In Whispers, In Songs, In Silence

      В Облачных Глубинах было какое-то существо.       Не было ничего странного в том, что люди, которые не принадлежали к клану Лань, бродили вокруг, учитывая проходившее в настоящее время обучение по самосовершенствованию. Другие ордена послали десятки учеников и их свиту. Гостевые комнаты были просто переполнены.       Это же точно был не приглашенный ученик.       Лань Ванцзи заметил, как он пересекал стену Облачных Глубин на окраине. Раскрыв крылья, чтобы одним прыжком преодолеть каменную преграду, расправив оперённый хвост, для поддержания равновесия, и осторожно цепляясь когтистыми лапами за черепицу крыши, когда приземлился. Эта тень в лунном свете, словно чернильное пятно, затемняющее нетронутую бумагу Облачных Глубин.       Когда он подпрыгнул, приземляясь внутри стен, Ванцзи выскочил ему навстречу, уже вытащив из ножен Бичэнь. Он же порхал назад, в стороны, и вверх, чуть пригинался и легко уклонялся от атак Лань Ванцзи. Все, что тот мог делать, это гоняться за ним по кругу, пытаясь прогнать его обратно за стену. И существо, будь оно проклято, прыгало вокруг, как будто это было просто игрой. Раздражение вспыхнуло в груди Лань Ванцзи, и он стал атаковать еще сильнее, чтобы ранить тварь.       Наконец-то, после нескольких бесконечно долгих минут, Бичэнь послал взрывную волну, которая срезала несколько перьев на одном из крыльев. Существо вскрикнуло очень… человеческим голосом. Лань Ванцзи заколебался.       Оно, спотыкаясь, остановилось возле одного из зажженных фонарей во дворе, и Лань Ванцзи наконец-то смог хорошенько рассмотреть его.       Длинные чёрные волосы, собранные сзади в высокий хвост и перевязанные свисающей красной лентой. Юное, красивое человеческое лицо с глубокими тёмными глазами и безупречной кожей. На нём были брюки с низкой посадкой, но рубашки не было, так что Лань Ванцзи отчётливо мог видеть перья, покрывавшие его руки и часть груди. Не говоря уже о больших черных крыльях, торчащих из-за спины, и хвосте из перьев позади него. Его ноги же и вовсе не были человеческими, а скорее походили на когтистые лапы большой хищной птицы.       У Лань Ванцзи перехватило дыхание. Это существо… от него захватывало дух. Такого рода создание…       — Остановись! — Сказало существо, вскидывая одну руку вверх, в то время как другая потянулась, чтобы осторожно коснуться раны.       Лань Ванцзи остановился.       — Послушай, просто… — Голос существа дрогнул, как будто он не разговаривал долгое время, и рука, которую он поднял, двигалась странным образом, когда он говорил.       «Язык жестов?»       — Отпусти меня только на этот раз. Притворись, что ты никогда меня не видел. Всего на несколько часов. Хорошо?       Лань Ванцзи вложил Бичэнь в ножны и отвернулся, уставившись на луну, как смотрел прежде чем заметил существо. Позади себя он услышал торопливое цоканье ног существа по деревянным мосткам, когда оно исчезло в глубине территории.

***

      Проснувшись следующим утром, Лань Ванцзи был в ярости.       Это существо! Эта злобная тварь! Что оно с ним сделало? Он без малейших колебаний выполнил всё, что было им сказано! Все его чувства были обмануты и взяты под контроль всего лишь одним словом!       Он оделся так быстро, как только мог, и бросился, насколько позволяли правила, на поиски своего брата, нынешнего главы ордена.       В Облачных глубинах был опасный нарушитель.

***

      Это существо было с учениками ордена Цзян.       Они сказали, что это… Он был существом, известным как сирена. Его голос обладал силой заставлять людей делать всё, что он хотел, воздействовать на их самые сокровенные желания и заставлять их отбросить всякую защиту.       — Он не опасен, — настаивала Цзян Яньли, стоя между культиваторами Лань и существом, которое она назвала своим братом.       Они нашли его, когда он был ребёнком, объяснила она. Он был воспитан в ордене Цзян. Он был членом семьи. Чтобы не причинять вреда другим, он даже разговаривал с помощью рук, а не голоса.       — Он здесь, чтобы учиться, как и все остальные, — В глазах двадцатилетней Цзян Яньли было столько же стали, сколько в глазах любого старейшины Лань, — Вы сказали, что обучение открыто для всех, кто хочет получать знания, не так ли?       На частной встрече между Цзян Яньли, Цзян Чэном, Лань Сиченем, Лань Цижэнем и существом по имени Вэй Усянь, они заключили соглашение. Сирене было разрешено посещать занятия в качестве ученика ордена Цзян, с условием, что он никогда не заговорит и не использует свои силы на ком-либо ещё в стенах Облачных Глубин. Он будет привлечён к наказаниям за нарушение правил Лань так же, как и любой другой человек.       Лань Ванцзи был в ярости.

***

      Было просто удивительно, во сколько неприятностей может попасть человек, при этом не говоря ни слова.       Вэй Усянь попал в передрягу из-за того, что отказался надеть мантию, прикрывающую грудь. Он утверждал, и его псевдо-брат и сестра переводили жесты о том, что ему больно прижимать крылья вот так, и при этом он не может прорезать дыры в одежде.       У Вэй Усяня были проблемы из-за бега и шума, который производили его ноги в коридорах.       У Вэй Усяня были неприятности из-за употребления алкоголя, из-за того, что он съел более трех порций еды, из-за того, что выходил из комнат после комендантского часа и покидал территорию ордена без разрешения. Он объяснил, что частично ведет ночной образ жизни, а ещё сирены едят больше, чем люди. Поэтому если его недостаточно кормили, он охотился в лесах на фазанов. Это было идеальное решение!       Когда его не заставляли стоять на коленях во дворе, обдумывая свои действия, или копировать правила в библиотеке, или делать стойку на руках в качестве наказания, Вэй Усянь тратил значительную часть своего времени, беспокоя Лань Ванцзи.       Как объяснила Цзян Яньли, Вэй Усянь хотел извиниться за то, что очаровал его в ту ночь, когда они встретились. Использование слова «очаровать» только ещё больше разозлило Лань Ванцзи. Вэй Усянь был самым далёким от «очаровательного» существом, которое он когда-либо встречал!       Во время приёмов пищи он сидел рядом с Лань Ванцзи, а не со своей семьёй. Он следовал за Лань Ванцзи по всей территории, его крылья трепетали, а хвостовые перья были распущены, как декоративный подол. Он подавал ему знаки руками, которых Лань Ванцзи не понимал. Он всегда приземлялся на крышу рядом с тем местом, где Лань Ванцзи стоял ночью на страже, и только широко и ярко улыбался в ответ на укоризненные взгляды Ванцзи. Всякий раз, когда Лань Ванцзи садился играть на гуцине, у водопада, в лесу или даже у себя в комнате, появлялся Вэй Усянь с дицзы и играл аккомпанементом. По крайней мере, до тех пор, пока Лань Ванцзи, взволнованный, не прекращал своё бренчание.       Однажды, он даже появился в библиотеке, когда Лань Ванцзи занимался своими собственными исследованиями, и подарил ему двух кроликов: белого и чёрного. Сначала Ванцзи отказался от подарка. В конце концов, домашним животным не разрешалось находиться в Облачных Глубинах. Но когда Вэй Усянь изобразил, что съест бедняжек… Сирена рассмеялась и вылетела в окно, оставив Лань Ванцзи, защищающего своих новых пушистых питомцев.       Во время тех наказаний, когда Вэй Усянь должен был копировать правила, Лань Ванцзи приходилось сидеть с ним. Усянь тратил столько же времени на копирование, сколько и на рисование каракулей, и бросание их в Ванцзи. На рисунках часто был изображен сам Лань Ванцзи — читающий, играющий на гуцине или орудующий Бичэнем.       Ванцзи пристально смотрел на него и просто говорил: «Закончи копировать».       Если Вэй Усянь был разочарован и каждый раз тяжело вздыхал всю дорогу до своего стола, это было частью его наказания за пустую трату времени. Не было никаких причин чувствовать себя виноватым из-за этого.

***

      — Цзян Чэн!       Смеющийся незнакомый голос заставил Лань Ванцзи, не раздумывая, ворваться в спальню учеников Цзян. Вся игривость покинула комнату в одно мгновение. Трое учеников внутри тихо и неподвижно сидели вокруг стола в главной комнате.       — Второй молодой господин Лань! — Хором воскликнули Цзян Чэн и Не Хуайсан. — Мы просто…       Затем они выбежали из комнаты, выглядя болезненно. Вскоре после этого из кустов послышались звуки того, как им стало плохо. Лань Ванцзи обвел взглядом комнату, увидел кувшины с вином на столе и бросил свирепый взгляд на Вэй Усяня, который всё ещё сидел рядом с ними.       — Алкоголь запрещён. Ты…       — Ты прогнал их, — захныкал Вэй Усянь.       Шок от того, что он заговорил, лишил Лань Ванцзи дара речи. У него были розовые щеки, его крылья лениво ниспадали на пол. А когда он жаловался, откинувшись назад и опираясь руками о пол, его голый, покрытый пушистыми перьями торс блестел в свете свечей, и лицо было расслабленным. Пьян? В глазах Вэй Усяня вспыхнула искра.       — Тебе это нравится.       Ванцзи сглотнул, выпрямляясь. Сирена могла чувствовать ваши желания и могла заставить вас действовать в соответствии с ними, не задумываясь. Мозг Лань Ванцзи уже начал затуманиваться.       Вздохнув, Вэй Усянь снова обратил свое пьяное внимание на белые кувшины и чаши на столе. Подавленным голосом он пробормотал:       — Я хочу с кем-нибудь выпить.       В три шага Лань Ванцзи оказался за столом напротив Вэй Усяня. Одним плавным движением он поднял один из всё ещё полных сосудов вина и осушил его. Сирена едва успела произнести удивленное, но довольное «Хей!», как мир погрузился во тьму, и Лань Ванцзи потерял сознание.

