Механика чувств

Они не должны были встретиться по задумке Дотторе. После становления предвестником Панталоне начал замечать неуловимые изменения в докторе. В нем оставалась та же отчужденность, высокомерие, холод. Но всё перечисленное скрывалось под толстым слоем спокойствия. Обычно Дотторе спешил, не любил долго оставаться в обществе, стремился вернуться к своим шестерёнкам. В какой-то момент он стал, кажется, нормальным человеком. Говорил так же заумно, но больше ничего необычного. Если бы банкир был психологом и считал Дотторе обычным человеком, то назвал бы это так — доктор нашёл свой душевный покой. Игнорировал Панталоне настолько, насколько это возможно. Общался лишь письмами и только по делу, чем радовал. И всё же мстительная жилка не давала покоя — как теперь раздражать ненавистого Создателя? Не мог он в Ли Юэ отдохнуть так хорошо, что вообще потерял всякую нервность. Слухи среди подчинённых наконец дошли и до его ушей. Дверь в кабинет приоткрылась из-за сквозняка, банкир поднялся, чтобы закрыть её, но вдруг услышал шёпот девушки: — Насть, слышала про гостя господина Дотторе? — М-м? Да, что-то мелькало, но я не вслушивалась. Есть интересные новости? — Сашенька мне вчера сказал, что его поставили в отряд сопровождающих этого мужчину. — Ого! — Тише! Никому только. С него взяли обет молчания, но мне он как сестре рассказал. И ты никому! — Я могила! — Они раз в пару дней выходят в лес. А мужчина тот, красивый очень, не здешний точно. Цветы собирает, иногда спускается в ближайшие деревушки и там людям помогает. — Как Сашу туда занесло? Сам господин Дотторе поставил? — Ага, лично, — гордо отозвалась сплетница. — Только лучше даже не думать, что случилось с предшественником. Господин Дотторе очень бережёт этого гостя, а тот видимо сделал не так чего и всё. Никто его больше не видел. — Имя знаешь? — Им запретили с ним разговаривать. Только в крайнем случае называть "господин". Но Сашка вчера потащился простышвий на работу, у них как раз была прогулка в лесу. Так во время перевала, этот гость сварил отвар и ему дал. На утро кашля как не было! — Так он лекарь? Может помощник? — Ничего не понятно, но он мне ещё сказал, что лицом мужчина похож на господина Панталоне. Сашка теперь с гордостью на эту работу ходит, весь важный такой. Не могу, смешно становится! Девушки быстро снова перешли на шёпот и пошли дальше, скрываясь за поворотом. Некоторое время банкир стоял с пустой головой, пока ветер не заставил поежиться — ветра заполярного региона убивали. Но остаться наедине не получилось. В дверь постучались. — Да? — Могу войти? — послышалось снаружи. Панталоне устало вздохнул, узнав голос одного из предвестников. Хотелось сказать "нет", но работа вынуждала: — Конечно проходите, Капитано. К счастью, сей экземпляр приходил с более хорошими новостями — вот выбил из должников необходимую сумму с процентами. Прекрасный коллектор. Огромный минус в общении с ним это рост, как ни странно. Панталоне знал, что произвести впечатление на человека во время беседы можно только если смотреть в глаза. Во-первых, Панталоне был ниже коллеги на голову с лишним. Шея болела каждый раз после их недолгих переговоров. Во-вторых, глаз Капитано не видел никто. Деловые вопросы быстро закрылись, мужчина собирался уходить, поблагодарив за сотрудничество, как Панталоне выдал: — Вы что-нибудь слышали про гостя Иль Дотторе? — Меня не интересует жизнь доктора, — коротко ответил Капитано, повернувшись к собеседнику в полоборота: — Надо что-то выяснить для вас? Проклиная свой язык, банкир тут же покачал головой: — Нет необходимости. Просто спросил. У меня своих дел полно и у вас, несомненно, тоже. Прошу простить за этот вопрос. До встречи. Самостоятельно поставив точку в диалоге, Панталоне не дал возможности другому предвестнику продолжить неприятную тему. Попрощавшись, Капитано ушёл. И как бы мужчина не пытался отогнать от себя любой соблазн, уже через два дня он шёл по пятам за вышедшей на прогулку группой людей. Догнать