Окно с историями

Леди Венди сказала, что он может обратиться к ней в том случае, если ему будет нужно. А если… а если он просто хочет увидеться с ней? Тогда она придёт? Конечно, она ждёт мужа с войны, и у неё много других дел, своя жизнь, дети… Он, Крюк, ни на что не претендует, боже упаси… он так, никто… но… если ему просто хочется поговорить? Поговорить – это можно? Не запрещено? У Сми две недели назад капитан кое-что выяснил. Он вернулся на бриг, пешая прогулка до которого от вендиной улицы занимала часа полтора и позволяла, спасибо, хорошенько проветрить мозги, спустился на кубрик, где смиренно ожидал его в своей каюте боцман, сел на соседнюю койку и взялся рукой за голову. Сми не смел первым заговаривать с капитаном, так что Крюк посидел так минуту и выдохнул: – Сми. Сми вообще привык, что капитан больше не говорит с ним, только холодно отдаёт приказы, поэтому такое его поведение сильно встревожило пожилого боцмана. Он осторожно пикнул в ответ: – Капитан..? – Скажи-ка, Сми. Ты помнишь, в каком году ты родился? Вопрос показался Сми очень странным. Он почесал седые лохмы толстенькими грязными пальцами с обгрызенными ногтями. – Да, сэр. – И в каком же? – В сорок третьем. Значит, ему семьдесят пять? Многовато. Или… сто семьдесят пять? – Будь добр назвать полную цифру. – Э. В 1843-м. Значит, семьдесят пять и, очевидно, Сми тоже не постарел с тех пор, как попал в Нетландию. Хоть он и был седой, как Санта Клаус, но выглядел, скорее уж, на шестьдесят. – А какой сейчас год, ты знаешь? – Никак нет, сэр, - боцман со скрипом потёр круглую блестящую лысину на затылке, – Попал к Вам в новом веке точно, в самом его начале. А какой сейчас год? Шестой, наверное, или пятый? – Сми. – Да, капитан. – Ты помнишь, откуда ты? Есть у тебя семья? Дети? – Э… - Сми хотел уточнить, зачем капитан спрашивает его, но не стал, не по рангу ему было задавать вопросы, – Я из Сюррея… семья есть… как бы… я в разводе… очень давно… с бывшей женой не общаюсь… сын… сказал что ему не нужен папаша-пьяница… но я виделся с ним на Рождество пару лет назад, как раз перед тем, как поступил к Вам на службу! Капитан достал из кармана свой крюк, с щелчком прикрутил его к специальной деревянной гильзе с металлическим наконечником, почесал им висок и встал. – Слушай сюда, Сми. Ты служишь мне уже, похоже, лет пятнадцать. Сейчас 1918-й год. Это точно, ошибки нет. Я сам не знаю, как так получилось, и что за чертовщина творится с нами из-за проклятого острова. Ты уволен. Возвращайся домой к семье. Лицо у Сми вытянулось, он выкатил глаза и похлопал редкими слипшимися ресницами на своего капитана. – Не понял… – Нечего тут понимать, Сми. Спасибо тебе за службу. Возвращайся домой. Теперь же капитан жалел, что проявил такую глупую сердобольность: он плевать хотел на то, что Сми, если честно, много помогал ему, калеке, в быту, но без него Крюк остался по-настоящему один. Совсем. Феи, которых капитан обманом заставил доставить судно в Лондон, бросили его на следующий же день после ночного вторжения в дом Дарлингов, то есть, Блумфилдов, и Крюк, откровенно говоря, был благодарен им за то, что они спустили его бриг на воду, а не выкинули посреди суши. Капитан всегда был одинок, но раньше, хотя бы, он мог отпускать издевательские комментарии, убивать особо нерасторопных пиратов, отдавать приказы и даже порой делиться с дураком-Сми личными историями… а что сейчас? Один во всём мире, и даже на своём собственном корабле – один. Наедине сам с собой. Он чуть было не вернулся на остров от отчаяния, но наваждение, вечно заставлявшее его бросать якорь в нетландской бухте, подёрнулось пеленой горечи, и капитан растерял вдруг и свою ярость, и цели, и зудящее желание мстить. О, он ненавидел мальчишку, ненавидел неистово! Но… какой в том был толк? Он победит его, и… что? Назначит сам себя губернатором Нетландии и сгниёт от скуки? Ах, если бы он мог сгнить, это было бы прекрасной перспективой! Но, очевидно, такая радость была ему недоступна. Лучше бы, вообще-то, не победить, а проиграть… и быть убитым… да… но… «Вы можете прийти ещё. Спасибо за цветы». Женский голос, строгий, недружелюбный, но с малюсенькой капелькой теплоты застрял у него в голове. Или не только в голове? Новая записка с восковой печатью, изображающей пиратский череп, расщедрилась на целых три предложения и инициалы: «Прошу Вас уделить мне немного времени. Пожалуйста, укажите, когда Вам удобно, или не отвечайте, если передумали. Спасибо. JH». У Крюка странный почерк, - подумала Венди, отложив записку с кляксами в ящик бывшего отцовского стола, где уже хранилась ещё одна такая же. Леди предполагала, что капитан, оказавшийся в таком затруднительном и горестном положении, напишет ей на следующий же день, и удивилась, когда этого не произошло. После того, как она отошла от эмоций, вызванных историей капитана, Венди даже подумала, что так ему и поделом, но у неё было слишком доброе сердце, поэтому за последние