***

      Самое глупое было то, что Лань Ванцзи совсем не винил в этом Вэй Усяня.       Он не винил Вэй Усяня за то, что тот заставил его выпить. Он не винил Вэй Усяня за то, что их поймали на следующее утро. Он не винил Вэй Усяня за то наказание, которое он получил впоследствии.       Было что-то в том, как выглядели его глаза, когда он смотрел на чаши с вином, в его голосе, когда он говорил. В том, как поникли его крылья, в том, как он так быстро и неистово высказывался на следующее утро, пытаясь уберечь Ванцзи от наказания. Это что-то заставило Лань Ванцзи прервать его и взять на себя ответственность.       — Я сам решил выпить, так что я приму наказание.       Вэй Усянь открыл рот, желая заговорить, вероятно, чтобы сказать какую-нибудь глупость, чтобы спасти Лань Ванцзи от удара. Но Ванцзи бросил на него такой взгляд, из-за которого он захлопнул рот так быстро, что послышался громкий лязг зубов.       В то время, как удары причиняли боль Лань Ванцзи, они были явно ещё более болезненными для самого Вэй Усяня. Каждый удар по спине заставлял его хныкать. С острой болью, пронзившей его сердце, а не тело, Лань Ванцзи понял, что они бьют по его крыльям. Хотя тот, кто держал ферулу, бил по Вэй Усяню ниже, чем другие по Лань Ванцзи, Цзян Чэну и Не Хуайсану, он все равно задевал их с каждым новым ударом.       Часть Лань Ванцзи хотела высказаться, огрызнуться на то, что они причинили ему гораздо больше боли, чем предполагало наказание, но он крепко держал рот на замке. Выскажись он против, и они с Вэй Усянем заслужили бы только более серьёзное наказание, чем уже получали.

***

      Вэй Усянь не летал в течение недели после наказания, но он все еще повсюду следовал за Лань Ванцзи и настойчиво подавал ему знаки руками. Хотя рядом не было никого, кто мог бы перевести, Лань Ванцзи понял, что Вэй Усянь сожалеет, или же оживленно говорит о чем-то, от чего сам чуть не смеётся вслух.       В течение этой недели Лань Ванцзи не препятствовал Вэй Усяню, когда тот пытался играть с ним музыку. Фактически, он начал руководить Вэй Усянем в создании нового дуэта. Они никогда не говорили и не общались на языке жестов, но с каждым звоном гуцина и каждым соответствующим вздохом дицзы, они сочиняли песню.       Во время фестиваля фонарей Вэй Усянь сунул Лань Ванцзи бумажный фонарь, показывая, что они должны зажечь его вместе. Когда они подняли фонарь, позволяя теплу накапливаться внутри, чтобы он взлетел, когда они выпустят его, Вэй Усянь лучезарно улыбнулся ему… и Лань Ванцзи позволил себе слегка улыбнуться в ответ.       Час спустя Цзинь Цзысюань сделал пренебрежительный комментарий в адрес Цзян Яньли, что привело к драке с Вэй Усянем. Однако, не царапины от его острых ногтей или когтистых лап заставили Лань Цижэня побагроветь от злости. Дело было не в том, что драки были против правил Гусу Лань.       Дело было в том, что, когда их держали на расстоянии друг от друга, чтобы драка не могла продолжаться, Вэй Усянь, всё ещё вне себя от гнева, открыл рот и…       — Отпусти меня! Цзинь Цзысюань заслуживает трёпки!       Вэй Усяню потребовалось меньше полминуты, чтобы осознать, что он натворил, и в панике закричать:        — ОСТАНОВИТЕСЬ!       Но ущерб был уже нанесен. Цзинь Цзысюаня более дюжины раз ударили более десятка разных учеников — всех, кто находился в пределах слышимости сирены.       Цзинь Цзысюань поправится. В конце концов, никто не причинил никакого серьезного вреда. Тем не менее, глава ордена Цзинь был в ярости от обращения со своим старшим сыном и наследником, и отменил помолвку, заявив, что он не свяжет своего сына с семьёй, в которой живут монстры.       Лань Цижэнь, все старейшины Лань, и даже Лань Сичень сошлись во мнении — Вэй Усянь должен быть изгнан из Облачных Глубин.       Весь ученический корпус, вздохнул с облегчением, как только он ушел. Лань Ванцзи не осознавал, насколько пропитан был воздух их страхом перед Вэй Усяном, пока он не исчез. И хотя сплетни были запрещены, он слышал, как несколько приглашенных учеников шептались между собой о том, как они рады, что чудовище ушло. И обсуждали, сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь отправится на ночную охоту, чтобы разобраться с сиреной раз и навсегда.       Лань Ванцзи был в ярости.

***

      Секта Вэнь начала атаку на Облачные Глубины, утверждая, что они замышляют восстание против Вэнь Жоханя, как Главного заклинателя. Почти вся территория сгорела дотла. Многие из учеников умерли. Брат Лань Ванцзи скрывался, чтобы защитить их самые священные тексты, а также себя, как главу ордена.       Несколько учеников были взяты в плен Вэнь Сюем. Из всех вернулся только один — Су Шэ.       — Что случилось? — Спросил Лань Цижэнь.       Су Шэ нахмурился.       — Он продолжал спрашивать об оружии. Он не поверил нам, когда мы сказали, что его нет, и продолжал убивать всё больше и больше из нас, говоря, что это прекратится, когда мы скажем ему правду.       Лань Цижэнь издал негромкое хмыканье.       — Какое оружие, кроме наших мечей, у нас может быть?       — Сирена.       Воздух в комнате стал холодным. Лань Ванцзи выпрямился, положив руку на Бичэнь.       — Я рассказал им, — заверил Су Шэ Лань Цижэня, — Я сказал им, что сирена была не из Облачных Глубин. Он был здесь всего несколько месяцев, в качестве гостя вместе с другими учениками.       Он неуверенно улыбнулся.       — Молодой господин Вэнь отпустил меня после этого. Он сказал, что секта Вэнь теперь оставит орден Лань в покое.       Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Это было слишком… просто.       — Ты сказал ему что-нибудь еще? — Спросил Лань Ванцзи холодным, как сталь, тоном.       Су Шэ покачал головой.       — Что вы имеете в виду?       Хотя ему хотелось схватить Су Шэ за воротник одежды и встряхнуть его, Лань Ванцзи стоял неподвижно, как гора.       — Вэнь Сюй хотел бы узнать, где найти сирену. Ты сказал ему это?       Медленно, как будто ему только что пришло в голову осознание, насколько это может быть плохо, Су Шэ кивнул.       — Я… сказал ему, что… сирена пришла с учениками из ордена Юньмэн Цзян.       Лань Цижэнь резко встал. Его взгляд мог бы зажечь палочку благовоний без пламени.       — Ты дурак. Ты хоть понимаешь, что ты натворил?

***

      Лань Цижэнь позволил Лань Ванцзи взять с собой двадцать учеников для полёта на Пристань Лотоса — беспрецедентный случай, если учитывать, что они всё ещё находились в процессе восстановления Облачных Глубин. Они летели так быстро, как только могли позволить их мечи.       У них ничего не получилось.       К тому времени, когда они прибыли, Пристань Лотоса превратилась в кладбище. Клан Вэнь создал наблюдательный пункт на костях ордена Цзян. Вэнь Чао рассмеялся им в лицо, когда они потребовали, чтобы он заплатил за свои преступления.       — Преступления? Какие преступления? — спросил он, сидя в кресле с лотосом в Зале мечей, как будто оно принадлежало ему по праву. — У клана Цзян было оружие, которое было опасно для всего человечества. Они замышляли свергнуть моего отца, Его Превосходительство, Главного заклинателя, и завладеть верховной властью в мире самосовершенствования. Они убили бы тысячи людей. Мы должны были остановить их.       Сжимая рукоять Бичэня в кулаке, чтобы не сорваться, Лань Ванцзи спросил:       — А где сейчас оружие?       Фыркнув, Вэнь Чао ответил:       — Там, где ему и место. В земле.       Рука Лань Ванцзи заболела, но он не мог отпустить свой меч. Даже в присутствии Вэнь Чао его пальцы, сжимавшие ножны, дрожали.

