Way down we go

Мы столкнулись с Эриком, когда он направлялся в общежитие после вечернего прохождения пейзажа страха. На парне лица не была. Я знаю, что борьба со своими кошмарами даётся тяжело. Каждый неофит по-своему приходит в себя после того, как посидит в кресле. Только сейчас я поняла, что лишь однажды видела, как Эрику плохо после пейзажа. Он всегда куда-то убегал, чтобы в одиночестве прийти в себя. Эрик не желал, чтобы его видели таким подавленным. Настолько ему важно не ударить лицом в грязь. Неужели он не понимает? Всем плохо после такой эмоциональной встряски. И самый лучший способ быстро прийти в себя - побыть с кем-нибудь. Отвлечься от ужасов глупыми и непринуждёнными разговорами. – Эрик? Я остановилась перед ним, заставляя его сделать то же самое. Он завёл руки за спину, стараясь совладать со своими эмоциями. Попытался нацепить маску спокойствия, хладнокровия и равнодушия. Но дрожащие от страха руки, которыми он надевал её, слишком сильно сжали этот несчастный предмет, ломая на две части. – Как ты? – спросила я, пытаясь взять его за руку. Эрик сжал губы в тонкую линию, напрягаясь. Я тут же сделала шаг назад, давая понять ему, что я не причиню ему вреда. Если он не хочет тактильного контакта, хорошо, это его право. – Прекрасно. – он наигранно улыбнулся. Какой актёр! Ему бы в Дружелюбие. Театралы быстренько сделали бы его главной звездой своих шоу. Был бы знаменитостью, автографы давал, разъезжал по фракциям с выступлениями. Я хихикнула. Тут же прикусила язык, когда встретила ледяной взгляд Эрика. Выдохнув, я пожала плечами. – Я просто хочу помочь тебе. Я вижу, что тебе тяжело. Но ты не хочешь открываться мне. А мог бы. Мы могли бы поговорить, тебе бы стало легче. – Я в порядке. – процедил Эрик. Ну вот, опять! Это несколько обижает меня. Мне казалось, что мы стали ближе. Что я заслужила его доверие. После всех его слов, после всех признаний, он до сих пор закрывается. – Я же вижу, что это не так. – выдохнула я. – Если у тебя нет проблем с доверием, почему тогда ты не хочешь открыться мне? Ты просишь меня отречься от всех моих моральных ценностей, от моего мировоззрения, от всех учений, что взрастил во мне отец. А сам не готов идти на жертвы. Агата и Фор говорят, что их пейзажи страха ухудшились из-за событий прошедших дней. Значит, и твой тоже... – Не смей меня сравнивать с ними! – Эрик выплюнул эти слова мне в лицо, больше походя сейчас на разъярённого медведя. – Значит, я права? – продолжала я. – Эрик, я не могу в полной мере понять через что ты сейчас проходишь. Хотя, возможно, в следующем году меня тоже ждёт подобное... Внезапное тихое шипение Эрика вывело меня из колеи, заставляя ужаснуться и желать умереть на месте. – Возможно?... – сердце сделало кульбит. Язык мой - враг мой. Кто? Кто тянул меня за этот несчастный орган, от которого столько проблем? – Ты что, всё ещё думаешь об уходе?! – Нет, – выдыхая от ужаса, поспешила ответить я, – нет, Эрик. Не думаю. Я знаю, что останусь тут. Я просто неправильно выразилась! Я... Я не это имела в виду... Просто не так выразилась. Эрик, – я закрыла глаза, пытаясь совладать с бешеным сердцебиением. Да что ж такое? В последнее время мы только и делаем, что ссоримся. Нужно прекратить это. Эрик обошёл меня, направляясь ко входу в общежитие. Я побежала за ним, хватая его за руку. – Вот так уйдёшь? – Ты же хочешь уйти. – Нет! – я вскинула руки. – Я просто не так выразилась, только и всего. Эрик ведёт себя, как обиженный ребёнок. Но его можно понять. Он только вышел из этого несчастного кабинета после того, как пробыл со своими кошмарами тет-а-тет. Даже я до сих пор с ужасом вспоминаю игры разума. Нужно быть мягче. – Позволь помочь тебе. На лице Эрика расцвела пугающая улыбка. Его глаза наполнились огнём. Не тем, что согревает тебя в холодные ночи. Тем, который сжигает тебя. Медленно и мучительно убивает, наслаждаясь твоими криками боли. – Помочь? – его голос будоражит меня. Не так, как раньше. Дыхание затаилось. Ноги начали подкашиваться. Эрик сейчас больше походил на маньяка. Отвратительно вязкий страх окутал меня, заставляя желать плакать. Я не хочу, чтобы Эрик был таким. Зная, что он может (в своей манере) быть ласковым и чутким - мне бы хотелось, чтобы именно та