Лилия святой Трины

      — Я приветствую Вас, святая Трина.       Раздался скрежет спички, полыхнул огонёк, следом зажглась свеча, вставленная в каменную лилию, которую прижимала ко лбу статуя маленькой богини сна.       Моё любимое место для молитвы находилось на вершине низкой башни вдали от центра монастырского городка Ордины, или же спящей Ордины. Я бегло осмотрелась, чтобы убедиться, что святилище находится в идеальной чистоте. Да, как и обычно, не было и намёка на грязь — откуда же ей взяться в комнатушке с арками вместо стен, что постоянно продувалась горным ветром. Ну а пол… большинство женщин города не могли ходить, и, когда не отправлялись на долгие расстояния на волках, передвигались на коленях. Перед входом в сакральные помещения мы снимали верхнее платье — кольчугу, поэтому нижние юбки не грязнили, а наоборот — протирали полы. И я — не исключение. И да, это означало, что для молитвы мне было необходимо взобраться несколько этажей по наружной навесной лестнице, полагаясь на силу рук — но я была не против, ведь вера моя была сильна.       Сейчас же я восседала на белоснежных оголённых пятках, которые никогда не знали холод и обморожение даже высоко в горах. Напротив меня — высеченная из белого камня статуя богини сна, тоже на коленях. Здесь, на священной заснеженной земле полубога Микеллы, мы были столь похожи, даже создавалось ощущение близости, но я ни в коем случае не забывала, что каменная девочка передо мной намного старше, чем может показаться на вид, и… мудрее.       — Примите мои извинения за то, что задержалась. Знаю, я давно не навещала Вас здесь, но, надеюсь, Вы слышали мои молитвы с равнин в паломничестве.       Паломничество проходило от исходной деревни Альбиноров, спрятанной на равнине, до литургического горного города Ордины. Отбросы общества, искусственно сотворённые альбиноры, из раза в раз прокладывали долгий путь в горы и несли веру сна. Я часто вызывалась сопровождать и защищать их, как одна из самых сильных лучниц и держательниц секрета прохода к пикам гор.       И вера моя была искренней. Как и другие альбиноры, я была создана из капли живого серебра людьми ночи. Серебро и ночь шли в противовес золоту и свету, на поклонении которым держалась современная эра. И хоть мы были также наделены душой и разумом, всё равно, мои люди считались… противоестественными. Калеками с неработающими ногами. Источником сырья или плоти для экспериментов. Я терпеть не могла снобов и фанатиков Порядка, которые не воспринимали нас за людей, и это золотое дерево-паразита Эрд, которое жестоко отвергало и изгоняло любых неугодных. Но сейчас я здесь, в горах, где его золотых крон совсем не видно, в моём любимом месте уединения.       — Возможно Вы порадуетесь, святая Трина: сестра Латенна осталась сторожить Ваших последователей в деревне вместе с Альбусом. Быть может, когда-нибудь и я озарюсь священной миссией, как и она.       И я принялась делиться с Триной всем тем, что повидала в путешествии. В моих словах не было эгоистичного умысла или хвастовства — нет, я искренне надеялась, что святая Трина в своём сне увидит красоты равнин моими глазами.       — На новом пути в обход аристократов-карийцев мы отыскали храм Клятв; он — единственный в равнинах, что принимает любых отступников, включая ночных людей, альбиноров и погасших! У них даже стоит алтарь служительницы из ночного города! Их пастор — мудрая черепаха Мириэль… Мириэль исповедует, что ересь — лишь выдумка, поэтому делится знаниями со всеми на равных. Я, конечно же, попросила его обучить простенькому золотому диску Микеллы, и порой он у меня получается! Я бы с удовольствием пригласила пастора посмотреть Ордину, но, увы, он тоже не может ходить… — я тяжело вздохнула, сетуя на несправедливость, что у всех лучших существ, что я когда-либо встречала, были инвалидности или проклятия, категорически порицаемые идеальным Порядком. — Зато перед прощанием Мириэль предложил мне очиститься от грехов глотком небесной росы из Нокстеллы, города моего рождения, и я с благодарностью приняла её, ведь очищение по ночным порядкам не противоречит Вашим учениям. Не скажу, что что-либо почувствовала, но… я просто была рада расслабиться и спокойно провести хорошо время на равнинах… у красивых озёр…без гонения…       Я улыбнулась хорошим воспоминаниям, заодно продемонстрировав святой Трине своё новое умение создавать маленький и слабый золотой диск — последний подарок Микеллы отцу, прежде чем он отвернулся от Золотого Порядка.       Микелла — единственный из божественной династии, кто принял и дал надежду моему народу. Рождённый проклятым навечно остаться в теле ребёнка, Микелла посвятил себя поиску лечения порчи полубогов; поэтому, возможно, частично сочувствовал дефектным искусственно выведенным альбинорам — или так я надеялась.       — Потом часть из нас отправилась нести Вашу веру в сторону храма Селлии, ну а моя группа приступила к восхождению в горы. Мы снова выбрали окольный путь, в обход золотой столицы. Пока мы поднимались по отвесным скалам и пробирались сквозь секретные шахты, меня отвлекло некое ужасно-грустное, тоскливое пение, точно зов помощи… и я решила отделиться от группы и прийти на помощь нуждающимся. О, святая Трина, Вы не поверите, кого я нашла! Брошенных девушек с крыльями вместо рук, невест во всём приданом. Золотой Порядок запретил им рожать, и Древо Эрд лишило их благословения. И они плакали, о, как они плакали! Их песнь до сих пор звучит у меня в голове: Нам суждено стать матерями, Но вместо — лишились благодати. Мы оплакивали потери, Лишь никто нас не утешил. O, Золотой, поведай, За что твоя немилость?       Мы провели время вместе… Я, безродная, и они, бездетные. Утешив друг друга, я и мой волк продолжили путь. Как всегда, пока не достигла вершин гор, я сторонилась людей. И всё же, они вели себя странно — большинство безвольно скиталось, закинув голову к золотому Древу Эрд. Присмотревшись к ним, я заметила, что они постепенно иссыхают… почти также, как мужчины-альбиноры! Неужели, это правда? Неужели Древо Эрд лишает всех благодати, и Марика больше не может поддерживать Порядок?       Конечно, тишина была мне ответом. Маленькая Трина так и держала в руках лилию у головы, негласно наставляя отпустить тревоги и заснуть, где мне придут все ответы.       