Way down we go

– Могу я отправиться в зал Инициации с Максом? Задав вопрос, я в упор гляжу на отца, что сидит в кожаном кресле, попивает виски и читает очередную сводку новостей. За происшествием минуты, что мой отец хранит молчание, мне начинает казаться, будто он действительно не замечает меня. Такое часто случается. – Зачем тебе это? – он наконец подаёт голос, при этом не отводя взгляда от планшета. Задумываюсь на секунду: действительно, зачем мне ехать? Мой выбор фракции состоится лишь в следующем году, собственно, как и тест, который должен пройти каждый житель Чикаго. Не уверена, что именно руководит мною и какое чувство ответственно за моё желание поехать с нашими урождёнными ребятами, но мне сложно преодолеть себя и своё любопытство. – Просто так, – отвечаю я, раскачиваясь с пятки на носок, – мне скучно. Даже сейчас отец не смотрит на меня. Виски допит, пустой бокал стоит на краю стола, планшет всё ещё в его руках. Неужели произошло что-то интересное за последние... Лет, скажем так, семнадцать? Сколько себя помню, а помню я достаточно многое из своего раннего детства, в Чикаго всегда было тихо и спокойно. Возможно наша идеология, что предназначена для сохранения мира и поддержания порядка, действительно работает и действует отменно. Как часы. Каждый винтик на своём месте, каждый исправно выполняет свою работу. – Ты вольна делать всё, что пожелаешь. – нескоро отвечает он, наконец-то таки откладывая планшет новой разработки, которую создали эрудиты. Такие есть пока что, только у лидеров фракций. Он не совсем честен со мной. Я могу делать всё, что пожелаю лишь с отцовского одобрения. Его одобрения. Но спорить сейчас не хочется, посему я просто поджимаю губы, киваю головой, разворачиваюсь и покидаю его кабинет.

***

Наши урождённые бесстрашные, ещё вчера прошедшие тест, что должен был определить фракцию, которая подходит им больше всего, уже уехали на Инициацию на поезде. Я же, зная, что спешить некуда, решила поехать с одним из представителей Бесстрашия, который должен будет зафиксировать, сколько из тридцати человек, либо ушёл (и куда именно), либо же остался. И, конечно же, нужно будет зафиксировать, сколько человек пришло к нам. И откуда, само собой разумеющееся. – Когда Аарон сказал, что ты едешь со мной - я не поверил ему, – вместо приветствия произнёс Макс, правая рука моего отца, – а зря. Что, хочешь узнать, что тебя ждёт через год? Я лишь улыбнулась, садясь на переднее сиденье автомобиля, который принадлежал моему отцу. Макс сел следом. Пристегнулся, проверил мой ремень безопасности, убедился, что дорога пуста, и, наконец-то, выехал. Дорога была недолгой. Всю поездку мы оба молчали, каждый думая о своём. Макс был урождённым бесстрашным, на пару лет младше моего отца. В свои годы, когда Макс принял решение не менять родную фракцию, он стал протеже моего отца. Он всегда говорил Максу, что тот ему как сын, которого у него нет, и, к сожалению, уже не будет, поскольку моя мама, единственная любовь моего отца, умерла через пару месяцев после моего рождения. С тех пор сердце моего отца отдано исключительно виски. Припарковавшись неподалёку от главного здания Чикаго, где все люди в год своего восемнадцатилетия проходят тестирование, а после совершают выбор фракции, что послужит им домом до конца жизни, мы вышли из авто и направились внутрь здания. В этом году выбирающих было очень много. Хотя знать, сколько людей ежегодно совершают выбор, я не могла, но мне почему-то казалось, что именно в этом году их слишком много. Мы с Максом стояли в самом конце зала, поскольку сидячие места были полностью отданы нашим ребятам, которые сегодня делают выбор. Воцарилось молчание. На сцену вышла Джанин Мэттьюс, лидер Эрудиции. Всю её речь, которую она, должно быть, произносит из года в год, я успешно прослушала. Всё моё внимание занимало количество людей. А так же, другие фракции. Естественно, я знала их на том уровне, на котором люди знают о соседях. Будучи из Бесстрашия, я всю жизнь прожила под землёй, изредка выбираясь в город. Не говоря уже о том, чтобы посетить другие фракции. Об Эрудиции я знала лишь то, что им важны знания. Именно они занимаются нашей медициной, поставкой лекарств, которые они пытаются усовершенствовать до невозможности, а так же создают инновационные технологии. Например, как планшет моего отца. Таких только пять, но это лишь вопрос времени, когда каждый десятый будет обладать такой безделушкой. Искренность присуща правдолюбам. Они занимаются судейством, бракосочетанием. Многие из искренних любят спорить, поскольку считают, что лишь их мнение и суждения верны. Дружелюбие ответственно за наш провиант. Днями и ночами они трудятся на полях, дабы взращивать овощи, фрукты, ягоды. Они занимаются разведением животных, чьё мясо в дальнейшем становится нашим пропитанием. Отречение же славится своим альтруизмом. Каждый из них готов отдать всего себя на всеобщее благо. Им претит эгоизм, тщеславие, нарциссизм. Посему совет решил отдать руководство городом им. Хоть и не все в Чикаго согласны с этим, порядок пока не нарушался. Несмотря на то, что тест с невероятной точностью определяет фракцию, которая идеально подходит тебе - многие люди остаются там, где родились. А ещё, вовсе не обязательно прислушиваться к результатам тестирования. Каждый житель Чикаго вправе сам выбирать, чему посвятить жизнь. Я не имею ни малейшего представления о том, что меня ждёт в следующем году. Возможно, тест определит меня в Бесстрашие. Быть может, меня ожидает совершенно другая фракция. Я и сама ещё толком не разобралась, чего хочу от жизни: остаться в родной фракции? Вместе с отцом? Мы с ним не говорили о моём возможном уходе: всё никак не появляется случай задеть эту тему. Уйти в другое место? А каково мне там будет? Ведь назад путь будет закрыт. Выбор будет окончательным и на всю жизнь. – Эйнсли? – обеспокоенно прошептал Макс, треся меня за плечо. – Уснула, что ли? Всё пропустишь ведь. Я моргнула пару раз, словно пыталась снять плёнку с глаз. Кинув быстрый взгляд на Макса, который внимательно следил за нашими ребятами, ведь Маркус (лидер Отречения, а также глава совета) начал вызывать ребят. Очень многие люди совершали очевидный выбор: оставались в родных стенах. Но были и те, кто уходил. Отовсюду слышался плач, истерики и удивлённые вздохи. Интересно - эта мысль врезалась в моё сознание подобно молнии, что внезапно озаряет небо - отец будет грустить из-за моего ухода? Хотя бы скучать по мне станет? Взгляд зацепился за женщину из Дружелюбия, что тщётно пыталась подавить плач, но её тело содрогалось от нахлынувшей на неё истерики. Её сын ушёл в Бесстрашие. Все наши урождённые, все тридцать ребят, остались с нами. Помимо них, я насчитала ещё человек двадцать перешедших. Все они были из всех четырёх фракций. Даже из Отречения к нам перешло несколько человек. – В этом году нас стало больше. – довольно улыбаясь, произнёс Макс, когда Инициация была окончена. Бесстрашные уже убежали из зала, дабы не опоздать на поезд, а мы с Максом не спеша направились к машине. Уже почти доехав до дома, Макс спросил: – Пойдёшь со мной на крышу? Встретить новеньких. – Да, почему нет.

