровавым слезам, но тут дверь распахнулась, и в проходе показалось несколько вооружённых мужских фигур. В этот момент она испугалась. Испугалась так сильно, что страх и ярость мгновенно конвертировались в пси, она резко сжала кулак, и прежде, чем кто-либо успел что-либо сделать, металл трубы стал отрываться с одного конца, и из-под него хлынул кипяток. — Твою мать! — заорал кто-то и выстрелил. Пуля прилетела бы Лу в плечо, если бы Кей не толкнул её, и она больно прилетела ему в руку, но отскочила благодаря пуленепробиваемой одежде. Лу снова сжала кулак — с одной стороны труба оторвалась почти полностью, и теперь кипяток хлестал плотной стеной, из-за которой слышались агрессивно-мученические мужские крики. Псионичка не стала отрывать трубу дальше, вместо этого представила, как металлический цилиндр расходится вдоль, позволяя горячей воде литься на пол, им под ноги — к счастью, через обувь этого не ощущалось. Коридор мгновенно заполнился паром, и только тогда Лу почувствовала, как сильно режет глаза и как этот пар липнет к её мокрому от крови лицу, к лезущим в рот волосам; она зажмурила глаза, острая режущая боль заполонила голову изнутри, вгоняя в череп невидимые иглы. Она закричала, но закричала сдавленно, боясь, что крик может кого-то привлечь, открыла рот и тут же закрыла, ощущая, как его заливает кровь. Несколько секунд не могла открыть глаза, дизориентированная, слышала только шум воды, крики и маты людей, оставшихся за стеной льющегося кипятка, да звон в ушах, сквозь который неясным шумом прорывались слова Кея; в следующий миг его сильные руки подхватили её и потащили назад. Пол под ними хлюпал — вода лилась огромными потоками и не успевала растечься по узкому коридору. Горловина верхней кофты уже была мокрой, и Лу чувствовала, как стягивается кожа на шее под спекающейся кровью и как липнет к коже пропитанная ею одежда. — Больно, — просипела она. Кей подхватил её, закинул одну руку на плечо и быстро сказал: — Всё хорошо, Лу. Я знаю, что больно. Всё будет в порядке, — ей удалось приоткрыть режущие глаза и увидеть его лицо, тоже залитое кровью. Он повёл её к выходу, и они вышли на трескучий мороз, с мокрыми ногами и грязными лицами — на этот раз окончательно. Пути назад не было. Выломали эту дверь — выломают и все остальные, нет смысла прятаться в одной из комнат. — Единый, — услышала она голос Карен, промаргиваясь от налипшей на ресницы крови. — Что нам делать дальше? — Идти к лесу, — ответил Кей, не отпуская Лу. Боль в глазах и голове всё ещё не проходила — металлическая труба оказалась плотнее всех её предыдущих объектов применения пси, и на её организме их воздействие сказывалось пагубно. — Спрячемся в деревьях. А потом… чёрт, мой телефон остался там. Надо бы связаться с Приором по возможности. — Сначала доберёмся до леса, — решительно заключила Карен. — А уж потом разберёмся. Так и сделали. Кей и Лу кое-как подняли с земли Фокси, которого трясло от холода, он уже начал кашлять и явно пребывал где-то на границе сознания и бреда. Его волосы промокли от снега, одежда тоже, и, закинув одну его руку себе на плечо, Лу ощутила, как сквозь слои сырой одежды ей на бедро стекает его тёплая кровь. Её пробрал лёгкий ужас: если всё это время она не останавливалась, сколько он уже потерял? Выживет ли? Она уже не обращала внимания на то, что её ноги промокли, и ткань стала деревенеть, что в уши и глаза залетают снежинки, и её тоже трясёт от холода. Они с Кеем и Фокси втроём двинулись вперёд, покачиваясь и заваливаясь друг на друга; Карен последовала за ними с пистолетом в руках. Идти сквозь буран и снежный покров по колено оказалось невероятно трудно, но страх и холод упорно гнали их вперёд — среди сосен, окольцовывающих дом, хотя бы было не так ветрено. Что, правда, делать с бредящим от потери крови и низкой температуры Фокси и Карен, которая тоже могла заболеть и владела оружием едва ли так хорошо, как охрана Приора, пока было непонятно. Шаг. Ещё шаг. И ещё. Каждый давался всё с большим трудом. Сзади раздавались глухие звуки, но они отдалялись, значит, погони за ними пока не было. Лу это сильно не утешало — не догонят через чёрный ход, так выбегут через