Сага о тенётнике и термите

And you will know my name is the Lord,

when I lay my vengeance upon thee.

      Он пришёл рано утром, оставив перед ней на кофейном столике пластиковый бокс с холодными безглютеновыми блинчиками с творогом и вишнёвым джемом, и переносный холодильник, в котором она позже нашла пакет гранатового сока и прозрачную банку перламутрово-розового мороженного. Лу не слышала, как он вошёл в гостиную, но свет включился сам, и, с трудом разлепив один глаз, она успела увидеть худые бёдра в пижамных атласных штанах, вяло и сонно покачивающиеся в сторону кухонного блока и свисающие на голую бледную спину ещё влажные волосы. Её флисовый плед, за ночь впитавший кислый пот и накапавшую слюну, пах несвежим человеческим телом, но его перебил тонкий лосьон для бритья и приторно ягодный гель для душа. Сохранив этот запах скованным на бугристой наледи стылого, бесцветного сна, Лу вновь отключилась, слушая стихающие шлепки босых ног.       Когда нарисованная угловатая мальчишеская фигура в чёрном трико, с накинутой поверх курткой и уморительно гигантскими кроссовками пронеслась над шумной, полыхающей бесконечными фарами трассой, как дорожкой для боулинга, и влетела по широкой дуге в проём между зеркальных высоток, Лу чуть не вывернуло в пиалу с подтаявшим мороженным. Съеденные в качестве завтрака блинчики тоже запросились наружу. Экран на стене, с недавно внедрёнными объёмными голографическими примочками утягивал в свой сочный, энергичный, по-детски непостоянный сумбур — новый мультфильм, который собирались выпускать только в начале июня для гарнитур дополненной реальности нового поколения, который ещё не дошёл до массового зрителя, но был доступен таким людям, как Приор Инквизиции. Лу честно ждала, когда у Иво появится настроение, но интерес и чувство эксклюзивности просмотра в итоге перевесили её терпение. О чём она очень скоро начала жалеть — сюжет дробился в тяжёлой голове на разноцветные мармеладные дольки желатиновой бессмыслицы загустевших реплик и сцен. Лу ощущала, как собственный мозг был близок к состоянию перламутрово-розового, растаявшего до кашицы с комочками мороженного в её пиале. На животе, на чёрном коротком платье, которое она так и не сняла со вчерашнего вечера, остались светлые пятна.       Пластилиновое сознание расколол телефонный звонок. Лу дёрнулась, чуть не вывернув на пол пиалу и стакан с соком. Подхватив интерактивный голографический пульт, поставила мультик на паузу. Объёмные световые небоскрёбы высокого разрешения, чёткие до просматриваемых в миниатюрных окошечках силуэтов, зависли в воздухе.       Она приняла звонок. В динамике грянул строгий голос Баретти.       — Рид. К Приору, срочно.       Лу облизнула высохшее на губах мороженное.       — У меня выходной сегодня.       — Значит, уже нет. Срочно, — повторил начальник охраны и сбросил вызов.       Она сёрбнула капли сока со дна стакана, что кислотой слабо ущипнули кончик языка, и смачно ругнулась.

