синдром прекрасного спасателя

Пускай Кирсану было неловко — в его словах и действиях чувствовалась еще большая, чем обычно, зажатость — Дима оставался рядом. Он не задавал вопросов и не докучал советами — просто разговаривал с ним и иногда интересовался, как рука. Когда Дима отправлял в духовку блюдо, над которым он коптел уже больше часа, в комнату постучали. Если бы гостем был кто-то знакомый, он знал бы, что дверь не заперта. Кирсан спал — он вообще много спал за последние три дня, что Дима находился рядом, — и открывать пришлось второму. Лысая голова пришедшего поднялась, когда Дима приоткрыл дверь. Карахан улыбнулся и протянул сжатую в кулак руку вперед. — Не думай, что после этого у нас не найдется поводов для встреч, — он разжал пальцы, и Дима увидел лежащую на ладони пленку — результат обмена информацией, которую он мог получить и без угроз. — После того, что ты сделал, я оставлю за собой право подумать, — он вытащил из потных рук журналиста компромат и положил цилиндрическую баночку в карман брюк. Когда рука Димы уже потянула дверь обратно, Игорь засунул ногу в щель, преграждая движение. — Надеюсь, ты понимаешь, что я бы не стал печатать это, — не получив ответа, он кивком указал на спящего Кирсана, — Это же все серьезно, да? Иначе ты бы не стал так надолго покидать Москву. — Тебе какое дело? Скучаешь по бесплатной выпивке? — Не без этого, — губы журналиста растянулись в улыбке, но вскоре выражение его лица вновь стало серьезным, — Послушай, я, конечно, далек от этого всего, но много что слышал. Если то, что здесь происходит, ты не планируешь закончить, то оставаться в Союзе просто глупо. В тот раз вас увидел я, а в следующий это будет кто-то более мотивированный для доноса… — Думаешь, я этого не понимаю? Ты правильно сказал — нам здесь оставаться нельзя, но все-таки у тебя хватило наглости использовать фото, от которых зависят чьи-то… наши жизни как простой способ добиться ответов, — он покачал головой и ногой вытолкнул ботинок Игоря обратно, — Твои советы больше не потребуются, спасибо. Дверь с хлопком закрылась, оставив журналиста наедине со своими мыслями. В первый раз в нем проснулось желание помочь, но сделанное затмило и этот проблеск совести. Он улыбнулся неудавшемуся подвигу и спустился к машине. Впереди его ждала долгая дорога в Москву и еще более долгий процесс публикации провокационной, разгромной, сулившей бешеную популярность статьи. Пускай сделка была откровенно подлой, она все же приблизила Карахана к тому, чего он добивался годами работы в пыльной редакции, — и жалеть ему было не о чем. *** Кирсан проснулся от звука захлопнувшейся двери. Увидев это, Дима подошел к нему и сел рядом. — Прости. Не думал, что будет так громко, — он взял его за руку, раскрыл ладонь сонного доктора и положил в нее что-то легкое. Заспанные глаза Кирсана не сразу поняли, что именно перед ними находится. — Это… — он привстал и неверяще посмотрел на улыбающегося Диму, — Это правда она? — когда Дима кивнул, губы Кирсана тоже расплылись в широкой улыбке. Он бросился на Гончарова и крепко обнял его. Когда Кирсан медленно расцепил свои руки, сжатые на шее Димы, он перестал улыбаться. Перед ним сидел человек, которому он, Кирсан, действительно был небезразличен. Серьезные темно-зеленые глаза смотрели прямо вглубь его спутанного сознания, и всем, на что он сейчас был способен, единственным, что казалось логичным и правильным, оставался поцелуй. Вспоминая ту вспышку страсти в больничной палате, губы Кирсана стали целовать сидящего перед ним мужчину еще отчаяннее. Позволив пальцам забыться, он запустил их в волосы Димы так, будто там и место. И пусть поцелуй был взаимным, глубоким, прекрасным, Дима продолжал сидеть на месте. Кирсан ждал от него действий, но вместо этого чувствовал лишь едва ощутимые прикосновения к талии. Отстранившись, он посмотрел на него с вопросом. — Что-то не так? — глаза Кирсана проследили за взглядом Димы и остановились на левой руке. Бинт больше не требовался, и вместо него на месте порезов теперь был приклеен большой пластырь, — Прости… Если тебе неприятно, я… — он отодвинулся, но руки на талии сжались настойчивее, заглушая желание прервать этот волшебный момент. — Все не так, — смотря прямо в глаза Кирсана, Дима переместил одну руку на его ладонь и мягко сжал ее, — Я просто боюсь… Боюсь навредить тебе, сделать что-то неправильно, понимаешь? — Я не фарфоровый, — он сжал ладонь Димы в ответ, — Хотя, откровенно говоря… — он покраснел, ища подходящие слова. В голосе явно проступали нотки смущения, — Я никогда… У меня… Я еще… Прерывая эту неудачную попытку признания, Дима улыбнулся и притянул его ближе, вновь сомкнув руки на талии. Одной рукой он проскользнул ниже по пояснице и, наслаждаясь реакцией Кирсана, сжал ее на округлости