И всё же… Ежели мои предположения верны… То, в какой-то степени я буду рада и даже считать справедливым, что мир внизу гор погрузится в хаос — ведь это означало, что теперь ложно обожествлённое Древо одинаково отвернётся ото всех, настанет время нового порядка и правителя. И, о-о, святая Трина! Что хорошо давалось с Вашей верой сна — так это мечтания. И я мечтала, чтобы в сражении детей-полубогов Марики одержал победу именно щедрый Микелла.       И всё же… Моё чуткое сердце сжималось, когда я видела, как гаснет искра разума в живых… Нет, даже для меня это было слишком суровым наказанием.       Я покорно вздохнула и продолжила рассказ.       — Перед тем, как вернуться в Ордину, я заехала дальше, в Церковь Вероотступников. — Так стала называться церковь Микеллы, когда он отказался от Золотого Порядка. — Вы же знаете, как я люблю ухаживать за хрупкими лилиями Вашего имени в ней! И тогда я заметила, что сестра Филлия погрузилась в Ваш священный сон. Я рада, что Вы подпустили к себе ещё одну из нас!       Я счастливо захлопала в ладоши, вспоминая сестру Филлию — она аккуратно устроилась на снегу среди бело-серебристых лилий святой Трины, чинно сложив руки на коленях. На её губах застыла блаженная улыбка, и я уверена, сон, который она видела, был воистину прекрасен.       Нас, альбинорок, объединяло нечто примечательное — и не только жизнь на сокрытой священной земле в горах. Был ещё один секрет, сокровенная тайна… настоящее чудо.       Я выглянула в окно-арку. Там, у обрыва со скалы, возвышалась лестница, ведущая вверх, к воротам. Могло показаться, что это проход в никуда, но нет — там располагался запечатанный портал в сокрытую реальность Микеллы. За ним полубог посадил своё дерево в обход всем: семье, Золотому Порядку, Великой Воле. Микелла взращивал древо собственной кровью, и мы назвали его Святым. Полубог подпускал к нему лишь избранных через портал монастыря, которые охраняли мы, лучницы албинорки. До этого, на моей памяти сестра Лоретта была единственной, кто удостоилась чести пройти в божественную реальность, но теперь и Филлия смогла присоединиться к ней, только через сон.       Остальные же лучницы серебряной крови оставались служить при женском монастыре Ордины… как и сторожить секрет Микеллы. Воплощая в себе и богиню сна, в качестве подарка верным последовательницам, он доверил нам рецепт изготовления сонных стрел — нам и только нам во всём Междуземье.       Взвыли волки — верные компаньоны альбиноров, что не в состоянии ходить самостоятельно, оповещая о приближении посторонних. Мой волк патрулировал окраины города, и мне стоило поспешить, чтобы воссоединиться с ним. Время наедине с богиней подошло к концу, но я всё равно успела отдохнуть и зарядиться верой.       — Мне пора, — констатировала я, туша свечу, — вещих сновидений, святая Трина.       Я подобрала и накинула платье из тончайшей голубой серебряной кольчуги, следом — посеребрённый лук и колчан со стрелами сна, а затем приготовилась к спуску, приближаясь к навесной лестнице на коленях. Стоило мне оказаться у края, как меня боднули шлемом снизу вверх, и я со стоном упала назад.       — Лежать-не двигаться, — последовала команда, а затем меня прижал к полу щит, а сверху навалился мужчина, — никогда не был на столь опасной миссии; ты даже не представляешь, чего мне стоило пробраться в Ордину и выследить невнимательную лучницу!       Перед глазами перестало плыть, достаточно, чтобы я смогла рассмотреть отличительные королевские доспехи из костей и останков.       — Безобразный Энша! Тебе не место на священной земле! Проваливай! — попыталась я отбиться от постороннего. Мой голос хрипел из-за сдавленных лёгких, и я однозначно не могла позвать на помощь достаточно громко.       — Тш-тш-тш, — призвал к полной тишине гнусный представитель королевской крови. Он прижимал меня щитом к каменному полу, в то время как собирал в склянку мою густую серебряную кровь из разбитого носа, — лежи смирно, треклятый альбинор. Я должен собрать твой материал, лучницы и последовательницы первого поколения, для изучения, прежде чем отправиться перебивать всех твоих выродков по велению Золотого Порядка.       Он проколол костяным кинжалом шейную артерию и перенёс к ней колбу, чтобы ускорить процесс. Из-за его рваных движений из-под доспех выглянула алая печать Вулканова поместья, заставив меня полностью застыть. Больше Золота и Марики я ненавидела только членов кровожадного культа последователей нечестивого змея — он промышлял самыми возможными отвратительными и грязными делами, в том числе и убийством забавы ради… как и отловом и истязанием в темницах беспомощных мужчин-альбиноров.       Я снова попыталась отбиться, но безуспешно. Некоторые люди, чрезмерно одарённые благодатью Древа, превосходили обычных смертных. Ходили слухи, что они могли сравниться по силе даже с полубогами.       — Сгинь, изверг. Мало того, что ты преследуешь невинных, так ты ещё и опустился до прислуживания нечестивому! Гниль и то будет чище! — мне оставалось лишь тянуть время, хотя я прекрасно знала, чем закончится наша встреча. — А здесь тебя ждёт только смерть!       Не обращая внимания на мои слова, как это всегда делали люди, Энша осматривался вокруг, думая, как ещё можно осквернить святилище, кроме как кровопролитием.       — Это я заберу… — отложил он мои лук и стрелы, — и это, — разграбил он лилии Трины, — может, ещё отрезать твой болтливый язык? Или пальцы на расходники?       Он снова занёс кинжал надо моим лицом, как внизу раздался вой моего волка, чувствующего, что меня оставляет жизнь. Энша пронзил меня взглядом ненависти, затем перерезал горло и спрыгнул из башни.       Я осталась одна. Внизу раздавались звуки борьбы, и я искренне надеялась, что спящая Ордина всё-таки отправила святотатца в вечный сон. Моё лицо было безвольно повёрнуто в сторону статуи Трины-Микеллы, а за ней виднелась заветная лестница, вход на сакральную территорию. Мне ничего не оставалось, кроме как в последний раз попросить своего бога исполнить мою заветную просьбу — подпустить меня к нему.        — О, Микелла! Разве не во имя тебя я веками пересекала Междуземье? Неужели моя вера недостаточно крепка для тебя? Разве я плохо стерегла твой секрет? Отчего же моё богомолье осталось неуслышанным?! Прошу, прими меня в свои объятия!       Но спокойное лицо святой Трины всё также наставляло меня смириться. И, решив отдаться воле божьей до конца, я закрыла глаза… Последним, что я почувствовала, было лёгкое прикосновение к коже ступней.

