подземный переход

      Сигма, кутаясь в пальто, спускался по ступенькам в подземный переход. Он все никак не мог выбросить из головы ответы на свои симпатии. На субботнем сеансе быстрых свиданий ему настолько понравился некий высокий блондин с завораживающе мертвыми рубиновыми глазами, что он поборол свою обычную робость и безбожно флиртовал с ним все отведенные десять минут. Но старания не увенчались успехом, потому как Сигма получил взаимную симпатию только от своего запасного варианта: скорее шумного, чем веселого, беловолосого парня. Они договорились встретиться в следующую субботу, а пока Сигма подумывал завалить себя работой. Он начал закапываться в дела компании сразу, как понял, что начинает искать в себе недостатки, из-за которых не понравился Шибусаве.       Неожиданно в тщательно прорисовываемый план на ближайшую неделю затесались строчки знакомой песни:

Но если есть в кармане пачка сигарет Значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день И билет на самолёт с серебристым крылом Что, взлетая, оставляет земле лишь тень

      Сигма нахмурился. Он вышел из режима машинального движения по туннелям. Поискав глазами источник звука, он заметил у стены музыканта. У того были прикрыты глаза. Он двигал головой в ритм музыки. Его серебристая коса, доходящая до поясницы, покачивалась как камыши на ветру. На голове у него чудом держалась шляпа-федора . В ногах лежал чехол от гитары, в который прохожие бросали деньги. Сигма остановился недалеко от музыканта. Слова песни отзывались в его голове, и он не мог противиться желанию дослушать ее.       Когда музыкант доиграл, Сигма смог рассмотреть его. Это был парень лет 25, с очень красивыми чертами лица. Из-за плохого освещения и расстояния Сигма не мог определить, его ли это стопроцентный идеал мужчины: не мог разобрать цвет глаз музыканта. Сигма довольно долго бессовестно водил взглядом по юноше, пока не обратил внимания на то, что объект интереса тоже смотрит на него. Он смутился. Сигма покопался в планшетке , достал кошелек, отсчитал десятку. Проходя мимо, он положил в чехол деньги и, немного ускорив шаг, пошел дальше.       — Спасибо, — сказал музыкант. Все это время парень наблюдал за Сигмой, не скрывая довольной улыбки.       Сигма решил не отвечать. Он лишь едва заметно качнул головой.       Николай бы и проводил парня взглядом до поворота, но его окликнул Дазай, идущий рядом с Федором, который распутывал шарф, закрывающий половину его лица. Брюнет начинал мерзнуть еще до зимы.       — Коля! Сыграй «Кукушку», если тебя держат в рабстве, — слезно попросил Осаму, прижимая Николая к себе. Все два часа проведенных в шахматном клубе, он придумывал новые шутки, чтобы измываться над другом.       — Толи дело то, как ты в течение года, играл зверюшек в представлениях для младшей школы, верно? – ехидно проговорил Федор. Он поправил перчатки, немного поеживаясь от холода. Никакой поток людей не мог нагреть подземный переход до нормальной температуры.       Эта фраза остудила Дазая. Он отодвинулся от Николая. Какое-то время сверлил друга взглядом. Не получая ничего в ответ, ретировался, сложив руки на груди.       — Детям нравилось, — пробурчал он.       — Безусловно.       Федор напомнил об одном из немногих проигрышей друга. Какое-то глупое пари, которое Дазай умудрился провалить, из-за чего вынужден был участвовать в школьных концертах для детей. На фоновых ролях. За тот год он накукарекался, нагавкался, намявкался, наквакался и прирос корнями к сцене, изображая волшебное дерево, на всю оставшуюся жизнь. Более того, из-за его возраста ему приходилось принимать участие в написании сценария, постановке декораций, выбора и редактирования музыки, наборе актерского состава… Времени на свои личные дурачества ему не хватало. Дазай в целом был не против играть на сцене, даже на школьной, но по своей воле и на главных ролях. Для всех он притворялся активным участником театра, любителем веселить детишек, ответственным старшеклассником. Только Федор и он знал, что это наглая ложь, плачущая по ночам от стыда.       — Опять какой-то спор? Кто кого сильней ужалит? Не, не так, кто вспомнит самый позорный случай из прошлого? – спросил Николай, опершись на руки, сложенные на голове гитары.       — Что-то вроде того, — ответил Дазай. Федор согласно качнул головой.       — И что делает проигравший? Работает в Макдональдсе месяц? Устраивается волонтером куда-нибудь? Или вы решили устроить этому перекрестку полгода музыки?       Музыкант показательно обвел глазами свое место “подработки”. Он уже четвертую неделю играет в подземных переходах, в переулках, парках, на привокзальных площадях, возле магазинов. И все только потому, что проиграл Осаму очередное глупое пари. Миллион раз он зарекался не спорить с ним, но друг с легкостью брал его на слабо.       — Так как Дазай только что надулся, как рыба фугу, то ему предстоит месяц не касаться темы самоубийства. Или не дразнит Накахару, — добавил Федор, выразительно глянув на Дазая. — Он очень просил, — пояснил он отдельно для Николая, который не видел с какой надеждой вцепился Чуя в это пари. Месяц без издевательств, которые граничат с голым флиртом? Дайте хоть неделю.       — А если бы проиграл ты? – спросил парень.       Федор хотел многозначительно промолчать, но Дазай ему не позволил:       — Ему бы пришлось продать свою шляпу.       — Оту ушанку?       — Именно.       Николай протянул руку Дазаю. Тот принял рукопожатие. Они еще долго качали головами и пожимали руки, пока кашель Федор от легкого не перешел на уровень "бронхит".       — К вашему сведению, моя ушанка — самая теплая вещь в мире.       — Она тебе совершенно не подходит, – в один голос сказали парни.       Никто не любил эту шапку. Чуя плевался в сторону каждый раз, когда видел ее. Всем было абсолютно все равно на то, что Федору ее прислала заботливая бабушка из глубинки. Он уже шестой год учился в культурной столице страны, и выглядеть должен был соответственно. Шапка была ему абсолютно не к лицу, но Федор говорил, что это вредные друзья ему не к лицу, и упрямо каждую зиму надевал ее. Все споры были бессмысленны, поэтому тема с ушанкой захлопнулась, как только Николай и Дазай махнули на аргументы Федора рукой.       — Шапка — это, конечно, хорошо, но я бы очень хотел посмотреть, как Федор таскается со своей виолончелью по подземкам! – толкая Дазая в плечо, засмеялся Николай. За все время их дружбы, читай шесть лет, он только несколько раз присутствовал на импровизированных концертах друга. Дорогая виолончель пылилась у Федора в родном городе, забытая им.       Посмеявшись, студенты начали собираться. Николай укладывал инструмент в чехол, передав шляпу на хранение Федору, который был занят подсчитыванием сегодняшнего заработка. Осаму флиртовал со всеми мимо проходящими людьми. На удивление друзей, которые не могли не слышать его, он ни разу не заговорил о двойном самоубийстве. Хотя это была его любимая тема из всего черного юмора. Николай и Федор не считали ее таковой с третьего курса, после уничтожающего нервного срыва Осаму. Они внимательно следили за ним, за его настроением, поведением. Сейчас это умалчивание значило только то, что Дазай сделал выбор продолжать дразнить Накахару. Федор мысленно извинился перед беднягой, которому не повезло так запасть в душу Осаму.       — Сколько ты еще здесь будешь работать ностальгинатором? – спросил Федор, передав ему деньги. Две тысячи за три часа. Распевать «Цоя» оказалось выгоднее, чем «Руки Вверх» или «Сплин». А может просто подземный переход с огромным количеством магазинов в себе, оказался более прибыльным местом.       — Осталась только эта неделя, — ответил Николай, закидывая гитару за спину. Со шляпой произошла заминка. Николаю пришлось несколько минут тактично подождать, пока Федор рассматривал ее. Она казалась ему очень знакомой. Николай судорожно затряс рукой подставленной под шляпу. Наконец друг отдал ее.       — Благодарствую.       Он театральным жестом пригласил друзей пройти на выход. Парень сдул со шляпы невидимые пылинки.       — Спрашиваете, откуда у меня эта шляпка? – спросил он, привлекая внимание друзей. Дазаю было почти все равно: он эту шляпу знает по ниточкам. Тем более, он был занят тем, что собирал в кучу, обрывки бумажек, которые выуживал из карманов брюк и куртки. А вот Федор с интересом уставился на друга.       — Чуя подарил, — просветил их Николай.       Он ожидал увидеть шок, удивление, восхищение, но его встретили только скептические взгляды. Дазай даже перестал считать свои бумажки. Под их взглядами Николай не смог долго скрывать правду:       — Ладно. Он ее проспорил. – Парень надел федору на голову. — Не смог спокойно переварить 0,5 водки, — хвастливо добавил музыкант.       — А ты смог? – спросил Федор. Он, наконец, вспомнил, что этот головной убор постоянно украшал рыжую макушку Накахары. Он буквально сегодня видел ее! Федор никогда бы и подумать не мог, что Чуя поспорит на свою шляпу. Он бил Дазая по рукам до красных пятен, когда тот предпринимал попытки ее украсть.       — И я не смог, — с сожалением согласился Николай. — Но я пошел блевать позже него, а значит победил!       — Вообще-то в таком случае объявляется ничья, – вздернув нос кверху, сказал Федор. Он был зрителем и участником многих споров и видел самые различные их развязки. А еще Федор был дотошным.       Николай убито посмотрел на него. Он резко облокотился на него, чуть ли не падая. Другу пришлось подхватить его и приостановить движение. Людям, которые шли сзади, это не понравилось, скрипя зубами, они начали обгонять их.       — Боже, как душно! Федор! – Николай выразительно посмотрел на друга. — Помолись за меня! Я, кажется, умираю… от… духоты! – друзьям окончательно пришлось остановиться, потому что Николай буквально лег на друга.       — Молчу я, молчу, — пытаясь быть строгим, через смех, сказал Федор.       — Ты убиваешь его, Федя, — крича в ухо друга, подключился Дазай. Схватившись за сердце, он наклонился над сползающим вниз Николаем. Еще секунда и он запоет панихиду.       Взрослые, торопясь, недовольно бурчали, обходя их стороной. Школьники и студенты со смехом кивали на них друг другу. Федору было некомфортно, в отличие от двух актеров, которые разыгрывали настоящую трагедию.       — Все-все, ты победил. – Федор, ясно дав понять, что больше держать Николая не будет, отпустил его и отошел на шаг назад. Умирающий радостно вскочил, вернувшись к жизни. Он театрально раскланялся во все стороны. Осаму бумажечками вытер невидимые слезы радости.       Когда они продолжили движение, Дазай спросил:       — А чтобы получил Чуя?       — Мою девочку. — Николай мотнул головой назад, указывая на гитару.       Дазай с ужасом посмотрел на него. Федор перекрестился. С этой гитарой Николай носился со старшей школы, когда ее ему подарила некая “рок-звезда” музыкального кружка средней образовательной школы #N. Накахара действительно хвалил Николая, когда тот играл на гитаре, часто и сам просился на ней сыграть.       — Мы закрыли летнюю сессию. Отметили, как следует, — немного погодя рассказал музыкант. Взгляды друзей были вопрошающими. Где были они в такой знаменательный день? — А вы со своими автоматами и одним закрытым предметом побежали на городской турнир по шахматам.       Раздалось протяжное “Аааа”. Николай согласно угукнул: пусть знают, как следует расставлять приоритеты. Хотя они вернулись с мини-кубком, а он с сильнейшей головной болью ехал через весь город в родное общежитие.       Они уже вышли на свою улицу из подземки. Их встретил свежий воздух, шум машин, злой ветер, и запах мокрых листьев. Их встретила осень. До общежития оставалось пару кварталов. Осаму в сотый раз, пересчитав свои бумажки, раздели их на две равные кучки, и сунул друзьям. Николай с интересом начал рассматривать их. Федор, даже не взглянув на них, продолжил держать в руке.       — Номера телефонов? — удивленно спросил Николай. — Зачем они нам?       — А мне зачем? – не менее удивленно ответил Дазай.       Друг пожал плечами. Осаму повторил за ним. Николай пересчитал свои бумажки, забрал стопочку Федора. Всего тридцать одна записочка.       — Ты столько наловил, пока мы вещи собирали?       — Нет, я не настолько ловелас, — бахвалился Дазай, — хотя мне льстит, что ты так подумал.       — Это он у новеньких из шахматного клуба собрал, — сказал Федор. Он заметил, как Дазай выигрывая партию за партией, не забывал делать комплименты, и подталкивать людей к тому, чтобы они оставили ему свой номерок. “Для консультации или для свидания”— с такими мыслями и набиралась кучка бумажек.       — Не только, — добавил Осаму.       Там также были номера юрких фехтовальщиц, серьезных теннисистов, парочка из прикладного творчества, несколько из технического. К театралам Дазай не пошел – в прошлый раз его гнали оттуда метлой. Некоторые номера были старые, некоторые новые, но ни один не имел ценности.       — В этот раз ты обещал сводить их на дегустацию вин. Вина, кстати, — Федор наклонился ближе к Николаю, но продолжил говорить громко, так, чтобы Осаму слышал, — производит его семья.       — О как! – восхитился Николай. — На прошлой неделе, ты владелец сети бутиков, на этой — производитель вин. Кто дальше? Кинорежиссер?       — На производителе вин, пожалуй, остановлюсь. Прибыльное дело, хочу я вам сказать.       — Мы заметили. — Николай помахал перед ним бумажками. Он уже заприметил мусорную урну, в которую отправит их. Дазай обычно не пользовался этими номерками. Единственный номер, который его интересовал, стабильно блокировал парня раз в несколько издевок, игнорировал днями, или тратил весь его счет, часами рассуждая о поэзии какого-нибудь старого мертвого француза, получая в ответ топ 10 фактов о крабах, потому что Осаму показательно не нравиться то, от чего в восторге Чуя.       — Стой! — заметив намерения друга, сказал Дазай. — Верни-ка. Пригодятся.       Он снова спрятал их в карманы. Старательно разложил во все: в задние и передние на джинсах, в основные на куртке и секретные на груди. Федор искоса наблюдал за ним, закатывая глаза. Николай только строил догадки, зачем его друг делает это.