две недели, когда её не отвлекали дети, работа над книгами, домашнее хозяйство и встречи с подругами, леди успела задаться разными вопросами. Интересно, а где живёт Крюк, на корабле? Может он уплыл в Нетландию? Если нет, как он адаптируется? Он раньше видел, как выглядят автомобили или фотоаппараты? Знает, что такое шариковая ручка? Какая у него настоящая фамилия? Есть у него живые родственники, потомки его семьи? Может, у него были дети? К моменту, когда леди пришёл на ум этот вопрос, она вспомнила Потерянных мальчишек, Пэна, их детский напёрсток-поцелуй, улыбнулась, а потом испугалась и застыла. В голове поплыли другие мысли. Как Крюк выбрался из жуткого крокодила? Распорол брюхо? Как вообще выжил в той чудовищной пасти? От чего такие кошмарные ожоги на его лице? В общем, если бы капитан Крюк напал той ночью на Венди, а не на её дочь, Венди простила бы его к моменту, когда нашла в своём почтовом ящике новую записку и – малюсенький белый цветочек. Крюк был… мил. «Вторник после шести, там же. W», – капитан, сидя у себя в каюте, в тысячный раз перечитывал эти несколько слов, набросанные под его подписью, и ждал Вторник. * – Добрый вечер, - очередной букетик состоял из трёх нежно-розовых, почти белых розочек. – Добрый вечер, Джеймс. Как… - «дела», хотела спросить Венди, но сразу же подумала, что дежурные фразы тут неуместны, – как Вы… справляетесь? Могу ли я чем-то помочь? Обязательно в присутствии миссис Венди чувствовать себя идиотом? Неужели нельзя без этого обойтись? – Э-э… Спасибо… за участие… если я скажу, что со мной всё хорошо, это окажется неправдой. А мне не хотелось бы Вас обманывать. Ну… больше не хотелось бы. Вы можете помочь, да… тем что просто уделите мне немного времени… если только Вы не против… я в растерянности. Как осётр, которого вытащили из воды, а он взял и сдуру научился дышать воздухом. – Всё это очень странно и тяжело, конечно, - Венди улыбнулась ему (улыбнулась, опять!!!), и капитан чуть не сошёл с ума, – У меня сегодня побольше свободного времени. Сядем? Она подошла к ближайшей скамье, расположилась на ней с краю, и во второй раз обратила внимание, что Крюк выбирает сесть на таком от неё расстоянии, что между ними поместилось бы ещё два человека. Ещё, Венди заметила, что сегодня волосы у него были распущены и обрамляли пострадавшее лицо пушистой гривой, и что сюртук был опять новый, тёмно-синий. Капитан оказался к леди той стороной, с которой его кожа была изуродована, и явно испытывал теперь дискомфорт. – Леди… Венди… должен сразу обозначить, на самом деле я пришёл к выводу, что ни Вы, ни кто-либо другой в принципе, помочь мне не в силах. Мне бы следовало вернуться в Нетландию, наверное, и заниматься тем единственным, для чего я годен… но… я… я… в общем… я Вам написал потому… потому, что просто хотел с Вами увидеться. Поговорить мне больше не с кем. Пожалуйста, сообщите мне, если подобный расклад для Вас неприемлем, и я сейчас же исчезну и, клянусь, никогда Вас больше не потревожу. Он перекинул свои кудри на изъеденную кислотой сторону лица и опять принялся копошиться пальцами внутри пустого манжета, из которого вместо руки торчал потёртый золотистый наконечник, куда обычно был вкручен смертельный крюк. Отложив букетик, Венди привстала, чтобы расправить свою длинную юбку, и капитан дёрнулся, едва не вскочив, думая, что леди собирается уйти, и желая, как джентльмен, не оставаться в сидячем положении, но красавица-миссис лишь устроилась поудобнее, забрав цветы обратно к себе на колени. – Джеймс, - её голос казался капитану похожим на музыку, – Я понимаю, что Ваше положение затруднительно. Если Вам нужно поговорить, давайте поговорим. Почему Вы не написали мне раньше? – Был неуверен, что беседа – достаточный для Вас повод встретиться со мной, и что Вы не пожалели о своём предложении в принципе. – Ох. Ну… что ж… я не жалела, нет, хотя, признаюсь, на короткое время я подумала, что так Вам и надо… но Ваша ситуация чудовищна. Никто не заслуживает такого. Могу я спросить, кто-то из… э-э… Ваших… людей… тоже оказался в подобном положении? – Мой экипаж, если Вы об этом, целиком перебит. Пэн всех зарезал. Оставался один Сми… Вы, полагаю, помните Сми? Такой лохматый старик с седой бородой, он служил у меня боц… Джеймс вдруг заметил, что леди Венди сидит, бледная и оцепеневшая, и смотрит в одну точку перед собой. Он хотел спросить, хорошо ли она себя чувствует, может, замёрзла, или шнуровка у платья слишком крепкая, чтобы свободно дышать, а потом догадался. – О, боже, простите меня, миссис Венди! Я… не подумал… старый дурак! Простите меня… не следовало мне… ох. А как ещё нежная леди могла отреагировать на информацию о том, что маленький сорванец с ангельским лицом, герой её детства, – настоящий убийца? Венди, когда была маленькой, наверняка не понимала сполна, что происходило у неё перед глазами, а он, Крюк, глупый неотёсанный пень, вот так сходу ошеломил её и шокировал… – Мне очень