***

      Оказалось, что не все члены Юньмэн Цзян погибли. Цзян Чэн и его сестра Цзян Яньли были доставлены в безопасное место перед нападением. Они отправились в Ланьлин, чтобы попросить помощи у клана Цзинь. Цзинь Гуаншань не собирал армию для защиты Пристани Лотоса, по его словам, для этого было уже слишком поздно, но он призвал всех объединиться против ордена Вэнь.       Все они встретились в башне Кои, чтобы спланировать свои атаки и организовать силы. Это была беспрецедентная демонстрация единства, но Лань Ванцзи чувствовал себя в стороне от всего этого.       Его слух ловил каждый взмах птичьих крыльев, а глаза — каждое украшение из перьев. Ему все время казалось, что он слышит клацанье когтей по каменной кладке рядом с собой. Действительно ли Вэй Усянь умер? Из-за того, как внезапно он появился в его жизни и каким громким было его присутствие, казалось невозможным, чтобы он просто так ушел. И всё же…

***

      Глава ордена Цзян Чэн пришел навестить Лань Ванцзи после особенно тяжелой битвы.       — Их армия слишком сильна, чтобы это было естественным, и они сражаются слишком слепо, — сказал Цзян Чэн, — И отметины на их телах… Это выглядит как…       — Магия крови, — закончил Лань Ванцзи, когда он заколебался, прежде чем кивнуть, — Я тоже так думаю.       После нескольких секунд беспокойства, как будто то, что он хотел озвучить, было неприличным или недостойным, но он не смог сдержаться, выпалив:       — Я думаю, это Вэй Усянь.       Это бы объяснило всё. Как сирена, Вэй Усянь был сильнее и быстрее обычного человека. Он обладал способностью управлять людьми с помощью своего голоса. Не было ничего сверхъестественного в том, что его кровь обладала способностью усиливать армию.       И если у Цишань Вэнь была кровь Вэй Усяня, чтобы использовать её на своих солдатах, это означало, что он всё ещё был жив.       — Я знаю, что он доставил неприятности кланам Лань и Цзинь. Но он сожалел об этом каждый день. Он мой брат и один из двух единственных членов семьи, которые у меня теперь остались. Пожалуйста, Ханьгуан-Цзюнь!       Ярость всколыхнулась в Лань Ванцзи при мысли о том, что он наконец-то сможет сделать ход. Вместе он и Цзян Чэн следили за каждым слухом о том, где держат Вэй Усяня. Сообща они уничтожили бесчисленное количество солдат Вэнь, освобождали пленных и отвоёвывали города. Всё в поисках лишь одного существа, одного человека.

***

      Когда они нашли Вэй Усяня, в темной, грязной комнате, покрытой печатями и символами талисманов, которых Лань Ванцзи не узнал, одно из его крыльев было согнуто под неестественным углом, а руки были покрыты порезами. Крошечные баночки стояли по всей комнате, и запах старой крови был ужасно сильным. Он и Цзян Чэн оказались правы. Орден Вэнь использовал его кровь в своих ритуалах, стремясь к большей власти.       Как только Цзян Чэн развязал его, Вэй Усянь ворвался в комнату, где содержался Вэнь Чао, запер двери и запел песню. Ужасная, но прекрасная песня. К тому времени, когда Лань Ванцзи и Цзян Чэн сумели взломать двери, в теле в углу не было ничего узнаваемого, что указывало бы на то, что это когда-либо был Второй молодой господин Вэнь.

***

      После этого казалось, что Вэй Усянь никогда не переставал петь. Он переходил с одного поля битвы на другое, распевая нестройные панихиды, которые заставляли солдат Вэнь обращать свои клинки против собственных же товарищей, или против самих себя. Сначала, другие кланы были в ужасе, но поскольку его песни не причиняли им никакого вреда и действительно помогали им выигрывать сражения, они быстро приняли его. То, что он был с ними на поле боя, означало гарантированную победу. Даже против солдат, усиленных его кровью.       На поле боя Вэй Усянь был самым ужасным существом, каким его когда-либо считал Лань Ванцзи. Могущественный. Неприкасаемый. Контролирующий. Хладнокровный.       Вне поля боя он всё ещё использовал язык жестов, чтобы разговаривать со своими братьями и сестрами, но он вообще ни с кем не общался. Кроме Лань Ванцзи. Он корчил рожи, пытаясь добиться реакции от Ванцзи, и внезапно приземлялся перед ним, надеясь напугать. Но всё, о чём мог думать Лань Ванцзи, это то, что его улыбки выглядели слишком натянутыми, а плечи слишком напряжёнными.       Война должна была закончиться, чтобы Вэй Усянь мог исцелиться, чтобы он снова мог свободно улыбаться.

***

      В день празднования, посвященного смерти Вэнь Жоханя и успешного окончания кампании Аннигиляции Солнца, Вэй Усянь потащил Цзян Чэна к столу Лань Ванцзи в обеденном зале и попросил его переводить.       Цзян Чэн закатил глаза, но наигранным тоном сказал:       — Он хочет, чтобы ты называл его Вэй Ин. Раз уж вы так близки.       Уши Лань Ванцзи горели.       — Я понимаю.       Скрестив руки на груди, Цзян Чэн сказал:       — Он уже называет тебя Лань Чжань. На самом деле, с самого первого дня.       — Что?       Вэй Усянь шлёпнул брата по руке, но это никак не помешало Цзян Чэну замолчать. Глава ордена Цзян развел руки на достаточном расстоянии, чтобы произнести на языке жестов «Лань Чжань», объясняя каждое движение Лань Ванцзи, когда он это делал. И если уши Лань Ванцзи горели, то и щеки Вэй Усяня тоже.       Это было правдой. Лань Ванцзи видел этот набор движений от Вэй Усяня сотни раз за те месяцы, что они знали друг друга.       Руки Вэй Усяня порхали слишком быстро, чтобы понять, даже если бы Лань Ванцзи понимал язык жестов. Вздохнув, Цзян Чэн перевел:       — Он не пытался быть грубым. Он просто хотел быть твоим другом.       Было определенно много такого, чего он не переводил. Вэй Усянь послал своему брату раздраженный взгляд и снова показал кучу символов, но Цзян Чэн только ущипнул себя за переносицу и закатил глаза.       — Я слишком устал для этого.       Затем он поклонился Лань Ванцзи, который ответил тем же на его жест, и ушел. Вэй Усянь показал грубый жест ему в спину, а затем снова обратил свое внимание на Лань Ванцзи. Почесав затылок, он застенчиво улыбнулся и начал снова и снова делать жест «Извини». Один знак, который Лань Ванцзи действительно понял.       — Все в порядке… Вэй Ин.       С сияющей улыбкой Вэй Усянь подпрыгнул, встал рядом с Лань Ванцзи и схватил его за руку, одно из его крыльев сложилось вокруг Лань Ванцзи, как объятие. На одно восхитительное мгновение Лань Ванцзи позволил себе поверить, что теперь, когда война закончилась, всё вернется на круги своя. Или даже станет лучше, чем обычно. Хотя пение Вэй Усяня могло привести к ужасным смертям, он всё ещё оставался тем же добросердечным человеком, каким был всегда. Он не был монстром, как говорили остальные ученики. Он не был мертв, как хвастался Вэнь Чао. Ордена самосовершенствования приняли его.       Всё было хорошо.       Пока не произошло это.

***

      Орден Цзинь использовал гражданских Вэней в качестве приманки в своих ночных охот. Вэй Усянь появился на пиру в Башне Кои, прервав Цзинь Цзысюня, пытавшегося заставить Лань Ванцзи выпить алкоголь, и начал жестикулировать и показывать наружу, явно прося частной аудиенции.       Цзинь Цзысюнь ответил:       — Я не знал, что домашним животным разрешён вход на этот банкет.       И Лань Чжань чуть не выхватил свой меч. Рука брата на его руке была единственным, что останавливало его в этот момент.       Когда Вэй Усянь с напряженной, вымученной улыбкой на лице продолжал просить разрешения выйти, вмешались другие ордена. Они говорили, что он прервал пир и устроил сцену. Они сказали, что он был груб. Наконец терпение Вэй Усяня лопнуло.       — Прекратите болтать, — сказал он.       В комнате мгновенно воцарилась тишина. Лань Ванцзи никогда не слышал, чтобы его голос звучал так жестко.       — Садитесь. — Все заклинатели, которые приближались к нему, вернулись на свои места.       — Хорошо. А теперь, — Вэй Усянь снова повернулся к Цзинь Цзысюню, — скажи мне, где содержатся пленники Вэнь.       Как только он узнал местоположение, Вэй Усянь на прощание кивнул Лань Ванцзи и вышел из зала, широко расправив крылья и хвост, без сомнения, тактика запугивания.       — Брат, — обратился Лань Ванцзи к Лань Сиченю, когда действие команды Вэй Усяня стихло.       Лань Сичень бросил на него печальный, но понимающий взгляд.       — Иди за ним, Ванцзи.       Даже полет на Бичэне не мог сравниться по скорости с крыльями Вэй Усяня, особенно когда на половине пути начался дождь. К тому времени, когда прибыл Лань Ванцзи, Вэй Усянь уже вывел из строя охранников и собрал всех пленников Вэнь. Они были стариками, слишком старыми, чтобы сражаться, или слишком больными. Один из них был двухлетним ребенком, в страхе вцепившимся в одежду одной из женщин.       Все они ехали верхом, а Вэй Усянь летел перед ними. Когда они увидели приближающегося Лань Ванцзи, вся группа остановилась, и Вэй Усянь приземлился. Лань Ванцзи снял с плеча свой меч и встал напротив них.       — Лань Чжань, — произнёс он.       — Вэй Ин. Если ты сделаешь это, ты станешь врагом всего мира самосовершенствования.       Если он сделает это, они двое могут никогда больше не встретиться. Сердце Лань Ванцзи сжалось при этой мысли, и его хватка на Бичэне усилилась.       Вэй Усянь сделал много жестов руками. Затем, видя, что Лань Ванцзи ничего не понимает, он издал разочарованный звук.       — Это правильный поступок, — медленно произнес он, как будто тщательно подбирая слова. Вероятно, он пытался убедиться, что ничто не превратится в приказ для окружающих его людей. — Я знаю, ты тоже так думаешь.       Долгое мгновение Лань Ванцзи просто смотрел на него. Стремясь запечатлеть его в памяти. Потому что, Вэй Усянь был прав. Конечно, так оно и было. Он знал желания людей. Эти Вэни не заслуживали того, чтобы с ними обращались так, как с ними обращались раньше. Это было зверство, подобное тому, что совершал Вэнь Жохань, и все кланы так упорно боролись за то, чтобы положить этому конец.       И все же Лань Ванцзи не был уверен, что он достаточно силен, чтобы сделать то, что делал Вэй Усянь — сирена, человек, которого многие называли монстром.       — Делай то, что должен, Лань Чжань, — серьезно произнес Вэй Усянь, раскинув руки и обнажив покрытую перьями грудь.       Он даже заставил свои крылья опуститься в грязь, показывая, что не будет защищаться, если Лань Ванцзи вдруг решит напасть.       Но как он мог напасть? Сила Вэй Усяня овладела им, заставляя действовать. Но как он должен был действовать? Убить Вэй Усяня было неправильно, но и оставлять своего брата, его орден и все, что он знал, тоже нельзя.       В конце концов он отошел в сторону, молчаливо подчинившись. Они были вольны уйти.       — Лань Чжань, — выдавил Вэй Усянь, прежде чем перестать говорить дальше.       Он показал что–то, чего Лань Ванцзи не понял, а затем снова поднялся в воздух, уводя дрожащих Вэней прочь, в любое другое будущее, которое они могли найти.       Лань Ванцзи стоял под дождем, глядя им вслед. Ему хотелось, чтобы Вэй Усянь сказал: «Делай, что хочешь, Лань Чжань». Потому что то, чего он хотел, так это сопровождать Вэй Усяня, куда бы тот ни пошел. Человек или сирена, это не имело значения. Но у него не хватило смелости сделать то, что он хотел. Каждое правило ордена Гусу Лань и ожидания общества говорили ему, что следовать этому желанию неправильно. У него было слишком много обязательств перед многими людьми, чтобы просто отказаться от них.       Однако, если бы Вэй Усянь приказал ему, то он бы ушёл с радостью.       Стало ужасающе ясно, что Лань Ванцзи, несмотря на языковой барьер и то, что они были совершенно разных видов, весь целиком и полностью принадлежал Вэй Усяню. Его сердце не смогло бы биться ни для кого другого.       И он только что потерял его.