***

      Чёрная тень мрачной и давящей блямбой на фоне тёплого кабинета, как вырезанная по штрихпунктиру часть кресла, склонилась над рабочим столом Приора. Она выглядела так, как будто ей неуютно и тесно в этих стенах, в стенах зеркальной башни. Словно средоточие сухого гнева и молчаливой ярости, спускающееся по обглоданному скелету Нью-Пари в зловонные зёвы канализационных люков, которому нигде не хватит места, сгустилось в грудине тени и сидит, тихо пожёвывая острыми, ленивыми челюстями. Силуэт Лу, исторгнутый тьмой из отодвинутой в сторону панели, прокрался босиком, делая шаг с носочков и плавно опускаясь на пятку.       Тень не шелохнулась. Она смотрела в потухнувший голографический диск и дымилась, тяжелела с каждым мгновением. Лу коснулась сформировавшейся под её пальцами, будто краска вслед за кистью, бледной щеки.       — Иво?       Голова со стянутыми в хвост волосами чуть повернулась, прижалась к гладящей руке, потёрлась от уха до виска о шершавую ладонь. Лу ласкала хищного самоосознанного зверя на натянутом поводке его же собственной прихоти, злого каприза сначала потянуть, помучить, прежде чем напугать. Это ощущение возникало непроизвольно часто. Она тронула набухший желвак, и зверь поднялся с кресла.       Крепкое тело жёстко вдавило в край стола — Лу рефлекторно подскочила, ускользая от боли в пояснице, и уселась сверху, пропуская бесформенные в форменной тунике бёдра Иво между своих ног. Он навис над ней, вжимаясь руками в стол по обе от неё стороны — сейчас его фигура казалась грандиозной и повсеместной. Его дух был в каждом предмете, в коже, в дереве, в воде, в воздухе, в зеркалах — звенел беспрекословностью стальной власти красиво, как медные колокола, и стонал непримиримой, полубезумной жестокостью, отражённой в зрачках тысяч приговорённых. Стонал, как стонет ржавый металл, как воет холодный ветер, лижет трубы старых доштормовых заводов, вынимает из их беспросветных отверстий жалобные, умирающие песни.       Лу гнулась под этой стихией естественно, как побеги стремились к свету, как притягивались магниты разных полюсов, как тянулось к матери дитя. В её подчинении было слово Единого, а значит было всё.       Она сдвинула колени вокруг напряжённого торса, прижимая Иво к себе за плечи. Прерывистое мужское дыхание обволокло ушную раковину, Лу казалось, что сквозь влажные вздохи слышится утробное рычание, клубящееся глухим рокотом в покрытом чёрной инквизиторской туникой чреве. Лу шепнула непривычно низким голосом:       — Сбросить твоё напряжение?       Сухая ладонь преодолела подол туники, скрывающей пах, и легла на ширинку брюк.       — Нет, — Иво остановил её. — Я сам.       Он открыл ящик стола, достал оттуда мокрые салфетки в белой пачке, пахнущей сладкими орхидеями, и протёр пальцы. Задрав короткую юбку и отодвинув нижнее бельё, погладил мягкими подушечками половые губы и сунул пальцы в почти сухое влагалище. Лу откинулась на стол, упёршись руками, прогнулась в спине. Отключаясь от внешних воздействий, от ощущения собственного тела, позволяя Иво властвовать над собой, как обиженному ребёнку, ищущему способ выплеснуть пар, над резиновым пупсом. Трогать, играть, щупать, мять, делать всё, что ему необходимо.       — Может, тебе игрушку-антистресс подарить?       — Лучше, чем у тебя, не получится.       — Расскажешь, что случилось?       Пальцы — средний и безымянный — вошли глубже, задвигались быстрее. Большой уверенно лёг на клитор — на мгновение ощущения к Лу вернулись, её пробило угасающей искрой электричества. Возбуждения не было.       Красивое, благородное лицо Приора Инквизиции обезобразило ненавистью и омерзением.       — Сезар Дизи случился.       — Чем он уже в который раз тебе досаждает?       Лу слышала имя советника всё чаще и чаще, и ещё ни разу оно не прозвучало равнодушно. Оно вызывало на уровне ассоциаций запах пустой костюмерной во время спектакля, застрявшую в зубах шелуху от попкорна и лёгкое головокружение. Его портрет, записанный на подкорку из выпуска новостей, в её сознании искажался животными чертами в зависимости от эмоциональной окраски упоминания — почти лысая, морщинистая голова в форме яйца с редкими жёсткими волосками, напоминающая мошонку, расплывалась гладкими, рыхлыми пикселями в кабанью морду. Оттянутые губы были выгнуты в обратную сторону, маленькие, налитые кровью глазёнки словно всегда пребывали в полусонном состоянии, что иногда одолевает после приступа чревоугодия, но при этом никогда ничего не пропускали.       Лу не лезла не в своё дело — Иво не скрывал от неё имена людей, которых хотел видеть с петлёй на шее или дырой во лбу, в конце концов, в этом заключалась её работа. Он никогда не скрывал вещи, что требовали исключительной жестокости — Иво любил разделить её на них двоих, и Лу никогда не чувствовала себя обделённой информацией.       — Я стерпел, когда он настоял, чтобы дело о поджоге ветрогенераторов, в котором участвовал пирокинетик, вела полиция, а не Корпус. Я стерпел, когда он в обход меня, объявил о дополнительных тестированиях для нестабильных…       — Ты говорил, что документ подписал лично Викарий.       — Так и есть. Я давно с ним не встречался, а в расписании у месье Дизи целых две встречи на последней неделе, — Иво едва не плевался, всаживая пальцы резко до самого конца. Лу не шевелилась — её куда больше интересовала возникшая проблема с советником, и что именно довело Приора Инквизиции до точки кипения. — Успел подсесть на уши. Возможно, сказал, что это происходит с моего ведома.       — Но это не так.       — Это не так.       — Викарий благоволит советнику и не перепроверяет информацию? — Лу пожала плечами. — Последнее время у старика совсем фляга свистит.       — Закрой рот.       Иво надавил сильнее, сжав левой свободной рукой её челюсть. Пальцы во влагалище больно согнулись и дёрнулись вверх.       — Если я высказываюсь так о нём в твоём присутствии, не значит, что и тебе это дозволено.       Она не выдержала взгляда чёрных глаз, потупилась. На миг реорганизовавшийся в них огонь ярости, направленный не на советника, а на неё, вспыхнул так же быстро, как и потух.       Лу лишь коснулась грани возбуждения, как Иво безразлично вышел, перестал тискать и щупать, и достал ещё одну салфетку из пачки. Они сохранили запах орхидей, смешанный с её слизистой и внутренними выделениями. Салфетка улетела в мусорное ведро.       Лу поправила нижнее бельё и задранную юбку.       — А что в этот раз?       — Я приглашал его в свой кабинет, на… хм, деловую встречу. Он отказался приезжать и разговаривать со мной.       — Чем это аргументировал?       — Почитай сама.       Иво тапнул по диску на столе, разбудив его, и буквы оставленного сообщения вспорхнули голубым светом в воздухе.       Лу начала вслух.       — Горячо любимый…       Она прыснула.       — Серьёзно? Он даже не пытается…       — Читай дальше.       — Горячо любимый месье Мартен, мне до глубины души лестно столь щедрое предложение. Разделить свою священную приоровскую обитель с членом общественного собрания — большая жертва с вашей стороны, и столь же большая честь для меня. Но с прискорбием сообщаю, что вынужден отказаться. Поймите меня правильно, но ни один заяц по собственной воле не прыгнет в пасть волка, даже если тот его вежливо попросит и пообещает не есть. Искренне уповаю на вашу дальнейшую поддержку, невзирая на мою чудовищную выходку, так как, я знаю, вы всегда были выше этого, и только совместными усилиями мы можем сделать Нью-Пари лучше. С уважением…       Далее сообщение визуально обрывалось. Лу несколько секунд смотрела в голограмму, будто пытаясь найти в пробелах между словами какой-то замаскированный шифр. Иво опустился в кресло, положив подбородок на сложенные пальцы, и ждал её мыслей.       — Заяц в пасть волка… — повторила Лу задумчиво, — м-мм, звучит немного не к месту, тебе не кажется? — Она несмело предположила: — Может, это намёк на что-то?       Иво довольно хмыкнул.       — Можно сказать и так. В воскресенье состоится благотворительный вечер на Шанз-де-Пом, приуроченный к началу недели празднований основания города. Сезар заявлен, как почётный организатор и инициатор идеи. Я приглашён, разумеется.       — Что значит почётный организатор?       — Значит, что он принял минимальное участие в подготовке вечера, но из всех самый влиятельный, потому получает отдельное упоминание.       — Хорошо. А звери здесь причём?       — Было решено, что благотворительный вечер — слишком тривиально, учитывая торжественность всей недели, потому это будет маскарад. Все гости должны быть в масках. Предпочтительно — в масках животных. Любых, и вымерших видов в том числе.       Лу не задумалась ни на секунду, прежде чем произнести:       — Убить его незаметно при большом скоплении людей будет сложнее.       Иво ухмыльнулся неожиданно широко, острые уголки губ выражали пугающую, но будоражащую решимость. Подул северный ветер и принёс запах крови, учуявший его охотник именно этих слов и ждал.       — Ты права. — Он поднялся с кресла, ласково поцеловав Лу в лоб, и начал прохаживаться по кабинету — в медленных, чуть скользящих шагах, отдающих цоканьем железной мыски на туфлях, таилась нависшая угроза. — В последнее время месье Дизи проявляет особую заинтересованность в собственной безопасности, поэтому сделать это в принципе не просто. Но на маскараде он не станет ходить окружённый охраной, что банально неприлично. Так что это одна из немногих наших возможностей, и чем раньше, тем лучше.       — Я бы взглянула на программу вечера.       Лу присела на край стола, целиком расслабившись, зная, что сегодня она точно уже не попадёт под раздачу. Бесплодная ненависть Иво, не имеющая конкретной задачи, не находящая пути к искоренению источника, расползалась вокруг него чёрными щупальцами ядовитого спрута и могла задушить любого, нечаянно подвернувшегося под руку. Но когда она приобретала форму и цель, то не выплёскивалась из берегов зловонными, токсичными водами, а хранила и копила силу, била всегда точно, и не существовало ничего смертоноснее её.       — Всё должно пройти довольно стандартно, — Иво отрешённо коснулся своего подбородка. — Символический взнос в начале, фуршет, аукцион, симфоническая музыка. Кто-то из организаторов в конце произнесёт речь — я более чем уверен, что Сезар уже застолбил эту роль. И в честь праздника зажжёт фейерверк.       — Мне нужно подумать.       — Не нужно, — Иво остановился у кромки воды, развернулся на пятках, шагая к другой стене, держа руки за спиной. — Тебя это не будет касаться.       Лу вздёрнула бровь — толком не образовавшееся удивление сразу сменилось агрессивным возражением.       — Как это не будет?       — Тут необходима тонкая работа, мы не можем привлечь внимание. А я тренировал тебя не для этого.       — Это моя работа убирать с твоего пути таких козлов, как Сезар. Почему ты считаешь, что её выполнит кто-то лучше меня?       Он перестал ходить, взглянул через плечо.       — Ты ревнуешь убийство докучливого мне человека к кому-то другому? — Иво как-то очень по-простому хохотнул, посмотрел с трогательной гордостью, будто наблюдал за собственным ребёнком, впервые читающим стих на творческом вечере. — Не стоит, Лу. Я не найду никого лучше тебя, это так, но…       Большие, мягкие руки, изнеженные, гладкие, как шёлк, взяли лицо Лу, запрокинули ей голову.       — Ты — оглушительный взрыв, любовь моя, а мне нужно острое лезвие. — Спокойно произнёс он с поэтичным воодушевлением, как умели говорить на обеих сторонах баррикад: на подмостках и на экранах телевизоров. — Холодная и бесшумная смерть.       — Не пытайся утешить меня красивыми словами, Иво, — она показала зубы, — я тебе не верю.       — Не переходи черту, Лу. Я не потерплю подобных слов от тебя.       — Делай, что считаешь нужным.       Она выкрутилась из пут крепких, мужских рук, отошла на шаг, словно смехотворное расстояние могло бы спасти от его гнева. Если Иво посчитает её решение слишком своенравным, саму Лу — слишком избалованной хорошим отношением, то он достанет её из самых извилистых катакомб Термитника, из глубиннейшей клоаки.       Поднимет преисподнюю на землю, но достанет.       — Привлекай людей, которые, по-твоему, справятся лучше. А я сделаю по-своему. И ты увидишь, кто выполнит работу, а кто облажается.       Она стояла ровно. Слишком ровно. Как солдат в свежих синяках, который долгое время не знал похвалы, лишь пытающийся не нарваться на новое наказание. Внутренности скрутились в жалобный узел, а сущность выла от страха. Но именно она и убедила в правильности выбора. Делать всё, чтобы Иво был доволен, всегда было и будет её заданием, её прерогативой. Привязанность и верность Приору Инквизиции — не доступные ни одному из людей, культивированные на выпотрошенном мясе личинки преданности, что выросли под рёбрами, в кишках, расплодились и замахали розовыми, мякотными крыльями — не позволяли ей сдаться, и дать выполнить эту задачу другим, даже вопреки вероятной каре.       Лу ждала, что он будет недоволен той самоотверженностью, которую сам же в ней воспитал.       Искренне ждала удара.       Его не последовало.       — Интересно, — сказал Иво спустя несколько мгновений тишины, за которые наверняка успел обдумать с десяток вариаций расправы за дерзость, но в итоге пришёл к чему-то иному, что заинтриговало его больше. — Хочешь пари?       — Хочу, — Лу выпалила, не подумав. Всё, что угодно, казалось лучше…       — Убьёшь Сезара не вызывая подозрений, я выполню любое твоё желание. Если это сделает тот, кому я это поручу, тогда ты выполнишь моё.       Смысл до неё дошёл только после того, как он произнёс условия целиком. Иво протянул ей руку в качестве скрепления заклада. В этот миг словно как к равной себе. Отступать уже было поздно, но скрючившаяся в ужасе сущность что-то тихо, но явно одобрительно попискивала.       Лу уверенно пожала его руку.       — Идёт.