сторона парня всегда была со мной. А эта пускай достанется изгоям и другим нашим недругам. Да кому угодно, но только не мне. – Знаешь, что может мне сейчас помочь? Этот ужасающий блеск в глазах и ядовитая ухмылка никак не вязались с той желчью, что рекой лилась из уст парня. Эрик подошёл ко мне ближе, пальцами хватая за подбородок, тем самым заставляя смотреть ему в глаза. – Хороший секс. Я моргнула. Что? Он шутит сейчас? Судя по его блуждающему взгляду, которым он одарил моё тело, нет. Не шутит. Я опешила. Тем временем Эрик продолжил: – Ну так что? Всё ещё хочешь мне помочь? Или ты только изгоям позволяешь лапать себя? Рефлекс сработал быстрее, чем я того ожидала. Я даже не успела ничего обдумать. Осознала всё происходящее лишь тогда, когда моя ладонь столкнулась с щекой Эрика, а уши пронзил звонкий удар. Ладонь обожгло. Но не сильнее, чем сердце. Как он может говорить такие вещи?! Эрик прикрыл глаза, словно боролся с желанием прибить меня. А что он хотел? Что я позволю ему такое обращение? На первых парах я ещё могла глотать его оскорбительные высказывания, ничего не говоря. Но не сейчас. Не после всего, что между нами было. – Следи за языком, – прошипела я, – думай, о чём говоришь. – Разве я не прав? – Я лишь выжидала момент, когда он потеряет бдительность. – Но могла бы покончить с этим раньше. Я прикрыла глаза. Спорить с бывшим эрудитом слишком тяжело. Ты ему слово, а он тебе десять в ответ. Быть может, для Эрика это способ сбросить напряжение после пейзажа страха? Но всё равно обидно и больно. Теперь понятно, почему он убегает. Увидь я его таким раньше, не выдержала бы. Нужно быть терпеливее. Нужно понять, что психология Эрика заключается в следующем: Если мне сделали больно - я сделаю больнее. Если плохо мне - плохо будет всем. Если я страдаю - я заставлю страдать остальных. Неудачно вырвавшаяся из моих уст фраза спустило курок. Сама мысль о том, что нам придётся расстаться, пугает Эрика, причиняя ему боль. Вот он и отомстил мне, напомнив о том ужасе в лесу. Нужно быть терпеливее, напомнила себе я, делая шаг вперёд. Эрик напрягся, ожидая, что я ударю его, но нет. Я подошла к нему впритык, обнимая за шею. Я ниже его, посему пришлось встать на цыпочки. Эрик опешил. Я чувствовала, как он напряжён. Ушло несколько секунд, прежде чем он обнял меня в ответ, прижимаясь ко мне. Его голова опустилась на моё плечо. Если сейчас кто-нибудь пройдёт по этому коридору, он станет невольным свидетелем очень личной и интимной сцены. Я чувствовала, как дрожит Эрик. Как бьётся его сердце. Что же он видит в своих пейзажах? – Пойдём со мной. – прошептала я, отодвигаясь от него. Услышала еле слышный выдох. Я взяла его за руку, уводя в сторону своей комнаты. – Что, всё-таки идём трахаться? Я подавила глупую улыбку. Нужно же ему испортить всё своей пошлятиной! Но таков Эрик. Он позволит себе лишь маленькую слабость, а после вновь станет тем, кем является.

***

Как только Эрик вошёл в мою комнату, я вытащила пижаму из шкафа и направилась в ванную, дабы переодеться. Волосы я заплела в косу. Только сейчас поняла, что, возможно, мне следовало надеть другую пижаму, а не ту, что состояла из шорт и майки. Назад пути нет. Придётся выйти в этой. В конце концов, не думаю, что Эрик никогда не видел девушек в шортах. Когда я вышла, Эрик очень удобно располагался на моей кровати, рассматривая фотографию, которую стащил с навесной полки. Лежал он, к слову, в одних джинсах. Так и прошло несколько секунд. Я разглядывала его обнажённый торс, пытаясь вспомнить, как дышать. Он бегал глазами по моему телу. Нет, - промелькнуло в голове, - нужно было всё-таки взять другую пижаму. Я смутилась, чувствуя, как горят щёки. – Что за фото? – спросила я, прочищая горло. Подошла к кровати с другой стороны и села ближе к Эрику. В чёрной рамке находилась фотография, сделанная пять лет назад. Она была сделана в центре Чикаго. Эрудиты тогда тестировали новые фотоаппараты. На ней красовались машины Бесстрашия. Мой отец, что сложив руки на груди, широко улыбался, прислоняясь к одной из них. Макс, на чьих плечах сидела я. Мне было двенадцать, у меня было два хвостика, а в руках я держала книжку, которую мне подарил Фил. Он, к слову, тоже красовался на фото вместе с