Король и Шут

— Мать твою, — вдруг хрипло выдохнула девушка, — и почему в этом месте столько оврагов? Какого черта, а? — она обреченно взмахнула руками — Черт, черт, куда ни повернись, везде ямы! Овраг неглубокий — метра два, не больше, вода всего по щиколотку. Скользкие камни, вязкая грязь — под ногами противно чавкает, ботинки скользят. Руки тянутся вверх, цепляясь за корни деревьев, — кажется, еще секунда, и она полетит вниз, в зловонное месиво. Перемазанная грязью, мокрая одежда липла к телу. Но это ерунда. Главное, выбраться бы отсюда. Девушка подтягивается и, с трудом удерживаясь за ветки, приподнимает над поверхностью лицо. Она лезет вверх по склону, кое-как вылезает из оврага и бессильно падает на землю. Вокруг никого нет, но ее это не успокаивает. Ей кажется — везде, куда бы она ни прошла, она видит силуэты людей. И они, возможно, стоят прямо сейчас за ее спиной, прячась в каждой тени, за каждым кустом. А может быть, их вовсе нет. Может, все это просто наваждение, белая горячка, как у того пьяницы из кабака, который признался ей, что видит призраков. Или… — она затравленно огляделась по сторонам, словно боялась увидеть прямо здесь тени. — Или я уже схожу с ума. Она смеется. От усталости, от уловок мальчишек, да и просто. Это уже нервное. Сердце колотится так часто и так громко, почти заглушая все остальные звуки, а в ушах стоит непереносимый гул. Глаза уперлись в небо. Сейчас-сейчас. Еще минута и она пойдет дальше, две, три, пять… Внезапно стрела врезается в какое-то дерево прямо за ней и с глухим стуком ломается. Все. Время вышло. Девушка даже не успела понять, откуда прилетела эта стрела. Опять кто-то крадется, наступает на ветки и хрустит листьями под своими ногами. Вот уже совсем рядом. Осталось только одним прыжком влететь в кусты, там ее не увидят. Последний прыжок — и через секунду она надежно упрятана от врагов за ветками, хоть они и не являются ее защитой. Есть! Она вжалась в землю и затаила дыхание, осторожно прислушиваясь. Ползком, бесшумно скользя в густом тенистом кустарнике, она старалась как можно дальше удалиться от того места, где находилась. Руки стали влажными от земли, липкой и холодной. Отодвигаясь от края оврага все дальше, девушка внимательно прислушивалась и неожиданно для себя ощутила под рукой что-то металлическое. Приглядевшись, в траве она увидела медвежий капкан — острые зубы которого в ярко-оранжевой ржавчине будто скалились на все вокруг. Указательный палец ловко прошелся по железным клыкам, аккуратно, стараясь не потревожить опасный механизм. Какое же уютное место. Просто радуга и розовые единороги. — Тупица! Смотри куда целишься! Громкий крик, и девушка автоматически повернула голову в ту сторону. Рядом в кустах что-то грузно упало. Что-то тяжелое и мокрое. Кажется Шутница ощутила шлейф промокшей шерсти, вонючей псины и потом такого же влажного страха. Она сжала зубы. Доля секунды в холодном ожидании показалась вечностью. Оно глухо зарычало, задышало и стремительно побежало прочь от оврага прочь, вглубь леса. Железный лязг прозвучал словно пистолетный выстрел, оседая холодом на затылке, а потом наступила тишина, нарушаемая только далекими криками птиц. — Попался! Попался! — кричал кто-то совсем рядом. — Сюда! Сюда иди! Теперь не убежит! — Неплохо, на сегодня ты справился. Эти дети. Не то что бы пугают ее. Скорее напрягают. Руки сами собой потянулись к кинжалам, прикрепленным к поясу. Спокойствие приятно разливается по жилам, когда шершавые ладони соприкасаются с рукоятями