***

      Нью-Пари начинал праздновать свой затянувшийся день рождения.       Нью-Пари наряжался торжественно в светодиодные завесы, билборды, голографические флагштоки, зажигал огни, транслировал на экраны стилизованную рекламу и поздравительные ролики.       Воскресенье и первый день празднований, казалось, наступил раньше, чем должен был.       Всё время до благотворительного маскарада протекло в приготовлениях — самых разных. Иво скрывал свои дела от Лу, и Лу, в свою очередь, скрывала свои от Иво. Но наступил день объединения, в который они пусть и находились по разные стороны, заключив пари на чужую жизнь, но всё равно шли к одной цели —       для члена общественного собрания месье Сезара Дизи этот вечер должен стать последним.       Они встретились в приёмной у входа, как только к зданию Инквизиции прибыли машины.       Тонкие шпильки Лу, невидимые за чёрным подолом, плотно обхватывающим ноги, стучали по полу, как волчьи когти. Сшитое на заказ приталенное платье с длинными рукавами имело глубокий V-образный вырез на груди и спине, по окантовке стелился искусственный белоснежный мех. На тонкой шее сиял начищенный крест в кругу в квадрате. Её зачёсанные назад волосы основательно скрепили лаком, а часть лица была скрыта за маской волка. На звериной ушастой морде из папье-маше, белой, под стать меху, с тёмными мазками, как каплями чернил в молоке, были виртуозно вырезаны детали в виде клочков шерсти, мерцающего, словно бы мокрого, носа и двумя клыками, торчащими из верхней челюсти.       Волчьи глазные прорези с задранными уголками встретились с овальными дырами, в которых роилась тьма.       Чёрно-золотой личиной зайца.       Инквизиторская форма Иво неизменно была на нём, а распущенные волосы, спадающие на плечи, обрамляли его маску, заячью. Сделанная так же из папье-маше и кожи, она имела изящный витиеватый орнамент из блестящего золота; тонкие линии закручивались на чуть выпуклых щеках, треугольном носу и больших ушах, торчащих сантиметров на двадцать над головой.       Неприкрытая нижняя часть его лица была удивительно бледна на контрасте с чёрной заячьей физиономией, ещё сильнее прежнего, а глаза тонули в отверстиях, создавая сосущее в желудке впечатление, что контур маски скрывает оформившийся мрак. Что за маской человека нет.       Жуткая образина наклонилась вбок, слабо улыбнулась. Лу хлопнула веками — в прорези её маски падал свет, и она была обыкновенной, неживой.       Иво склонился над Лу, обняв возлюбленную за талию. Она столкнулась волчьим носом с его грудью, он прошептал ей в острое волчье ушко:       — Ты великолепна, Лу Рид. Безумно желанна каждую секунду моего существования.       За звериными личинами было душно и немного пахло клеем.