***

      Тем же вечером Сигма перечитал биографию Цоя. Погоревал, что такой талант так рано пропал. Добавил в Spotify плейлист «This is Кино». Заснул, как и проснулся, с несколькими избранными песнями в наушниках, которые запомнил наизусть еще в студенческие года, когда одногруппники собирались вместе, у кого-нибудь на квартире; пили и гуляли, напевая про свободу, молодость и любовь к жизни. Это было пару лет назад, но Сигме казалось, что прошло не меньше десяти.       С тех пор как он устроился на работу, жизнь как-то поблекла. После ВУЗа многие разъехались по своим городам, вступили в брак, которому уделяют все свое время, или пошли взбираться по карьерной лестнице. Сигма собирался с друзьями в ресторанах, ходил в гости к другим и приглашал к себе, но чувство одиночества не проходило. Парень погружался в меланхолию, вспоминая школьные годы и студенчество. Он завел себе небольшой сад на подоконнике, в первый же месяц затопив алоэ. С нефролеписом дело пошло лучше. Ацуши, раздавая котят своей любимой Тигры, подарил одного и Сигме. С появлением Эйрики Сигма стал чувствовать себя действительно лучше. Ему было радостнее идти домой, зная, что там его ждет кто-то, о ком можно позаботиться, кого можно любить и кто будет любить тебя. Тем не менее Сигме все же не хватало постоянного общения с человеком. Он хотел бы приходить не в квартиру, которая досталась ему в наследство от бабушки, а в свой Дом, где его ждет любящий человек. Сигма нуждался в постоянных отношениях. В таких поисках он и попал на быстрые свидания.       Следующие несколько вечеров Сигма продолжал видеть того уличного музыканта. Он все так же играл песни Виктора Цоя. Поначалу Сигма просто останавливался на приличном расстоянии от него и слушал, параллельно косясь на самого исполнителя. Но Николаю первому надоела игра в гляделки, поэтому он решился на рискованный шанс – на посвящение песни «Красно-жёлтые дни» специально для молодого человека в бежевом пальто. Молодых людей в бежевом пальто в переходе оказалось немало, так что Николаю все же пришлось выразительно посмотреть на Сигму. Он исполнил песню со всей страстностью, получил пару дополнительных купюр и Сигму, который, смущаясь, все же решил подойти познакомиться.       — Хороший у вас репертуар.       — У вас хороший вкус, — сказал Николай, сияя улыбкой. Он немного нервно сжимал гриф гитары. Парень вблизи оказался еще милее.       — Как и у многих здесь. – Сигма неопределенно указал рукой на поток спешащих по своим делам людей, а потом заглянул в чехол, в котором находилась небольшая кучка купюр вперемешку с монетами. Николай тоже бросил взгляд туда: Федор сказал ему, что Цой людям нравиться, и что если он продолжит в таком же духе, то сможет уже сейчас начать собирать коллекционные издания сочинений Пушкина. Колю, такая перспектива радовала, но эту затею, он все же решил отложить на позднее потом.       — Я одно время играл зарубежные песни, но они особой популярностью не пользовались, — сказал он.       Музыкант вновь уставился на Сигму. Ему нравилось выискивать среди обычного блонда интересные пурпурные пряди. Николаю нравилось экспериментировать со своими волосами, и он с интересом наблюдал за тем, как это делают другие люди: будь то ежеутренний ритуал завивания кудрей или покраска в ядовито-зеленый. Сестры как-то в шутку предложили ему покрасить волосы, так с тех пор он и не вернулся к своему натуральному цвету — цвету вороного крыла.       Сигме было немного не по себе от его разгадывания. В ответ он уставился на шатающийся хвостик косички Николая. Сигма только хотел спрятать руки в карманы пальто, как музыкант протянул свою ладонь, представляясь:       — Николай.       — Сигма, — сказал парень, пожимая руку нового знакомого. Она оказалась теплой и немного шершавой.       — Может, хотите сделать заказ? – спросил Николай, постучав по гитаре. Обычно он так не делал, предпочитая играть то, что нравиться ему, но для Сигмы парень решил сделать исключение.       Сигма про себя хмыкнул, но тут же нашел песню, которую хотел бы послушать в данную минуту. Он даже решил про себя, что заплатит, если музыкант лишь очаровывает его с целью заработка. Играл он хорошо, выглядел тоже — сделать заказ у такого одно удовольствие.       — Сколько стоит «Звезда»?       Николай позволил себе небольшой смешок. Он широко улыбнулся:       — С неба? У меня с собой нет, но… – музыкант сделал вид, что задумывается. – Эх, для вас что угодно! Нет? А вы про песню? Она бесплатно. Для вас все бесплатно.       Он взялся за гитару. Сигма, краснея все больше и больше, спрятался в воротник пальто. Оперся на стену, слева от музыканта, готовый слушать. Он твердо решил после концерта положить в чехол деньги.       Смотреть на Николая, когда он играет, вблизи, оказалось еще интереснее, чем издалека. Сигма отчетливо видел, как летает медиатор, зажатый в пальцах парня, как двигаются губы, произнося строчки песни. Иногда Николай закрывал глаза, полностью отдаваясь пению. На середине песни подошли Федор и Дазай. Они жестами поздоровались с Сигмой. Он знал их не очень близко, но вспомнил довольно быстро. Федор походил на крокус в снегу – носил все белое и теплое, но выглядел синим от холода. Часто помогал с организационными вопросами, и иногда Сигма вылавливал его в компании Чуи, — постоянно красного, как пожар, — и Осаму, который внешне походил на кофе, а поведенческие олицетворял его минусы. Закончив Николай, повернулся к друзьям. Поздоровавшись с ними, он перевел взгляд на Сигму. Тот, чувствуя, что у него вновь горят щеки, выровнялся. Привел себя в порядок.       — Спасибо за песню.       — Может еще что-то?       — Нет. Мне уже пора. – Сигма потянулся к планшетке, намереваясь достать кошелек. Николай, заметив это, опустил гитару, удерживая ее одной рукой. Жестом он попросил Сигму остановиться.       — Не нужно. Для вас все бесплатно, — сказал Николай, заглядывая парню в глаза. За такую смелость поплатился гриф, который парень крепко сжал ладонью. Отводя взгляд, музыкант зыркнул на Дазая, который в умилении держался за свои щеки.       — Ладно… Тогда, — сказал Сигма, поворачивая голову к Федору и Дазаю, — пока.       Те согласно закивали. Сигма отдельно попрощался с Николаем. Когда он отошел, музыкант крикнул: «До завтра!», так что парню пришлось обернуться и помахать рукой, в знак того, что он услышал. И что он знает, что завтра Николай тоже будет здесь.       Когда Сигма скрылся за поворотом, Дазай сразу же напал на друга с расспросами:       — Твой фанат? Поклонник? Ты только не поймай звездную болезнь, а то ведь я не переживу.       Николай, игнорируя его, начал собираться. Немного остыв после волнения, перенесенного во время общения с Сигмой, он все же ответил:       — Ценитель хорошей музыки.       — Кого-то мне твой ценитель напоминает, — сказал Дазай, задумчиво сложив руки у подбородка. Федор, пересчитав деньги, отдал их другу, торопясь составить пару Осаму в его импровизированном театре.       — Староста А потока шестого курса, который выпустился в прошлом году, — напомнил ему Федор. Он уже приготовился вспомнить все, что слышал и знал о Сигме, однако этого «всего» оказалось не так много.       — Кто же этот милый парень? – продолжил вспоминать Дазай, не обращая внимания на реплику друга. Он стоял в том же направлении, в котором ушел Сигма, задумчиво глядя вперед.       — Когда он был старостой девятого этажа нашего общежития, он организовал ремонт всех кухонь.       — Где, где я мог его видеть?.. Просто ума не приложу, — активно повторял Осаму. Он уже давно вспомнил, просто ему нравилось придуриваться.       — Он помогал большинство вечеринок и мероприятий устроить.       Дазай неопределенно мычал. Федор вспомнил Господа и скрестил руки на груди; больше он ничего не мог вспомнить. Николай терпеливо ждал. После непродолжительной тишины, Дазай решил закончить свои блуждания по памяти:       — Вспомнил! Мы с ним в один клуб по шашкам ходили!       — У нас нет клуба по шашкам, — покачал головой Федор.       — Он неофициальный. Только для избранных, — ответил Дазай, намекая на себя.       — Единственный клуб для избранных существовал на нашем втором курсе и тебя я там не заметил, — сказал Федор, смерив взглядом друга. — Зато я видел там Чую.       Они пошли на выход из подземки. Федор довольный насвистывал какую-то мелодию, пока идущие сзади друзья активно перешептывались. Николай хмурил лоб и пушил хвостик косички, Дазай, агрессивно жестикулируя, что-то ему говорил.       — Это тот, где вы пускали слюни на писанину старых как мир французов? – наконец спросил у Федора Николай.       — Мы обсуждали многих выдающихся писателей Европы, а вы своей глупостью сами загородили проход в наш элитный кружок. Но да, в основном мы обсуждали Францию, — ответил Федор.       Николай и Осаму единодушно цокнули. Николай в принципе не мог долго усидеть на месте. Едва ли не взрываясь на парах, он на перерывах вихрем носился по зданию, забегая во все места одновременно, перекусывая на ходу, начиная миллион разговоров и не заканчивая ни один. Он с большим трудом делал домашние задания, читал книги, поэтому хобби выбирал себе максимально активные: спорт, любительские танцы, даже играя на гитаре, он постоянно находился в движении. Николай не хотел часами сидеть, обсуждая философию, жизнь писательниц и писателей. Дазай, щипая Чую, заработал себе репутацию ненавистника французов, тем самым попав в черный список, кружка, главой которого был Накахара. Кружок под его покровительством просуществовал недолго: одержимость французской поэзией довольно быстро спала у всех, кроме Чуи. Он не был эгоистом, оставил пост другому участнику, но у того что-то не заладилось с организацией и клуб распался.       Проходя мимо цветочного магазина, Дазай резко остановился. Он посмотрел на магазин, на Федора. Тот покачал головой, указав на Николая. Музыкант, под просительно-настойчивым взглядом друга, дал ему немного от того, что заработал сегодня. Дазай ушел вглубь магазинчика, а вернулся с букетом алых цветов.       — Цветы? – немного разочарованно констатировал Николай. Он сам не знал, на что рассчитывал, отдавая, другу деньги, понимая, что тот собирается купить что-то в цветочном. Что еще он мог там приобрести? Воздушные шары? Товары для интерьера?       — Извини, принц, не тебе, — кивнув, ответил Дазай.       Они пошли дальше по улице. Осаму выглядел довольным. Поправлял листья и бутоны цветов, заново перевязал ленточку на букете.       — Камелии? – спросил Федор, присмотревшись к цветам. Дазай кивнул. Покопавшись в рюкзаке, он показал друзьям книгу.       — «Дама с камелиями»? – прочел Николай. Федор покрутил книгу в разные стороны. Твердый переплет, качественная бумага, текст не размазывается, даже закладка есть. Похоже, деньги Дазая ушли на эту книгу, поэтому на цветы не хватило.       — Подаришь кому? – спросил Николай, тоже повертев книгу в руках. Он не был знатоком в книжном деле, но выглядела она хорошо. Обложка располагала к приобретению.       — Он бы не оценил, — ответил ему Федор, забирая книгу и передавая ее обратно Дазаю. – Прозу не очень любит.       — Я сделал невозможное. Прочел ее, — сказал Осаму, гордо вскидывая голову. Он нес букет, приложив его к груди. Изредка нюхал камелии.       — И как книга? Понравилась? – этот вопрос Николай всегда задавал своим одноклассникам, — на младших курсах одногруппникам, — перед уроком литературы. Сам он или бегло слушал аудиоверсию, или так же бегло листал страницы произведения. Товарищи почти всегда кратко рассказывали ему самые лучшие и яркие моменты, а детали добавлял учебник.       — Нет, конечно!       — Но ему он скажет, что да, — сказал Федор. Он уже раскусил друга. Дазай хитро улыбнулся ему.