оружия, все сомнения исчезают. Медленно Шутница на корточках подбирается ближе к месту откуда слышались голоса. Пара метров, и еще немного вперед и перед ней возникает интересная картина — небольшая поляна, обрамленная деревьями, посередине которой стоит кучка из трех человек. Шутнице видны только их спины, но этого вполне хватает, чтобы понять — люди заняты беседой. Суть диалога не слышно — они о чем-то спорят, негромко и эмоционально. Два парня — высокий и низенький — первый держит топор, второй кинжал, третий, самый маленький, прижимал копье к тушке, слегка надавливая на рану отчего кабан скулил и ревел. Железные зубы капкана вонзились в мягкую шкурку животного и зверь дергался, пытаясь вывернуться и сбежать, выпучив глаза. Кабан измазанный землей, лежал на боку, высунув розовый язык изо рта. Из его широкой спины торчит стрела. Брюхо вспороли, кишки кольцами свисают на траву, что успела пропитаться кровью. Вид жутковатый. Желудок похожий на мешок содрогается. В воздухе стоит неприятный запах. Удивительно, что даже с такого расстояния вонь чувствуется отчетливо. Шутница поморщилась. Хотела придвинуться ближе, и от неаккуратного движения ветки задрожали. Пропащие синхронно обернулись на звук. Низкорослый мальчишка с копьем смотрел на равнодушно, не моргая, словно картинка перед его глазами была скорее пустой, чем наполненной содержанием. Лицо его было совсем юным, но за ним угадывалась уже взрослая сила, не детская, совсем уже недетская. Его поза выражала полную уверенность в себе, однако Шутницу не покидало смутное чувство, что она ошибается — за той же уверенностью пряталось что-то еще, похожее на страх. Отлично. Эта деталь и нужна. Пока Пропащие разбирались с добычей, она старается бесшумно прокрасться вперед. Легкое шуршание за спиной заставило Пропащих вновь вздрогнуть. Только нормально отреагировать мальчишки не успели. Холодное лезвие кинжала коснулось шеи самого низкого, он инстинктивно дернулся, из горла вырвалось что-то похожее на хрип, и тонкие пальцы ухватили его за волосы и потянули назад. Двое других попятились, стараясь взять оружие на изготовку. Свет блеснул в алых каплях, растекающихся по лезвию кинжала. — Ну-у, следует быть аккуратнее с острыми предметами, — насмешливый тон девушки нарушало легкое напряжение повисшее в воздухе между собеседниками. — Одно неловкое движение и… вот прямо как сейчас и у кого-то не будет головы. Или языка? Я еще не определилась. Тут так много вариантов, — медленно, дразняще пропела, оценивающе глядя на одного из парней. — Хотя, вы ребята, наверно способы получше знаете… Пропащий с топором в руках прерывает бесконечный монолог. — Вот же ж, хватит. Он старается сохранить нейтральное выражение лица, напряженная поза обманчива — Шутница хорошо видит, как подрагивает его кадык. Зато другой молчит, явно понимая, к чему дело идет. — Девчонка, осознаешь, что в ловушку попала? Да еще к нам вышла. Ты понимаешь, на что ты сама себя подписываешь? — Как любезно, что ты об этом спросил! Вообще я договор не подписывала, меня так, вежливо предупредили. Шутливая интонация несколько портила мысль о серьезности ситуации. С другой стороны, девушка могла быть серьезной — только был ли в этом смысл, если при любом раскладе ее четвертуют? — В лесу так одиноко и скучно. Я думала, тут много симпатичных ребят и вы составите мне компанию. А вы… Сразу драться. С другой стороны, можно сказать, неплохая компания, хоть и разбойничья. К тому же… — Ты меня бесишь, — грубо говорит Пропащий, поднимая