Лакомо и ломко

      Уилл так чудесно выспался, что даже полдень, о котором сообщил экран его телефона, не испугал. Джейн устроила его в крошечной гостевой спальне на очень узкой кровати, но свежее постельное белье мягко ощущалось на коже, а сквозь открытое окно приятно сквозило и слышалось пение птиц.       Совсем скоро ему предстояло распрощаться с сестрой и отправиться в долгую поездку домой, которую еще нужно было спланировать — один-то он все десять часов вести без остановки не сможет. Хотя, вроде бы, решил вчера позвать с собой Майка…       Майк.       Им правда стоило бы поговорить. Пусть Уилл уже пустил все на самотек, не имеющий ни сил, ни желания сопротивляться тому, чего так хотелось когда-то и, заново, в трехкратном размере — сейчас. Поговорить все же стоило. Прояснить, что он заранее согласен на все, что Майк готов ему предложить, но хотел бы большего, чем просто разовый секс и продолжение горячей переписки.       Просить Майка переехать к нему в Калифорнию?       Уилл провел по лицу ладонью, словно этим жестом стараясь стянуть с себя эту мысль и запрятать куда-нибудь подальше, как слишком опасную, слишком обнажающую то, чего он хотел бы на самом деле.       Босоногий, зато укутанный в пижаму, несмотря на теплое одеяло, он прошлепал из комнаты через гостиную в кухню, откуда слышались приглушенные голоса и приятно пахло кофе. Картинка там радовала: залитый солнцем пол, уютная Джейн в сиреневом вафельном халате, сидящая прямо на подоконнике, и взъерошенный, но вполне бодрый Майк, такой же босоногий, в футболке Хьюстон Астрос с чужого плеча.       — Я уж думала, ты проспишь до вечера, — Джейн чуть наклонила голову, продолжая болтать ногами. — Будешь завтракать?       — Скорее обедать, — фыркнул Майк, смотря на него так тепло-тепло, что Уилл не мог не улыбнуться ему в ответ.       Смотреть так после вчерашних поцелуев было слишком нормально. Вопреки нервному страху, что это все между ними испортило, они стояли, улыбались и просто были собой. Просто Майк и Уилл, которые мечтали поцеловаться с четырнадцати, и вот, наконец-то, сделали это.       — Все с вами ясно, — сказала Джейн, спрыгивая с подоконника, явно заметившая их гляделки. — Я пошла делать дела, а вы помойте посуду, как закончите.       — Весьма смело с ее стороны оставлять нас наедине после того, как она строго-настрого запретила нам заниматься сексом в ее квартире, — улыбнулся Майк, накладывая что-то из сковороды.       — Ну, мы и не будем.       — А целоваться?       — Я еще не чистил зубы, — хмыкнул Уилл, принимая тарелку с яичницей у Майка из рук. — Сначала завтрак, потом душ — после бурных ночей я функционирую только так.       — О, так это была бурная ночь?       — Ну, нам уже не двадцать!       Уилл приступил к завтраку в тишине, а Майк, пусть ничего не ел, а, кажется, только за ним наблюдал, из кухни не уходил. Выглядело это так, словно он ждал чего-то. Подтверждения, что между ними все в порядке? Так, вроде, это яснее ясного.       — Когда у тебя самолет? — спросил Уилл, доедая.       — Завтра днем, — протянул Майк с явным сожалением. Приятно было понимать, что он не хотел уезжать.       К счастью, у Уилла была идея, пришедшая в голову еще вчера в больнице. Правда, что она сделает? Лишь продлит дни перед расставанием на это раз не на недели, а на месяцы.       — Сможешь поменять билет на воскресенье из Сан-Франциско?       Глаза Майка расширились так, словно он даже не допускал возможности такого предложения. Он выглядел таким взволнованным этим, что его руки дернулись, и он едва не рассыпал сахар, как сам Уилл пару недель назад.       — Ты серьезно?       — А у меня есть повод так шутить?       Пока Майк звонил в авиакомпанию, Уилл принял душ и почувствовал себя человеком. Где-то под кожей зудело предвкушение, хотя он не мог объяснить, чего именно ждал: секса, близости, разговоров? Ощущение, что предстоящие дни поменяют что-то кардинально — если не в жизни, то в нем самом — не отпускало, даже когда он отправился к отелю, где остановился Лукас, чтобы забрать свою машину.       