***

      Гражданские Вэни поселились в Илине, в доме, принадлежащем Вэнь Цин и ее брату Вэнь Нину. Они могли жить открыто, потому что Вэй Усянь использовал свои силы, чтобы держать врагов подальше от лагеря. Никто: ни простые люди, ни заклинатели, ни главы орденов, не могли войти даже в пределы города Илин, если у них были дурные намерения по отношению к выжившим Вэням, находящимся под защитой сирены.       К счастью, Лань Ванцзи не питал к ним дурных намерений.       Это было против воли его дяди, даже против его прямых приказов, но после нескольких недель чтения правил Гусу Лань, в качестве наказания за неспособность остановить Вэй Усяня и месяцев строгой слежки его дяди, чтобы удержать его дома, он не мог остановиться. Слухи о Сирене Илина росли и распространялись, достигнув даже Облачных Глубин.       Они говорили, что он ел детей. Они рассказывали, что он воскрешал мертвых. Они говорили, что он вызывал голод, болезни и несчастья. Они говорили, что он был настоящим чудовищем.       Это стало уже слишком. Лань Ванцзи должен был сам увидеть Вэй Усяня, чтобы очистить свой разум от сплетен невежественного сброда. И просто потому, что ему не хватало лица Вэй Усяня.       Найти поселение Вэней было достаточно легко. Все в городе знали о Сирене Илина и людях, которых он защищал. Они с нежностью говорили о маленьком мальчике, который ходил с ними, и о том, какими трудолюбивыми были Вэни. Хотя он ненавидел себя за такие мысли, Лань Ванцзи задавался вопросом, насколько их любовь была искренней и насколько на нее повлияла жизнь в городе под влиянием Сирены.       Мужчина средних лет открыл ворота на территорию Вэней. Лань Ванцзи отвесил поклон, хотя социальный статус мужчины этого не требовал.       — Я здесь, чтобы поговорить с… Вэй Усянем.       Этот человек не испытывал страха и легко пригласил Лань Ванцзи войти. Опять же, это должно быть потому, что у него была защита Сирены. Если Вэй Усянь держал подальше тех, у кого были нечистые намерения, то любой, кто приходил, должен был быть другом.       Сколько должен был петь Вэй Усянь, сколько говорить, чтобы поддерживать это принуждение таким образом.       Вэй Усянь находился в одном из маленьких двориков с трехлетним ребенком. Они проходили уроки совершенствования с мечом, хотя и без настоящих мечей. Движения Вэй Усяня выглядели глупо, так как он очень старался держать свои крылья подальше, чтобы ребенок мог лучше видеть его позы. Движения ребенка были… ну, детскими движениями.       От этого зрелища, что-то сжимавшее грудь Лань Ванцзи расслабилось, а сердце растопило все злые сплетни.       Через несколько долгих минут Вэй Усянь почувствовал присутствие Лань Ванцзи. Он показал: «Лань Чжань!», а затем опустился на колени и медленно подал знак ребенку. Частично это было имя Ванцзи, так что он, должно быть, объяснял, кто такой Лань Ванцзи.       Как только Вэй Усянь закончил, ребенок захихикал, подбежал и обхватил ногу Лань Ванцзи. Вэй Усянь тоже засмеялся. Он указал на ребенка, затем Лань Ванцзи изобразил руками большое сердце.       «Ты ему нравишься.»       — Кто он такой?       Ухмыльнувшись, Вэй Усянь указал на себя, а затем сделал серию жестов, которые предполагали…       Уши Лань Ванцзи вспыхнули. Не было никакого способа, чтобы Вэй Усянь родил этого мальчика. Это было невозможно! Или… была ли возможность, что мужчины-сирены могли рожать? Нет. Ребенок был человеком. Вэй Усянь просто дразнил его, что стало еще более очевидным, когда Вэй Усянь начал смеяться, хотя и пытался скрыть это за руками.       Не имело значения, дразнил ли его Вэй Усянь. Он заявил права на ребенка, как на своего собственного, и поэтому Лань Ванцзи будет относиться к нему, как к таковому.       — Как его зовут? — спросил Лань Ванцзи, коснувшись макушки ребенка. — Как тебя зовут?       — Вэнь Юань! Ты хороший человек? Сянь-гэгэ сказал, что ты хороший. — Вэнь Юань раскачивался взад-вперед, все еще держась за ногу Лань Ванцзи.       Лань Ванцзи кивнул один раз.       — Я хороший.       Вэй Усянь снова начал смеяться. Увидев поднятую бровь Лань Ванцзи, он сделал все возможное, чтобы объясниться. Он указал на Лань Ванцзи, затем указал на свое собственное лицо, отчего оно стало вялым и бесстрастным. Всего через три секунды он снова начал смеяться.       Это было нормально, что Вэй Вусянь считал его стоическое лицо и голос забавными. Это было нормально, потому что это был тот самый Вэй Усянь, в которого он влюбился. То же громкое присутствие. Те же возбужденные движения рук. Те же трепещущие крылья, покрытая перьями грудь, растопыренные хвостовые перья и когтистые лапы. Он не стал таким, как о нём говорили слухи. Он никогда бы не смог.

***

      В тот день, который Лань Ванцзи провел в Илине, он видел, как Вэй Усянь летал и показывал всевозможные трюки в воздухе, к огромному удовольствию Вэнь Юаня и раздражению Вэнь Цин. Он видел, как непринужденно Вэни чувствовали себя в присутствии Вэй Усяня. Как-то, что он являлся сиреной, казалось, нисколько их не беспокоило. Он видел, как просто и мирно жили Вэни.       Он и Вэй Усянь сидели на крыше главного здания поселения, наблюдая за тем, что они могли видеть вокруг, за людьми, которые двигались за пределами двора, и вели неестественный, медленный разговор с простыми жестами и неуверенными словами. Это было приятно. Хотя общение было трудным из-за языкового барьера, оно не было неприятным. Ему нравилось разговаривать с Вэй Усянем.       Был только один момент, когда Вэй Усянь не улыбался, когда Лань Ванцзи сообщил ему о предстоящей свадьбе Цзян Яньли и Цзинь Цзысюаня. В течение нескольких долгих секунд Вэй Усянь смотрел на черепицу крыши, и его крылья были прижаты к телу, как будто он пытался стать как можно меньше. Затем он увидел беспокойство на лице Лань Ванцзи и заставил себя приободриться. Он заверил Лань Ванцзи, что рад за свою сестру. Это была хорошая новость. Как это произошло?       — Я слышал, что он засадил для неё пруд лотосами в Башне Кои.       Конечно, он так и сделал. Богатый, высокомерный человек, каким всегда он был. Вэй Усянь фыркнул. Его шицзе заслуживала лучшего.       Внезапно, Вэй Усянь выпрямился, расправив крылья, и посмотрел в сторону. Прежде чем Лань Ванцзи успел спросить, он открыл рот и запел короткую отрывистую мелодию. В этих словах была сила, но ничего такого, что подействовало бы на Лань Ванцзи. Вэй Усяню потребовалась минута, чтобы донести до него смысл, кто-то с дурными намерениями пытался проникнуть в город, и ему пришлось усилить защитное заклинание.       Оказалось, что Вэнь Нин знал язык жестов, потому что он сам часто спотыкался при произношении. И его сестра Вэнь Цин тоже, чтобы лучше общаться с ним. Они переводили то, что сказал Вэй Усянь другим Вэням. Вэнь Нин переводил каждое слово, каким бы бессмысленным или глупым оно ни было. Вэнь Цин передавала основную суть того, что сказал Вэй Усянь, только важную информацию и никаких его бессвязных высказываний или дурацких шуток.       Лань Ванцзи поклялся выучить язык жестов, прежде чем снова встретится с Вэй Усянем. Он хотел говорить с ним свободно, без необходимости в переводчике.       Когда он собрался уходить, Вэнь Юань схватил его за ногу.       — Останься.       — Ах, — Вэй Усянь опустился на колени и начал жестикулировать Вэнь Юаню, но Юань надулся и уткнулся лицом в ногу Лань Ванцзи, чтобы не видеть его.       Нахмурившись, Вэй Усянь открыл рот.       — А-Юань!       Хватка Вэнь Юаня на ноге Лань Ванцзи ослабла. Несмотря на то, что он казался расстроенным из-за Вэй Усяня, что-то в его голосе произвело на этого ребенка такой же эффект, как и на Лань Ванцзи. Успокаивающий. Умиротворяющий.       Запустив пальцы в волосы Вэнь Юаня, до которых мог дотянуться, Лань Ванцзи сказал:       — Я навещу тебя снова.       Вэй Усянь изобразил его имя с выражением шока на лице. Затем, с выражением надежды, он показал что-то, что, должно быть, требовало разъяснений. Лань Ванцзи кивнул.       — Не скоро.       Его дядя и старейшины будут в ярости из-за того, что он пришел сюда. Его могут посадить в заточение, чтобы он ненадолго задумался о своих действиях. Также ему нужно будет выучить хотя бы основы языка жестов, прежде чем он сможет вернуться.       — Но я сделаю это.       Говоря это, он старался не отводить взгляда от Вэй Усяня, чтобы показать, насколько он искренен. Выражение лица Вэй Усяня смягчилось. Он одними губами произнес свои следующие слова одновременно со своими жестами.       Спасибо тебе, Лань Чжань.