топор и глядя Шутнице прямо тень капюшона. — Ты даже не представляешь как приятно это слышать! — Она облизывает губы. Парень решается сделать шаг к ней, и Шутница вовремя уходит: отскакивает в сторону вместе с мальчишкой в ее руках. Тот цепляется за ее руки, копье летит в траву, чтобы удержаться на ногах. — А-а-а! Не так быстро, милый. Не стоит. Одно лишнее движение — и кое-кто лишится головы, кажется я уже это упоминала. Да? Не важно. — Взгляд Шутницы — острый и тяжелый — парню не нравятся наглецы, но поделать он ничего не может. Шея бедняги в крови. Он не может сказать ни слова, как рыба, открыл рот и хлопая глазами хватает воздух. Блеф. Блеф в лучших традициях жанра. Шутнице нет нужды убивать кого либо из них. Это ее способ попытаться спровоцировать определенного собеседника и получить хотя бы капельку королевского внимания. Убивать детей было неприемлемо, по крайней мере это входит в моральные нормы девушки. Даже теперь, когда ее поведение не подверглось общественному порицанию, было бы неправильно убивать ребенка, не имея возможности судить о его судьбе. Теплое дыхание трогает ухо юноши. Голосок у нее нежный и ласковый, становится, чуть тише, едва слышен даже ему. — Ну-ну, я же сказала, обойдемся без насилия. У нас прекрасная дружеская беседа, разве нет? Пытки в мои планы сегодня не входили. Пока что. Лезвие медленно скользнуло вниз по коже, оставляя после себя царапину. По ключице потекла тонкая струйка крови. Ее тень склонилась к самому лицу мальчишки, и на него глянули желтые глаза, словно затянутые дымкой, а лицо расплылось в нечеткую темную маску. Мальчишка пытался разобрать черты лица своего мучителя, но они не становились отчетливей. — Пытать такого слабака как он бесполезно, не так ли? Голос низкий, слегка вибрирующий, насмешливый, с легкой хрипотцой стал настоящим праздником для ушей. Его обладатель, похоже, уже несколько секунд наслаждался сложившейся картиной, поскольку не делал никаких попыток вмешаться. Шутница внутри ликовала. Она наслаждалась тем, что хотя бы в одном другом отрезке путешествия все идет как положено. Ее радовало, конечно, то, как все происходило — только это не могло продолжаться бесконечно. — Чего ты ждешь. — Последовала пауза. — Режь. Неожиданно. Девушка замерла, обдумывая слова. Питер Пэн, вновь явившийся из ниоткуда, стоял рядом со своими прислужниками, скрестив руки на груди. За его спиной тут же оказался парень, высокий, худощавый, в длинном плаще и низко надвинутым на глаза капюшоном. Окинув быстрым взглядом гостью, он положил свою руку на плечо Питера и что-то быстро прошептал ему на ухо. Вкрадчивый голос заставил Пэна улыбнуться, и в ответ тот жестом указал, что все в порядке. Он не блефовал, знал, что девчонка не посмеет тронуть мальчика. Знал, что смелости не хватит. Но, с другой стороны, раз уж она пришла сюда, было бы совсем глупо не позлить ее немного. — Жаль, конечно, — нотки сожаления не были наигранными, они сквозили в каждой ее интонации, даже во вздохе, заставившем затрепетать все ее существо. — Но что поделаешь… Девушка прижалась к мальчишке еще теснее, провела лезвием по его щеке. Сразу же кожа засаднила от резкой боли, парень непроизвольно поморщился. — Мы еще увидимся. — Нежный шёпот вновь коснулся его уха. Пропащего она отпустила, но вместо того, чтобы отступить на несколько шагов, толкнула его в спину отчего тот пошатнулся и полетел в ноги своему предводителю. — Забирай свою марионетку. Питер с острой ухмылкой наблюдал, как его спутники под