Майк порывался пойти с ним, но Уилл строго почти приказал ему остаться с Джейн и помочь ей с вещами. Удивительно, но никаких возражений не последовало.       Сегодня, как никогда, Уилл мечтал о телепорте. Как бы просто все сложилось, если бы им не предстояла эта десятичасовая дорога без возможности нормально поговорить, касаться друг друга, смотреть в глаза.       Лукас встретил его в фойе отеля, собранный и готовый к перелету. Уилл предложил подвезти его в аэропорт, словно подсознательно желая оттянуть неизбежную долгую дорогу, но тот лишь отмахнулся и, ни капли не стесняясь, спросил:       — Вы с Майком-то переспали?       — Нет, — закатил глаза Уилл. — С чего ты вообще решил…       — Ты сам просил меня не ломать комедию, но теперь занимаешься тем же, — ни капли не обманулся Лукас. — Почему у вас ничего не было? Неужели он тебе отказал? Или ты ему?       — Джейн запретила, — сдался он. — Видимо, хочет, чтобы первый секс в ее квартире случился у нее.       — Все же иногда она странная, — засмеялся Лукас. — И что, ты просто отпустишь его в Хоукинс? Вот так просто?       — Вообще-то, он едет со мной в Окленд. До воскресенья.       — Давайте, я болею за вас!       Как же чертовски странно было получать от Лукаса поддержку такого рода. Нет, Уилл хорошо знал эту его сторону — заботливую, которая в полной мере раскрылась в то страшное время, когда Макс лежала в коме, а уж сколько историй про парней ему пришлось выслушать за последние годы. Историю с Сэмом во многом он наблюдал прямо перед собой, и, после такого, закономерно желал Уиллу только счастья.       Они распрощались, условившись созвониться через неделю, чтобы наконец-то договориться сходить вместе на скачки, тем более Уилл соскучился по Еве, которая росла с какой-то немыслимой скоростью.       По дороге к дому Джейн он продолжал размышлять о том, как Лукас озабочен его личной жизнью. Наверное, что-то в этой заботе проецировалось из его ситуации с Макс. Может быть, Уилл поторопился с выводами, когда решил, что между ними только ностальгический секс? То, как Лукас переживал за Макс вчера уже намекало на остатки чувств. Или для Джейн, например, он сделал бы то же самое?       В любом случае, Макс, кажется, относилась к этому всему иначе. Ее вело от чувства вины почти каждый раз, — она-то иногда делилась с Уиллом, не вынося тяжести измены. Их с Картером отношения не были идеальными — и это нормально, но выглядели такими гармоничными, правильными и искренними. Стали бы они заводить второго ребенка, если бы не разделяли уверенности друг в друге?       Человеческие отношения чертовски сложные!       С Джейн распрощаться оказалось не так легко: пусть между ними было всего полгода разницы, пусть она со своим телекинезом, с багажом пережитого никогда и никому не уступила бы звание самой сильной на свете, она оставалась его младшей сестрой, впервые съехавшей от него официально. Да, Уилл и так жил с ней от силы три месяца в году, но знание, что теперь он остался в их доме один без всяких «но» немного давило.       Джейн шутливо напомнила, что теперь он мог превратить ее старую спальню в художественную мастерскую, и Уилл с радостью ей подыграл, только бы не показывать своих переживаний. Для него она всегда оставалась той запутанной, запуганной девочкой, с которой он несмело знакомился уже оказавшись под одной крышей, которую держал за руку во время кошмаров — ее, своих, общих, которую не смог отпустить в колледж даже с лучшими друзьями.       — Эй, она справится, — попытался подбодрить Майк, когда они выехали на I-5, хорошо заметивший его задумчивость и ее причину. — Ей столько же лет, сколько нам, она давным-давно умеет общаться с людьми и точно не даст себя в обиду. Судя по рассказам, этот Хави хороший парень.       — Ой, тебе напомнить, какие сказки она рассказывала тебе о нашем годе в Старшей школе Ленора-Хиллз?       — Ей не четырнадцать, и у нее нет ни одной причины врать и тебе, и мне.       — Да знаю я, — сдался Уилл, чуть крепче впиваясь в руль. — Тем более, Джонатан, вроде как, его одобрил.       — Джейн права, ты научился у Хоппера гиперопеке, — улыбнулся Майк.       — Пфф, ты, вообще, знаком с моей мамой?       