жаль… - промямлил он, – я… сказал лишнего. Э-э… в общем… Сми, мой боцман, оставался со мной, но после нашей с Вами прошлой встречи я порасспрашивал его… и уволил… он потерял лет десять-пятнадцать, ещё успеет наверстать… Как… Как Вы себя чувствуете, миссис Венди? Хотите воды? Капитан достал из внутреннего кармана сюртука красивую фляжку с узорами и неуверенно предложил побелевшей леди. Венди взяла её скорее по инерции, но пить не стала. – Не отравлено… - на всякий случай робко уточнил капитан, – даю слово… могу выпить сам… – Что?.. А! О… - кажется, Венди только сейчас вернулась к реальности, - Что это? Ром? – Что? - теперь капитан удивлённо поднял брови, – А… нет… вода… я не пью. Никогда не пил. То есть, не злоупотреблял. – Я думала, все пираты пьют ром. – Это одно из самых распространённых заблуждений. Пьянка и абсолютная вольница… пиратский экипаж ведь тоже экипаж, как-никак. А мой корабль ещё и всегда стоит… стоял… на якоре в недружественных водах… требовалось быть всегда начеку… конфликты и нетрезвые разборки стенка на стенку среди членов команды были бы некстати… На Весёлом Роджере пьянство строго запрещено. Было… Так же, как воровство и внутренние потасовки… – Ваш Сми предлагал мне ром. И сигары, - как-то безлико напомнила Венди. – О. Да. Правда. Это потому, что он кретин. Но ром у нас имелся, разумеется. Один глоток в день каждому, чтобы не забыть вкус. Два – если выслужился. Три, если капитан расщедрился. И ноль, если ты и есть капитан. Потихонечку Венди пришла в себя, она помотала головой, несколько раз глубоко вздохнула и уже более живо продолжила беседу: – Ещё у Вас был попугай… выглядел так, как будто его из могилы достали. – Ха! Да, был. Был – и почил. Вот это маленькое «ха!» было похоже на того капитана Крюка, которого помнила Венди. Но только оно. – Джеймс. Я… немного отвлеклась… значит… Вы не только один в такой… ситуации… Вы ещё и в принципе один? Вообще? – Боюсь, что так. К сожалению… или к счастью, может… – Но… ох. Леди замялась, ещё раз расправила юбку, повертела букетик в своих маленьких изящных пальчиках, вздохнула. – Простите… у меня в голове только вопросы, десятки вопросов… не такой беседы, наверное, Вы хотели… Так, видимо, выглядит на её личике смущение? Боги. И она задумывается о том, чтó он, Крюк, хотел?! Боги. Джеймс отвёл глаза на всякий случай. – Я хотел любой беседы… пожалуйста, спросите меня. Я отвечу на любые Ваши вопросы, если только буду знать ответ. – Это так странно. У меня ощущение, что я сплю. Но Вы тут, передо мной, я Вас собственными глазами вижу. Где Вы живёте? Для Вас, наверное, всё в городе новое, непривычное? – Живу, где и всегда, бриг нынче стоит в лондонских доках. Да, Вы правы, всё странно, экипажи катаются по улицам без коней и пускают дым, но, знаете, я сам с острова, где у солнца есть лицо, меня сложно чем-то сильно удивить. К тому же, я пока не разучился читать и, когда искал данные – уже исторические – про Тича, много всего изучил. Больше всего меня впечатлили электричество, цельнометаллические суда, подводные лодки и гребной винт. Похоже, мой жалкий парусник безвозвратно устарел… – Да, Вам, должно быть, нелегко вот так оказаться в… современности. Вы помните, когда попали в Нетландию? – О, да. Я бывал там ребёнком, как многие дети, и как Вы, миссис Венди… - Крюк позволил себе ещё раз посмотреть на леди, которая, похоже, не слишком стеснялась изучать его изуродованное лицо, и как-то осёкся, чтобы осторожно спросить, – Простите… хотите, я сяду с другой стороны? – ..А? - Венди похлопала ресничками. – Я… э-э, могу сесть с другой стороны… если Вам неприятен мой вид… Поздно сообразив, в чём дело, Венди почувствовала себя неловко и покраснела. Каждую секунду в её компании Джеймс мысленно собирал теперь на воображаемую ниточку, как ожерелье, думая, что любая его бусинка краше всех драгоценных камей из его сокровищницы: где ещё на свете можно было бы сыскать такие чудные явления, как улыбка миссис Венди, её смущение, а теперь ещё и эти красные щёчки?.. Как она, само воплощение нежности, вообще до сих пор не бежит от гадкого пирата? Венди тем временем взяла себя в руки и набралась смелости: – Нет… простите. Просто… ох. Могу я поинтересоваться, что с Вами произошло? Извините за такой откровенный вопрос… Вы можете не отвечать, если не хотите… Боги. Боги, боги. Значит, она не догадывается… Или забыла… Капитан напряг все свои извилины, подбирая слова для ответа так, чтобы не обманывать леди Венди, но и снова не напугать её правдой. К тому же, она может почувствовать себя виноватой… Она же чуть ли не громче Пэна орала о том, что Крюк стар, одинок и обречён, чтобы он упал с неба в крокодилью пасть… – Пострадал в сражении, - в итоге сказал он и, на всякий случай, сразу же продолжил, – Кстати, когда я гостил на острове в детстве, врагом номер один у Пэна был вождь Пиканини Белый Тигр, дед Тигровой Лилии. Мне тогда казалось очень весёлым раздавать ему тумаки. А второй раз