***

      Вернувшись в Облачные Глубины, Лань Ванцзи обратился к главе ГуСу Лань — своему брату. Он подал официальную просьбу ордену Лань поддержать немногих оставшихся Вэней и сирену, которая их защищает. Он доказывал их правоту.       Их не было и пятидесяти человек. В основном это были фермеры, среди них один кожевник, два плотника, врач и повар. Ни один из них не был обучен какому-либо виду боевого искусства или технике совершенствования. Они вели себя мирно и уже несколько месяцев жили в Илине без единого инцидента. Точно так же Вэй Усянь, сирена, не причинила никакого вреда ни одному человеку. Его единственное применение его навыков состояло в том, чтобы безвредно держать подальше тех, кто желал ему или его подопечным зла.       Они заслуживали помощи. По трем тысячам правил ордена Лань, они были обязаны честью помогать им. Он даже перечислил все триста девяносто три правила, которые прямо подтверждали его доводы.       В течение двух недель старейшины встречались, чтобы обсудить этот вопрос с Лань Сиченем и Лань Цижэнем. Лань Ванцзи не допускали на эти собрания. Он уже сказал свое слово.       После этих двух недель Лань Сичень позвал Лань Ванцзи в ханьши. Он налил чай, и Лань Ванцзи уже знал об итоге переговоров.       — Они не будут поддерживать оставшихся членов клана Вэнь.       Лань Сичень тихо вздохнул и поставил свою чашку обратно.       — Мне очень жаль, Ванцзи, — сказал в стол. Подняв глаза, он продолжил, — Они чувствуют, что опасность ответной реакции со стороны других орденов слишком велика, чтобы рисковать таким малым числом.       Жалость в его глазах говорила обо всех словах, которые он не хотел произносить. Несомненно, уничижительные слова, которые старейшины бросали в адрес Вэней и Вэй Усяня. Тот факт, что не было никаких шансов повлиять на их мнение. Что они уже отклонили любые повторные петиции, которые он мог бы написать.       Тот факт, что даже Лань Сичень выступил против поддержки этих беженцев.       Лань Ванцзи молча допил свою чашку чая, а его брат наблюдал за ним. Затем он встал и поклонился.       — Спасибо вам, глава ордена Лань.       Лань Сичень не пытался помешать ему уйти.

***

      В течение следующего года ситуация с Вэнями становилась все хуже и хуже. Цзинь Гуаншань, а вместе с ним и весь орден Цзинь, вели бесконечные беседы с членами других орденов.       Они говорили, что сирена представляет опасность для всего человечества. Все видели, насколько он был силен во время Аннигиляции Солнца. Как скоро он обратит эту силу на другие кланы? На весь мир? Они ничего не знали о сиренах, кроме того, что им сообщил Вэй Усянь. Кто знает, какими другими, более коварными силами он обладал?       Один за другим, большие или маленькие, другие кланы начали верить в эти слова и повторять их другим. В конце концов, слухи дошли и до Гусу Лань. Старшее поколение первым восприняло этот призыв, распространяя его среди учеников. Лань Сичень открыто не поддерживал резкие высказывания в адрес Вэней или Вэй Усяня, его глаза часто с сочувствием смотрели на Лань Ванцзи, но он также не опровергал их прямо. Он занял золотую середину, и таким образом цзиньская пропаганда распространилась.       Затем, в один прекрасный день, пришло известие о создании второго объединенного союза. Ордена собирались вместе, чтобы двинуться на Илин и убить сирену и тех, кого она защищала. Лань Сичень отправил Лань Ванцзи на задание, выполнение которого заняло неделю, включая время в пути. К тому времени, когда он вернулся домой и услышал новости, клан Лань уже отправился на встречу с остальными и начал атаку.       Лань Ванцзи спокойно вышел из Облачных Глубин. Однако, как только он оказался за барьером, он поднялся в небо и со всей возможной для человека скоростью полетел в Илин.

***

      — Где Вэй Ин?       Человек, открывший ворота, был поражен резким тоном Лань Ванцзи. Время, которое потребовалось ему, чтобы вспомнить, что враги не смогут войти, было потрачено впустую. Наконец, он привел Лань Ванцзи в комнату, заполненную лекарственными травами и бинтами. Вэй Усянь сидел на стуле, в то время как Вэнь Цин обматывала бинтами одно из его крыльев.       Страх пронзил Лань Ванцзи.       — Ты ранен.       Вэй Усянь развернулся так быстро, что чуть не сбил Вэнь Цин своими крыльями. Она шлепнула его по руке достаточно сильно, чтобы заставить его поморщиться.       — Оставайся на месте, — Она мельком взглянула на Лань Ванцзи, прежде чем сосредоточиться на своей работе, — С ним все будет в порядке. Он был дураком. Упал с крыши, выполняя глупый трюк, и зацепился крылом за фонарь. Если он перестанет летать как идиот на несколько дней, оно прекрасно заживет.       Вэй Усянь показал ей знак. Собственные навыки Лань Ванцзи в знании языка жестов развились достаточно, чтобы он его понимал.       — Прости, прости! Ты права. Я ошибся. Я буду спокойнее. Я обещаю.       Вэнь Цин усмехнулась.       — Я не поверю в это ни на секунду, — Она несколько раз быстро моргнула, словно её осенила какая-то мысль, и снова на мгновение подняла глаза на Лань Ванцзи. — Он сказал…       — Я понял, что он сказал, — перебил Лань Ванцзи, несмотря на грубость.       Времени не было. Особенно после ранения Вэй Усяня. Он даже не обратил внимания на то, как лицо Вэй Усяня просветлело при известии о том, что Лань Ванцзи понял его слова.       — Ты должен уйти.       — Ты не можешь забрать его, пока я не закончу перевязывать ему крыло, — предупредила Вэнь Цин.       — Нет. Все вы, — Он шагнул ближе, — Объединенные силы десяти орденов направляются в Илин, чтобы убить вас. Всех вас.       На мгновение воцарилась тишина, пока его слова переваривали, а затем Вэнь Цин схватила Вэй Усяня за плечи, чтобы привлечь его внимание.       — Может ли твоя песня удержать так много людей?       Резко, как будто он не хотел, чтобы это было правдой, Вэй Усянь пожал плечами. Теперь движения его рук были более сложными, и Лань Ванцзи понимал их не все, но он разобрал достаточно. Никогда раньше Вэй Усяню не приходилось сдерживать такое количество людей, даже во время Аннигиляции Солнца. Он не знал, сможет ли он это сделать, но он попытается.       — Нет, — Они одновременно повернулись к Лань Ванцзи, — Если это не остановит их, они убьют вас всех. Бегите.       — И куда мы должны пойти? — Спросила Вэнь Цин, скрестив руки на груди. Она покачала головой, — Я уже достаточно убегала.       — А что будет с остальными? Будете ли вы рисковать ими? — Лань Ванцзи бросил ответный аргумент.       Вэнь Цин поднялась ему навстречу.       — Я пойду и поговорю с ними об этом, но я знаю, что они чувствуют то же самое, — И она ушла.       Оставшись один, Лань Ванцзи окинул взглядом каждый дюйм Вэй Усяня. На нем не было никаких отметин, кроме шины и бинтов на крыле. Даже его когти казались отполированными. В голове Лань Ванцзи мелькнули мысли сказать Вэй Усяню, что он хорошо выглядит, но он удержался от них. Сейчас было не самое подходящее время.       — Ты не уйдёшь, — сказал он вслух вместо этого.       Если бы люди, которых он защищал, не ушли, то и Вэй Усянь тоже не сбежал бы. Это было не в его характере. И действительно, стал бы он сиреной, которую любил Лань Ванцзи, если бы сделал что-нибудь еще кроме этого? Импульсивный. Бесстыдный. Смелый. Красивый.       Вэй Усянь жестом показал:       — Мне очень жаль. Нет.       Лань Ванцзи покачал головой.       — Не нужно извинений, — Но если Вэй Усянь и Вэни не захотят бежать, тогда Лань Ванцзи должен был что-то сделать, чтобы остановить бойню.       Что угодно.       — Я понимаю.

