Мисо рамен

      Слабое февральское солнце пробивалось сквозь приоткрытые жалюзи окна редакции и освещало мои кисти, покоившиеся на клавиатуре ноутбука. С тех пор, как я начал нормально питаться, улучшилось состояние не только моей кожи, но и моих ногтей, и их ровные бледно-розовые лунки выглядели здоровыми и аккуратными.       Я смотрел на них довольно долго – до тех пор, пока моя шея не затекла и мне не пришлось, разминая ее, поднять взгляд.       Как и всегда, профиль Ю, сидевшего буквально в нескольких метрах от моего стола, казался утонченным, словно выточенным из драгоценного минерала. Мне все еще не верилось, что он принял мое неуклюжее предложение поужинать вместе в китайском ресторане без каких-либо возражений или удивления. Более того, Ю даже попросил меня предоставить выбор ресторана ему и пообещал с воодушевлением, что познакомит меня с настоящей китайской кухней. Вероятно, он действительно был настолько неиспорченным, что не мог представить себе, что мои намерения по отношению к нему не были такими уж «коллегиальными».       Поймав мой взгляд, Ю улыбнулся, и мне ничего не оставалось, как приподнять в ответ уголки губ. Этот короткий обмен взглядами настолько смутил меня, что я поспешно опустил глаза в свой ноутбук. Мне не хотелось навести таким образом кого-то вроде Накаямы на неверные мысли.       В правом верхнем экране моего ноутбука высветилось новое оповещение, и, наведя на него курсор мышки, я ощутил, как мои ладони стали влажными. Это было новым письмом от Фуджимуры-сэнсэя.       Он не отвечал мне настолько долго, что я уже начал думать о том, чтобы сдаться и забыть об эксклюзивном интервью. Возможно, наша внезапная встреча была всего лишь одной из его причуд. Но даже несмотря на то, что я уже почти потерял надежду, я продолжал, будто на автомате, писать Фуджимуре и во всех подробностях сообщать ему о своих впечатлениях и новых вкусах, которые открывал для себя почти каждый день. Точно так же, даже не задумываясь, я сообщил ему о том, что собираюсь попробовать китайскую кухню и что, так как ресторан будет выбирать мой коллега родом из Сычуаньской провинции, блюда, которые мы закажем, будут скорей всего маслянистыми и очень острыми. В своем письме я, кроме того, высказывал неуверенность в том, насколько мне может понравиться подобная кухня, и упоминал, что все равно жду ужина с нетерпением.       Ю быстро набирал что-то на клавиатуре, и его пальцы двигались грациозно и почти бесшумно. На мгновение мне почему-то перехотелось читать письмо Фуджимуры-сэнсэя, но я все же с огромным усилием заставил себя перевести взгляд на экран.       Дорогой Макото,       Я действительно рад, что вы изменили ваше отношение к еде. Надеюсь, за это время вы успели понять, насколько безрассудным молодым человеком вы являлись до нашего знакомства.       Наморщив лоб и закусив нижнюю губу, я внимательно вчитывался в разделенный на абзацы текст.       Благодарю вас за то, что поделились со мной процессом вашего изменения. Я рад, что стал тем, кому вы не побоялись открыть душу, это большая честь для меня, мотивирующая меня на то, чтобы продолжать пытаться открыть японцам глаза на то, что современное общество творит с ними.       Чем дольше я читал письмо Фуджимуры-сэнсэя, тем больше оно напоминало мне строки из его блога. Сэнсэй был абстрактен, иногда критичен, а иногда ударялся в эзотерику, как в первый день нашего знакомства. Он будто бы обращался вовсе не ко мне, а к огромной аудитории, которую пытался убедить в своих идеях, и в его письме не было ни слова о нашем интервью.       Но стоило мне дойти до постскриптума, как мое окоченевшее от напряженных попыток уловить мысль Фуджимуры тело окатило дрожью.       