Джанин. Кто бы мог подумать, что спустя два года после этого фото она сместит его. – Хороший был день, – произнесла я, убирая фото на место. – Мы тогда были в Эрудиции. Мне, правда, не удалось зайти внутрь. Но мы с Максом неплохо поиграли в догонялки. Эрик ничего не ответил, складывая руки на груди. Я уселась у изножья кровати, вытягивая ноги. Достаточно просто поднять одну из них, и я смогу ткнуть Эрика в лицо. К слову, он то же может так поступить. – У тебя были домашние питомцы? – спросила я, пытаясь разговорить парня. Ему нужно отвлечься от ужасов. – Нет, – ответил он, глядя мне в глаза, – это нелогично. Зачем заводить животное, которое можно пустить на еду? Да ещё и тратить на него ресурсы, время. – А я бы хотела завести себе кого-нибудь, – улыбаясь, призналась я, – в детстве всё выпрашивала щенка, но отец говорил, что животным не место в Бесстрашии. – Это скорее удел убогих. – произнёс Эрик, заводя руки за шею. Взгляд всё время падал на его торс, хоть я и пыталась смотреть ему в глаза. Эрик замечал это, самодовольно улыбаясь. Доволен собой, как чёрт! – У искренних есть домашние животные. – заметила я. – Это потому, что они такие же недалёкие, как убогие. Я закатила глаза. – Ну зачем так грубо? Эрик не ответил, продолжая улыбаться. Сейчас его улыбка была более-менее искренней. Не пугающей. Сейчас рядом с ним было хорошо и комфортно. Уютно. Всегда бы так. Эти глупые ссоры совсем выбили из колеи. Поддаваясь хорошему настроение, я подняла ногу, большим пальцем касаясь носа Эрика. Тот словно предчувствовал, что я сделаю это. Поэтому просто закрыл глаза, ожидая, когда я вдоволь насмеюсь. Решив, что это слишком смущающая ситуация (для меня), я переместила свою ступню на его оголённую грудь. Кожа к коже. Приятные ощущения. Его рука тут же метнулась к моей ноге, поглаживая. Мурашки пробежались по телу. Ласковые, но в то же время властные поглаживания дарили бурю эмоций. Хотелось замурлыкать. Неожиданно вспомнилась фраза Эрика о том, что ему поможет хороший секс. Интересно, он это сказал, чтобы задеть меня или действительно?... Что, если всякий раз, когда он уходил после пейзажа страха... Он шёл в чьи-нибудь объятия? Противный червячок, что вопил от ревности, начал расти в геометрической прогрессии. Мы с Эриком как-то не обсудили статус наших отношений. Многие считают, что мы пара. А что думает сам Эрик? Что думаю я? Барбара говорила, что Эрик не особо обращал внимание на влюблённые взгляды других девочек. Поэтому я попыталась заткнуть это надоедливое существо, которое раскричалось так, что у меня голова начала болеть. Скорее всего, Эрик сказал это просто чтобы сказать. Хотя он когда-то говорил об обоюдном удовольствии. Но, вероятнее всего, тоже болтнул лишь бы болтнуть. Вот когда не нужно, язык у него длинный! А как по душам поговорить, так сидит и отмалчивается, как партизан! – Тебе не нравится? – спросил он, прекращая свои действия. Хотелось крикнуть, чтобы он продолжил. – С чего ты взял? – Лицо, – Эрик покрутил указательным пальцем у своего лица. – Ты сморщилась. – Просто задумалась. – О чём? – спросил он, продолжая гладить меня по ноге. – Всё-то тебе расскажи. – хмыкнула я, на что Эрик цокнул. – Нет, серьёзно. Ты со мной ничем практически не делишься. Из тебя всё приходится силками вытаскивать. – Что ты хочешь знать? – Что ты видишь на пейзаже страха? Эрик хмыкнул, пожимая плечами. – То же, что и все. Мы ещё не дошли до глубинных страхов. Сыворотка просто влияет на мозг. В симуляции мы можем увидеть ромашку и начать бояться. Но ведь в реальности всё иначе. Нас просто учат бороться с физическими страхами: вода, высота, огонь, дикие звери. Я кивнула. Хотелось бы сказать, что я понимаю, но нет. В свой единственный раз, когда я села в кресло, я увидела маму, что обвиняла меня в её убийстве. Отец тогда сказал, что это страх навеянный чувством вины. Он более глубокий, поскольку эмоциональный. С тех пор мы как-то не обсуждали это. – Но иногда я вижу девушку, – признался Эрик, – мне нужно выстрелить в неё. И я с лёгкостью делаю это. Вернее, делал. Я навострила уши. Оно и понятно. Чтобы Эрику тяжело далось убийство? Пф, легче уж построить космический корабль и улететь жить в космос. – Потом твой папаша что-то подкрутил в своём