***

      Он оставил Вэй Усяня с Вэнями, готовящимися защищать свой дом, и полетел туда, где ордена собрались для подготовки. Некоторые из других Ланей приветствовали его радостными криками, но он не остановился, чтобы послушать. Он должен был найти Лань Сиченя и каким-то образом убедить его выступить против этого зверства. Встать и сказать: «Хватит».       По всему полю все клали какие-то вещи — в основном воск — себе в уши или на уши. Это заглушило бы звуки голоса Вэй Усяня. Его песни не оказали бы на них никакого влияния. Заклинатели Цзинь даже поливали свои лезвия чем-то темным, придававшему металлу жуткое свечение. Кровь. Кровь Вэй Усяня. Они использовали тактику ордена Вэнь для убийства мирных жителей, и все же никто из них не видел в этом ничего плохого.       — Ванцзи, — Судя по голосу, Лань Сичень не был рад его видеть. Он крепко сжал Шуоюэ перед собой, — Я не ждал тебя.       Нет. Он думал скрыть это от Лань Ванцзи. Потому что знал, что Ванцзи будет против него.       — Брат, прекрати это. Они просто гражданские.       Лань Сичень вздохнул.       — Слишком поздно останавливать это, Ванцзи.       — Ты Глава ордена и Нефрит клана Лань.       Если бы он захотел, он мог бы воспротивиться этому. По крайней мере, Гусу Лань последует за ним.       Но он также был одним из Почитаемой Триады, и даже сейчас он бросил взгляд туда, где стояли два его названых брата со своими собственными адептами. Они оба согласились с этим действием, и поэтому Лань Сичень подчинился их воле точно так же, как он подчинился воле старейшин. Крепкий, как тростник на берегу реки, колышущийся на ветру и плывущий по течению.       Что-то из горьких мыслей Лань Ванцзи, должно быть, отразилось на его лице, потому что взгляд Лань Сиченя стал жестче.       — Ты не будешь сражаться с нами, — сказал он, — Ты встанешь на их сторону.       Не было необходимости отвечать. Это уже было ясно им обоим. Если орден Лань продолжит в том же духе, Лань Ванцзи встанет против них.       — Я сделаю то, что правильно, — все равно ответил Лань Ванцзи.       Он отвесил прощальный поклон и развернулся, только для того, чтобы обнаружить, что он больше не может пошевелиться. Лань Сичень снова подошел и встал перед ним с извинением в каждой черточке его лица и болью в глазах.       — И я сделаю то, что должен. Мне очень жаль, Ванцзи, — Он покачал головой, — Даже если наши люди не будут сражаться, это будет бойня. Я не могу потерять тебя из-за этого.       Он сделал шаг назад, вытащил Лебин и сыграл короткую мелодию. Это привлекло небольшое внимание, но не более того. Другие подумали, что он играет песню силы, чтобы подготовиться к предстоящей битве. Но нет, он просто усиливал связывающее тело заклинание, которое наложил на своего младшего брата.       — Со временем это пройдет, но до тех пор ты будешь здесь в безопасности.       Лань Ванцзи ещё долго смотрел ему вслед после того, как он и остальная армия ушли.

***

      Он слышал об осаде Илина в основном из рассказов. В ближайшие годы битва станет источником вдохновения для десятков песен, стихотворений и пьес.       Они рассказывали об огромном количестве людей, атаковавших барьер, созданный сиреной, и об ужасном звуке, который она издала, когда тот сломался — как будто умирающий зверь издавал свои предсмертные вопли прямо в ушах каждого в радиусе десяти ли от города.       Они рассказывали о храбром ордене Цзинь, возглавляющем атаку со своим священным оружием. Ордер Цзян уводил не связанных с этим гражданских людей в безопасное место всякий раз, когда битва угрожала их невинным жизням. Объединенная сила кланов воевала против сплочённых остатков Вэней. Ожесточённая битва, которая долго бушевала.       Они рассказали о том, как сирена Вэй Усянь использовал свои великие силы, чтобы настроить адептов орденов друг против друга, убивать их собственных друзей или самих себя. О его огромных черных крыльях, когда он летел над городом, распевая свою воющую боевую песнь.       Они рассказали о том, как Цзинь Гуаншань и его незаконнорожденный сын Цзинь Гуанъяо в конце концов победили монстра. Даже много лет спустя они будут носить перья из его крыльев в качестве трофеев, демонстрирующих их великую победу над злом сирены.       Они рассказывали о том, как Илин был сожжён дотла и все остатки злых Вэней были уничтожены.       Всё, что Лань Ванцзи знал из первых уст, это то, что он помчался в город и обнаружил, что он уже охвачен пламенем. Он пропустил всю битву, даже победоносное отступление.       Пока он летал вокруг, прижимая рукав к лицу, чтобы защититься от дыма, он искал хоть какие-нибудь признаки присутствия Вэй Усяня. Любой намек на перья, когти или хвост. Любое живое существо в поле огня.       Там было тело человека, который всегда открывал ворота для Лань Ванцзи. Там была старая женщина, которая заботилась о Вэнь Юане, когда Вэй Усянь был занят. И там были брат и сестра Вэнь Цин и Вэнь Нин, рука об руку, у ворот их родного дома.       Они все были мертвы. Каждый из них.       — ВЭЙ ИН!       Он звал, пока его горло не обожгло, но ответа не было. Даже когда он спустился с меча и начал носиться по горящему городу пешком, там не было ничего живого, что можно было бы найти. Город был полон трупов и горящей плоти. Он бежал из одного конца города в другой, пока не добрался до пустой дороги на север леса. Даже среди деревьев он был один.       — Вэй Ин.       Прижав одну руку к сердцу, пока слезы текли по его щекам, Лань Ванцзи позволил себе упасть на колени в грязь.       Он потерпел неудачу. Все были мертвы. Вэй Усянь был мертв. Он не должен был оставлять их. Вместо того чтобы идти к своему брату, он должен был остаться в Илине и сражаться вместе с ними. Он должен был…       Кто-то плакал, и этот кто-то был не Лань Ванцзи.       С трудом поднявшись на ноги, Лань Ванцзи пошёл на звук. Это не заняло много времени. В дупле упавшего бревна лежал маленький Вэнь Юань. Он так сильно вырос за год, прошедший с тех пор, как они не виделись, но не было никаких сомнений, что это был он.       — А-Юань.       Задыхаясь, Вэнь Юань закрыл лицо руками, словно пытаясь заглушить звук своих криков, даже когда он посмотрел на того, кто произнес его имя. Затем он захлебнулся по совершенно другой причине и выскочил из своего укрытия, обхватив руками талию Лань Ванцзи.       — Лань-гэгэ! — Его слезы быстро пропитали одежду Лань Ванцзи, но он только обнял ребенка и погладил его по спине. — Сянь-гэгэ… Сянь-гэгэ сказал спрятаться здесь. Он сказал, что А-Юань здесь в безопасности. Я слышал… Люди кричали. Кричал Сянь-гэгэ. Где сейчас Сянь-гэгэ? Он в безопасности?       Не в силах выдавить из себя ни слова, Лань Ванцзи крепче прижал Вэнь Юаня к себе и начал гладить его по волосам. Он держал ребенка на руках, пока его плач не затих, пока он не заснул в своем горе. Его щеки затвердели от его собственных высохших слез, но он не стал их вытирать. Вместо этого он прижал Вэнь Юаня к груди и поднялся на Бичэнь.       Он не смог защитить Вэй Усяня или мирных жителей Вэнь, но он защитит этого ребенка. Он защитит ребенка Вэй Усяня.

***

13 лет спустя

***

      Расспрос никогда не предназначался для того, чтобы говорить с душами, которые не были человеческими. У зверей и монстров не было душ, чтобы ответить. Может быть, именно поэтому Лань Ванцзи так и не получил ответа, но всё же попытался. Каждый вечер он сидел за своим гуцинем и перебирал знакомые аккорды.       Если у какого-то существа и была душа, то это был Вэй Усянь. И с этой душой можно было связаться. Как-то. Каким-то образом. Однажды.       То же самое было верно и для этой ночи. Младшие ученики разбирались со злым духом в поместье Мо, а Лань Ванцзи был в таверне в соседнем городе — достаточно далеко, чтобы предоставить младшим полную свободу в управлении, но достаточно близко, чтобы быстро прибыть, если им понадобится помощь. Он поужинал раньше и как раз заканчивал играть свой первый вопрос, когда…       Сигнальная ракета. Младшие нуждались в помощи.       Со взмахом руки гуцинь исчез. В следующем движении Бичэнь вышел из ножен и полетел с Лань Ванцзи по воздуху в направлении вспышки.       Младших учеников больше не было в поместье Мо. Они были в лесу между этим местом и следующим городом, все кричали, боялись и бились о… ничто. Они боролись с тем, что казалось простым воздухом.       — Я не могу подойти ближе!       — Я не могу попасть к нему!       — Что это?! Что это такое?!       — Не подходите! Держись от меня подальше! Держись подальше!       Этот голос, непрерывно кричавший за испуганными криками учеников, чуть не заставил сердце Лань Ванцзи остановиться в груди. Когда он пролетел под навесом, он увидел, что это правда. Вэй Усянь был там!       Стоял пошатываясь, опираясь на дерево, чтобы удержаться на ногах, размахивая свободной рукой, а не своим голосом отпугивая учеников. Его крылья выглядели уменьшенными, как будто на них не хватало слоя перьев. Его глаза были дикими и невидящими. Он был худым, очень худым, и его брюки едва висели на бедрах.       — Ханьгуан-Цзюнь!       — Ханьгуан-Цзюнь!       Ученики обрадовались его приходу. Даже когда они прекратили попытки наступать на Вэй Усяня, он всё кричал и кричал, чтобы они держались подальше, и пытался спрятаться за своими крыльями.       — Ханьгуан-Цзюнь, — приветствовал его более приглушенный, но всё ещё довольный голос.       Это был Лань Сычжуй — Вэнь Юань.       — Он рухнул на землю перед нами на обратном пути, потом запаниковал и началось… это, — Он указал на странное поведение Вэй Усяня. Молодой заклинатель нерешительно и с надеждой посмотрел на Лань Ванцзи, — Это… это то, что…       Лань Ванцзи кивнул, и Лань Сычжуй ахнул, оглядываясь на Вэй Усяня.       — Вэй Ин.       Крики прекратились, как и взмахи руками, но Вэй Усянь не переставал прятаться за своими крыльями. Теперь, когда он был неподвижен, было очевидно, что его трясет. От ужаса.       — Вэй Ин.       Медленно, выглядя почти болезненно, одно из крыльев Вэй Ина отодвинулось, открывая его лицо.       — Лань… Лань Чжань? — Он дрожащей рукой тоже показал имя.       Знакомые движения в сочетании с испуганным голосом Вэй Усяня разбили сердце Лань Ванцзи, и в то же время они снова собрали его воедино.       — Позволь мне подойти к тебе, — сказал Лань Ванцзи, одновременно подписывая его. — Дай мне закончить это.       Несколько мгновений Вэй Усянь просто смотрел на него. За всё время, что Лань Ванцзи знал его, Вэй Усянь никогда не выглядел таким диким.       Наконец он кивнул. Рядом с Лань Ванцзи, Лань Сычжуй испустил тяжелый вздох облегчения.       — Ты можешь подойти поближе. Лань Чжань всегда может подойти поближе, — пробормотал он, как бы про себя, а затем быстро потерял сознание.       Лань Ванцзи настиг его в мгновение ока, поймав прежде, чем он успел рухнуть на лесную подстилку и ещё больше повредить свои крылья.       — Сычжуй, — Мгновение — и его сын был рядом с ним, — Помоги мне доставить его в Облачные Глубины.       — Конечно, — Он взглянул на вялое, изможденное лицо Вэй Усяня со смесью грусти и нежности, — В конце концов, он Вэй-гэгэ.