P.S. Как же прекрасно, что вы остановили ваш выбор именно на сычуаньской кухне. Поверьте мне, Макото, что столь насыщенная специями, острая еда оказывает на наше тело совершенно особенное воздействие! Ее никак нельзя сравнивать с японской кухней, которая будто бы призывает к воздержанию и дисциплине.       Позвольте мне дать вам совет: после подобного ужина лучше всего будет завершить вечер вместе с вашим сопровождением в интимной и еще более «горячей» атмосфере. Ведь вы, надеюсь, знаете, какое воздействие перец чили оказывает на наши органы чувств? И, пожалуйста, не дайте бессмысленным общественным запретам удержать вас от того, чего вы по-настоящему хотите.       Макото, я уверен, что вы на правильном пути.       Всегда искренне ваш,       Фуджимура       Холодный зимний воздух из распахнутого кем-то из коллег окна окатил мое пылающее лицо, и я излишне быстро, нервно захлопнул ноутбук. К моей радости, Ю на месте не оказалось – он с Ямадой склонился над столом в комнате для совещаний, а Накаяма не обращал на меня никакого внимания, насвистывая себе под нос прилипчивую мелодию.       Встав из-за стола, я направился на офисную кухню, пытаясь заставить себя двигаться естественно, чтобы не привлекать внимание других коллег. Мои ноги были ватными, а тело под пиджаком мокрым как из душа. Я ведь не собирался…       Ложка, которой я набрал из упаковки чай, с металлическим звяканьем стукнулась о пол, рассыпав на нем бесчисленное число чайных листьев, но у меня не было сил нагнуться, чтобы собрать их.       Я вспомнил наш разговор с Рю и то, с каким обеспокоенным взглядом мой друг смотрел на меня за ужином в моей квартире. В каком-то смысле Рюичи всегда оказывался прав: сэнсэй играл со мной, так как играл с каждой из его умерших бывших девушек. Быть может даже, именно его безумные речи и то эмоциональное возбуждение, которое я испытывал сейчас, в той или иной степени довели каждую из них до смерти. Подобные вещи, конечно, были недоказуемы и никакой полиции было с этим не справиться.       Мотнув головой, я наклонился и принялся пальцами собирать чайные листья с пола. Нет, мне нельзя было поддаваться паническим мыслями: в отличие от девушек сэнсэя я не был зависим от него в эмоциональном плане и сохранял способность рационально мыслить. Осознав это, я ощутил, как мое сердцебиение постепенно успокаивается, а дрожь моего тела сходит на нет.       Я действительно твердо решил поужинать вместо с Ю – но вовсе не потому, что так хотел Фуджимура. И, разумеется, его фривольные намеки не интересовали меня. Ю несомненно был привлекательным, но он не заслуживал того, чтобы я таким мерзким образом использовал его в своем журналистском расследовании.       Фыркнув, я покачал головой. Неужели Фуджимура рассчитывал склонить меня на действия, не соответствующие моей морали, подобными дешевыми трюками? Это уже было почти смешно.       Окончательно успокоившись, я вернулся на свое место и попытался найти в интернете научное подтверждение тому действию перца чили на человеческое тело, на которое Фуджимура бесстыдно намекал. Разумеется, это все было полной чушью и не соответствовало действительности, но я потратил столько времени на чтение статей, посвященных этой теме, что даже и не заметил, как февральское солнце скатилось за горизонт и в редакции потемнело.       По дурацкому стечению обстоятельств наш с Ю ужин выпал практически на канун дня Святого Валентина, и витрины магазинов были переполнены шоколадом самых разных форм и оттенков. Навязчиво романтическая атмосфера висела в воздухе на улицах города, и я, дожидаясь Ю на вокзале линии, которая должна была привезти нас в Йокогаму, изо всех сил старался игнорировать всеобщее помешательство.       