***

      К перекрестку Сигма шел в приподнятом настроении, но быстрым шагом. Сегодня он освободился пораньше, поэтому точно не был уверен, застанет ли на месте Николая, а увидеть его хотелось. Сигму тянуло к музыканту, хотя он не знал о нем почти ничего, кроме того, что парень отлично играет на гитаре и того, что он студент. С надеждой завернув за угол, Сигма увидел уже знакомую серебристую косу и весело распевающего песни парня. Николай, заметив Сигму, качнул головой в его сторону, а когда закончил играть, полноценно поздоровался.       — Как ваш заработок сегодня? – поинтересовался Сигма.       — Я недавно пришел, так что негусто, — ответил Николай, бродя взглядом по немногочисленным купюрам, затерянным в подкладке чехла. — Давай на “ты”?       — Ладно, — улыбнулся Сигма. – А, как ты начал играть на гитаре? – спросил он, просто чтобы хоть как-то начать диалог длиннее двух минут.       Николай усмехнулся. Он начал наигрывать какую-то мелодию. Сигма почти сразу понял, что это «Весна». С самого понедельника он продолжал слушать песни группы «Кино»; сначала парень слушал их в разнобой, но вскоре решил ознакомиться с отдельными альбомами.       — Рассказать мою драматичную историю любви к игре на струнных инструментах? Или только то, как я оказался именно тут, в этом переходе?       — Как хочешь?.. – ответил Сигма. Он немного растерялся, не ожидав такой откровенности, но был рад, что Николай не против рассказать о своем увлечении не поверхностно.       — Тебе вряд ли будет интересно слушать, как я, будучи пацаном, восхищался материнской игре на гитаре, как каждое лето приезжал в село слушать дедовскую игру на балалайке, как ходил в музыкальную школу, а позже и в музыкальный кружок в своей школе, где встретил своего второго, после мамы, кумира.       Музыкант ненадолго замолчал. Какое-то время он продолжал играть на гитаре. Сигма был не против; ему нравилось просто смотреть на Николая. С ним было удивительно спокойно, даже в таком месте как подземный переход, который просто бурлил жизнью.       — Это, кстати, его гитара, — сказал он, заглядывая Сигме в глаза. Сигма смущенно заулыбался, но глаз прятать не стал. — Они в песни душу вкладывали – было невозможно не влюбиться. Но это все неинтересно. — То ли дело то, почему я уже месяц как играю на улице. Я проспорил.       Сигма стоял, опершись спиной на стену. Он спрятал руки в карман пальто, грея их. Николай продолжал стоять на своем месте уличного музыканта. Неспешно играя, он переводил взгляд со струн на Сигму и обратно.       — Надо было, в общем, уговорить нашего общего с Дазаем друга, сделать татуировку. У меня, как ты понимаешь, не получилось.       Музыкант замолчал. Он перестал играть. Одна рука у него сжимал гриф гитары, другая лежала на ее струнах. Сам Николай засматривался на Сигму. Некоторое время они стояли, молча, глядя друг другу в глаза. Сигма, наконец, понял, что то, что он принимал за игру света, вовсе не было таковым: у Николая была гетерохромия. Правый глаз карий, левый – голубой, под которым Сигма заметил небольшой шрам. Но все вышеперечисленное вовсе не портило внешнего вида парня. Сигма так засмотрелся в эти глаза, что забыл о привычной стыдливости, которая охватывала его в таких случаях. Николай такой способностью не обладал, хотя ему, безусловно, нравились светло-серые глаза напротив; когда он отвернулся, Сигма пристыдил себя за такое наглое разглядывание.       — Расскажешь подробности? – попросил Сигма.       — Конечно. — Улыбнулся ему Николай. — Куникида — он правильный. Не пьет, не курит, не колется, конспекты у него всегда чистые, комната, как ни зайди в полном порядке, учиться на отлично. Он вообще очень целеустремленный и принципиальный, но если его заболтать или обдурить, то он сделает, то, что на самом деле считает глупым, бесполезным, вредным, и даже не поймет этого.       Сигма нахмурился, но поспешных выводов делать не стал. Николай посмотрел на него как раз в тот момент, когда он сгонял с себя тучи.       — Звучит не очень, но, поверь, мы не злодеи. Суть в том, что Куникида хотел себе татуировку, но сам на это решиться не мог; что смешно, объяснить, почему, он тоже не мог. Так что, мы вроде как сделали хорошее дело. Ну не мы, Дазай… Он с легкостью навешал лапши Куникиде на уши, еще и похихикал с того, что провел и его, и выиграл пари у меня, — посмеиваясь, договорил Николай.       Он помнил, какую лекцию провел им Доппо. И это несмотря на то, что они прятались за спиной Йосано – она тоже их отругала, хотя татуировка ей понравилась. Татуировка была выполнена на манер той, что была у девушки; цветное, растрепанное писательское перо на правой голени у Куникиды — три переливающиеся радугой бабочки на правом предплечье у Акико. Этакая парная дружеская тату.       — Вот как.       — Все что ни делается, все к лучшему. Тут конечно не курорт, зато, вот, с тобой познакомился, — сказал музыкант, поглядывая на Сигму. — Ну и людям приятно. Не всем, правда. Далеко не всем…       Сигма заинтересованно смотрел на него. Николай перестал играть, и подошел поближе к парню. Заговорщицки нагнулся к нему. Сигма, с детским интересом, наблюдал за ним. От парня пахло яблоком и той искусственной клубникой, которую обычно кладут в пирожки.       — В начале этого месяца, когда я пел возле центрального метро, на меня натравили полицейских. Якобы за нарушение общественного покоя. Я говорю, натравили, потому что до этого, на меня активно ругались некоторые продавцы из магазинчиков, которым я очень мешал торговать.       Договорив, парень посмотрел на Сигму. Так близко. Он заметил, что у него были расширены зрачки, но такое случается не только, потому, что смотришь на того, кто тебе нравиться. В подземке нет нормального освещения, и, в конце концов, может Сигма испугался. Но эту мысль Николай сразу прогнал: он вовсе не страшный как смерть, чтобы не говорили парни со двора. Он давно уже не так. Музыкант хотел вернуться на место, но Сигма потянул его за рукав.       — Знаешь, — зашептал он парню на ухо, — когда я играл в карточные игры, меня тоже часто пугали ментами.       Договорив, Сигма улыбнулся ему и отпустил. Встав на место, Николай любопытством посмотрел на него. Когда Федор вспоминал, где видел Сигму, он не перечислял казино, подпольные игорные дома, клубы по играм в карты, хотя Николай знал, что в жизни друга был период, когда он увлекался азартными играми…       — Неофициальный клуб по шашкам?       Бросил наугад и попал. Сигма скрестил руки на груди. Хмыкнул.       — В шашки я тоже играть умею… Чтобы ты вдруг не подумал, что я опасный криминальный элемент — мы не играли на деньги; на еду, на лабораторные работы, на рефераты, на место тех, кто пойдет на лекцию и отметит остальных, и такое прочее – да.       — А ты времени зря не терял. К слову о нем: ты сегодня пришел раньше обычного. Никуда не торопишься?       — Нет, — с легким удивлением в голосе, ответил Сигма.       — Мало ли, – с напускным сомнением, сказал Николай. — Вдруг тебя дома ждет очаровательная девушка…       Сигма рассмеялся. Николай очень не хотел этого говорить. Даже думать о том, что Сигма уже состоит в отношениях, он не хотел, но музыкант собирался предложить Сигме общаться не только в потертом переходе, так что ему нужна была эта информация. Услышав его смех, Николай прямо таки сбросил тяжелый груз с плеч.       — Ага, конечно. Она меня ждет, а я тут с не менее очаровательным, чем моя гипотетическая девушка, парнем.       Николай заулыбался. Он начал играть новую песню, более энергичную, легкую, но петь не стал. Внимательные слушатели быстро бы определили, что это «Проснись». Песни без слов не набирали тех денег, которые брали их полноценные версии, но даже так, иногда, люди клали в чехол деньги. По большей части это была мелкая сдача после неосторожного и чаще всего незапланированного заглядывания в магазинчики, которые стройным рядом заполняли подземный переход.       — Дома меня могут ждать разве что цветы в горшках, — продолжил Сигма, — и Эйрика. Хотя учитывая то, как эта кошка хозяйничает в квартире, вряд ли я ей вообще нужен.       — Кошка?       — Друг подарил. У нее, кстати, как и у тебя белая шерстка, — сказал он, имея в виду цвет волос музыканта, — и… но это ладно, это грубо…       Он замялся, а потом и вовсе замолчал. Сигма хмурил лоб, думая на какую тему начать новую ветвь разговора. Николай вопросительно заглядывал ему в лицо, в глаза, отвлекая.       — Не обидишься?       Николай отрицательно замотал головой. Он был готов ко всему. В детстве он сильно расстраивался, если его задевали, обижали, злили, но Николай, не без поддержки сестер, научился преодолевать печаль, которая так и норовила сожрать его после очередной, накатившей извне, волны помоев. Парень нормально воспринимал любой юмор, любые темы. Вместе с тем, он не сносил открытых унижений, и с легкостью мог начать жаркий спор (на словах или кулаках). Существовала, конечно, очень маленькая, секретная тема, нечаянно затронув которую его действительно можно было оскорбить или вывести из себя, но она была очень хорошо спрятана и редко когда выходила в люди.       Сигма посмотрел на него, слегка щуря глаза. Николай терпеливо ждал.       — В общем, у нее один глаз карий, а другой — голубой, как…       — Как у меня, — закончил за него Николай, когда Сигма снова стушевался. — Все нормально. Приятно, что ты сравниваешь меня с котом. Мне нравятся коты.       Он снова заиграл на гитаре. Сигма выдохнул. Николай посчитал милым опасения Сигмы обидеть его напоминанием о том, что у него глаза разного цвета. Не у всех людей хватает на такие мысли эмпатии. Сигма оказался застенчивым, приятным в общении и внешне. Обычно, приглашая кого-либо на свидания, Николай жутко смущался, шутил ужасные шутки, заламывал руки, выжимая из себя слова, но в этот раз у него была гитара, которая поглощала его волнение.       — Слушай, хочешь сходить со мной куда-нибудь? В эту субботу?       — В субботу? М-мне очень жаль, я не могу. Может в следующий раз?..       Получив кивок, Сигма приступил к мысленному самобичеванию. Он уже обещал эту субботу Ивану. Хоть Сигма заранее уже решил, что у них ничего не выйдет, он был не против завести нового друга из отдела кадров; с тамошними работниками у него отношения почему-то не ладились – это его расстраивало. Переписываясь с Иваном в Телеграмме и пересекаясь изредка на обеде, он сообщил парню о том, что не рассматривает его в романтическом плане, но открыт к дружбе. Иван с радостью согласился на это. В данный момент Сигма ужасно жалел о предложении. Он утешал себя тем, что музыкант не решит, что неинтересен ему из-за одного отказа.       Разговор потух. Сигма в терзаниях, опирался на стену. Николай играл новую, задорную песню все того же Цоя. Купюры и монетки наполняли чехол от гитары.       Позднее, уже находясь в общежитии, Николай продолжал наигрывать веселые мелодии, хотя самому ему было не так радостно. Он ходил от мыслей, что, возможно, поторопился со свиданием (может неделя знакомства — это мало?), до того, что просто не нравится Сигме в романтическом плане. Друзья, получая молчание на вопросы о Сигме, отложили эту тему до лучших времен. Они не могли не замечать, как Николай расцветает при общении с Сигмой, но подталкивать их друг к другу не собирались: с Сигмой они были на уровне знакомых, а Николай в любовных делах был уперт как осел — не двинется с места, только если сам не захочет.       Дазай валялся у Федора на кровати, переписываясь с кем-то в телефоне. Сам Федор с усердием школьника-отличника делал задание на следующую неделю, под аккомпанемент тренькающего на гитаре Николая. Неожиданно Осаму подскочил, взвизгнув на телефон.       — Скажи, что в эту субботу ты идешь на свидание, – обратился он к Николаю.       Столько надежды в его глазах было сожжено одним отрицательным кивком головы. Осаму расстроено бухнулся на кровать.       — Что с ним? – спросил музыкант у Федора. — Не верю, что он так расстроен из-за того, что мне отказали.       У парня имелись свои догадки на этот счет, но Федор всегда знал точно. Брюнет отлип от тетради. Потянулся на стуле, расправляя затекшую спину и шею.       — Полагаю, он хотел совместить то, что Чуя любит и ненавидит воедино.       Николай вопросительно заморгал. Дазай заинтересованно слушал его, постукивая по крышке телефона пальцами. Он пока не возвращался к переписке.       — Бар. Хорошая музыка. Алкоголь. — Федор сопровождал каждое слово определенным жестами. — Вечер субботы. И Дазай. Улавливаешь?       — Ну так пускай идет с нами, — сказал Николай больше Дазаю, чем Федору.       — Он и пойдет, — сказал Федор, возвращаясь во власть тетради. — Дазай целую неделю добивался его внимания, так что…       Николай примерно понял, что случилось. В эту пятницу истек срок батрачества Николая в подземном переходе. Было решено это дело отпраздновать. Если бы он пошел на свидание, никто бы не обиделся. Дазай сводил бы свою пятилетнюю страсть на совершенно_точно_не_свидание, на деньги Федора и на часть денег, заработанных Николаем, потому что “именно благодаря мне, ты стал богатым и знаменитым, поэтому, делись”. Дазай на такой расклад событий особо не рассчитывал, скорее из-за упрямства Накахары, чем из-за других обстоятельств. Но так, как Чуя снизошел до согласия, Осаму придется вести его на совершенно точно не свидание. Он не собирался упускать ни одного шанса. Поэтому он быстро что-то настрочил в переписке с Чуей. Довольный собой, парень выключил телефон, мечтательно уставившись в потолок.