ехидные смешки уносят своего товарища. — Вижу ты не любишь играть по правилам. Пэн был немного удивлен. Было невозможно понять, она просто глупа или действительно так уверена в себе. — Не думаю, что можно играть в игре без правил, — она как бы пожала плечами, небрежно, без всякого напряжения, как, бывает, отмахиваются от надоевшего насекомого. — Да и вообще, я надеюсь отыграться… Знаешь, ведь меня даже не поймали. Ты упустил суть нашей игры. Приятно удивление появилось на его лице. Он почувствовал, насколько привлекала его мысль о том, чтобы сломить сопротивление соперницы. Что ж, он позаботится об этом. — Ты ведь так легко не сдашься? Губы его скривились в усмешке, бровь выгнулась. — Конечно же, нет. В спину ей понеслись улюлюканье, громкие крики, свист и хриплый смешки Пропащие словно тараканы выбежали на поляну — и тут же остановились в паре метров от девушки. На их лицах кривые улыбки и беспокойные огоньки в глазах. Похожи они друг на друга не только одеждой, но и поведением. Они не нападали, выжидая приказов короля, — хотя готовы были ринуться в бой в любой момент. Выглядели явно старше и казались опытнее, тех Пропащих, что она встречала ранее. Каждый из них был на на олову выше Шутницы, шире в плечах, а самое главное, что сразу бросалось в глаза, в их руках было что-то вроде дубинок и копьев. За спиной — колчаны со стрелами. К ремням на бедрах были подвешены ножи. Видимо, Питер решил поразвлечься на славу. — М-м. Как вас много, — сказала Шутница, прикидывая свои возможности. — Правильно. Если пара марионеток сломается, в коробке всегда есть еще парочка. Медленно оглядывая противников, напоказ разминала руки и плечи. От нее исходила спокойная уверенность. Страха не было, его пришлось затолкать подальше, чтобы не мешать мыслительному процессу. Парень, что стоял ближе к ней, широко улыбнулся и двинулся к ней. Вокруг, кажется, поднялся галдеж: видно, атмосфера намекала на яркое продолжение. Девушка спокойно дождалась, пока он подойдет чуть-чуть ближе, и, перехватив свободной рукой древко копья, изо всех сил ударила его коленом в пах. Другой рукой в которой был зажат клинок, она нанесла несколько ударов по его голове. Рукояткой. Она же не монстр какой-то! Парнишка взвыл не зная за, что хвататься руками. Когда он упал на траву, девушка сделала пару шагов в сторону и повернулась к остальным. Она пыталась сдержать смех, который так и стремился вырваться из горла. Толпа продолжала кричать, ожидая от нее решительного продолжения. Толпа жаждала зрелищ. — Вот черт! Включите кто-нибудь на фон «You’re the One That I Want». Я сегодня в ударе. Девушка готовая прямо сейчас взорваться от пронзившего ее напряжения и голода по хорошим дракам, оскалилась, шумно выпустила воздух из ноздрей. Безумный порыв захлестнул ее с головой, как цунами, полностью лишив способности здраво рассуждать. Пропащие не нападали все стразу. По одному, по двое. Остальные действовали как группа поддержки. Похоже кое-кому хотелось развлечься и понаблюдать. Вуарьерист хренов. Она бы с удовольствием предложила ему попкорн, Питер наверняка оценил бы ее щедрость. Знал ли он, что это такое тоже хороший вопрос. Жаль, что в ее ситуации это было неудобно — острие копья находилось в опасной близости от ее лица. По крайней мере она могла сосредоточиться на сопернике. Раньше она часто ловила себя на мысли о том, как еще жива осталась при подобном раскладе. Теперь холодное оружие вытеснило из ее головы все заботы, в том числе и мысли, связанные с жизнью и смертью.