их удалось рядом с кустами зимних ягод где-тов глуши. Охранники переполошились, но узнали в пришедшем предвестника. Вперёд вышел молодой человек: — Простите, господин Панталоне. Но нам нельзя никого подпускать к объекту без личного распоряжения доктора. Панталоне надменно усмехнулся: — Если подойду, то что ты сделаешь? Пустишь пулю мне в лоб? Тот заметно стушевался. Рядом с банкиром стояли крупные ребята с электро молотами, поэтому разговор правда вышел короткий. — Иди и передай своему нанимателю, что я пришёл увидеться с его гостем. И твоя голова останется целая, и я успею сделать задуманное. Вперёд. Фатуи кивнул и быстрым бегом направился выполнять задуманное, а Панталоне приказал всем оставаться на месте. Пробравшись через густо растущие кусты синих ягод, банкир тут же наткнулся на искомую личность. Незнакомец застыл в руках с корзинкой. На нем был тёплый лазурный плащ с мехом, из-под которого выглядывал только шарф, да высокие сапоги. Казалось, что предвестник смотрел в своё отражение через призму светлого оттенка — от зелёных волосы веяло теплом, они напоминали бескрайние зелёные поля долин в Мондштадте, золотые глаза могли посоперничать яркостью с только что сделанной морой. Кожа на пару тонов теплее, отчего весь образ гостя источал уют. — Я вас вижу впервые... но почему-то мне кажется, что мы очень похожи, — без испуга или злости начал мужчина. — Как вас зовут? Уголки губ дрогнули. Банкир так и не понял, что ощущал в тот момент: — Имя, которое я сам себе дал – Панталоне. Однако тот кто меня создал называл меня Бай Чжу. Лицо собеседника потеряло краски. Он понял. Всё понял. Дотторе примчался очень скоро. Его злость можно было ощутить даже без слов. Вроде бы создал этого клона для потехи глаз, а в итоге он ставил палки в колеса. Панталоне не испытывал к Бай Чжу злости. Как и тот не пытался в чем-либо обвинить. Однако между лекарем и Дотторе выросла стена. Очень огромная, непроходимая, глухая. — Я не обвиняю его. Мы не знали о собственном существовании, однако даже если я был мёртв... Как он мог опуститься до такого? Неужели можно так относиться к образу любимого человека? Самое ужасное в этом всем, что я ощущаю вину перед тобой. Ты стал жертвой его чувств ко мне. Иной раз приходилось удивляться как уверенно Бай Чжу заявлял о любви доктора к себе. Потихоньку Панталоне стал понимать чего от не хотел Дотторе и осознавал — таким ему никогда не стать. В нем было слишком много гордости, чтобы признавать чувства столь открыто. В нем было слишком много жадности, чтобы так прощать. Доктор полностью провалился в своей попытке воссоздать Бай Чжу. — Ты когда-нибудь хотел его внимания? — Наоборот. Я появился под его пристальным взором, учился жить среди его клонов и дышал только одним воздухом с ним. Ощущение свободы было для меня самым желанным. — Тогда почему вступил в фатуи? — Царица. Она всё видела, хотя даже вопросов не задавала. Мне кажется в её способностях читать сердца людей, потому что иначе такое милосердие к своим подданым и жестокость к врагам я не могу объяснить. — Ты нашёл того, кому хотел бы служить... — Верно. Они общались иногда. Чаще всего по вечерам. Бай Чжу мало говорил об отношениях с Дотторе, но по поведению обоих всё и так было понятно. За бокалом лёгкого вина Панталоне мог рассказать о том, что его интересовало или без стеснения спросить то, чего не знал. Бай Чжу правда выглядел как брат: отзывчивый, иногда строгий, слегка робкий и всё же понимающий. После долгих размышлений Панталоне понял как ему тошно смотреть в потухшие янтарные глаза. В первую встречу они отливали солнечными бликами, а после того как Бай Чжу отстранился от доктора, он словно потускнел. Дотторе продолжал работать, но на каждом собрании устремлял на банкира остроконечную маску. Нанавидел, но вредить не смел. Бай Чжу запретил. Насколько часто между ними возникали недопонимания, что любая улыбка, свет в глазах или мимолетный смех стали цениться дороже моры, новых открытий или чьей-либо жизни.