***

      Сигма с наслаждением вдохнул свежий вечерний воздух, выйдя из кафе. Парень чувствовал усталость от длительного нахождения там и углубленного разговора на каждую из тем, которые он подкидывал Ивану. Тот вскрывал их с интересом анатома. Казалось, парень может говорить обо всем в мире. Он не был скучным (может только слегка занудным), просто Сигма постоянно отвлекался на мысли о Николае и о том, что мог бы провести с ним более активную и веселую субботу. Так или иначе, он слушал и разговаривал с Иваном с завидным упорством. Ему не хотелось обижать нового друга, который предложил Сигме те развлечения, которые очень любил сам. Иван сводил его в консерваторию, где рассказал лишь малую часть от того, что знал о классической музыке; в книжный, где были огромные цены и свежие переведенные книги из восточных стран; там же оказалось что они оба в восторге от японской литературы, что не могло не обрадовать Сигму (наконец и он мог активно участвовать в диалоге). День завершался чаем в кофейне на торговой улице.       Пока они шли вниз по улице, Иван любовался огнями машин, вывесками магазинов, иногда комментируя увиденное, пока Сигма составлял в голове, как будет прощаться с ним. Остановившись перед пешеходным переходом, парень обратился к Ивану. Неловко запинаясь, он сказал:       — Хорошо провели время, да...       — Давай может я тебя провожу? – предложил, кивнув головой Иван. — Я просто могу и через твою улицу домой пойти. Это всего лишь небольшой крюк, зато больше на улице времени проведу, а то все или дома или на работе…       Сигма замялся. Иван уже начал рассказывать о нехватке времени и сил на прогулки из-за количества работы, которую на него сваливают. У Сигмы сложилось впечатление об Иване как о разговорчивом человеке, которому не хватает постоянного человеческого общения; со своими немногочисленными друзьями он виделся редко – они, как и он, много работали, выматываясь, а новые знакомства Иван заводил с трудом, то стеснялся, то его прогоняли, не разделяя интересов или утопая в его монологах. Сигме было неловко его прерывать. Они отошли к стене.       На другой стороне улицы, выше по склону, из бара вышла группка парней. Чуя держал в руках шляпу, имея на голове точную ее копию. Дазай нависая на нем, слушал, почему это две разные шляпы и почему он глупая рыбина, если не может их отличить. Николай и Федор, молча, наблюдали за ними. Когда Дазаю надоело в одиночку говорить глупости про шляпу, он решил подключить друзей. Все еще приобнимая Чую, он повернул голову к Николаю и Федору:       — Николай, тебя ужасно обманули.       — Каким образом?       Чуя вывернулся из рук Дазая. Остановившись, он снял шляпу с головы и, держа обе в руках, начал объяснять.       — Это, — сказал парень, поднимая одну из них вверх, — шляпа, которую я купил за гроши на лилльском блошином рынке , а это, — теперь он поднял в вверх другую шляпу, хотя его друзья все еще не понимали где что, — шляпа моего брата. Самая настоящая je ne sais quoi .       Дазай даже не силясь что-либо понять, глупо улыбался, глядя на потуги Чуи. Николай слепо смотрел на головные уборы думая, что ему нужно было хотя бы взять номер телефона Сигмы, потому что теперь ему придется выжидать того в подземке, и попытаться устроить свидание снова. Алкоголь придал ему уверенности в себе, надежду, и немного грусти сверху. Только Федор с умным видом кивал на каждое слово Накахары. Нет, он не видел разницы между этими федорами, но ему было тепло от выпитого вина и от красивых звёзд, которые зажигались на небе. Ругаясь по-французски, Чуя вернул шляпы на места.       — Подробнее, для тупых, как метла, у колиной лента бордовая, а у моей брусничная с золотой булавкой сбоку.       Николай очнулся, когда ему на голову надели шляпу. Не подавая виду, он поправил ее и предложил идти дальше. Осаму все не унимался, говоря, что Накахара выдумывает цвета, а шляпу носит, чтобы добавить себе несколько сантиметров роста. Они начали громко ругаться. Некоторые прохожие косились на них, обходя стороной или переходя на другую сторону улицы, думая, что они пьяные и жаждут проблем. Николай изолировал себя от их царапанья. От алкоголя ему обычно становилось еще веселее, чем до, но мысли о том, как смешно написано название магазина, не приходили. Зато он долго задерживал взгляд на всех встречных людях с мелированием. В один из таких ему показалось, что он действительно видит Сигму. Николай резко остановился, вглядываясь в парней на параллельной улице. То же пальто, те же руки в карманах, также поджаты губы. Федор, заметив боковым зрением, отсутствие рядом с собой друга вернулся к нему. Он тоже уставился на парней. Дазай и Чуя отошли шагов на десять, то сцепляясь, то расцепляясь в словесной перепалке. Но Накахаре это надоело, и он вернулся к друзьям. Дазай, со скучным видом, плелся сзади.       — Это точно Сигма, — сказал Дазай, у которого зрение не мутилось совсем. Он облокотился на плечо Чуи. Тот поглядывал то на Николая, который нервно крутил пальцы, то на Осаму. Но ни один из них не отвечал на его немой вопрос. Тогда он решил подумать, знает ли вообще, кто такой, этот Сигма? С трудом продираясь через пелену, Накахара все же вспомнил его, как уверенного и собранного старшекурсника, одевающегося со стилем.       Сейчас Сигма выглядел как человек, который хочет спрятаться. Николай рад был его видеть, но не решался к нему подойти. Да и нужно ли? Федор, закончив рассматривать только что вспыхнувший фонарь, подтолкнул его плечом.       — Мне кажется, ему необходима помощь извне.       — Думаешь? – спросил Дазай. – Кто бы ему помог… Даже не знаю… Среди нас же нет таких… Да?       И хоть он выразительно смотрел именно на Николая, Чуя поморгав, скинул его руку с себя. Он снял шляпу, пальто. Всучил их Федору. Размял спину, шею, как перед боксерским боем.       — Давайте я с ним дипломатически поговорю, — сказал Чуя, закатывая рукава рубашки. Дипломатически, значит, он собирается от мирных переговоров моментально перейти к силовым методам. Студент любил помериться силой, но никогда просто так. Всегда должна была быть хоть малейшая причина, и такая, как «знакомый в беде» его вполне устраивала. Дазай с его намерениями был не согласен. Отобрав шляпу у Федора, он нацепил ее на себя. Похлопав Накахару по плечу, он привлек его внимание.       — Если конечно, он, — сказал Осаму, указывая рукой на высокого Ивана, — услышит твой писк.       Последнее слово он сопроводил жестом, который указывал, что Чуя не просто высокий, как три яблока , а микроскопический. Накахара моментально вспыхнул. Он сильно ударил Дазая в плечо. А заметив свою шляпу не в тех руках, он заговорил на повышенных тонах:       — Щас ты его услышишь! И не трогай мои вещи! Я их Федору отдал! Федор! Дазай! Не смей убегать от меня!       Иван его больше не интересовал. Проблема Сигмы тоже. Он начал играть в догонялки с Осаму. Федор спокойно вздохнул. Переложив пальто в другую руку, свободной он похлопал Николая по спине.       — Давай-давай, иди.       И он пошел. Он не знал, как начнет разговор. Немного волновался, что будет выглядеть как ревнивец или как дурак. В нем попеременно вспыхивали то пушистая нежность, потому что он видит Сигму (он будет с ним разговаривать), то колючая агрессия, потому что, вот, оказывается, как Сигма провел эту субботу.       Когда Николай подошел к парням, Иван замолчал, скромно сложив руки на груди. Сигма, заметив Николая, сделал шаг навстречу, приветствуя его. Он был действительно рад. Парень думал о Николае в течение дня, и вот он появился. К тому же, в его голове уже созрел план, как аккуратно выпутаться из разговора с Иваном и ускользнуть домой.       — О, Коля! — Сигма обнял Николая. Тот сразу же обмяк и решил, что день удался на славу. — Как я рад тебя видеть! Иван, это Николай — мой… мой близкий друг.       