мы встретились с Пэном, когда он прилетел за моими сестрёнками, благо, я как раз тогда наведался в отчий дом. Пэн хотел забрать их, но я вошёл, запаниковал, всё моё детское приключение пронеслось у меня перед глазами, я вспомнил, как мы ели понарошку, как воевали с индейцами, испугался, что с конфетками что-то случится, ринулся отбивать их… Фея промахнулась, случайно насыпала пыльцы на меня… Пэн тоже испугался, улетел, ну а я помчался вслед за ним. Это был 1730-й год. Капитан Крюк не заметил, конечно, что назвал Энни и Лиззи, своих сестриц, конфетками, – он всегда так делал. Зато Венди заметила. – 1730-й, - повторила она за ним. – Для Вас, миссис Венди, такая цифра, я полагаю, звучит дико. – Да… Приходится снова и снова напоминать себе, что я не сплю. Вам тоже, да? Вы и вовсе, наверное, чувствуете себя попавшим в кошмар. – Если честно… эта маленькая беседа отвлекает меня от подобных мыслей. Есть ли ещё что-то, что Вы хотели бы узнать, миссис Венди? Много чего, - подумала Венди, – откуда Вы родом, как Ваша фамилия, была ли у Вас жена, дети, планируете ли Вы вернуться в Нетландию, или начнёте жизнь с нуля, сколько Вам лет… Последний вопрос показался Венди более или менее уместным и она его озвучила. – Когда я попал в Нетландию, мне было тридцать пять. Я, в общем-то, и гостил у родителей по поводу своего дня рождения. Полагаю… мне теперь вечно тридцать пять. Крюк горько вздохнул. – Миссис Венди, - продолжил он, собираясь с мыслями, – я не посмел бы задать подобный вопрос Вам, но… позвольте поинтересоваться… сколько лет прошло с тех пор, как Вы посещали Нетландию?.. Мне… просто любопытно… как сильно повреждено моё чувство времени… Наверное, если бы капитан Крюк был не капитан Крюк, или, вернее, если бы он не напакостил ей и её дочери, Венди бы даже сочувственно пожала ему руку в неизменной перчатке. – С момента моего путешествия на остров прошло пятнадцать лет, Джеймс. – Год за день… - пробормотал капитан, почёсывая кудрявый затылок, а ещё подумал: «ей двадцать семь». Несколько минут миссис Венди и Крюк посидели молча, не зная, как и о чём продолжать дальше этот странный разговор. В итоге, капитан нехотя предложил: – Я… э-э, пойду, наверное. Не буду Вас больше задерживать, миссис Венди. И постараюсь Вас больше не беспокоить. Я искренне благодарен Вам за всё время, что Вы мне уделили, и не нахожусь, как высоко оценить словами Ваше ко мне великодушие. Мне очень – очень – жаль, что я причинил вред Вам и Вашей дочери. И Вашим братьям. Я давно не считаю себя достойным человеком, но обижать Вас теперь видится мне столь омерзительным, что и моего проклятия недостаточно, чтобы наказать меня по заслугам. Лучше бы мне вернуться в Нетландию. До св… то есть… э-э, всего Вам доброго, миссис Венди. Спасибо. Открыв рот, Венди снова лицезрела, как капитан Крюк, человек удивительной воли и легендарной отваги, гроза Семи Морей, предварительно поклонившись, уже во второй раз от неё – сбежал. * Олух. Олух!!! И зачем он только сказал, что больше не будет беспокоить её? Куда ему теперь деваться? Крюк и впрямь подумывал сняться с якоря и увести бриг на своё место в нетландской бухте. Он не хотел этого, нет, с тех пор, как наваждение прикончить мальчишку отпустило его, выбитое глубоким потрясением, и, к тому же, он понятия не имел, как вернуться на остров без фей. Но Крюк думал об этом. Потому, что миссис Венди ему снилась. Может, его проклятие, это не просто сдуру прожить двести лет, думая, что прошло двести дней, а страдать от одержимостей? Что ж. Хоть поговорить Крюку было не с кем, по крайней мере, на корабле имелся тайник с кучей сокровищ, чтобы обеспечить капитану мало-мальские условия проживания, а также новую научную и историческую литературу. Столько Крюк, наверное, за всю жизнь не прочитал, как за эти два месяца, а прошло уже два месяца с тех пор, как он совершил нападение на «окно с историями», теперь-то он тщательно следил за течением времени. Пусть лучше он будет одержим изучением нового, так ведь? А что, если не одному ему мозг подсовывал лишние мысли? Так приключилось, случайно, что спустя неделю после того, как капитан спасся бегством, у миссис Венди появилось одно дело в Доклендс. И она не удержалась от того, чтобы пройтись к реке. И увидела, что Весёлый Роджер, похожий на дырявое привидение, стоит в доке, видимо, на реставрации. Она узнала корабль за секунду, хоть на нём и не имелось никаких надписей, а над вороньим гнездом красовался вымпел какого-то неизвестного ей флота. Подниматься на борт она, конечно, не собиралась, но, вернувшись в Доклендс спустя ещё пару недель, поняла, что бриг не проходит никакие ремонтные работы, а просто стоит, угрюмый, израненный, пришвартованный, как будто его хозяин не знает, куда прокладывать курс. Картина повторилась и на следующей неделе, и ещё через неделю. И через месяц. И Венди решилась. Она несла бутылку имбирного эля в одной руке, два рогалика в другой и чувствовала себя