главный, обогнут дом и найдут их по следам крови и разрыхленному снегу. Никогда ещё Лу не чувствовала себя так дерьмово. Замёрзшая, уставшая, с вытекающей из глаз кровью, с повисшим на ней едва живым мужчиной, напуганная, она ощущала накатывающую беспомощность и безысходность. Что они делают? Куда идут? На что надеются? Когда прибудет помощь? Жив ли Приор? А Марк с Гектором? Что с Гюлером? Знают ли оставшиеся в больнице Лара, Лорена, Эстер и Робер о том, что происходит? У Лу болели уши и замёрзли руки, спина вспотела, ледяной воздух проникал под кофты и щекотал живот, но она упорно шагала вперёд и слышала только глухие крики и удары вдалеке, скрип снега, свист метели и тяжёлое дыхание. Они едва добрались до кромки плотного соснового леса, за стволами которого ветер действительно слегка стих. Кровь из глаз Лу шла уже не так интенсивно, но всё ещё шла, и веки резало и щипало. С трудом она оглядела остальных: Кей и Карен взмокли, их лица покрыла морозная бледность. Фокси покачнулся и, как только Лу его отпустила в попытке проморгаться и умерить боль в глазах, рухнул в снег. Кей едва успел его подхватить. — Дерьмо, — пробормотал он синеватыми от холода губами. — Кажется, он потерял сознание. Но Фокси вдруг приподнял голову и едва прошелестел: — Нет… ещё… — Пока держится, — Карен присела рядом с ним. — Но ему недолго осталось быть в сознании. Положите его в снег — так безопаснее, кровь перестанет идти. — А обморожение? — слабо спросила Лу. Сестра Кея качнула головой: — У нас всё равно нет иного выхода. Рана тяжёлая. — она добавила едва различимо: — Я вообще не уверена, что он дождётся помощи… Лу посмотрела на белое, осунувшееся лицо Фокси, взяла немного снега, зачерпнула и осторожно засунула ему за пояс. Он поморщился и прошептал: — Пить хочу. — Есть только снег, — сочувствующе сказал Кей. Фокси едва шевельнул рукой, но, видимо, у него не хватило сил её поднять, и эмпатик сам взял немного снега и положил ему в рот. Дикость, подумала псионичка, есть снег, но воды у них действительно не было. Она наконец смогла видеть. Обезболивающее, видимо, не сильно помогало. — Нам нужно найти Приора, — сообщила она. — Но оставить вас двоих в лесу мы не можем. — Не можете, — согласилась Карен. Один её висок полностью покрылся коркой из чёрной запёкшейся крови, разбитая губа припухла. — Но связаться с ним никак. Моего телефона хватает только на фонарик. — Мой остался там, — вздохнул Кей. Лу пошарила в карманах и нащупала свой телефон, вернее, осколки экрана, о которые порезала палец. — Крэп. Мой разбит в хлам. Она пошарила в карманах Фокси, но его телефона там не было. Связь оборвана. — Что будем делать? — спросил Кей. Карен на несколько секунд задумалась, а затем изрекла: — Может, вам и вправду надо идти за Приором. Запутайте следы, оставьте нас. Я хорошо владею оружием. Мои шансы на выживание тогда несколько падают, учитывая то, что со мной останется полумёртвый мальчишка, да и ваши тоже, но это наша работа — оберегать Приора. Так что выбирайте. Я могу остаться с ним одна. Лу и Кей переглянулись. Обе идеи звучали плохо. Не просто плохо — безвыходно. Летально. Но что им оставалось делать? Неожиданно из-за сосен показалось несколько фигур, и Лу сразу поняла, что это не люди Иво — сквозь метель до неё донеслись маты, ругань, смех, да и той же формы на них не было. Они быстро приближались, их слова становились всё чётче, и Кей прошептал на ухо Лу: — Это не наши. Настроены слишком агрессивно, я отсюда чувствую. Лу, нам нужно стрелять. Времени терять не стали — синхронно подняли оружие и начали стрелять, но сквозь метель и ветер это было тяжело. Пуля Кея поразила одного из людей в плечо, и он упал, остальные тут же совершили несколько выстрелов в ответ, но поскольку из-за деревьев псиоников было плохо видно, пули полетели мимо. Однако мужчины решительно приближались, орали, матерились так, что даже искушённая в этих делах Лу то и дело вздрагивала, и она видела, что если они сейчас до них доберутся, то им конец. Нужно было срочно что-то делать. И тут среди мужчин она углядела знакомую фигуру. Ганс Гюлер собственной персоной шёл к ним. Он хромал, в одной его руке был зажат пистолет, он