***

      Лекари Лань сначала отказались осматривать Вэй Усяня. Он не был человеком!       — Принимайте весь мир, — искренне сказал Лань Сычжуй, — Любите всех существ.       Они смотрели на него с той жалостью, с какой взрослые смотрят на детей, когда думают, что те их не понимают.       — Молодой господин, это Сирена Илина.       Лань Сычжуй решительно покачал головой.       — Будь снисходителен к другим и не держи зла.       Один из врачей начал раздражаться.       — Разве ты не слышал, что он сделал? Он…       — Не распространяйте пустые сплетни, — прервал его Лань Сычжуй таким решительным тоном, как будто это была физическое сражение, а не воли.       После этого он успокоился.       — И не говори плохо о других. Это высечено на камне как правила нашего ордена. Пожалуйста, следуйте за ними, — И в завершение он почтительно поклонился.       За тринадцать лет Лань Ванцзи, возможно, никогда не испытывал такой гордости. Этими несколькими предложениями Лань Сычжуй поставил лекарей на место, преподал им урок и заставил подчиниться его воле. Они двинулись осматривать Вэй Усяня, больше не жалуясь.       Пока они работали, Лань Сычжуй стоял рядом с Лань Ванцзи в углу комнаты, спокойно наблюдая. Через несколько мгновений он неловко поерзал на месте.       — Я прошу прощения за то, что высказался таким образом, — сказал он, опустив глаза в пол, — Но… Он же Вэй-гэгэ.       Лань Ванцзи покачал головой.       — Ты хорошо поработал. Я горжусь тобой.       Лань Сычжуй улыбнулся ему. С годами эта улыбка стала одним из самых драгоценных моментов в жизни Лань Ванцзи. Он упивался возможностью сделать своего сына счастливым. Это заставляло его почувствовать тепло во всём теле, точно так же, как улыбки Вэй Усяня когда-то давно.       И, возможно, теперь сделали бы это снова.       — Сычжуй, иди и пригласи главу ордена Лань присоединиться к нам позже в цзинши, — Ему нужно было рассказать своему брату о недавнем развитии событий. И убедиться, что он не отдаст Вэй Усяня старейшинам.       Поклонившись, Лань Сычжуй ушёл. Некоторое время спустя лекари закончили осмотр и перевязку Вэй Усяня. Он был сильно истощён. Его тело было усеяно зажившими порезами разной степени тяжести и разной давности. Некоторые из шрамов мешали перьям расти равномерно на его груди, как это было когда-то. И хотя они были лекарями-людьми, а не экспертами по птицам, казалось, что кто-то подрезал ему маховые перья.       — Он рухнул на землю перед нами на обратном пути, — сказал Лань Сычжуй.       Вэй Усянь не мог летать. Сердце Лань Ванцзи сжалось в груди, но его лицо оставалось бесстрастным, пока врачи продолжали.       Где бы сирена не была последние тринадцать лет, это время было тяжёлым для него. Создавалось впечатление, что кто-то неоднократно пытал его. Все его когти были покрыты царапинами, а острые, похожие на когти ногти на руках, были сколоты и сломаны.       Очевидно, увидев доказательства мучений Вэй Усяня, они стёрли все осуждающие чувства из своих умов. Они с пониманием отнеслись к его ситуации и заверили Лань Ванцзи, что будут продолжать лечить его раны, пока все они не заживут.       — Я боюсь, — сказал один из них, — что, возможно, его разум пострадал больше всего… И никакое лекарство не сможет исцелить это.       Медицина, возможно, и нет, но были песни, которые могли успокоить и облегчить исцеление.

***

      Гуцинь в течение трех дней почти без остановки исполнял исцеляющие песни в цзинши. Когда Лань Ванцзи слишком уставал, его пальцы становились слишком слабыми, а духовная энергия истощалась, Лань Сычжуй занимал его место и играл, пока он отдыхал.       В первый же вечер Лань Сичень пришёл навестить их, как и было предложено. Сначала он улыбнулся игре своего брата, затем в замешательстве нахмурил брови, когда понял смысл песни, и, наконец, ещё сильнее нахмурился, когда увидел фигуру, лежащую в постели Лань Ванцзи.       — Ванцзи.       — Его пытали, брат, — Лань Ванцзи оторвал взгляд от своего инструмента, но играть не перестал, — Ему больше не причинят вреда.       Его посыл был ясным. Если бы Лань Сичень предпринял действия против Вэй Усяня, он бы сражался со своим собственным братом. И на этот раз никакое связывающее тело заклинание не остановит его.       После долгого пристального разглядывания, которое было равносильно молчаливой дуэли, Лань Сичень отступил и признал свое поражение. Он повернулся к Лань Сычжую, чтобы спросить, как Вэй Усянь оказался здесь, и Лань Ванцзи позволил им поговорить, а сам сосредоточился на том, чтобы вложить в музыку всё, что только мог.