***

Стоя на крыше, ожидая, когда поезд привезёт ребят, я решилась задать несколько вопросов Максу. Он был напряжён: неотрывно следил за рельсами и прислушивался к различным звукам. – Если в следующем году я останусь, – начала я, – мне тоже придётся таким образом возвращаться домой? – Конечно. – ответил Макс, быстро оглядывая меня. – Исключений не будет. – А если я уйду? Как думаешь: отец поедет в следующем году на Инициацию? Макс тяжко вздохнул. Я была в его глазах ребёнком, которому необходимо внимание взрослого. Но все взрослые заняты и никто не может уделить мне и секунды времени. Я подозреваю, что нянчился он со мной исключительно из уважения к моему отцу. Нет, ни в коем случае не потому, что мой отец лидер фракции. Нет, вовсе нет. Макс любил моего отца как дети любят родителей, как ученики любят учителей, как любят наставников. – Я не могу этого знать, – начал было отвечать он, как вдруг послышался звук приближающегося поезда. Всё наше внимание было переключено. Вот он подъезжает ближе к крыше, вот прыгает первый человек, второй, третий. Ребята смеются, плачут, пытаются восстановить дыхание, но абсолютно все в ужасе. Кто в приятном, мол, я смог это сделать! А кто в плохом: о боже, они пытаются убить меня! Но это Бесстрашие. Здешнее население любит проверить нервишки на прочность. – Новички, внимание! – громко крикнул Макс по истечении пары минут. Ребятам нужно было время, чтобы прийти в себя после шока. Ведь дальше больше. – Хотите в Бесстрашие? Вход там. – Макс указал на огромную дыру на крыше здания, что была чуть ниже того места, где стояли мы. Дабы попасть внутрь, было необходимо снова спрыгнуть. В этот раз, конечно, разбег не был нужен, как это было с поездом. Достаточно было забраться на небольшой выступ и шагнуть вперёд. Дальше дыра, несколько секунд свободного полёта и сетка, что подхватит тебя внизу, не дав умереть. Ребята это, естественно, не знали. За исключением урождённых, что были обязаны прыгать последними, уступив первенство перешедшим. Стояла мёртвая тишина. Я украдкой поглядывала на перешедших. Все они казались мне обычными ребятами, которые оставили родной дом ради Бесстрашия. Хотя о чём это я? Выбор сделан. Теперь Бесстрашие их дом. Два парня начали перешёптываться. Наверное, они друзья, или братья. Одно я понимаю точно (по их одежде) - они оба перешли сюда из Искренности. – Что, нет желающих? – широко улыбаясь, спросил Макс. – Я хочу. – произнёс парень в синем костюме. Макс развёл руки в стороны, словно намеревался обнять бывшего эрудита. Мы отошли в сторону, уступая ему место. Он не спеша поднялся на выступ, глянул вниз и рвано выдохнул. – Не бойся, – произнесла я, разглядывая его широкую спину. Он уже имел накачанные мышцы, словно ещё будучи в Эрудиции готовился к Бесстрашию. – Нам не ведан страх. Парень оставил мои слова без внимания. Лишь бегло оглядел меня, хмыкая. Дальше всё произошло очень быстро: вот он стоит на краю крыши - секунда! - и его уже нет. Мы с Максом подошли к краю, всматриваясь вниз, словно могли что-то разглядеть. До моих ушей донёсся еле слышный звук пружины. Значит, он успешно добрался до низа. Нужно выждать ещё пару минут и второй прыгун может смело лететь на встречу к новым испытаниям, что для него подготовил новый дом.