У меня давно не было постоянной девушки, а шоколад я все равно никогда не любил, да и вообще к сладкому старался не притрагиваться. Как раньше, так и сейчас: мне и без того хватало всей той жирной калорийной еды, которой я забивал свой желудок.       За последние несколько дней я, кажется, снова набрал вес. Оставалось надеяться, что свободного покроя джинсы и черный пуловер должны были хоть немного скрыть этот неприятный сюрприз. Меньше всего мне хотелось услышать от Ю то же, что недавно говорил мне Накаяма.       Явившийся на десять минут позже назначенного времени практикант выглядел уставшим и немного бледным. Несмотря на матовый оттенок, кожа его лица продолжала оставаться гладкой и красивой, поэтому я даже ощутил разочарование, когда в вагоне поезда он надел медицинскую маску, безжалостно скрывшую все, кроме глаз. Я последовал его примеру – от станции Шинагава нам предстоял довольно долгий путь в Йокогаму, где располагался самый большой в Японии Чайна-таун.       Наверное, было странно покидать Токио только ради одного ужина, но я не протестовал и полностью доверился выбору Ю, когда он назвал адрес выбранного им заведения. Из-за отдаленности ресторана нам в первый раз приходилось провести больше половины дня вдвоем, и я почти почувствовал себя на самом настоящем свидании. Наверное, глупая романтическая атмосфера дня Святого Валентина была всему виной.       Под не по сезону легким синим пальто на Ю был темно-фиолетовый свитшот с разноцветным принтом, делавший его похожим на участника корейской поп-группы. Он впервые был одет так неофициально, и его обтянутые джинсами щиколотки были втиснуты в громоздкие белые кроссовки «Найк». В такой одежде он походил на подростка, и, глядя на него, я отчетливо ощущал нашу разницу в возрасте.       Из-за того, что в большинстве компаний четверг был обычным будним днем, вагон поезда не был переполнен, и многие пассажиры оказались праздными туристами, отправлявшимися на исследование Йокогамы.       Услышав китайскую речь, я подмигнул Ю.       – Понимаешь что-нибудь?       – Больше, чем нужно, – улыбнулся тот в ответ. – Но это кантонский диалект…       Я с облегчением подумал о том, что атмосфера между нами не была такой неловкой, как ожидалось, и мы даже могли еще более свободно общаться друг с другом, чем когда находились в редакции.       Ю глазел по сторонам, с интересом разглядывая в окнах проносящиеся мимо улицы Токио, словно и сам был туристом, только что прибывшим из Чэнду. Я же не сводил с него глаз – в первый раз за очень долгое время мне хотелось так пристально рассматривать другого человека. Хорошо хоть объект моего внимания абсолютно не замечал моего голодного взгляда.       Вспомнив о предстоящем ужине, я наконец почувствовал, как во мне просыпается голод другого рода. Несмотря на то, что четверг был официально нашим выходным днем, я все утро провел в редакции, доделывая материал, который должен был быть готов к пятнице, и у меня совсем не осталось времени на то, чтобы перекусить чем-то приличным. При мысли об этом мой желудок скрутило.       Когда мы покинули поезд на станции Ишикавачо, небо над нашими головами почернело, а с моря дул ледяной, пронизывающий ветер. Раскинувшаяся по соседству с китайским кварталом Минато мирай сияла неоновыми огнями, а над Токийским заливом клочьями висел туман. Я был уверен, что к этому моменту Ю уже окончательно замерз в своем тонком, демисезонном пальто.       К счастью, идти нам пришлось не так уж и долго. Миновав ярко разукрашенные ворота Доброй Воли, мы вместо того, чтобы направиться к главной улице, которая в любое время года была забита толпами людей, свернули в малоизвестный переулок. Вывески вокруг были исключительно на китайском, а попадавшиеся нам навстречу редкие прохожие больше не походили на беспечных туристов.       