ягодиц. — Я знаю, — прошептал он, прежде чем вновь поцеловать. Этот поцелуй был живее, влажнее, настойчивее. На этот раз Дима точно знал, что Кирсан тоже этого хочет. Его руки стали наглее исследовать тело доктора, а когда пуговицы его собственной рубашки одна за одной стали расстегиваться проворными ладонями, он улыбнулся и, не прерывая поцелуй, мягко потянул их обоих на матрас. — Твои соседи не будут против, если мы примем ванну вдвоем? — он резко отодвинулся, встал с кровати и, скинув расстегнутую Кирсаном рубашку, так же быстро снял штаны. В одних трусах он вновь залез на кровать, на четвереньках подобрался к застывшему Кирсану, засунул руки под майку, в которой тот спал, и потянул ее вверх, наслаждаясь прерывающимся от возбуждения дыханием. Но самое главное было еще впереди. Ладони Димы сжались на бедрах доктора, а голова в мгновение ока оказалась на уровне эрегированного паха. Нежными, дразнящими прикосновениями губ он двигался по линии его заправленного в трусы члена, пока наконец не добрался до самого конца. Тогда жаждущие руки просочились под ткань плотно прилегающих трусов и, ухватив их за резинку, потянули вниз. С губ Кирсана сорвался стон. Казалось, он сам не ожидал от себя такой реакции. Дима улыбнулся и, нежно сжав ладонь на его члене, потянулся за поцелуем, ловя каждый вздох Кирсана вслед за верным движением рук. На пике Кирсан придвинулся и крепко обнял Диму за шею. Минуту они сидели, слушая сбивчивое дыхание друг друга. Когда Кирсан отстранился, Дима поднял руку и облизнул беловатую жидкость с пальцев. Краска, залившая лицо молодого доктора, только раззадоривала его желание поскорее увидеть всю гамму реакций, с которой он будет встречать то новое, что откроет для него мир интимного. — Теперь нам точно понадобится ванна, — после долгого поцелуя они надели спортивные шорты из шкафа Кирсана и вместе пошли в сторону общей душевой. К счастью, днем в общежитии было мало народу, и надеине Дима терпеливо объяснял донельзя краснеющему Кирсану, как правильно подготавливать свое тело к сексу. Вернувшись в комнату, они почувствовали резкий запах гари. — Моя курица! — под смех Кирсана Дима поспешил к духовке и вытащил оттуда черные останки пернатой, — Впрочем, у меня есть идея, чем еще я могу утолить голод. Он побежал обратно и, подхватив улыбающегося Кирсана на руки, завалил их обоих на кровать. Настойчивые поцелуи спускались все ниже и ниже — губы, шея, ключицы, ореолы сосков цвета чайного дерева, шелковистая поросль волосков. Руки Димы стянули с бедер Кирсана полотенце, а поцелуи вновь стали медленно подниматься по члену. Наконец губы оставили последний след на самой головке и после томного взгляда наверх — прямо в глаза смущенного доктора — сомкнулись, жадно двигаясь вверх и вниз. Стоны Кирсана становились все громче, и последний — предвещающий разрядку — он безуспешно попытался утопить в подушке. Поднявшись на руках, Дима ухмыльнулся и демонстративно вытер белую капельку в уголке рта большим пальцем. Кирсан притянул его за шею и жадно впился в губы, все дальше углубляя поцелуй. Руки Димы спустились вниз. Оставив одну на пояснице, второй он проскользнул меж ягодиц и средним пальцем проник в анальное отверстие. Через некоторое время он позволил войти второму пальцу, а затем и третьему. Когда тело Кирсана было достаточно подготовлено, он нехотя оторвался от поцелуя. — Перевернись, — прошептал он, глядя в пьяные глаза. Доктор послушно выполнил поручение. — Я войду в тебя медленно, но если что-то будет не так, не молчи, — он поцеловал его в шею, распустил узел полотенца на бёдрах и вытащил собственный член. Пару раз он прошелся по всей длине болящего от напряжения органа и, придвинув его к отверстию, терпеливо начал вводить. Руки Гончарова переместились под грудь Аюшева. Указательным и большим пальцами он сжал твердые соски и начал покручивать их, оставляя нежные поцелуи на спине и шее Кирсана. Первые пять минут неуклюжих попыток доставляли Кирсану дискомфорт, но правильная подготовка обеспечила отсутствие боли. Когда Дима начал двигаться активнее, внутри Кирсана появилось новое ощущение — предчувствие неведомого удовольствия, несравнимого с тем, что раньше чувствовало его тело. Чтобы приблизить его, Кирсан и сам начал проявлять участие. Он поднимал тяз и наслаждался тяжестью, с которой тот опускался обратно. Через минуты, часы, дни, года — время для него остановилось — член Димы достиг той самой точки — и тело Кирсана обмякло, умирая от наслаждения, а громкий стон утонул в белой тишине его утомленного сознания. Через пару ритмичных движений Дима опустился сверху, тяжело дыша в основание его шеи. — Этот ужин и правда намного лучше, — прошептал Кирсан, ощущая приятную теплоту чужого тела, прежде чем его сознание уплыло куда-то в коричневатую темноту.