яростно размахивал им, и Лу почувствовала настолько леденящий страх, что её едва не стошнило. Если Гюлер идёт к ним, то что с Иво и остальными? Неужели мертвы? Неужели он всё-таки убил Приора, как и планировал? А Гектора? А Марка, который должен был вернуться к дочери? Ужас новой волной, такой сильной и жестокой, которой Лу ещё никогда не испытывала, окатил её с ног до головы, сжал горло железными тисками, и она в считанные мгновения, даже не задумываясь над тем, чем это может грозить, поняла, что нужно сделать. Она отбросила пистолет в снег, подняла обе руки и направила их на стоящие у самого края леса тонкие сосны. Хватило нескольких секунд, собрала всю ярость, всю боль, всю злость и ненависть, всё горе и всю усталость последних двух месяцев, направила их на эти тонкие изящные стволы, представила, как крошится и трещит дерево, как ломаются ветви и стволы сразу нескольких деревьев подобно костям; параллельно увидела, как Кей застрелил человека прямо в нескольких метрах от них, и ко всем ощущениям прибавилась тошнота и отвращение ко всему происходящему. Она больше не могла вдыхать этот запах крови и смерти; не могла поверить в то, что все их старания пошли насмарку, и Приор с Марком и Гектором, стало быть, уже лежали бездыханными где-то внутри «Ифигении». На мгновение представила их тела, распростертые в лужах чёрной крови, серые и бездыханные, замершие в неестественных позах, прямо как погибшие люди у крыльца. Нет. Нет. Ни за что. Затрещало дерево. Лу закрыла глаза. Не позволить им приблизиться, сломать пять, шесть, сколько угодно деревьев; где-то в её сознании ветви медленно превращались в человеческие кости, в руки, ноги, пальцы, крошащиеся рёбра, грудные клетки, шеи и горла неизвестных людей, надвигающихся на них огромной чёрной тучей, послышались крики, но она не различала их. Не слышала, как вместе с деревом ломаются настоящие кости, кричат люди, падают в снег, обагряя его кровью, плотно зажмурила глаза, позволяя всему, что ело её, вырваться наружу смертельным ураганом, повалить несколько стволов деревьев и обрушить их прямо на Гюлера и нескольких других людей, придавливая и ломая их. Полетели щепки; под зажмуренными веками вспыхнула такая страшная, выкручивающая конечности боль, что девушка отшатнулась и упала наземь, чувствуя, как лопаются сосуды, как трещит по швам голова и как всё тело горит. Горит от боли, страшной, адской боли. На секунду мелькнула мысль, что она попала в Ад, которым её пугали в детстве. Лу не видела, как силой её пси на землю падают деревья и как разлетаются мозги из-под тонких, но тяжёлых стволов. Она больше ничего не видела и не слышала — девушка находилась где-то на грани между жизнью и смертью. Всё вокруг было чёрно-красным, мутным и страшным. И боль. Она вживилась в тело Лу, даже когда та отпустила деревья, не вынуждая их больше падать, уже было поздно. Боль взрывалась в каждой части тела, в голове, в глазах, в руках. Её невозможно было выносить. Она упала в снег лицом и ощутила живительную прохладу, но боль никуда не ушла. Кто-то схватил её, перевернул и закричал; в нос ударил запах крови и как будто горелой плоти. Лу по-прежнему держала глаза закрытыми и видела только мутные пятна, снующие под веками, пульсирующую набатом в голове боль; её колотило как в лихорадке, горло пересохло, губы потрескались, пальцы тряслись и скрючивались, не слушаясь её. Мышечные спазмы были так болезненны, что хотелось умереть. Она больше ничего не понимала, ни во что не верила, ничего не слышала. Сознание уплывало, ускользало куда-то на илистое дно, и псионичка никак не могла его остановить. Что-то холодное приложили к глазам. Потом убрали, и хотя стало немного легче, всё равно было больно и страшно. И мокро. Горячее тело растапливало снег вокруг, и талая вода заливалась ей под одежду. Кто-то кричал. Лу показалось, она слышала голос Приора — или она умерла и он встречает её здесь, где-то на другой стороне? Глупость… А Кей, а мама? Его ли руки держат её сейчас? Нужно заставить себя открыть глаза. Но когда Лу приподняла тяжёлые веки, то с ужасом поняла, что перед глазами по-прежнему кромешная тьма. Её глаза больше ничего не видели. Совсем.