полной дурой, но шагала смело. В конце концов, она же взрослая и умеет наносить визиты вежливости. Умеет же?.. Прогулка на борт по доске вызвала у неё не самые приятные ассоциации, тем не менее, если честно, Венди-таки оправдала для себя капитана Крюка, хоть и не могла приложить ума, как это у неё вышло. – Джеймс?.. Ей никто не ответил. Может, капитан где-то в городе? Оно и к лучшему, тогда Венди просто уйдёт, и оба рогалика достанутся ей… – Джеймс? Нет ответа. Она с интересом и с улыбкой (улыбкой?!) рассмотрела старые потёртые пушки на палубе: по двадцать штук у каждого борта, всего сорок орудий. Многострадальный бриг, откровенно говоря, выглядел ужасно. Не оттого, что его, очевидно, много лет не мыли, а потому, что весь был буквально изрешечён повреждениями. Перила бортов все подбиты, мачты треснуты, некоторые реи с одной стороны короче, чем с другой, щепки на их концах торчат во все стороны. Паруса забраны, но даже в сложенном состоянии видно, что они дряхлые и ветхие. Как судно в таком состоянии до сих пор не пошло ко дну – удивительно. Венди вспомнила, что капитанская каюта, когда она побывала в ней в детстве, была, прямо скажем, шикарна: вся в алом бархате и дорогущем золотом декоре, как в царских покоях, роскошная мебель, изящная посуда, королевский инструмент… В каюту, если Венди правильно припоминала, должна была вести левая дверь. Прямо под мостиком располагались оружейные с мечами и пистолями, две боковые лестницы вели к штурвалу и выше на квартердек, и вот, каюта капитана, по идее, как раз под ним, потолок в ней был, вроде бы, повыше, чем в оружейной… Да, точно. Леди подошла, чтобы рассмотреть дверь с табличкой «Капитан Джез Крюк» поближе, почувствовала себя так, будто ей снова двенадцать, и поддалась любопытству. Дверь скрипнула. – Капитан? - на всякий случай ещё раз обозначилась она, – Это Венди… Она сначала толкнула ещё одну дверь в конце коридора, а потом только подумала, что капитан, может быть, спит, или мало ли чем другим занят, переодевается, принимает ванну... Миссис Венди бы тогда сгорела со стыда, но, на её удачу, в личных покоях Крюка было также пусто, как и на палубе. Проворное любопытство толкало леди войти и осмотреться, и Венди сама не заметила, что уже стоит посреди личных покоев капитана да глазеет по сторонам. Некогда роскошная каюта выглядела такой же жалкой, как и весь бриг. Мебель истрепалась и имела кое-где явные следы лезвий, видимо, и здесь Крюк не расслаблялся, а воевал с Питером Пэном, дырка от пули в изголовье большой бархатной софы, напоминающей скорее царскую кушетку для сна, заставила Венди поёжиться. На испещрённом трещинами столе было высокими стопками разложено огромное количество книг, леди перебрала их, отмечая, что каждая стопка подобрана по темам и устроена в хронологическом порядке по году выпуска, как будто человек, изучающий эти книги, был очень системным. В середине в таких же стопках были сложены совершенно не вписывающиеся в интерьер тетради, современные, и пара шариковых ручек: одна, целая, торчит из верхней тетрадки, вторая, разобранная на детали, лежит по левую руку. Венди с интересом открыла тетрадь, – и ей пришлось поморгать, так как она ни слова не разобрала. Почерк красивый, уверенный, но буквы все незнакомые, странные, с непривычным наклоном, словно… – Зеркально!.. - шёпотом воскликнула миссис Венди и не постеснялась поднести тетрадку к глазам, чтобы разглядеть лучше. Любопытство теперь заставило её повертеть головой, и, как только на стене она нашла широкое длинное зеркало, подходящее высокому человеку, чтобы смотреть на себя в полный рост, Венди буквально вспорхнула из-за стола и поднесла открытую страничку к мутному стеклу. – Вау… - ещё одно тихое восклицание. Леди ещё никогда такого не видела. Из зеркала на неё смотрел обычный тетрадный лист, исписанный некрупными летящими буквами, многие из которых имели едва ли не художественные взмахи и завитушки. Буквы складывались в заметки об электромагнитной катушке, под ними картинка, нарисованная твёрдой рукой, и Венди ещё пару раз глянула на тетрадь по очереди то в зеркало, то в своих руках. Создавалось впечатление, что человеку, который был убеждённым правшой, предложили вдруг писать левой рукой, а он взял и начал строчить зеркально, потому что так было быстрее и легче, чем учиться выводить текст в неудобную сторону. Вот почему почерк капитана в записках показался Венди странным! Он писал чернилами зеркально, а потом пропечатал их, и буквы немного размазались и съехали! Ну, дела! Тетрадь была с щепетильной точностью уложена на своё место, и Венди вдруг обратила внимание на прекрасный клавесин в правом углу. Сейчас она вспомнила, что капитан, вообще-то, музыкант, певец и композитор… но… – Ой!.. Ох… ай-ай-ай… Леди взялась за голову и сочувственно покачала ей. В крышке у клавесина красовалась огромная дыра, а прямо у самых клавиш, где всё устройство инструмента, лежал, протаранив духовой