***

      Шанз-де-Пом в сине-малиновых красках заката был атоллом встроенного человеком изобилия стекла и пластика, пустым пятном роскоши на лоне большой природы. С места, устроенного для благотворительного вечера, открывался вид на холмы и поля, уходящие на километры за пределы Нью-Пари, где когда-то цвели дикие яблони, выкорчеванные из-за запрета разведения сельскохозяйственных культур не на специально отведённых территориях, подконтрольных Церкви.       На огороженном участке в виде прерывистого кольца развернули сферические шатры, поставили фуршетные столы, стулья и сцену для аукциониста и живого оркестра.       Лу тактично глядела по сторонам, приспособившись к суженному обзору, шла рядом с Приором важно и твёрдо по аккуратно подстриженной траве, держа осанку.       Чьи-то фигуры, даже в объёмных, пышно декорированных масках различных животных (и не животных), в полутьме угадывались моментально, чьи-то наоборот узнать было невозможно.       Месье советник точно принадлежал к первой категории.       — Дизи.       Иво начал вольно, произнёс одну только фамилию, не оставляя возможности выкрутиться. Лу в одночасье определила Сезара, ещё издалека завидев у стола с креветками поистине внушительную спину, по форме больше напоминающей колокол — расписной, к тому же, втиснутый в узорный сине-золотой пиджак.       Советник обернулся на голос. Для того, чтобы оторваться от креветок и полностью развернуться к собеседникам, ему потребовалось сделать несколько шагов на месте. Задетые округлым брюхом керамические тарелки звучно зазвенели. Лу подумала, что одна единственная пуговица сине-золотого пиджака держалась разве что на его богатой самонадеянности и добром слове.       — Мартен, зараза, ты как меня узнал?       Губы Иво, единственное видимое свидетельство его мимики, растянулись в ироничной усмешке. На лице Сезара — теперь Лу понимала, что он похож не просто на кабана, а на кабана, распухшего в воде — красовалась изящная, орнаментированная росчерками и бордовыми бархатными вставками маска свиньи.       — По маске.       Советник расхохотался — действительно искренне, что на светских приёмах было огромной редкостью. Его смех был раскатистым и глубоким, словно доносился из-под крышки люка.       — Ха-ха-ха, можно её снять и никто не заметить разницы.       Лу, увидев боковым зрением продолжающего усмехаться Иво — уже не столько иронично, сколько самодовольно — не могла не посмеяться тоже.       — Сегодня кто во что горазд, ты ведь тоже это видишь? — спросил Сезар риторически, и, будто желая передать свежую сплетню, позолоченный пятачок заинтересовано подался вперёд. — Кто-то пытается казаться опасней, чем есть на самом деле, а кто-то… сойти за безобидную овцу. Спрятаться за невинной личиной.       — И только ты остаёшься верным себе.       — Рад, что ты понимаешь. — Слова казались сказанными и с сарказмом, и с полной серьёзностью одновременно. — Смотрю, моё письмо… произвело впечатление.       Сезар указал на их маски, гадкая улыбочка раскрылась, словно венерина мухоловка, на вывернутых, оттянутых губах, лоснящихся маслом из-под креветок. Присутствие Лу он будто отметил только сейчас.       — Ты подал замечательную идею. Было бы глупостью ею не воспользоваться.       — Повлиять на решение такого человека, как ты, даже в столь мизерном вопросе, дорогого стоит для меня, Мартен.       Иво дёрнул плечом, как бы отмахиваясь от назойливого, непрошеного касания к его эго. Больше обыкновенной, неприкрытой лести Приора раздражало только одно — глумливая лесть.       — Не обольщайся.       — Я так и понял, — Сезар насмешливо хмыкнул, и полый свиной пятак издал короткое гудение, будто кто-то дунул в трубу. — Не смею более задерживать. Сегодня мы поздравляем Нью-Пари, делаем благое дело и просто хорошо проводим время. Наслаждайтесь вечером, месье Приор. — Он медленно повернул голову к Лу, из разрезов маски вынырнули маленькие, сморщенные глазки, затянутые кровяной сеткой. — И вы, мадемуазель Рид.       Лу улыбнулась и благодарно кивнула.       Громоздкая фигура советника, напоследок грустно оглянувшись на креветки, засеменила к выходу из шатра, на ходу здороваясь и пожимая руки встретившимся гостям.       Волчья личина Лу, подстроившись под носительницу, казалось, сейчас злобно скалилась. Два верхних клыка из папье-маше словно были её собственными.       Вскоре начался аукцион. Лу сумела подобрать идеальную для себя дислокацию — она стояла немного поодаль, как и было принято, постоянно держала в поле зрения и участвовавшего Иво, и вкусные мясные канапе, которые легко доставала рукой. Когда первая фаза торгов была окончена, она ушла передавать охране пейзажную акварель авторства Летиции Жонсьер и розовые авиаторы со стразами на дужках из лимитированной коллекции дизайнера, чьё имя Лу не запомнила. Мельком она заметила месье советника, крепко сжимавшего выигранный лот, который на аукцион выставлял Иво от своего имени — сухую, пеньковую верёвку, на которой был повешен музыкант из Термитника, исполняющий на верлане собственноручно написанные антицерковные песни. Сезар боролся за неё до последнего и отдал в итоге круглую сумму, и Лу показалось, что он вот-вот сам накинет её себе на шею от экстаза.       Когда оркестр поставил инструменты и завёл лёгкую, волнующую симфонию, многие предпочли погрузиться в парные танцы. Иво пригласила молодая, судя по открытым частям тела, мадемуазель в бордовом атласном платье и маске лисицы. Лу осталась в стороне. Наблюдающая за происходящим — чувственным вальсом чёрно-золотого зайчика и огненно рыжей лисички — молочно-чернильная морда волчонка еле слышно рычала сквозь зубастую пасть, вздыбливала бумажный мех, почти не моргала в помрачневших разрезах глазниц, и фыркала мерцающим, мокрым носом. Лу пережила это, не пустив в ход два острых клыка, так и норовивших впиться в тонкую лисичкину шею.       По истечении времени, и того, как Шанз-де-Пом полностью окутывало синей ночью, на горизонте справа темнели холмы и слева зажигались огни Нью-Пари, гости, почти позабывшие о благотворительности, пьянели от алкоголя и азарта уходящих с молотка лотов, выспренная фигура, облачённая в чёрную инквизиторскую тунику и заячью маску начинала заметно искриться. Воздух сгущался ядовитыми парами вокруг Лу, когда она подходила слишком близко. Понимала, что его задуманный план скоро воплотится, если уже не должен был… В её голову ночным мотыльком, настойчиво бьющимся о лампочку, влетела мысль о том, какое же желание придётся выполнять в случае проигрыша — а оно будет вероятно крайне жестоким, учитывая, что Иво захочет отыграться за дерзость. Но мотылёк тут же вылетел, как показался советник Дизи — пусть и не очень здоровый, но всё ещё живой.       Иво и Лу стояли на улице, чуть отделившись от общей маскарадной тусовки, достаточно далеко, чтобы свет из шатров не падал на них, и Сезар Дизи шёл навстречу свирепо и торопливо, в своей форме сине-золотого расписного колокола, разве что не звеня по пути. Маска, до этого имеющая черты обыкновенной фермерской свинки на убой, теперь больше походила на дикого разъярённого борова.       Лу посмотрела на Иво — казалось, что стоит поднести к нему салфетку с фуршетного стола, как она тут же закоптиться и вспыхнет. По одной только вытянутой в струну осанке можно было понять, что что-то пошло не так…       — Ты придурок, Мартен!       Вытирая платком вспотевший лоб, Сезар гаркнул злобно и непривычно визгливо, будто его дёрнули за крючковатый хвостик.       «Безрассудно и очень-очень глупо» — подумала Лу и напряглась, сосредоточилась, готовая защищать. Но Иво, ещё секунду назад раздражённый настолько, что стоявшие торчком заячьи уши были словно продолжением его же макушки, совершенно не растерялся.       — Дизи, попридержи язык. Если фамильярность я позволил ради шутки, то оскорблений не потерплю.       — Да что ты, — советник всплеснул несуразно короткими руками. По размеру, в сравнении с остальным телом, они напоминали передние лапы динозавров из документальных фильмов. — А по-моему, попытка убийства — это достаточный повод отбросить все церемонности.       Как бы он ни был зол, а на словах об убийстве заметно понизил голос.       — Не каждый день со мной нечто настолько интимное происходит.       Иво скривил губы.       — Попытка… что ты несёшь? И при чём здесь я?       — Не строй из себя дурочка и не закапывайся ещё глубже в моих глазах. Я твоего горе-ассасина моментально вычислил… Удивительно, что девку свою не подослал, я-то её ждал.       Непроизвольно качнувшись в сторону Лу, Иво ответил спокойно, продолжая гнуть свою линию:       — Она моя сопровождающая, а не наёмница.       — Да-да, рассказывай. Стоило мне ему предложить, — Сезар сделал наглядное движение пальцами, — за информацию… для меня совсем немного, символическая сумма… как он сразу же раскололся! Пусть и это будет тебе уроком: временами приходиться смириться, что авторитета и запугиваний недостаточно, чтобы удержать людей на своей стороне. Иногда надо и кошелёчек приоткрыть.       Иво больше не притворялся. Импульсивно топнул ногой, навис над советником. Невинный зверь на его лице стал плотоядным, прожорливым до жил и мышц, треугольный нос его быстро-быстро зашевелился. Всё, что было выше рта всходило посевами мглы и гнева.       — Где он?!       — А вот хрена лысого ты что узнаешь! — Сезар, совсем не впечатлённый тоном, вздёрнул голову. Кожа его лица, не скрытая за маской, покрылась красными пятнами. — Ты не уйдёшь от последствий, Мартен, так и знай. У меня есть свидетель, и я этого просто так не оставлю.       Советник напоследок оглядел Приора с ног до головы, Лу привиделось, что он скопил слюну в полных щеках и вот-вот плюнет в него. Но Сезар просто развернулся и зашагал обратно к шатру.       Иво глубоко вдохнул и под маской засвистел прохладный ночной воздух. У Лу в черепной коробке словно завыла сирена, прерываемая триумфальным возгласом фанфар.       Иво уже не победит. Значит, только ей осталось не проиграть.       — Свяжись с Гектором, пусть передаст всей охране немедленно, — приказал он, и вокруг образовался насыщенный неистовством и ненавистью разрушительный кокон, — чтобы эту вероломную мразь мне из-под земли достали.       Лу послушалась, прижала палец к наушнику в ухе. Он засветился красным.       — Месье Баретти, приём.       — Слушаю.       — Приор передаёт, чтобы вы, цитирую: «эту вероломную мразь из-под земли достали».       Начальник охраны, который, видимо, понял, о ком идёт речь, деликатно покашлял.       — Кхм-кхм, принято.       Наушник булькнул, прервался на первом гласном командирского распоряжения Баретти, и отключился. Красная подсветка потухла.       — Лу, нужно делать что-то. Быстро.       — Не переживай. Всё уже сделано. — Она повернулась к нему, скрыла в ночных тенях мягкое прикосновение к руке. Зайчик дрогнул от неожиданности, исподволь сплёл их пальцы. Смотрел на неё непривычно растерянно, с покорной, субмиссивной надеждой. — Ты ведь доверяешь мне?       — Доверяю. Как никому другому, Лу.       — Запомни эти слова. Теперь вернёмся в шатёр и поедим рулеты. А потом пойдём смотреть фейерверк, Летиция обещала, что это будет масштабное зрелище.