***

Даже после возвращения в главный зал Панталоне не перестал сомневаться. Может стоило их хотя бы познакомить, или всё же нет? Девочке и так настроение испортили, а если доктор умудриться чего учудить, то травма на всю жизнь неизбежна. Зато Сахароза заметно взбодрилась, вспомнив о том кого видела через камеры в тёмной комнате. Фигура высокого мужчины со светлыми волосами сразу выделялась среди прочих. Только вокруг него уже собрался круг общения и ребёнку там точно делать было нечего. — Видишь этого важного не очень молодого и не очень человека в маске с клювом? — Панталоне наклонился к ребёнку. — Это Он. — Честно? — она не удивилась, но с надеждной таки уточнила. Ответом послужил только короткий кивок. Панталоне оставалось с некой горечью смотреть как янтарные глаза заблестели в восхищении. Ребёнок закусил нижнюю губу, сжав руки в кулачки. Она даже отошла в сторону, пытаясь разглядеть Создателя издалека. Ушки то и дело поднимались вверх и быстро опускались, когда Дотторе поворачивал голову. Вернувшись к опекуну, она потянула за накидку, тихонько спрашивая: — А почему он здесь? Мы же ехали к нему в Снежную. — Очень важное задание. Я сам не в восторге. Так старался письмо писать, а в итоге, в лучшем случае, его прочитают клоны. Девочка посмеялась с притворного горького выдоха. Она продолжала смотреть как её мечту окружали другие, улыбались, говорили с мужчиной, в то время как Сахароза даже подойти не рисковала. Теперь девочка вспомнила, где видела знакомый цвет волос — в зеркале по утру голубую прядь на лбу часто приходилось причёсывать. И Бай Чжу часто целовал именно в неё, желая спокойных снов или будь то обычный прилив нежности. К Дотторе подошли две коллеги. От вида Коломбины всю сущность Сахарозы передернуло и она мигом укрылась под плащом Панталоне. Тот ничего не сказал, решив для удобства поправить мантию. Несносная чудачка снова открыла глаза под белой повязкой, поднялась на носочки, глядя в сторону банкира. Доктор повернул к ней голову, чтобы услышать какое-то тихое послание. Через пару секунд серая маска устремилась к девятому предвестнику. «— И снова меня под прицел ставят, ох, этот вечер не может закончится просто так», — ощутив лёгкий прилив головной боли, банкир поймал проходящего мимо официанта и снял с подноса бокал шампанского. — Я тоже хочу пить... — ребёнок выглянул наружу. — Пошли к столам тогда. Там вроде сок где-то был. Таким образом оба сбежали от пристальных взглядов, но, конечно, ненадолго. Дотторе открестился от всех любопытных лиц и под пытливыми взглядами вместе с Арлекино и Колумбиной подошёл к предвестнику. Вернее сказать, его просто зажали со всех сторон. Убегать Панталоне и так не собирался, но замкнутый круг, состоящий из тех с кем он дружбу водить принципиально не желал, вызывал ощущение ловушки. — Ты пришёл сюда с ребёнком? — вопрос прозвучал утвердительно. — Почему это тебя беспокоит? — Не в твоих интересах возиться с детьми. К тому же, похоже, ты привез конкретно этого из Ли Юэ. — Я смотрю вы, девочки, очень быстро передаёте информацию, — Панталоне сложил руки на груди. — Вынужденная мера, — Арлекино говорила без издевки. — Мы не хотим, чтобы ты притащил кого-то подозрительного к Царице. — Как вы до такого додумались? Я, по вашему, совсем не имею критического мышления? — Однажды луна умоляла солнце отдать ей своё сердце, — загадочно начала Коломбина, увидев шевеление под чёрной накидкой банкира: — Тогда солнце зажгло звезды в небе, сказав: "Это всё тебе. Ту что поймаешь, исцелишь своей любовью, та и станет моим сердцем." Никто не отреагировал на привычно-загадочную манеру речи третьего предвестника. Зато был кое-кто другой, кого данный рассказ заинтересовал и зелёная макушка выглянула наружу. Правда Сахароза тут же прижала стакан сока к груди, увидев всех на расстоянии вытянутой руки. Она наклонила голову и пролепетала: — Здравствуйте, госпожа Арлекино, госпожа К-Коломбина... — взгляд золотых глаз переместился на лицо мужчины. Вблизи он оказался ещё выше и величественней. Она не смогла произнести приветствие в третий раз, только дергано кивнула головой. Изменения в докторе последовали едва заметные, пока он хриплым голосом, медленно не вопросил: — Имя? Ребёнок обернулся на Панталоне в поисках поддержки. Тот лишь коротко улыбнулся, не демонстрируя своего мнения в сложившейся ситуации. Пришлось немного смелее отвечать самой: — Сахароза. — Сладость после которой во рту горчит, — легонько посмеялась Коломбина. — Ну и? — Арлекино устала ждать. — Откуда она взялась? — Она безвредна. Можешь не поднимать лишний шум. У меня полно дел, встретимся в