***

Несмотря на боль, Шутница ускользала от клинков смазанных ядом, оставляя все новые и новые порезы на телах своих врагов. Каждая рана не была смертельной, но все они были очень болезненными. С каждым таким разрезом запал в глазах Шута разгорался все сильнее, а внутри росла уверенность, что она доберется до цели рано или поздно. Непостижимым образом девушка была всюду и нигде, точно плыла по воздуху. Ее плащ крыльями расходился в стороны. Она дразнила, бросала вызов и защищалась, мгновенно меняя тактику, то отчаянно приближаясь, чтобы одним ударом дезориентировать противника, заставив его на мгновение потерять равновесие, то вдруг отступала на безопасное расстояние при этом посмеиваясь. И в один момент озорная рука одного из юношей схватила край плаща и потянула его в свою сторону. Шутница не обращая внимания на такую подлость, неожиданно ушла в сторону, и парень вместе с плащом упал в грязь. Послышался мелодичный звон колокольчиков, на концах колпака. Растерянные взгляды Пропащих заскользили по фигуре гостьи, потом поднялись к ее лицу. Обнажилось ее лицо белее снега, в молочной глубине из-за черных век глаза кажутся бездонными, в них пляшут искорки веселья и лукавства. Кровавая улыбка украсила ее губы, подтеки краски на веках и щеках засверкали на солнце. Штаны в черно-белую полоску заправленные в высокие ботинки, как нельзя лучше подошли к этому впечатляющему маскараду. Кожаный корсет подчеркивал линии талии, рукава рубахи едва доходили до запястья. Воротник шифоновый с рюшами был повязан кокетливым бантом сзади. Волосы из-под колпака, растрепались и спадали на плечи слипшимися от краски и грязи прядями. Кинжалы в руках. Два криса. Волнообразные кинжалы богато украшенные гравировкой и резными накладками. И единственное, что выдавало в ней частицу магии, глаза отливавшие золотом и янтарем. Питер Пэн невольно задумался, уж не видел подобный цвет глаз у колдунов знакомых ему— а он знал несколько таких. Казалось, еще мгновение, она моргнет, и с ее лица спадет кукольная маска. У большинства из Пропащих на лице было ошеломленное выражение, в глазах рябило от пестрых цветов и линий. Питер говорил, кто скрывался за несчастной тряпкой. Увидеть в жизни, совсем рядом, такое — трудно в голове укладывается. Шутница замерла, склонив голову набок, словно прислушиваясь к неясному звуку, и когда гости расслабились, мягким жестом опустила руки. Каждое мелкое движение сопровождалось звоном бубенцов. — Вечер обещает быть до мучительной боли приятным! Чего застыли? Никогда Шутов не видели? Один из мальцов вышел вперед, крепкие плечи, короткий ежик русых волос, широкие ладони с грубыми мозолями — сразу было ясно, что этот парень не постесняется дать хорошего пинка под зад человеку, а может и придушить. Юный наглец ловко увернулся от парочки направленных в него кинжальных ударов и быстро подскочил к ней, готовясь пронзить копьем. Все произошло в один миг — треск! Копье переломилось в его руке, Шутница пнула ногой его в лицо, и тот опрокинулся на спину, прижав ладони к разбитому носу. Толпа загудела. По его пальцам текла кровь, стекала по разорванной рубахе и капала на усыпанную песком дорожку. Он вскинул на нее полные ненависти глаза и выкрикнул что-то в ответ, но его слова утонули в многоголосом крике и воплях толпы. — Твою мать! Ты сломала мне нос! Вдруг резко пролепетала девушка хватаясь за голову. — Нет, нет, только не это! Бедняжка, что же делать? — Запричитала она. — Давай… давай. Я помогу, подожди. Вправлю тебе нос! Да. Да. Только не шевелись. Последнее, что увидел малец, прежде чем потерять сознание, была подошва сапога. Глухой хруст — и его голова запрокинулась назад. Кровь из рассеченного носа залила губы, заполнила ноздри и потекла по подбородку. Кто-то засмеялся. Раздался свист. Одобрительные крики. Улюлюканье превратились в рев. — Н-нда! — начала говорить так самоуверенно и горделиво девушка, которая выиграла за минуту в поединке, — а я ведь говорила. Кажется твоя марионетка сломалась. Фраза брошенная в гул толпы, была