***

      На третий день, всего через час после того, как Лань Ванцзи отпустил Лань Сычжуя и занял своё место у гуциня, на кровати произошло движение. Он продолжал играть. Вэй Усянь и раньше переворачивался. Затем…       — Лань Чжань.       Его пальцы замерли. Взгляд обратился к кровати. Вэй Усянь наблюдал за ним глазами, в которых блестели непролитые слезы.       — Я думал, ты был сном, — показал он, а затем поднялся.       Он сел прямо, прежде чем Лань Ванцзи успел подойти, чтобы помочь ему, но Ванцзи всё равно продолжил путь и сел рядом с ним.       — Это не сон. Ты в безопасности, — ответил ему Лань Ванцзи.       Использование языка жестов вызвало слезу, скатившуюся по щеке Вэй Усяня, даже если его губы изогнулись в улыбке.       — Ты всё ещё изучаешь язык жестов?       — Я каждый день практикуюсь с Сы… — Лань Ванцзи колебался.       Вэй Усянь не узнал бы знаков, обозначающих Лань Сычжуй. Он перешел на знаки, которые знал бы Вэй Усянь.       — Моим сыном.       Вэй Усянь удивленно отпрянул назад.       — СЫН? — он выразительно жестикулировал.       Кивок. Затем еще один набор признаков, которые Вэй Усянь определенно бы узнал.       — А-Юань.       Он вздрогнул ещё раз.       — А-Юань? — сказал он вслух шёпотом, — Вэнь Юань? Мой А-Юань?       Лань Ванцзи позволил себе улыбнуться.       — Наш А-Юань, — поправил он.       Исправление возымело желаемый эффект. Горячий румянец разлился по щекам Вэй Усяня, и он прикрылся руками. Только через несколько секунд он убрал руки, чтобы снова заговорить.       — Лань Чжань! Ты не можешь… — Он замолчал, покачал головой и начал снова, — Почему?       — Он был важен для тебя, поэтому он был важен и для меня, — объяснил Лань Ванцзи.       После минутного колебания он добавил:       — Он был всем, что у меня осталось от тебя.       Вэй Усянь в замешательстве склонил голову набок. Это было одно из немногих его движений, которое действительно напомнило Лань Ванцзи птицу.       — Я думал, ты мертв. Все говорили, что ты мертв, — Лань Ванцзи нахмурился, — Где ты был всё это время?       — О, — Звук вырвался у Вэй Усяня, как запоздалое осознание.       Тут же его взгляд принял отсутствующий вид. Он больше не видел перед собой цзинши.       — Ты не должен говорить мне об этом сейчас, — произнёс Лань Ванцзи, — Время ещё есть.       — У нас нет времени, — грубо показал Вэй Усянь.       Его движения становились всё резче и прерывистее, по мере того как он продолжал.       — Когда они обнаружат, что я пропал, они придут искать. Они придут сюда. Они причинят тебе боль, чтобы забрать меня. Он уже причинил боль шицзе или Цзян Чэну? Лань Чжань…       — Вэй Ин, — Движения прекратились, — Они оба в порядке.       Когда тело Вэй Усяня немного расслабилось, Лань Ванцзи спросил:       — Кто?       — Цзинь Гуанъяо. Су Шэ.       Так началась прерывистая, ужасная история Вэй Усяня.       В битве при Илин Цзинь Гуанъяо и Су Шэ отвлекли Вэй Ина на достаточно долгое время, чтобы Цзинь Гуаншань оказался позади него и сильно повредил его крылья. Боль была ужасной. Он не помнил, что произошло дальше, но мир погрузился во тьму, и когда он проснулся, всё осталось по-прежнему.       Потребовался целый день, чтобы узнать, что он был схвачен орденом Цзинь. Слуги в их цветах приходили, чтобы ухаживать за его крыльями и кормить его, с воском в ушах, чтобы защитить их от его голоса, и цепями на его руках и ногах, чтобы защитить их от него.       Через две недели он понял, что находится где-то под башней Кои. Где именно, он никогда не был уверен, но Цзинь Гуаншань и Цзинь Гуанъяо навещали его слишком часто, чтобы он мог быть где-то ещё. Они приказали подрезать ему крылья, постоянно не хватало маховых перьев, чтобы он не мог улететь. Его держали связанным и с кляпом во рту, за исключением тех случаев, когда он был им нужен. А если он отказывался, они причиняли ему боль. Они причиняли ему боль так много раз, что он сбился со счёта, и только его наследие сирены спасло ему жизнь.       Хотя это было очевидно, Лань Ванцзи спросил, для чего он был им «нужен».       Чтобы вытягивать секреты из людей, глава ордена Цзинь хотел контролировать их. Чтобы вызвать уступчивость у своих пленников. За тринадцать лет Вэй Усянь, вероятно, узнал самые глубокие секреты большинства глав орденов. И всё, что ему нужно было сделать, это сказать им, чтобы они забыли, что когда-либо видели его, и никто из них не узнает, как Цзини внезапно получили информацию.       Цзинь Гуанъяо использовал его, чтобы свергнуть своего отца. Чтобы заставить его слишком много пить, чрезмерно гнаться за удовольствиями, к обезвоживанию и ослабленному сердцу. Продолжать, продолжать и продолжать, пока его тело не сдастся и он не умрет.       После смерти Цзинь Гуаншаня Цзинь Цзысюань занял пост главы ордена. К тому времени он уже был мужем Цзян Яньли, и у него от неё был сын. В течение многих лет, день за днём, Вэй Усянь жил в страхе, что его заставят стать причиной смерти мужа своей сестры, или её сына, или её самой. Этого никогда не случалось, но каждый день таил в себе такую возможность, и даже это было грузом на сердце Вэй Усяня.       Су Шэ часто приходил, чтобы воспользоваться услугами Вэй Усяня вместо Цзинь Гуанъяо, когда дел было слишком много, чтобы низкорослый мужчина мог прийти сам. Он привёл много пленников к Вэй Усяню для допроса и был причиной многих самых тяжёлых ран Вэй Усяня.       Он был ответственен за каждую рану, которая сейчас была на нем.       Лань Ванцзи будет отвечать за каждую соответствующую рану на теле Су Шэ.       — Как тебе удалось сбежать? — спросил Лань Ванцзи, когда Вэй Усянь слишком долго молчал.       Крылья сирены, которые в защите обвились вокруг его тела, пока он говорил, снова расправились.       — Я не уверен.       Он помнил, как был голодным и усталым и смотрел через всю камеру на стакан воды, который Су Шэ оставил там после того, как понял, что Вэй Усянь не пил уже три дня. Дверь наверху лестницы открылась и закрылась, но он не поднял головы. Приближающиеся шаги были достаточно мягкими, чтобы не создать ни единой ряби на воде в чашке.       Затем…       — ОХ, Вэй-сюн.       — Не Хуайсан! — Вэй Усянь громко ахнул, повернувшись к Лань Ванцзи с широко раскрытыми глазами. — Не Хуайсан, должно быть, каким-то образом вытащил меня оттуда! Но почему?       Действительно, почему? Была только одна причина, о которой мог подумать Лань Ванцзи.       — Чифэн-цзюнь мертв, — произнёс он, одновременно жестикулируя, — У него было искажение ци несколько лет назад, а затем его тело исчезло. Если Цзинь Гуанъяо имеет к этому какое-то отношение…       — Я помню, — перебил Вэй Усянь, снова погрузившись в свои мысли. — Цзинь Гуанъяо говорил об этом с кем-то внизу лестницы. Воск в их ушах заставляет их говорить слишком громко.       Он коротко усмехнулся.       — Они спросили, почему Цзинь Гуанъяо просто не привёл ко мне Чифэнь-цзюня, вместо того, чтобы всё время играть на гуцине. Цзинь Гуанъяо сказал, что Чифэнь-цзюня не заманишь в такое место обманом, поэтому ему пришлось прибегнуть к другим средствам. Я думаю, они говорили о том, чтобы узнать его слабости или секреты.       Противоречивое выражение появилось на лице Вэй Усяня. Он винил себя в смерти Не Миндзюэ. Лань Ванцзи положил руку ему на плечо, чтобы привести его в чувство.       — У тебя не было возможности остановить их, — заверил он, — Глава клана Не, вероятно, пытается доказать, что сделал Цзинь Гуанъяо. Вот так он тебя и нашёл.       Выражение лица Вэй Усяня посуровело.       — Мы должны остановить его. Цзинь Гуанъяо… Это только вопрос времени, когда он нападёт на мою сестру и её семью.       Было бы трудно сместить Цзинь Гуанъяо с его поста. Он был доверенным советником главы ордена Цзинь, одним из Почитаемой Триады. Единственным доказательством того, чем он занимался более десяти лет, были слова Вэй Усяня, и большая часть мира самосовершенствования не поверила бы словам сирены. Особенно Сирены Илина.       Если бы они двигались в этом направлении, то столкнулись бы с большинством кланов заклинателей. Лань Сичень не стал бы публично поддерживать их, поскольку Цзинь Гуанъяо был его названым братом. Орден Цзян мог бы поддержать их теперь, когда положение и сила главы Цзяна были хорошо установлены. И если бы они смогли убедить Цзян Яньли, они могли бы привлечь на свою сторону главу ордена Цзинь. Только тогда у них будет шанс привлечь Цзинь Гуанъяо к ответственности за его действия.       — Я буду с тобой, — пообещал Лань Ванцзи.       Вэй Усянь покачал головой, выражение его лица было нежным, но в то же время недоверчивым.       — Я знаю шансы, Лань Чжань. Я не буду винить тебя, если ты этого не сделаешь.       Лань Ванцзи схватил Вэй Усяня за руки, чтобы остановить его. Глядя ему прямо в глаза, он сказал:       — Я буду стоять рядом с Вэй Ином. Я не покину его. Я не позволю причинить ему вред.       Не в силах ничего сказать, пока Лань Ванцзи держал его за руки, Вэй Усянь только благодарно улыбнулся.       — Ханьгуан-Цзюнь? — послышался голос снаружи, — Я не слышу гуциня. Всё в порядке?       Не успел он ответить на вопросы, как в открытую дверь цзинши вошёл Лань Сычжуй. Он замер, увидев обоих старших мужчин, сидящих на кровати и держащихся за руки. Вэй Усянь покраснел и отдёрнул руки. Если их положение и было замечено Лань Сычжуем, он не подал виду. Вместо этого на его лице появилась широкая улыбка.       — Вэй-гэгэ! — Мгновенно его руки поднялись, чтобы показывать жесты, когда он заговорил, — Ты проснулся. Я так счастлив.       — А-Юань? — Спросил Вэй Усянь.       Лань Сычжуй, всё ещё сияя улыбкой, кивнул. Вэй Усянь попытался встать и подойти к нему, но не прошло и мгновения, как он рухнул обратно на кровать, так что вместо этого к нему подошёл Лань Сычжуй. Он обнял Вэй Усяня за плечи, стараясь не задевать его крыльев, и крепко прижал к себе.       — Я скучал по тебе, Вэй-гэгэ.       — Я тоже скучал по тебе, А-Юань, — осмелился сказать Вэй Усянь вслух, чтобы им не пришлось расставаться, — Ты так сильно вырос.       — Это всё благодаря Ханьгуан-Цзюню, — сказал Лань Сычжуй, когда они отстранились.       С застенчивой улыбкой Вэй Усянь показал знаками свою благодарность Лань Ванцзи. Покачав головой, Ванцзи сказал:       — Между нами нет необходимости в спасибо и прости. Я счастлив, что ты счастлив.       Хвостовые перья Вэй Усяня изо всех сил разметались по кровати позади него, в то время как его крылья трепетали от радости.       — Я счастлив, — подтвердил Вэй Усянь. Затем его глаза сузились, — И я буду ещё счастливее, когда с этими ублюдками будет покончено.       Правильно. Им предстояла тяжёлая битва. Сейчас у них было гораздо больше шансов, чем тринадцать лет назад. И все же Лань Ванцзи не испугался. Он был уверен, что они — Вэй Усянь, Лань Сычжуй и он сам — смогут сделать это вместе. Они найдут все необходимые им доказательства. Они заключали союзы. Они заставят Цзинь Гуанъяо и всех, кто его поддерживал, заплатить за свои преступления.       И как только они это сделают, Лань Ванцзи проведёт остаток своей жизни, гарантируя, что Вэй Усяню никогда больше не придётся проходить через что-либо подобное. Он готов поклясться в это своим золотым ядром.       А пока он был доволен тем, что сидел со своим сыном и сиреной, которую он любил. Видя, как Лань Сычжуй хлопочет над повреждёнными крыльями Вэй Усяня и заделывает порезы на его когтях и груди. Слушая тихий смех Вэй Усяня и видя его улыбку.       Нет, он не был доволен. Он был счастлив. Впервые за более чем десять лет он был здоров и по-настоящему счастлив.

Продолжение следует…