***

      Украдкой слизывая последние капли вкусного, майонезного соуса, они, как только заметили, что шатры начали пустеть, стали продвигаться к месту, откуда уже вовсю доносился вещающий голос месье Дизи. Советник как раз говорил заключительную речь. Громогласно сыпались такие слова как «поддержка», «сообща», «сильнее». Он стоял на чистой поляне поодаль от шатров и фуршетных столов — не на сцене и не на возвышении, а на твёрдой земле — перед собравшимися гостями. В руках у него был беспроводной микрофон, а вокруг расставили коробочки с пиротехникой.       Иво и Лу остановились внутри пёстрой, маскарадной толпы, хотя многие, наигравшись за вечер в изысканную, экзотическую таинственность, предпочли снять маски. Сезар же свою оставил.       — Я безмерно счастлив сообщить всем вам, что требуемая сумма была не просто достигнута, но и превышена в… — советник сделал торжественную паузу, — вы не представляете себе — три раза!       Толпа возбуждённо загудела, послышалось присвистывание и тактичные хлопки.       Иво пальцем не пошевелил, и не издал ни звука. Не зная, в чём заключается план Лу и когда придёт его черёд приводиться в действие, он прожигал советника взглядом, словно надеясь, что в какой-то момент тот просто раздуется и лопнет.       Лу тоже молчала.       — Все деньги, до самого последнего франка, собранные с благотворительных взносов и проданных лотов, пойдут на закупку нового, дополнительного оборудования для нескольких учебных заведений города и хватит даже на ближайшие деревни.       Остальные присутствующие члены общественного собрания — Лу очень быстро нашла в толпе мадемуазель Сарду, что прижимала к груди жемчужную маску попугая — внимали словам своего товарища с большим удовольствием, смаковали каждую фразу, насыщаясь чувством собственной важности, утоляя физический голод по социальным поглаживаниям. Сезар Дизи действительно успешно поднимал весь Совет в глазах общественности. Представители Церкви и Инквизиции, невзирая на объективно благую цель, реагировали вяло и флегматично. В другой стороне от Сарду была чета Жонсьер — Летиция в маске пантеры, обтянутой дорогим чёрным велюром, изящно прикрыла зевок ладонью, стоящий рядом с ней Марк в маске льва с пышной гривой, похожей на огромные лепестки подсолнуха, сложил руки на груди и скучающе приминал подошвой короткую траву.       Лу вернула взгляд на продолжающего свою речь Сезара, посмотрела перед собой и нервно чертыхнулась. Шагах в пяти от неё, немного сбоку, стояла, судя по виду, семейная пара. Женщина удерживала за обе руки наряженного в модный твидовый костюм сына лет одиннадцати.       Лу не нашлось что сказать. Она лишь обречённо вздохнула.       — … И сегодняшний вечер, первый день, когда мы отмечаем рождение славного Нью-Пари, когда мы вспоминаем наших предков, заложивших первый камень этого города, мы обязаны позаботиться о будущем. Позаботиться о тех, в чьи руки мы его передадим. О наших детях.       Женщина впереди Лу приободрилась и, показалось, благодарно опустила голову. Сезар заговорил громче, помпезнее, в нём как никогда был слышен опытный оратор.       — Мы здесь ради того, чтобы наши дети никогда не знали нужды, чтобы получили хорошее образование и шли во взрослую жизнь уверенно и смело, понимая, что им не придётся пахать до кровавых мозолей и ложиться костьми, чтобы вытащить этот город из руин! Мы здесь, чтобы обеспечить Нью-Пари светлое будущее!       Вновь послышались одобрительные возгласы и аплодисменты, значительно громче и решительнее предыдущих. Вынырнувший откуда-то сбоку официант поднёс Сезару зажигалку.       Голос советника стал тише, вкрадчивей, подводя речь к кульминации.       — Однажды люди уже подвели этот мир, и он не стал терпеть и ударил по ним в ответ. А нам с вами был выдан второй шанс…       Он шутливо пожал плечами, снял свиную маску, бросив её на землю, и по-простому хмыкнул — беззлобно, с меланхоличной надеждой.       — Давайте не облажаемся хоть в этот раз.       Сезар Дизи щёлкнул зажигалкой. Вся толпа синхронно, предвкушая завершающий вечер красивый, зрелищный фейерверк, попятилась от коробочек. Советник вытянул руку, не наклоняясь над фитилём. Отступая, Лу видела, как он отставил одну ногу назад, готовясь сразу отбегать.       Огонь лизнул фитиль.       Снаряд, заключённый в пиротехнической коробочке, сдетонировал мгновенно.       Взрыв зацепил остальные, и они рванули, взмыли вверх неисчислимой россыпью фиолетовых, синих, голубых и пурпурных огней.       Фейерверки коротко взвизгнули, улетели ровными столбами светами и тут же раскрылись, как сказочные бутоны, распустились в ночном небе великолепными цветами из холодного пламени.       Все далеко не сразу поняли, что этот режущий уши нечеловеческий визг принадлежал не фейерверкам, а советнику Сезару Дизи.       Что вместе с волшебной вспышкой и разлетевшимися искрами, по поляне также поразительно разлетелись оторванные от внушительной фигуры конечности.       Аккуратно стриженую траву обагрило.       Шмат жирного, тяжёлого бедра в опалённой брючине упал точно к ногам одиннадцатилетнего мальчика. В разрезе, или, правильней сказать, разрыве торчали осколки кости и потемневшее мясо, ставшее красочно бордовым.       Гулкие удары в небе разодрали страшные как детские, так и взрослые вопли, плач, и звуки неудержимой рвоты, как минимум, с трёх сторон одновременно.       Основное тело, рассечённое и сплюснутое, с частью плеча и ноги осталось лежать почти на том же месте. Кабанья морда была похожа на раздавленный пакет с вишнями. Рот остался приоткрытым, часть челюсти смялась, как желейные конфеты. Сине-золотой пиджак и закоптившаяся кожа обширного живота распахнулись, и ярко жёлтый, как яичный желток, жир вывалился наружу, перемешанный в кашу с лоснящимися, распухшими, ещё тёплыми внутренностями.       Лу не заметила, когда Иво успел снять заячью маску, но он смотрел на неё своими глазами, пронзительно чёрными, ошарашенный и восхищённый, готовый упасть к её ногам в ту же секунду, когда над головами у них горели ярчайшие фейерверки, сыпались и догорали последние вспышки, а вокруг творился чистейший, первозданный хаос и завивалось в воздухе зловоние смерти.       Лу сдёрнула волчью личину, шепча одними губами…       Ты — оглушительный взрыв, любовь моя.       и развернулась, уходя прочь.