***

      Опавшие листья Эрд принесли нам весть: великое кольцо Элден разбилось. Там, в Междуземье, наша королева Марика Вечная бесследно пропала, а её первенец Годвин пал от Чёрных ножей. Отпрыски Марики, полубоги, востребовали осколки кольца Элден. Одурманенные обретённой силой, они развязали войну, вошедшую как Раскол. Войну, в которой не было победителя. И тогда Великая Воля отреклась от них.       Восстаньте же, Погасшие! О, усопшие, в которых тлеет жизнь! Все мы слышим зов давно утраченной Благодати! Отважные изгнанные, вошедшие в историю Междуземья…       …Как и ты, вновь озарённая Благодатью. Погасшая душа, без роду и племени. Вернись к живым… предстань пред кольцом Элден, дабы обрести власть над ним.

***

      Я с трудом размыкаю глаза, узрев над собой ночное небо. Не заслонённое златыми ветвями Эрд, не устланное облаками и снегопадом гор, а чистое ночное небо, да ещё так близко, что, казалось, протяни руку — и коснёшься звёзд.       Надо мной склоняется незнакомая женщина ночной расы. Её глаза покрывает шелковая вуаль из-под двурогого головного убора, а белоснежная улыбка контрастирует на фоне кожи цвета угля.       — Здравствуй, заблудшая серебряная слеза, и с возвращением в мир живых. Я — Кратейя, ночная служанка, и у меня есть к тебе предложение…       — Лилианна, — тихо представляюсь в ответ, — лилия Микеллы.