Иван, жутко стесняясь, кивнул. Николай ответил тем же.       — Очень рад знакомству.       Кивнув, Сигма огляделся по сторонам, в поисках того, за что можно зацепиться. На другой стороне улицы, недалеко от светофора, он заметил Федора, который загадочно смотрел на звезды.       — А там что, Федор? Сколько же я его не видел! – с нажимом сказал Сигма. Николай, остановив поток глаз-сердечек, внимательно посмотрел на него. Обернулся назад. И кажется, понял.       — Да, да, там еще Дазай и Чуя. — Он неопределенно махнул рукой. — Ты с ними давно хотел познакомиться.       — Здорово. Хорошо, — закивал головой Сигма. Обман жег его щеки. — Ну, Вань, спасибо, что составил мне сегодня компанию, было здорово. Пока?       — Ага, до встречи, — закивал головой Иван. Он хорошо провел время, надеялся, что не сделал ничего дурного и оставил хорошее впечатление. – Заходи к нам на этаж, если что.       — Конечно!       Попрощавшись, Сигма, схватил под руку Николая и быстро перешел улицу. Пройдя несколько метров, он отпустил его. К ним присоединились другие парни. Так, они все вместе продолжили идти вниз по улице.       Чуя придушивал Дазая. Он поймал его, как и всегда. Отобрав шляпу, настучал Осаму по тыкве. С грустным вздохом, привел рукава рубашки в порядок. Снова надел пальто. Накахара почти совсем успокоился, но Дазай указал на маленькую собачку, которая агрессивно пробегала мимо них, и сказал, что она — это Чуя. Таким образом, Осаму снова очутился в, — как он это сам называл, — пылких объятиях, а по факту с перекрытыми дыхательными путями. Накахара стойко игнорировал ошалевшие взгляды прохожих.       — Так, кто это был? – он первым обратился к Сигме, с вопросами о только что случившейся ситуации.       Дазай с трудом выпутавшись из хватки Накахары, показательно ужаснулся. Театрально, громко. Так что некоторые пешеходы, посмотрели на него с укором.       — Ох, Чуя, какой ты бестактный!       И пока Накахара в немом возмущении открывал рот как рыба, Дазай перебежал от него поближе к Сигме.       — Кто это был? Маньяк? Страстный фанат? Я лично не удивлен. И, кстати, среди нас есть еще один твой большой фанат!       Он закончил говорить потому, как Накахара и Николай больно ущипнули его. Дальнейшую расправу Николай оставил Чуе – у него удар сильнее.       — Ты зато эталон манер! – прошипел Накахара.       — Это моя фишка, пупс, — приобнимая Чую, ответил Дазай.       — Почему твоя? Это глупость, — Накахара снова завелся, но тут же отвлекся на другое. — Эй! Пупс? Ты серьезно?       Он засмеялся. Заливисто, как колокольчики на ветру. Осаму смотрел на него, не отрывая глаз. Довольный тем, что рассмешил парня, он был похож на праздного кота. Сигма и Николай немного замедлили шаг, пропустив вперед их и Федора, который шел как замечтавшийся ребенок. Он с удовольствием рассматривал улицу, по которой шел, замечая какое большое количество листьев уже покинуло деревья и сгруппировалось в ровные кучки вдоль тротуара.       Сигма прокашлялся. Ему было неловко, но он чувствовал себя обязанным Николаю.       — Извини и спасибо, — наклоняясь в его сторону, сказал Сигма.       — За что?.. – искренне удивляясь, спросил Николай. Последние 15 минут он не думал ни о чем, кроме того, что Сигма идет рядом, улыбается ему, сильно пахнет кофе и теплом.       — Ну, за это, — он указал головой назад, туда, где они встретились.       — Да ладно. Мелочи, — смущаясь, ответил Николай. — Рад тебя видеть.       — И я тебя, — улыбаясь, ответил Сигма. Его разрывало ужасное желание снова обнять Николая, но он сжал руки в кулаки и спрятал их в карманы пальто. — А вы тут, какими судьбами?       — О, мы дегустировали вина семьи нашего друга, — Николай указал на Дазая, но Сигма его не понял.       — Мы из бара. С такой оранжевой вывеской, — уточнил парень, рисуя в воздухе прямоугольник.       На торговой улице было много магазинов, кафе, ресторанов, баров, но каждый был индивидуален. Парни давно облюбовали себе именно этот бар, из-за его расположения, атмосферы, а еще, потому что там работал знакомый Осаму, который делал им скидки. Сигма знал этот бар, потому что заходил в него погрустить, если быстрые свидания проводились в кафешке рядом. Он снова вернулся к вопросу Чуи. Сигме был стыдно признаться, что он посещал быстрые свидания, и находил там не новых парней, а друзей.       — Ты знаешь, что такое быстрые свидания? – спросил он у Николая, набравшись смелости.       — Без понятия.       — Я знаю! – крикнул Накахара, круто повернувшись к парням. На его лице был румянец, он уже целых пять минут искал способ убежать от Дазая, который что-то активно нашептывал ему на ухо.       — Ты? – ревниво спросил Осаму. — Это когда же ты успел?       — Когда проиграл тебе пари?       — Не было такого. Изменяешь мне, да? Бегаешь на всякие быстрые свиданки, пока я…— он театрально взмахивал руками, придумывая, что сказать дальше, чтобы было подраматичнее. Но Федор остановил его. Прогулка по свежему воздуху забрала весь алкоголь, и он снова был со всеми.       Брюнет постукал по своему виску указательным пальцем:       — Попытка газлайтинга не удалась. Я-то все помню.       — Вот! Отвянь, — сказал Накахара, сделав жест рукой в сторону Дазая. — Так ты на них выцепил того парня? – спросил он, снова обратившись к Сигме.       После того как Сигма кивнул, Накахара продолжил:       — Там иногда можно встретить таких frappadingue .       — Ой, нет, он вовсе не такой, — покачивая головой, ответил Сигма. — Он просто любит поговорить…       — Ты понял, что сказал Чуя? – спросил у него Федор. Он не знал французского, как и остальные парни, кроме Накахары, что не мешало последнему ругаться и разговаривать на иностранном. Федор научился по интонации определять значение слов, которыми Накахара любит украшать свою речь; Николай игнорировал французские вставки, а Дазай, когда бывал в настроении, специально доставал телефон, включал Google переводчик и просил Чую повторить. Снова и снова.       — Нет, но предполагаю, что что-то негативное, — ответил Сигма.       — Я так эту рыбину называю, — подтвердил его слова Чуя, указывая в сторону Осаму. На Дазая парень мог ругаться на всех языках света, но некоторые слова он использовал чаще остальных, чтобы Осаму понимал, что его, между прочим, оскорбляют.       — Значит что-то очень негативное, — смеясь, сказал Николай.       Его смех поддержали другие парни. Вдалеке уже виднелся знаменательный поворот налево, дойдя до которого Сигма должен был расстаться с ребятами. Их общежитие находилось немного дальше богатых новостроек и старых многоэтажек. Обратив на это внимание, Николай напрягся: все это время он держал в голове, что ему жизненно необходимо взять номер Сигмы. Его мозг буквально разделился на сектора, в одном из которых находился Сигма, — олицетворяющий все самое лучшее и приятное в этом мире, — а в другом напоминание взять заветный номер телефона Сигмы.       Забрать Сигму у Чуи, оказалось делом нелегким. Парень нашел в нем товарища по проблемам в быстрых свиданиях, тиндере, в целом, в поиске нормальных партнеров. Федор, заметив смену настроения друга, громко заговорил с Дазаем книге и камелиях. Осаму, смеясь, с увлечением начал рассказывать о том, как Чуя, ругаясь на него, бегал по общежитию в поисках вазы, как нашел ее, но разбил, по своей же глупости. Услышав клевету в свою сторону, Накахара оставил Сигму, направляясь к Федору и Дазаю с очень красным и очень злым лицом. Тогда, Коля, запинаясь, попросил у Сигмы номер телефона. Сигма моментально расцвел как весенний цветок. Он закопошился в сумке, доставая телефон. Записывая номер Николая, и диктуя свой, он лепетал что-то про встречу, которую они могли бы назначить на завтра, если, конечно, Николай захочет. Николай слушал, часто кивая головой, соглашаясь встретиться хоть ранним утром.