***

      Лу курила, опёршись на дверь одной из чёрных машин кортежа, наблюдая панораму высоток Центра. Яркие цвета изредка вспыхивали то тут, то там, вырываясь из общей массы синего и голубого — праздник в городе для многих продолжался. Кровавый маскарад какое-то время шумел за её спиной, но вскоре улёгся. В ноздрях стоял смрад палёного мяса и фейерверков, не перебиваемый даже едким запахом сигареты.       Иво явился спустя несколько затяжек третьей по счёту.       — Как обстоят дела? — Лу отправила в полёт красивое колечко дыма.       — Все ушли к шатрам, — он ответил безучастно, — место оцепили, вызвали судмедэкспертов, Дизи скоро… соберут.       Лу ещё затянулась, стряхнув пепел на землю. Её триумфальное спокойствие было увенчано идиллической усмешкой победителя. Она стояла, курила и говорила так, словно ничто в этом мире больше не было способно вызвать у неё удивление.       — Ну, хорошо.       Иво всмотрелся в её лицо, на мгновение задержал взгляд, и тут же его тело начало опускаться — он молча встал на колени. Лу хохотнула, когда Иво вцепился пальцами в её ягодицы, прижался лбом к низу живота, демонстрируя полное повиновение, выражая смирение и, может быть, в самую малость, удовольствие перед её победой. Вид Приора Инквизиции на коленях перед своей подчинённой-псионичкой от явно заинтересовавшейся бы таким зрелищем публики скрывало авто.       — Что ты ни пожелаешь — дам тебе, что ни попросишь — выполню, Лу Рид. — Он поднял глаза, всё ещё сжимая бёдра в узком платье в своих руках. Потёрся щекой о ткань в месте лобка. — Я ни на секунду не должен был сомневаться в тебе, любовь моя.       — Рада, что ты всё же пришёл к этому выводу.       — Месье Приор!       Внезапный оклик, совсем поблизости, заставил Иво встрепенуться и моментально подняться.       — Нашли! Нашли его!       Они выглянули из-за машины и увидели, как трое крепких мужчин из охраны тащили под руки молодого парня. Тот повис, уже не сопротивляясь, а ноги безучастно волочились, разбрасывая клочки грунта и короткой травы. Его парадный костюм был порван в нескольких местах, на белую рубашку накапала кровь. Лу была уверена, что видит его впервые, но глядя на юное лицо, с искривлённой переносицей и разбитой губой, в сознании безотчётно всплыла посмертная маска Кея Стоуна.       «Ликвидатор», — заключила она в своих мыслях.       Охранники выбросили парня к ногам Иво — он упал лбом точно к носкам его туфель.       Ощущая смертельную уязвимость положения, он рывком перевернулся на спину, но встать ему не дали.       Над головой предателя сразу нависли две фигуры — Приора Инквизиции Церкви Единого и его верной карательницы, человеческой гончей, из жерла пасти которой, казалось, сочилась пенистая кислота.       Лу, подобрав подол юбки, переступила одной ногой дрожащее на земле тело, затянулась остатком сигареты и выдула дым. Тело задрожало ещё сильнее — он, окутанный никотиновым облаком, словно действительно видел перед собой не женщину в чёрном платье и белоснежном мехе, а омерзительную, скалящуюся тварь с грязной угольной шерстью, слипшейся от крови и ребристыми костями, вылезающими со спины и вокруг шеи, как чудовищное ожерелье. В дыму светился один лишь крест в кругу в квадрате на её ошейнике. Лу, крепко схватив измазанную кровью челюсть, сунула бычок ликвидатору в рот. Тот пытался стиснуть зубы, но под давящими, безжизненными взглядами охраны и въедающимися под кожу, пачкающими глазами Приора, сдался.       — Глотай, — скомандовала Лу.       Кадык дёрнулся. Он проглотил бычок, сдавленно кашлянул.       Иво ощерился безумно и зло, от его гипсовой, мертвенной физиономии не осталось и следа. Уперев руки в колени, он наклонился ниже, чёрные волосы свесились.       Приор Инквизиции вмиг растерял все человеческие черты. Его голос стал скрипучим, презрительно насмешливым, царапающим перепонки, как наждак.       — Знаешь, что мы делаем с предателями?

***

      В пыточной предпочитали экономить свет — одна лампа с мутным, обгаженным мухами плафоном, издавая скрипящий звук, болталась в центре сырой бетонной комнаты, как висельник на удавке. Когда туда завели новоявленного изменника, Иво дал приказ поставить выкрученный почти на максимум прожектор.       Лу впервые лишь наблюдала, чувствуя себя ребёнком, которого привели в развлекательный центр родители, поставили перед сухим бассейном с разноцветными шариками и запретили примыкать к играющим детям. Опёршись на стену, она видела своего возлюбленного в кольце света прожектора, искусно орудующего складным ножом, измазанным по рукоять в золе. Неутомимый, алчный до невыносимых страданий тенётник, что вплетал жертв в свою паутину, как мелких насекомых, пачкал собственные руки, когда это было необходимо. Голое тело бывшего ликвидатора отливало липким, горячим потом и яркой алой кровью, что размазалась по грудине, стекала тонкими струйками по торсу и просачивалась под ремень брюк. Сам он был прикован руками и ногами к стулу, голова была неестественно свешена в сторону. Почти ни на что более не реагируя, молодой парень пребывал в полусознательном состоянии — полностью вырубаться ему не давали — трепыхался время от времени, когда запоздалые импульсы боли достигали мозга, за что тут же получал хлёсткую пощёчину.       Иво вывел последнюю линию последней буквы и поставил болезненную точку — кончик ножа ткнулся в мышцу груди над соском, выбив сдавленный всхлип. На коже неровным почерком, привносящим в общую картину особого психопатичного шарма, с подвисающими посечёнными кусочками, было вырезано одно слово:

T R A Î T R E.