неожиданно подхвачена: Питер Пэн, казалось, только и ждал удобного момента. Между деревьями в мягких тенях он замер в той же позе, в какой был вначале их встречи — спокойной, величавой и расслабленной. Редко когда можно было встретить такой экземпляр — тупая самоуверенность, ярко выраженный авантюризм и еще какая-то загадочная смесь бесстрашия и наглости, в сочетании со странной галантностью. В своем наряде выглядела попросту смехотворно и все же, несомненно, это привлекало. И самое главное, смотрела не на тех с кем боролась. Нет. Нет. Взгляд был прикован именно к нему — глядела, словно старалась насквозь дыру прожечь. Она определенно не походила на жертву, хотя, как оказалось, и на убийцу тоже. Только царапается, но никак не кусается. Обидно, конечно. В общем-то — тоже неплохо. И эти ее глаза, полные насмешки и вызова. Словно не она в ловушке, — а он. Словно не она на крючке, — а он. Раздражает. Редко кто так смотрел на него, и никогда не думал, что станет объектом подобного внимания. А кто и смотрел, давно разлагался в земле острова или плавал с русалками. Самоуверенно и свысока. У мертвых таких привычек не бывает, это очевидно. Ее взгляд обжигал. От него зубы ломило. Он мог поспорить, что слышал этот громкий смех над самым ухом. Как надоедливая муха. Поймай меня! Это нервирует. Ну попробуй! Может даже бесит. Ну подойди! Он ловит себя на том, что невольно залюбовался движениями ее рук — то как кинжалы в диком танце взлетают вверх, словно бы сами собой задерживаются в воздухе на доли секунд и возвращаются, чтобы нанести удар, то они замирают на мгновение, как бы играя, скользят по коже ее противников. Как актриса на сцене, она выполняла одно за другим уверенные, свободные и быстрые, и так ловко, так естественно, словно всю жизнь только этим и занималась. С какой силой наносился удар, удивительно для такой девки, думал он. На ее руках неплохо бы смотрелись кандалы или веревки. Как минимум. Как максимум — цепи и кажется в лагере у него пустует клетка. И похоже, если продолжить фантазировать, он пропустит все самое интересное. Шутница смотрит на него, при этом держит наглого юнца за руку чуть ниже запястья. Питер слышит как она ломает ему пальцы. Тот от боли бледнеет и стискивает зубы. Он пытается освободить свою руку, но она держит ее изо всех сил. Этот хруст отвлекает Питера от собственных мыслей — и он совсем забывает, для чего он пришел сюда. Неожиданное изумление бьет в голову, он приходит в себя, когда Шутница уже отпускает паренька и отталкивает его в сторону. Может ли быть его улыбка еще шире? О да, несомненно.

***

Шутница загнанно дышала и судорожно сжимала рукоятки крисов, стараясь унять дрожь. У нее было такое ощущение, что она только что достигла второго дыхания. Память тела указывала, она проделала длинный путь от опьяняющего блаженства до полного опустошения. Синяки на животе и бедрах были красноречивее слов, а отсутствие воздуха в легких… Так. Приятный бонус. Кровь из прокушенной губы стекала вниз по шее на рубашку, и девушка вяло попыталась стереть ее тыльной стороной руки. Во рту чувствовался металлический привкус. Ох. Отчасти кажется это была и не ее кровь. Кажется она успела укусить какого-то из юнцов. Ну и ладно. — Дерьмо. Мальчики, — бормочет она и уже громко добавляет, чтобы услышали. — Загоняли вы меня конечно. У-у-у, — сгибается пополам от хохота. Вот только никто не смеется. Она задумчиво смотрит на свою руку, словно там есть часы. И раздается очень негромкое, но вызывающее цоканье языком. — Как же быстро летит время. Что-то задержали вы меня. Несмотря на упадок сил, Шутница не собирается сдаваться. Порядок. Сначала надо отдышаться. Надо прийти в себя. Она распрямляется и обводит всех взглядом. Четырнадцать ухмыляющихся рыл. Побитых, замученных, но довольных собой. Ей на секунду приходит в голову, мысль, от которой хочется выть от бессилия — они не сражались в полную силу, они просто игрались. Будто это был спектакль, только и всего. Начистоту, Шутница не успела хорошенько зацепиться за