ящик, как пушечное ядро, пыльный глобус. Миссис Венди ужасно расстроилась, и, забрав с собой рогалики и газировку, вышла из каюты, не став рассматривать её дальше. Она хотела было сойти с корабля, но услышала какие-то звуки под палубой, ещё раз позвала: «Джеймс?» – ей опять не ответили, и что что-то дёрнуло её спуститься вниз. Звуки были похожи на… пение? Коридорчик вывел миссис Венди на кубрик, она здесь никогда не бывала, провёл мимо кают пиратского экипажа и, в конце концов, закончился там, где, должно быть, находился камбуз. Двери в проёме не было, и леди заглянула. К ней спиной, многократно иссечённой шрамами, босой, в синих бриджах, стоял капитан Крюк. Блуза цвета шампанского была перекинута через его шею, сдерживая объём кудрей, тугие ремни хитро обхватывали лопатки и руку, на правом плече толстый кожаный эполет, к которому на плотных крючках пристёгнута длинная деревянная гильза с металлическим наконечником. Венди чуть не уронила челюсть. В наконечник был вкручен крюк, он сверкал, отражая огоньки, а на нём болталась сковородка, причём явно новая, рукоятка у которой была изогнута под определёнными углами, чтобы можно было крепко держать её в крюке. Ноздри щекотал запах жареной рыбы, капитан напевал себе под нос что-то невесёлое, в руке у него была солонка, тоже современная, он развернулся, чтобы поставить её на полку… Если бы он имел две кисти, то непременно уронил бы и сковородку тоже, но крюк, в отличие от пальцев, не разжался, так что упала на пол только солонка. Он так резко отшатнулся, что Венди чуть не вскрикнула, она тоже испугалась, ойкнула, невнятно извинилась за вторжение, и теперь стояла, пунцовая, проклиная себя и своё неуместное любопытство. – Миссис Венди… - пробубнил Крюк, склонил голову, чуть было не макнул кружевной манжет в рыбу, опомнился, поспешил поставить сковородку, схватился за крюк, чтобы его открутить, и отдёрнул руку. Его крюк, конечно же, был горячий. Тогда капитан взял какое-то ветхое полотенце, снял лезвие, и, с-секунду ещё помешкав, быстро надел блузу. – Я… была в Доклендс… увидела Ваш бриг… подумала… ох. Венди выдохнула, ещё раз вдохнула, напомнила себе, что она взрослая леди и умеет наносить визиты вежливости и справляться с неудобными ситуациями, и постаралась продолжить спокойнее: – Я принесла рогалики, хотела Вас навестить, спросить, как дела. А это, - она показала ему бутылку газировки, – имбирный эль. Подумала, что Вы никогда его не пробовали… но… если Вы третий месяц в Лондоне… то, наверное, Вы уже успели… ох, - тут она хихикнула, дивясь собственной глупости, и бедный капитан Крюк, который давно позабыл, как мило смеются леди, совсем растаял, – это была дурацкая затея. Нужно срочно что-то сказать, срочно, иначе миссис Венди смутится ещё больше и уйдёт… – Миссис Венди, это очень мило с Вашей стороны, - капитан изо всех сил старался, чтобы голос не дрожал, – я Вам благодарен. Нет, я… не пробовал… э-э… может, если у Вас есть время… Вы… э-э, задержитесь? Если это приемлемо для Вас… У меня здесь не слишком уютно, к сожалению… камбуз – и вовсе настоящий ад… я никак не думал, что на борт может однажды взойти… леди… Но… э-э… я рыбу пожарил… уместно ли будет для Вас, если я предложу Вам угоститься?.. Если бы Венди сказали, что однажды капитан Крюк будет формулировать свои мысли так, подбирая каждое слово с деликатностью и осторожностью, она бы расхохоталась и ни за что не поверила в подобную чепуху. Но он стоял перед ней, собственной персоной, реальный, как она сама, учтивый, смущённый, как тут откажешь? – С удовольствием, Джеймс, - кивнула она, – рыба выглядит очень аппетитно. У Вас найдутся приборы на двоих? Помочь Вам с сервировкой? Капитан думал, что тот факт, что он до сих пор не шлёпнулся в обморок, настоящее чудо. – Нет, нет, леди Венди, спасибо, позвольте, я провожу Вас… я всё принесу… Он поскорее отвёл свою неожиданную гостью с кошмарно нелицеприятной корабельной кухни на кубрик, усадил там за стол, вежливо отодвинув табурет, обещался быть через пару минут, и исчез в коридоре. С таким рвением Крюк ещё ни разу не натирал столовые приборы и кубки, он вынес рыбку на подносе, организовал даже какие-то овощи, расставил всё на столе в соответствии с правилами этикета, а потом осторожно спросил: – Миссис Венди. Простите… могу я, с Вашего разрешения, попользоваться своим крюком? Обедать без него крайне неудобно. Однако, я не хотел бы Вас пугать, поэтому, если Вам будет некомфортно от того, что я вооружён, я справлюсь так. Нет, вы слышали? Капитан Крюк просит у неё разрешения надеть крюк. Венди поморгала. Она не спит, точно не спит. Во сне так вкусно еда не пахнет. – Ради бога, Джеймс, - ответила она, – Вам необязательно при мне его снимать. Я… оценила Ваше… поведение… и отношение… Думаю, я могу Вам доверять. Капитан кивнул ей с заметным облегчением, принёс с камбуза смертоносный протез, вкрутил его в своё приспособление и умело разделал жирненькую форель, поделив её