      Вгрызшиеся в плоть буквы щипал пот. Слёзы застыли в стеклянных глазах, висели на кончике носа и подбородке.       Иво, отойдя на шаг, осмотрел свою работу одухотворённо и артистически трепетно. Швырнув на пол нож, довольно хлопнул в ладоши. Лу нежно коснулась его плеча, подала салфетку, чтобы он мог вытереть руки — в линии на ладонях и под ногти затекла кровь. Иво снял и передал ей свою инквизиторскую тунику, на животе, если посмотреть на свету, блестели небольшие капли. Когда они вернутся, он отдаст тунику в стирку, а сам нацепит один из множества её дубликатов. Аккуратно сложив вдвое, Лу повесила деталь окроплённой кровью одежды на своё предплечье.       Иво заговорил бодрым, даже ликующим голосом, как аниматор на празднике:       — Теперь, пожалуй, самое интересное.       Он щёлкнул пальцами, и дверь пыточной отворилась, впустив прямоугольник холодного света из коридора. В комнату въехал сервировочный поднос на колёсиках. Кто его толкнул, Лу не увидела. Дверь закрылась. На подносе стояла лишь одна большая круглая тарелка, накрытая пузатой алюминиевой крышкой. Иво взял её за маленькую ручку, будто шеф-повар, гордый своим кулинарным шедевром.       — Я попросил приготовить ужин, твоё любимое блюдо. — Он лукаво нахмурился, растягивая губы в тонкую ниточку и морща нос. Проговорил с гневливым удовольствием, желчно, сквозь сжатые зубы, от сдерживаемой злобы топорща верхнюю губу. — Когда договаривался с Дизи у меня за спиной, понравилось в рот у него брать? Вкусно было?       Лу хихикнула за его спиной, присвистнула. Когда Иво злился настолько, что позволял вырываться обсценным выражениям, он был бесчестно, чудовищно сексуален… А ещё это означало, что кто-то умрёт скоро.       — Предлагаю повторить.       Иво поднял крышку. На круглой тарелке лежал кусок бесформенного, раздувшегося от варки, трупно серого мяса. Из него торчали обвисшие волокна, как из клочка ткани нитки, и выглядел он так, будто тянулся, как резина. Под ним, расположенные почти анатомически правильно, лежало два мешочка, похожих на шарики из куриной кожи с мелкими волосками.       Лу подошла ближе, взглянув на, так называемое, блюдо, и в нос ударил до тошноты мерзкий смрад разложения, сероводорода и соли, который пытались замаскировать уксусом и специями. На глаза рефлекторно навернулись слёзы. Она скривилась, брезгливо показывая пальцем на нечто в тарелке.       — Это что, то о чём я думаю?       — Я выразился довольно ясно, разве нет?       Лу отошла в сторону, будто заходя за невидимый барьер, через который не просачивался отвратительный запах, и собственные же слова показались ей настолько абсурдно смешными, что она захохотала сквозь кашель.       — Ха-ха-ха, ты серьёзно попросил патологоанатома отрезать Дизи член?       Иво тоже улыбнулся, бросив короткий взгляд на половой орган советника на подносе.       — Поверь, там отрезать толком ничего не надо было. Так что просто попросил доставить, а потом… сварить. В бульоне с солью и лавровым листом.       Он вновь повернулся к пристёгнутому к стулу ликвидатору.       — Надеюсь, тебе нравится лавровый лист.       Названный предатель, теперь с форменным клеймом, хныкнул и выдул пузырь из левой ноздри. Шея его дёрнулась, голова упала на кровоточащую грудь. Послышалось сдавленное:       — Я не буду…       — Будешь! — рявкнул Иво. — Или сожрёшь это прямо сейчас, или тебе смерть, намотанным на механизмы станка благословением покажется.       — Фу, ну и вонь. — Лу не выдержала, зажала нос. — Я вообще-то ещё ужинать сегодня планировала.       — Я тоже. Выйдем, любовь моя. — Он взял её за локоть, потянул к двери, но на секунду обернулся. — Мы вернёмся через пару минут. Чтобы тарелка была пустая.       Когда они вышли из пыточной, туда сразу же зашла пара надзирателей, проконтролировать процесс поглощения деликатеса из советника по-приоровски.       Иво протянул к Лу руки, обнял её, прижав к груди. Она прикрыла глаза, вдохнув извращённо сильный запах хлорки от его рубашки, наслаждаясь тёплой лаской, как он перебирал ей волосы и гладил по спине.       Стены со звукоизоляцией, годами впитывающие плач и вопли даже самых стойких отступников Церкви, террористов, изменников и крыс, были старыми, толстыми, снаружи с обдряпанной штукатуркой. Средства на ремонт этих помещений не выделяли давно, да и не было нужды — места, отбирающие у людей их человеческие черты, возвращающие к первобытному состоянию, соскабливающие грани личности, хранили в себе тайны, которые никому нельзя было разгадывать. Они были построены с целью растоптать и унизить так, что линии индивидуума стирались, как мел мокрой тряпкой, они блюли в себе дух древнего, как вся природа, страха, который нельзя заглушать свежей краской или побелкой.       В Инквизиции верили, что пока такие места стоят, их лучше не трогать.       В коридоре была тишина, нарушаемая только мерцанием люминесцентной лампы.       — Ты знаешь, я отличаюсь терпением, но не люблю долго ждать.       — Это ты о чём?       — О твоём желании. Ты придумала?       Лу довольно и немного ехидно протянула.       — О-о, уже давно. Даже успела купить… кх-м, реквизит.       Иво выдал настороженное, но всё же заинтересованное мычание. Его грудная клетка под её щекой тихо завибрировала.       — Значит, я смогу выполнить его сегодня?       — Если захочешь.       Когда они вернулись, внутри густело, набирало консистенцию и крепость невозможное зловоние. Лу увидела, как со стула, на котором сидел бывший ликвидатор, струилась моча и скапывала уже в солидную лужу на полу. На его губах висела нить слюны, рот был в брызгах рвоты, но тарелка таки опустела.       Иво, тоже завидев лужу, не стал подходить ближе и остался у дверей.       — Неужели невкусно?       Лу вставила свой комментарий.       — Наверно, твой повар пересолил.       Прикрывая носы руками, они оба вредно загоготали, как парочка школьников, нашкодивших в кабинете директора. Переждав приступ смеха, один из надзирателей угрюмо спросил:       — Что прикажете с ним дальше делать?       Иво дёрнул плечом, заговорил бесцветно, но из-за зажатого носа голос его прозвучал карикатурно гнусаво, и Лу снова прыснула и расхохоталась. Он ткнул её локтём в бок, и ответил уже нормально.       — Прижгите уши, выбейте все зубы и отрубите кисти. Если всё ещё будет жив, вывезите в лес за Периметр. Разрешение я вышлю.       Надзиратель кивнул.       — Будет сделано.