Здание, в котором находился выбранный Ю ресторан, было украшено вычурным традиционным орнаментом и напоминало издалека старинный буддийский храм. Встретивший нас на пороге пожилой мужчина обладал спокойной приятной аурой, был невысокого роста и, несмотря на свой возраст, такого же хрупкого, как и Ю, телосложения. Он провел нас сквозь разукрашенный переплетающимися друг с другом драконами зал к отдаленному, отгороженному с двух сторон бамбуковыми ширмами столику, в середину которого была встроена небольшая электрическая плита.       – Сэмпай, вы ведь ничего не имеете против, если мы закажем хого? – скинувший с себя пальто, Ю принялся с энтузиазмом перелистывать карту.       Я сначала не понял, что он имел в виду.       – Хоту-поту? – переспросил я, и Ю энергично закивал.       Конечно, я был не против. От мысли о кипящем, темно-красном и наполненном рубленными кусочками перца чили бульоне у меня во рту обильно выделилась слюна.       Ю, вероятно, не совсем правильно истолковавший мою реакцию, поспешно добавил.       – Я постараюсь заказать не сильно острый, но если вы не хотите…       – Нет-нет, все в порядке, Ю-чан.       На лице практиканта отразилось заметное облечение. За обедом в одной из забегаловок рядом с нашей редакцией он рассказал мне, что хот-пот был его самой любимой едой и каждый раз напоминал ему о Чэнду. Мне вовсе не хотелось лишать его этой маленькой радости.       Пока Ю оживленно болтал с официантом на китайском, у меня в голове снова всплыли слова Фуджимуры-сэнсэя о воздействии перца чили на человеческие органы чувств. Что если, он все же был прав?       Я и без того чувствовал себя немного взвинченным. Мои нервы были оголены, и я странно, не так, как обычно, реагировал на Ю – его миловидную внешность и звук его голоса. Было ли это хорошей идей заказывать что-то, способное еще больше взбудоражить мои чувства?       Но пути назад не было – после короткого разговора с Ю официант удалился, а наш практикант невинно улыбнулся мне:       – Вы, наверное, уже проголодались.       – Это что, так заметно?       Ю смущенно рассмеялся.       – Нет, просто вы всегда голодный, Кавада-сэмпай.       – Накаяма сказал недавно, что я располнел.       Я и сам не понял, почему ляпнул что-то настолько стыдное, видимо, виной всему была разрастающаяся во мне нервозность. Наклонив голову набок, Ю с совершенно серьезной миной принялся рассматривать меня своими темными, широко посаженными глазами. От его взгляда мне стало неуютно и одновременно жарко – словно меня самого с ног до головы окунули в самовар, полный кипящего острого бульона.       Заметив мое смущение, Ю тут же отвел взгляд в сторону.       – Не знаю, мне кажется, вы выглядите абсолютно нормально, сэмпай, – пробормотал он. – Если честно, я не замечаю таких вещей...       Конечно же, он и не задумывался о подобном. Я ощутил себя идиотом – вряд ли Ю внимательно разглядывал тела знакомых ему мужчин и оценивал их в подобном смысле. Мне самому было неясно, зачем я поднял эту тему.       От воцарившейся за столиком неловкости нас спасли неожиданно возникшие поблизости официанты. Нам подали напитки: графин c водой, зеленый чай и две бутылки Tsingtao. Один из официантов усердно выстраивал на нашем столике тарелки с сырыми ингредиентами для хот-пота, от разнообразия которых у меня закружилась голова, а другой – ловко водрузил на электрическую плиту широкую и неглубокую кастрюлю, разделенную посередине перегородкой из стали.       Словно зачарованный, я смотрел на начинающий постепенно бурлить бульон. Насыщенно красный на одной половине, настолько жгучий, что было больно глазам, и мутный, молочно-белый на другой – он был разделен извивающейся линией, будто инь и янь, две противоположные космические силы, бесконечно стремящиеся к тому, чтобы слиться друг с другом.