на две половинки и извлекая скелет. Затем он развернул блюдо таким образом, что ближе к Венди оказалась нижняя половинка рыбы, та, до которой он крюком не дотрагивался. Все ситуация была ужасно неловкой. Капитан хотел распять сам себя за то, что принимает нежную леди в таких жутких условиях: он стёр, конечно, пыль со стола, но весь бриг в целом выглядел так, будто его из гроба достали, а тем более нижние помещения, коими Крюк не пользовался много лет, кроме камбуза. Просто страх. Грязища, паутина… Сама Венди же в этот момент чувствовала себя нелепо потому, что понимала сконфуженность капитана и не знала, как себя лучше вести, чтобы ему было полегче. – Я заходила в Вашу каюту, - скромно произнесла она после того, как сделала ему комплимент насчёт вкуса форели, – думала, Вы там… не удержалась. Видела огромные стопки книг на столе. Вы всё это прочитали? – Почти всё. Заняться мне, в общем-то, больше нечем. Кое-какие средства на жизнь у меня имеются… хотя, то, что по счастливому стечению обстоятельств оказалось на бриге, – лишь малая часть… почти все мои богатства остались бесхозными на острове. И, надо отметить, я обнаружил, что сбывать камни за деньги или рассчитываться золотом – нынче задачка не из простых. Друзей у меня нет, особенных дел – тоже, вот я и читаю целыми днями. Я люблю читать, меня это увлекает. И… отвлекает. – Я думала, Вы хотели вернуться в Нетландию… – Отвечу Вам честно, миссис Венди. Я не имею ни малейшего понятия, как добраться туда. И ещё… знаете… я… не хочу обратно. Наколов кусочек рыбки и отправив его в рот, Венди посмотрела на капитана не иначе, как тепло, и ответила: – Я рада, что Вы пришли к такому выводу и не отчалили… то, что Вы мне рассказали при нашей прошлой встрече… и то, что я затем достала из собственных детских воспоминаний об острове… показалось мне ужасающим. Я уверена, что Вам будет крайне непросто начать… всё заново… но это намного лучше, чем возвращаться к Вашей прежней жизни. – Возможно. Только я пока не представляю, как начать. – Давайте начнём с имбирного эля? - миссис Венди неосознанно вонзила в капитана ещё одну свою иголочку: она снова хихикнула. Хихикнула, ещё раз! И не потому, что смущена, а потому, что хочет его подбодрить и развеселить! Пропал бедолага-Крюк… Леди тем временем сама открутила пробку, чтобы не заставлять однорукого Крюка испытывать новые неудобства, но бутылку с улыбкой протянула ему, чтобы он за ней поухаживал. Точно, что пропал. Капитан плеснул газировки в её кубок, затем в свой, привычно подцепил его крюком, посмотрел на пузырьки сначала на расстоянии, затем поднёс к носу. Смешно зашевелил усами, поморщился. Обмакнул в напиток сначала губы, облизнул их, с недоверием изогнул одну бровь. Потом решился на глоток. Ясно-голубые глаза его тут же вытаращились, брови взлетели, и он, не ожидая такого эффекта от газов и сладости, воскликнул: – Дьявол! Никак не сумев себя сдержать, миссис Венди залилась смехом. Она отставила свой кубок, умильно прикрыла ротик руками и так искренне засеребрилась, что капитан, глядя на неё, ещё и немного закашлялся. – Ущипните меня, - хохотала Венди, не совсем отдавая себе отчёт в том, что именно говорит, – капитан Крюк, тот самый, собственной персоной, сидит сейчас передо мной и пробует газировку из кубка в крюке… и ему нравится, кажется… ой! Ха-ха-ха-ха! Ох… ох. Простите меня, Джеймс!.. Где мои манеры? Глуповатая улыбка так и блуждала по лицу капитана Крюка. – Ну… как? - спросила его Венди, успокоившись, – Вкусно, да? – Э-э… да. Очень… сладко! И так… будоражит. – Будоражит, - повторила Венди, помолчала, сдерживаясь, и… снова засмеялась, – Ох… ох! Да. О-о-ой. Небывалая ситуация. Будоражит! Точнее и не скажешь! В милейшей компании нежной леди, которую, кажется, не беспокоила ни паутина, ни пыль, ни сырость, капитан допил свой кубок, поухаживал за Венди ещё раз, съел рогалик и, совсем осмелев, спросил разрешения проводить миссис до парка. – Если это не считается нынче к чему-то обязывающим, разумеется. Я, кстати, буду благодарен, если Вы будете сообщать мне о каких-то вольностях с моей стороны… Вы замужем, миссис Блумфилд, а я так, никто, я не друг Вам, и с трудом могу называться знакомым. Венди, пребывая в приятном настроении, ответила так: – Если бы я не знала о некоторых нюансах, я бы даже посчитала Вас милым, - сказала она так, что Крюк воспринял это, как величайший комплимент, – Нет, если Вы меня проводите, это ни к чему не обяжет ни меня, ни Вас. К тому же… ох. В общем, Вы поделились со мной некоторыми очень личными подробностями… наверное и я могу Вам сказать, если Вас тревожит вопрос этики… если бы не война, я была бы сейчас не в браке. Муж мой повёл себя по отношению ко мне крайне… нечестно… и даже скрывать этого не стал… мы были в неплохих отношениях, на самом деле, и как-то умудрились всё обсудить, даже подготовили бумаги… но его забрали на фронт. Я, разумеется, жду Эдварда, и переживаю за него, он отец