отеле... — доктор поспешно развернулся, направляясь прочь. Резко остановился сделав два шага, и через плечо кинул: — Все до единого. Если бы слова могли иметь физическую оболочку, то иглы мигом бы пронзили череп банкира. — Ничего толкового. Чего ты хотела добиться, Коломбина? — фыркнула северянка. — Подождите, а он в том же отеле, что и мы? Когда заселиться успел? — Панталоне вспомнил, что ему говорили только про три комнаты. — С нами. Мы с Коломбиной в одной. Она не хотела спать сама, а он в другой. «— Стоило догадаться...» — мужчина смерил девушек скептическим взглядом. — Пошли, — Арлекино увела подругу в противоположную сторону. Сахароза заметно расстроилась. Плечи с ушками опустились, губки мелко задрожали, холод чужих слов несправедливо ранил хрупкое сердце. — Поэтому с ним лучше знакомиться, когда он не занят... — Не узнал?.. — через очки проглядывались слёзы. Она смотрела на дядю так, словно искала надежду, но он отродясь не умел подбадривать: — Понятия не имею. Неудивительно. Дотторе не знал и не видел как росла малышка. Да даже если бы узнал — никто не гарантировал радушный приём. Доктор умел закапываться в чувствах. Если он держал злость и обиду на Бай Чжу, то к Сахарозе теплых чувств у него не возникнет. Панталоне никогда не пытался понять его и даже стараться не будет. До конца вечера малышка носа не поднимала. Слабо держалась за протянутую руку и только в отеле, когда Коломбина принесла ей свой "погибший" цветок она немного оживилась, занявшись им в своей комнате. Она так увлеклась, что прослушала о чем ей говорил Панталоне перед тем как покинуть номер. Видимо сообщил о своём уходе, ничего необычного. Цветок оказался очень красивым — высокий стебель делился надвое, пара чёрных бутонов прятала золотую сердцевину. Сахароза видела такой экземпляр впервые, возможно, искусственно-выведенный, потому что по строению очень напоминал сумерскую розу. И он совсем не умер. Просто немного загнулся от неправильного ухода — Сахароза аккуратно высадила пациента, перелопатила землю, предварительно смочив её, вернула розу обратно и побрызгала водой. Ушки дернулись, услышав как дверь в номер открылась. Сахароза взяла цветок, решив попросить дядю передать его хозяйке и проинформировать её о должном уходе. — Дядя, цветок госпожи Коломбины цел, ей просто надо- — обнимая горшок, девочка ойкнула, увидев в проходе того кого не ждала совсем. Зато Дотторе уверенно продолжил закрывать за собой дверь. Сахароза могла лишь догадываться, но судя по направлению маски, её внимательно изучали. Ушки прижались к голове как можно сильнее, ребёнок сник и уже совсем тихо послышалось: — Снова здравствуйте. — Да, снова. Если считать, то это наша с тобой третья встреча с того момента как ты появилась на свет, — мужчина остановился в нескольких шагах от ребёнка. В глаза бросилась алая брошка на платье. — Откуда это у тебя? Девочка удивлённо пару раз похлопала глазами и тут же замялась: — Дядя... М-м, господин Панталоне подарил. — Ну конечно. Очень странная атмосфера давила, но Сахароза старалась не подавать виду, как ей хотелось поскорее уйти в свою комнату. — Ты знаешь кто я? — голос Дотторе теперь не был столь отчужденным, как в том зале наполненном людьми. — Если вы про статус предвестника, то да. — Нет, я о другом. — То что вы мой Создатель? — ребёнок подняла голову и кивнула: — Да, папа мне рассказывал. Губы доктора исказила едва заметная ухмылка: — Папа, ну да. Естественно... — Да, что такого? — девочке не понравилась реакция. — Я его так называю, потому что он меня вырастил, одарил родительской любовью и многому научил. Вас же рядом никогда не было... к сожалению. Все эмоции пропали с той части лица, которую удавалось рассмотреть. Предвестник заметно напрягся, но лишь на секунду. Сделав тон как можно безстрастным, Дотторе развёл руками: — Ну ты ведь ехала ко мне, так что вот он я. Будем знакомиться. — Мы поедем в Снежную? — Поедем. — А папа? Ответ последовал не сразу, а когда Создатель подал голос, он прозвучал как-то неожиданно затейливо: — И папа будет с нами. Обязательно будет. «— Это я должен был видеть как ты наклоняешься над колыбелью, одаривая спящего ребёнка знакомой только мне улыбкой. Это я должен был видеть как ты дурачишься с ней, накинув на обнажённые плечи любимую тёплую накидку. Это я должен был учить её заплетать твои роскошные волосы. Это всё должно было быть нашим долгожданным счастьем, но ты решил проучить меня. Причинить ту же боль, которую причинял тебе я. Но вот неоспоримое доказательство твоей привязанности ко мне уже живет на протяжении семи лет. Ты вернешься ко мне. На этот раз уже навсегда».