догадку. Фигура за спиной Питера Пэна неспеша двинулась в ее сторону, всем своим видом демонстрируя уверенность в собственной силе и превосходстве. Пропащие расступились в стороны, освобождая дорогу своему товарищу. Грубые движения его рук ясно говорили, что ни о какой игре в благородство он и не помышляет. Пропащий откидывает капюшон — светлые волосы падают на влажный от пота лоб, открывая скуластое лицо. Шрам на щеке, очевидно, старый. Спокойный, уверенный взгляд. Парень улыбается, подмигивая ей левым глазом, и обнажает желтые крупные зубы. Он закидывает кривую дубинку себе на плечи, удобнее перехватывает ее и выжидающе смотрит на девушку. — Феликс, да? — она поднимает руку, указывая клинком в его сторону. — Прямо как в той рекламы кошачьего корма из Германии? Ха-ха! — Феликс едва морщится от ее хриплого смеха. — Ну и имечко. Парень все еще улыбается — он не оскорбился. Только недоуменно вскинул брови. Видно, не понял — какая такая реклама? — Смешно. Мне это клоун говорит? — Феликс улыбается еще шире. — Ты не обижайся, я тебя просто дразню. — Туше́. Феликс высокий, даже выше Питера, ей приходится задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо. Он не слишком широк в плечах, но его тело кажется крепким. — Сейчас мы это проверим. Феликс бил в полную силу. Бил много раз. Если от дубинки удавалось увернуться, то от кулаков — ни разу. Девушка с ним сражалась дольше всех. Она уходила в глухую защиту, не давала ударить себя вновь. Сделав обманный выпад, она полоснула его по животу. Рана не глубокая, как ей показалось, скорее порезала кожу, чем нанесла существенный вред. — Уже выдохлась, — прошептал он, переводя дыхание. — Мы ведь только начали. Все завертелось в водовороте быстрых движений, ударов, выпадов и уклонений. Хрупкая на вид девушка оказалась очень выносливой. Несмотря на то что она уже выбилась из сил, еще дважды ей удавалось избежать удара и зацепить его своим ножом. Кое-как Феликс сумел подловить ее. Широкий кулак врезался ей под ребра, и воздух разом вышел из ее легких. Острая боль пронзила грудь, на какой-то миг она утратила контроль над своими действиями, а потом с ужасом поняла, что тяжелая дубинка врезалась в живот, заставив ее согнуться пополам. Хрипло кашляя, девушка прижала руку к животу, собираясь выплюнуть тупую шутку насчет его кровожадности, а выплюнула смешанную с кровью слюну под ноги Феликсу. Тело не слушалось, словно налитое свинцом, — оно не подчинялось воле своей хозяйки. Попытавшись сделать вдох, кончилось все новым приступом кашля, из глаз потекли слезы. Феликс отступил. Как бы ему не хотелось преподать Шутнице урок, Питер не разрешал убивать ее без крайней нужды, значит, придется ограничиться этой легкой болью. Такая боль вполне простительна. И даже заслужена. Девушка старается выпрямится, но ей это не удается. Феликс устало вздыхает, подходит и хватает ее за подбородок дергая ее на себя, заставляя смотреть ему в глаза. Несколько секунд он терпеливо ждет, пока ее зрачки сфокусируются, большим пальцем растирает кровь по ее губам. Из последних сил Шутница смотрит на него, глаза ее почти пусты и даже сейчас, перед лицом опасности, кажется, смеются. Губы чуть вздрагивают, пытаясь удержать смех на половину смешанный с болью. — Жаль, что все так быстро закончилось — с тоской шепчет Феликс. — Не так уж часто мне выпадает удовольствие от спарринга с девчонкой. Хотя с такими шансами, я мог избить мешок с песком и ничего бы не поменялось. Алые губы медленно двигаются, и до него долетают слова: — И все же… паршивое у тебя имечко… Она бы высказала ему более колкий ответ, шутку, насмешку, да только оставшихся сил сил хватило только на то, чтобы удержать сознание в одной точке. Он разжал ладонь. Еще один удар в живот для Шутницы был последней каплей. Еще один удар в живот для Шутницы был последней каплей. Последней каплей сознания. Сознание кануло в бездну. Все вокруг померкло. Феликс подхватывает обмякшее тело, перекидывает его через плечо, как мешок и молча шагает в лес за Питером Пэном.