***

      Апартаменты Приора наверху здания Инквизиции были погружены в полумрак и томлёное напряжение.       Лу, полностью обнажённая, только с накинутой на плечи инквизиторской туникой — той же самой, всё ещё в засохших брызгах крови — потянулась к кофейному столику. Отодвинув бледно-розовую коробочку и взяв ещё прохладный бокал вина, залезла с ногами на диван. Вино приятно горчило на языке, оставляло ореховое послевкусие, от туники пахло сыростью, металлом и чем-то кислым, полностью перебивая древесный парфюм Иво — запах пробуждал нечто дикое, жадно необузданное. Он выволакивал наружу звериные шубы, облепляя ими человеческую кожу, лелеял сладкий смрад мук, истязаний и боли, такой же острый, как предоргазменное исступление.       Запах крови возбуждал её так же, как возбуждал запах Иво и запах ладана.       Из закрытой двери в ванную комнату раздался сомневающийся голос.       — Ты уверена, что всё это… для меня?       — Уверена! — Лу крикнула в ответ, и тут же наигранно охнула. — Неужели с размером не угадала?       — Нет, с размером всё отлично. — Что-то приглушённо зашуршало. — Просто не совсем мой стиль. И цвет мне не подходит.       — Тебе иногда тоже стоит пробовать что-то новое. — Лу заулыбалась, откинувшись на спинку, как зритель на сеансе кино. Попкорн, действительно, не был бы лишним. — Покажись.       Свет в ванной потух, дверь сначала осторожно приотворилась, но, словно осознав тщетность интриги, сразу открылась полностью.       Иво облокотился об косяк, согнув ногу в колене. С мокрых после душа волос ещё капало. Они чёрным потоком спадали на плечи и голый торс, а ниже на бледной фигуре красовалось белоснежное сатиновое нижнее бельё полным комплектом: с поясом, подвязками и чулками.       Лу игриво выгнула бровь — глазомер её не обманул. Бельё сидело безупречно, идеально обхватывало тонкие бёдра и длинные, стройные ноги. Впереди тоже места было в аккурат — ничего, что потребовало бы высокий возрастной рейтинг не выглядывало, хоть прямо сразу на обложку свежего выпуска о жизни политических деятелей Нью-Пари, но при этом показывало достаточно.       Иво вздёрнул глаза к потолку, выражая скучающее сомнение — настолько притворное, что Лу это мгновенно вычислила — и оглянулся на собственный зад.       — Отсутствие ткани сзади имеет какую-то практическую пользу?       — В отличие от отсутствия ткани на моих платьях — да.       — Ты довольна?       — Ещё нет. Мы же только начали.       Лу поднялась с дивана, вальяжно откинув подол туники, что доставал ей до голеней. В её расстёгнутых, широких полах Иво хорошо видел ямочку между грудей, сильные, плавно покачивающиеся бёдра, бритый лобок. Казалось, хотел возразить по поводу того, что Лу надела его форму, но очень быстро передумал. Она подошла ближе, огладив его худые, широкие плечи, плоскую грудь и ровный живот. Иво прильнул к своей любимой, к своей победительнице, к своему прекрасному взрыву и смертоносному лезвию, потёрся подбородком о волосы. Руки Лу скользнули ниже, пройдясь пальцами по кайме нижнего белья и схватили ничем не прикрытые ягодицы, шутливо шлёпнув по левой и захихикав. Иво дёрнулся инстинктивно, хотя, очевидно, был готов к этому, и прижался к ней ещё крепче, вверяя своё тело в её безусловное пользование.       Лу быстро подхватила бледно-розовую коробочку и повела Иво в зал, к длинному обеденному столу из чёрного керамогранита. По команде победительницы пари, Приор Инквизиции опёрся на стол, прогнулся, подавшись назад обтянутыми мягкой, глянцевой тканью бёдрами и выпятив крайне соблазнительную, особенно в этот момент времени, задницу. Дышал быстро, влажно, ногти неосторожно корябали столешницу.       Лу подошла сзади, прощупав натянутые в истомном ожидании мышцы. Вытащив язык, лизнула спину от поясницы почти до самых лопаток, вдоль позвоночника. Кожа его была бархатной, тёплой, с парой блеклых родинок, на рецепторах остался привкус ягодного геля. Рассыпанные волосы щекотали щёки и нос. Дыхание Иво выровнялось, но стало глубже.       Открыв коробочку, которую оставила на выдвинутом стуле, и, достав оттуда лиловый тюбик с нарисованной гроздью винограда, она выдавила на ладонь жидкую, бесцветную смазку, обильно смазав два пальца. Ещё немного выжала на щель между ягодицами. Иво недовольно забурчал.       — Холодно.       — Скоро будет ещё и тесно, — засмеялась Лу, и её пальцы без предупреждения проскользнули внутрь, раздвигая узкое колечко мышц.       Послышалось нечто похожее на звук, издаваемый щенком, который только учился лаять. Иво чуть не упал на стол, словно его ударили в живот, но, неловко заелозив ступнями по полу, он устоял на ногах. Её пальцы, к счастью, с совсем короткими ногтями, чуть разводились в стороны, расширяя изнутри. Иво казалось, будто его пытались втиснуть в латексный костюм, который был на несколько размеров меньше нужного, но чувство уязвимости, знакомое ему только с ней, вскрывало чёрные хитиновые пластины, под которым кровью и сукровицей сочилось белое мясо —       и Иво запустил бы Лу ещё глубже, позволил бы распотрошить, разодрать, облить себя, голого и освежеванного, лимонным соком, чтобы от боли хотелось выть. И сожрать.       Она будоражила до самых тёмных уголков его души, где были только крики искалеченных подопытных в сырых клетках и отслаивавшиеся от обгорелых скелетов куски кожи.       И среди этих неистовых воплей и исступлённого плача гремел бы её голос — приказывающий в праведный огонь Инквизиции добавить ещё бензина.       Его тело полностью принадлежало ей — в эту секунду и всегда.       Иво сам не осознал, как подался назад. Лу достала пальцы. Вновь обратившись к коробочке на стуле, она развязала небольшой мешочек и извлекла оттуда что-то круглое и пушистое, похожее на брелок. Только убрав лезущие всюду волосы, мешающие обзору, Иво разглядел, что она держала небольшую гелевую пробку продолговатой формы, а круглым и пушистым оказался комок меха, имитирующий заячий хвостик на конце. Лу ничего не сказала и лишь сверкнула на него глазами, перед тем как снова встать сзади. Иво сглотнул, колени резко ослабели, дрогнули из-за не самой удобной и привычной позы. Эрегированному члену места уже было мало, и розовая головка торчала из-под тонкой резинки белья.       Лу прижалась обнажённой грудью к Иво, прочувствовав напряжённость мышц, и ввела игрушку. Он снова дёрнулся, заёрзал о край стола. Она надавила, и игрушка вошла до самого ограничителя — легко, но не безболезненно.       Стон на высокой ноте задребезжал в горле — Иво стоило больших усилий не вскрикнуть. Заячий хвостик у погружённой внутрь, до самого конца пробки выглядел как настоящий. Лу отклеилась от его спины, только сейчас ощутив, как он вспотел, и отошла, оценивая вид со стороны.       Иво недовольно на неё покосился, но позволил осмотреть себя.       Полуобнажённый Приор Инквизиции, в игривом образе обворожительного зайки с пушистым хвостиком, опирался на стол, аппетитно отставив филейную часть.       Лу криво ухмыльнулась.       — Сфотографировала бы и на заставку планшета поставила.       — Нет, Лу Рид, — Иво перебросил волосы на одно плечо, бледное лицо слегка поблёскивало. В чёрных глазах тлели нетерпеливые огоньки горячей, стыдной похоти. — Я запрещаю.       Как бы забавно ни звучал его строгий приказ, пока он был в таком виде, Лу послушалась, кивнула.       Вернулась к нему за спину, снова погладила всё тело, успокаивая, давая привыкнуть. Грудь, живот, бока, ноги в тонких чулочках с подвязками. Иво порывисто боднул её бедром, побуждая, наконец, к более активному действию.       Лу взялась за ограничитель, потянула на себя. Пробка вышла до середины, Иво на миг снова сжался внутри, выдохнул, расслабился, подался назад, насаживаясь самостоятельно. Судя по характерному шипению, переходящему в быстрый вдох и надтреснутый скулёж, игрушка точно задела простату. Лу слегка толкнула его под колено, заставив полностью лечь животом на стол. Прижала своим телом, так плотно, как могла, и задвигала рукой, наращивая темп с каждым вхождением.       Воздух будто опалило струёй из газовой горелки; влажный и нагретый до предела, казалось, он мог заставить плавиться пластик.       Лу была сама страшно возбуждена, но вид Иво с мокрыми от пота бёдрами, раскинувшегося под ней, двигающимся с ней в одном ритме, стонущего громко, протяжно, без стеснения, на тонкой грани продающих себя на улице девок, приносил куда больше удовлетворения, чем прикосновения к себе.       Иво заскользил мокрыми пальцами по поверхности стола, оставляя едва заметные окантовки отпечаток, всхлипнул, приближаясь к финалу. Лу обхватила его твёрдый, пульсирующий член рукой, что за всё время ни разу не ощутил стимуляции, чуть сжав головку, и в тот же миг резко вытащила игрушку.       Стон был настолько громким, надрывистым, надсадным, что застрял в горле. Иво накрыло бурным оргазмом; он содрогнулся в руках Лу, выгнулся, изливаясь на стол.       Несколько секунд в голове была приятная пустота, перед глазами плясали огневые кляксы. Лу чувствовала, как дрожат его ноги и предплечья от напряжения, не замечая, как трясутся её собственные. Иво еле отлип от стола, развернулся к ней лицом. Поднял её руку, которая держала пробку, посмотрев, как она блестит от смазки. Наклонившись к губам Лу, он спросил шёпотом:       — Твоё желание выполнено?       — Да, — она ответила, тяжело дыша, словно это её секунду назад нагибали. — Только не говори, что тебе не понравилось.       — Я не собирался, — Иво запустил руку ей в волосы, крепко сжал их в кулак на затылке. — А теперь вытри стол, — он грязно, двусмысленно улыбнулся, — нам ещё ужинать на нём сегодня.       Лу только хмыкнула. Бесстыдно наклонившись, она коснулась капель спермы на столе языком и слизала их, дочиста. Иво поднял её, довольно коснулся пальцем подбородка, и поцеловал в приоткрытый рот. Лу углубила поцелуй, укусила его за нижнюю губу, и озорно отскочила, сбрасывая с плеч грязную, окроплённую засохшей кровью тунику. Рассмеялась.       — Всё, что ты пожелаешь. Зайчик.