компьютере, что-то изменил в сыворотке и я начал видеть тебя. А вот это интереснее. – И я убивал тебя. – честно признался он, выводя незамысловатые узоры на моей ноге. – Снова и снова. Я не понимал, что нахожусь в симуляции. Для меня всё было реальным. Я не понимал зачем, но я знал, что это было необходимым. Я убивал тебя. А иногда просто смотрел, как кто-то другой делает это. Один раз я видел, как кто-то пытается убить тебя. Ты звала меня, но я не мог спасти тебя. Я просто не успел. И мне пришлось держать тебя, пока ты умирала и обвиняла в том, что я не спас тебя. Может поэтому Эрик уходил? Не мог смотреть на меня? Я тут же пересела ближе к нему, беря за ладонь. Эрик продолжил: – Сегодня твой папаша изощрился по полной, – усмехнулся он, – я видел тебя и ребёнка. Я не уверен, но мне показалось, что это был наш ребёнок. У него были рыжие волосы и серые глаза. Я умилилась. Чётко представила малыша. Такого крохотного, что можно в одной руке держать. И рядом грозного Эрика. Прелесть. – Я убил вас обоих. Ах да. Всё время забываю, что речь идёт об Эрике. – Это была просто симуляция, – начала я, пытаясь подбодрить его. – Но для меня всё это было реальным. Я выдохнула. Вряд ли слова помогут ему. Нужно просто время. И глупые разговоры, чтобы отвлечься. Вообще хотелось отойти от этой темы, но я не могла не спросить: – Ты бы хотел ребёнка? – От тебя? – его реакция просто поражает! Он словно знал, что я спрошу! – Может и от меня. – ответила я, проводя свободной ладонью по его груди. Да, флиртую я хуже, чем езжу верхом. Верхом я, к слову, ездить не умею. Но Эрик лишь довольно улыбнулся. – Не думаю, что я хочу заводить семью ближайшие лет так двадцать. – Теперь понятно, почему ты выбрал Бесстрашие. Тут мало кто может похвастаться наличием второй половинки или детей. – хмыкнула я, облизывая пересохшие губы. Кожа Эрика была такой мягкой. Мне хотелось вечность сидеть вот так и гладить его. Эрика, по всей видимости, такой расклад тоже устраивал. – А вообще? В целом. Хотел бы? – Не знаю. – хмыкнул он, пожимая плечами. Свободную руку он положил мне на талию. – Не думал об этом. – А я боюсь. – тихо прошептала я. – Отец любит меня, пытается дать всё самое лучшее. Но он редко бывает рядом. Даже сейчас, когда обещал уделять мне больше внимания. А мамы у меня, считай, никогда и не было. Я не знаю, каково это - быть хорошим родителем. Переживаю, что не справлюсь. Эрик сильнее сжал руку на моей талии, вынуждая меня слегка склониться к нему. – Ну, если так, – выдохнул он, – нет, я не хочу детей. Я слишком эгоистичен для этого. Я едва ли готов отдавать свою любовь одному человеку. Заботиться о нём, беречь его. Нет во мне столько положительных чувств, чтобы разделить их на двоих, а то и больше людей. Я задохнулась. Звучит, как очередное признание. Самое время для главного вопроса! – Что между нами? – прошептала я, боясь нарушить такой интимный момент. – Ты решай, – самодовольно ухмыляясь, ответил он. – Я-то уже давно определился. Я прикрыла глаза. Дыхание Эрика щекотало меня. Мы вновь дышали одним воздухом, и это опьяняло сильнее, чем алкоголь. Интересно, Эрик тоже сейчас задыхается? Или только я ловлю эйфорию от этой близости? Наклонилась ещё ближе и выдохнула в чуть приоткрытые губы: – Значит, ты не будешь любить наших детей? Эрик засмеялся. Звонко и порывисто. Чудесный смех. – Нет, – облизывая губы, кончиком языка задевая колечко, ответил он, – я буду ужасным отцом. Прям, как твой. А ты будешь отвратительной матерью. Я стукнула его в грудь. Эрик попытался прикрыться руками, но я ловко забралась на него сверху, пытаясь придушить. Но Эрик сжульничал, начав щекотать меня. Я чуть не умерла. Имея очень чувствительную кожу, я задыхалась от смеха. Засранец! Он-то щекотки не боится. А вот я уже валялась на спине, пытаясь согнуться в клубок, прикрывая живот и бока. Когда ему надоело мучить меня (садист несчастный!) он перевернулся на спину, закидывая руку за голову. – Спокойной ночи. – пожелал он, закрывая глаза. – А поцелуй перед сном? – мне захотелось подразнить его, поэтому я забралась на его грудь, удобно устраиваясь. Отличная подушка! Его пальцы тут же оказались на моей макушке, начав массировать её. – Никакого секса и поцелуев до свадьбы, женщина.