моих детей… но муж он мне только формально. Не я одна жду его с войны. А Вы, Джеймс… Вы были женаты? Вас кто-то… ждал..? Из Ваших странствий? Крюк полупоглазил на Венди, силясь понять, как мужчина, кто бы он ни был, мог повести себя нечестно по отношению к ней – к ней, воплощению сказки наяву, – помотал головой, и ответил на её вопрос: – Не имел удовольствия. Никто меня не ждал, только родители и сестрички. И слава богу, иначе я сейчас бы умер от горя. Но… служба на воде вносит в жизнь свои коррективы. Наверное, если бы я не попал в Нетландию, я бы встретил однажды своё счастье, однако до сих пор, выходит, я просто его не искал. – Джеймс… могу я ещё спросить..? Пожалуйста? – Пожалуйста, миссис Венди. Ваши вопросы… - «и Вы – единственное, что удерживает меня от того, чтобы наложить на себя крюк», подумал Джеймс, но сказал, – меня вдохновляют. – Как Ваша фамилия? Простите мне моё любопытство… – Моё полное имя Джеймс Бартоломью де Вер. Уже шагая подле миссис Венди по вечернему Лондону, капитан остановился, прищёлкнул каблуками и склонил голову, как требовал того этикет при знакомстве. – Де Вер?! - Венди открыла рот в изумлении, – ДЕ ВЕР??? – Всё правильно. Я никогда никому не открывал свою фамилию… Сын-пират, конец репутации, грязное пятно на древе древнейшего дворянского рода… до того, как крюк прилип к моему запястью протезом, а к имени – прозвищем, я был известен, как Чёрный Джез. Но сейчас это, разумеется, не имеет значения. Я Джеймс де Вер. Мой род прервался, живых потомков не осталось. Информацию о том, где захоронены родители, я нашёл. Информацию об Энн и Элизабет – нет. Искренне надеюсь, это потому, что они, мои шестилетние крошки, выросли, вышли замуж и сменили фамилию, а не умерли от менингита или туберкулёза… Их имена и жизни, возможно, ещё продолжаются где-то в их правнуках… Вам, миссис Венди, может быть ещё интересно, почему у меня с сестрицами такая большая разница в возрасте? Я появился на свет, когда матери было шестнадцать. А к моменту, когда из пиратских плаваний я стал приходить домой всё реже и реже, родители, наверное, заскучали. Они уже давно стояли у той скамьи, где случились предыдущие их встречи, миссис Венди хлопала ресничками, а капитан поправлял пустой манжет: крюк он для прогулки по улице открутил. – Миссис Венди, - он посмотрел прямо в её серые глазки, – спасибо, что не побрезговали взойти на борт моей старой посудины и навестить меня. Я о подобном проявлении доброты и мечтать не мог. Не уверен, что с моей стороны уместно будет приглашать Вас зайти ещё… но… в общем, если Вы захотите ещё о чём-то меня порасспрашивать, то, приходите, пожалуйста. Я буду несказанно Вам рад. Спасибо Вам за этот чудесный вечер. И ещё один поклон. На который миссис Венди тоже отчего-то предпочла ответить маленьким милым реверансом. – Я зайду, Джеймс. И Вам спасибо. Форель была просто объедение! До свидания. – До свидания. Стоя у деревца, капитан проводил миссис Венди глазами, пока дверь за ней не защёлкнулась, а потом отправился на свой бриг, приняв решение завтрашним же утром нанять бригаду работников, чтобы вылизать его дочиста и отремонтировать. Он также подумал, что следует изучить последние веяния мужской моды, обновить в гардеробе не только верхнюю одежду, купить новую шляпу, такую, как у джентельменов на улицах, цилиндр или котелок, хоть они и выглядят по-дурацки… Ещё, наверное, надо хоть чуть-чуть подстричь свои патлы… – Джеймс!!! Он сию секунду повернулся на голос миссис Венди, которая бежала – бежала!!! – к нему через дорогу, и на одно малюсенькое, крошечное мгновеньице представил себе, что она могла бы броситься к нему в объятия. Это было очень глупо с его стороны, конечно, он сразу запретил себе думать о таком… – Джеймс!.. – Миссис Венди? – Ох… фух, - она опёрлась на свои коленки, подышала, а потом посмотрела на капитана Крюка с абсолютно сияющим лицом, – я придумала! Чем Вам заняться! – Эм-м..? – Я не говорила… я писательница! Пишу детские сказки… про пиратов, преимущественно… но моей заветной мечтой с детства было написать роман! Можно я напишу о Вас? Вы бы согласились быть моим… - она чуть не сказала «героем», – консультантом? Крюку показалось, что миссис Венди вот-вот лопнет от энтузиазма и радости, столько эмоций вызывала у неё эта идея. И он был готов служить ей, как ей того захочется, хоть самому ему и думалось, что его история мрачна и вряд ли кому-то будет интересна. Так что он согласился без особых раздумий: – Если это кажется Вам удачной мыслью… то, конечно, пожалуйста… Означает ли это, что Вы придёте ещё? И будете ещё спрашивать? – Ну… да… – Что ж, тогда я соглашусь, миссис Венди, и соглашусь с удовольствием. Венди чуть не подпрыгнула. Она протянула капитану правую кисть для рукопожатия, ойкнула, сменила её на левую, Крюк едва заметно сжал её пальчики сквозь перчатку, и она, ещё раз попрощавшись, опять умчалась домой. Когда последний раз он держал женскую ручку? Он не помнил.