Второй раз за столь короткий промежуток времени вести машину много часов было тяжелее, чем Уилл помнил. Сначала они с Майком болтали о всякой всячине, подкрепляя внутреннее убеждение, что между ними все в порядке. Привычное «чувак» в один момент даже заставило сомневаться — а был ли вчерашний поцелуй в реальности?       Неуловимо, едва заметно Майк подтверждал — да, был. Ничего не произносилось вслух, но в те мгновения, когда Уилл отворачивался от дороги, чтобы бросить краткий взгляд, или когда они остановились заправиться, каждый раз в глазах напротив светилось что-то теплое и мягкое, и смотрел Майк чаще куда-то ниже кончика носа, словно разглядывал родинку или губы.       Напряжение между ними все еще витало, но оно сменилось на что-то более мягкое, тонкое, приятное. Во всем между ними сквозило предвкушение.       Через четыре часа в дороге Майк предложил поменяться.       — Темнеет, — заметил Уилл. — Ты уверен, что готов вести на незнакомой дороге ночью?       — Я уверен. Тебе нужно передохнуть.       — Зачем? Не рассчитываешь же ты, что мы бросимся друг другу в объятья сразу же, как приедем?       — Рассчитываю, — уверенно заявил Майк. — Но не чтобы тут же переспать, а чтобы выспаться. А уж если я проснусь раньше тебя, то разбужу тебя минетом.       — Ты только обещаешь, — засмеялся Уилл. — С чего ты решил, что я рассчитываю пустить тебя в свою постель?       — То есть, ты пригласил меня к себе по-дружески?       — Конечно, — наигранно согласился Уилл. — Постелю тебе в комнате Джейн, а в субботу мы сходим посмотреть игру.       — Какую игру?       — Какую-нибудь, — пожал плечами Уилл, сворачивая к очередной заправке, чтобы взять там перекусить и поменяться за рулем. — Что там смотрят друзья без сексуального напряжения? Бейсбол? Баскетбол?       — То есть вы с Лукасом ходите на бейсбол?       — У нас с Лукасом есть сексуальное напряжение!       — Правда? — вдруг посерьезнел Майк.       Машина уже остановилась, но они не торопились выходить, потому что шутка Уилла что?.. Заставила Майка ревновать?       Ну, справедливости ради последние десять лет Уилл и Лукас были очень близки. Если бы в их возрасте еще уместно было пользоваться таким определением, как «лучший друг», то именно Лукасу оно подошло больше, чем остальным ребятам. С этим даже Майк бы не поспорил. И он, и Дастин, и Стив, и все девчонки никогда не смогли бы перестать считаться таковыми, но из-за территориальной близости и возможности часто видеться и Лукас, и Макс оказались на ступеньку выше остальных.       Только вот с Майком речь не шла о дружбе еще с того разговора в гостиной его таунхауса в Хоукинсе. Впрочем, это не значило, что Уилл вдруг перестал ею дорожить.       — Конечно, нет, — ответил он, фыркнув. — Мы с Лукасом ходим на скачки.       — Значит, скачки? — сохраняя все тот же неуверенный тон, переспросил Майк. — А если я тоже хочу с тобой на скачки?       — У нас будут свои скачки, — пообещал Уилл, выпаливая все остальное, пока не передумал. — Никаких лошадей, только наездники.       Глаза Майка так смешно расширились, что Уилл не мог не рассмеяться, хотя после такой шутки (в которой было куда больше правды, он надеялся), ожидалась новая волна наэлектризованного напряжения.       Рядом с заправкой оказалось небольшое придорожное кафе, где они решили перекусить, чтобы больше не останавливаться. Отчего-то странно волнительно было снова смотреть Майку в лицо, сидеть напротив. Наверное, Уилл выглядел чертовски глупым со своей улыбкой, от которой вот-вот заболят скулы, но Майк не просто улыбался тоже, он нервничал. То и дело пытался убрать с лица волосы, хотя они еще не отросли настолько, чтобы мешать, слишком резким движением помешивал кофе, и, кажется, тряс ногой.       Убедившись, что зал забегаловки пуст, Уилл подался вперед и коснулся сжатого кулака Майка.       — Что заставляет тебя так нервничать? — спросил он тихо, пытаясь заглянуть в глаза.       — Я не нервничаю, — начал было Майк, но уже через секунду понял, что это бесполезно. — Подумал, а вдруг ты был прав.       — Насчет?..       — Сможем ли мы дружить дальше? Будет ли это одноразовым? Регулярным на общих встречах?       — Майк, прежде чем делать что-то, мы можем обсудить все, что угодно, — попытался успокоить его Уилл, хотя от всех этих вопросов снова откатываясь до собственных сомнений. — Мы же взрослые люди и сами можем установить правила.       — Давай обсудим это сейчас?       — Здесь? Перед поворотом на Кетлман-Сити за дерьмовым кофе из придорожного кафе в двенадцатом часу ночи?       — Ты такой высокомерный, Уилл! — выдал Майк вдруг. — Какая разница, где?       — Вдруг мы разругаемся? Нам все равно придется ехать в одной машине.       Майк тяжело вздохнул и достал свой кулак из-под ладони, но прежде чем Уилл одернул бы свою руку, раздосадованный, — переплел их пальцы. От этого легкого жеста тепло побежало вверх по венам, а плечи расслабились, пусть он даже не понимал, как напряжен, еще секунду назад.       — Мы оба определились, что для нас самое важное — сохранить дружбу, — сказал Майк, выводя мелкие круги большим пальцем так, что кожа Уилла словно плавилась даже от такого легкого контакта. — Так что, мы не разругаемся. Ну, не до такой степени, чтобы захотеть не видеть друг друга.       — Хорошо, — согласился Уилл, чуть сжимая ладонь в ответ. — Чего ты хочешь от всего этого?       Он намеренно задал этот вопрос первым, потому что, услышав ответ, мог бы скорректировать свой и не показаться идиотом. Отрицать бесполезно — Уиллу хотелось, чтобы между ним и Майком было что-то большее, чем секс, но просто так сказать об этом? Да, у них за плечами подростковые годы томительной безответной любви, парочка очень горячих переписок, один сокрушительный секс по телефону и пьяный эмоциональный поцелуй, но то, что это разбудило что-то тяжелое в груди — проблема Уилла.       Произошедшее и предстоящее — не повод фантазировать о совместной семейной жизни, о собаке (ладно, так уж и быть, о кошке), о кустах с розами на лужайке и барбекю по воскресеньям, на которые съезжались бы и Синклеры, и Тененбеймы, и Хендерсоны, а если повезет, то и все остальные. Никто не укорял бы Уилла за невозможность нормально функционировать в начале ноября, они никогда не уставали бы друг от друга, а он сам бы поддерживал Майка в его тяжелые времена. Не было бы необходимости объяснять, что с ними такое, как это всегда случалось с новыми партнерами.       Идеальная картинка. Невозможная картинка.       Уилл злился на себя за то, что так ярко, в красках представил все это, но уже ничего не мог поделать и просто старался подготовиться к словам Майка о том, что тот готов к их дружбе с привилегиями на любой период, пока кто-то из них не заведет серьезные отношения.       — Я много думал об этом, прикидывал варианты, как ты говоришь — риски. То, что я хочу от тебя — очень эгоистично, — с тяжелым вздохом признался Майк. — Ты помнишь, что сказал мне в подвале в Хоукинсе?       — Что принимал седативные, чтобы у меня на тебя не вставал? — предположил Уилл, хмурясь и не понимая, к чему бы Майку вспоминать именно это.       Тот разговор в подвале, тот недопоцелуй, мгновенье перед которым растянулось на световые годы, Уилл предпочитал не вспоминать и не анализировать, боясь наткнуться на какой-нибудь горчащий неприятный вывод. Пока они флиртовали все ощущалось почти безопасностью.       — Нет, не об этом, — мотнул головой Майк. — О том, что не хочешь, чтобы это стало чем-то романтическим. Что только секс без последствий и все.       — Да, — согласился Уилл, но голос даже с таким коротким утверждением его подвел.       Он ведь действительно сказал так. Месяца не прошло, как его мнение изменилось кардинально, потому что как возможно в этом мире с Майком просто спать, не мечтая до конца жизни рядом просыпаться?       — Ты, выходит, уже обозначил свою позицию, и я, наверное, рискую все испортить, но будет нечестно не сказать. А я и так чувствую вину за то, как вел себя подростком, потому что сейчас, вспоминая, я точно вижу, что ты подавал мне сигналы, но я был слишком трусливым и запутавшимся, чтобы их увидеть и понять. Не хочу больше ничего утаивать, — он замолчал, чтобы перевести дух. Уилл перед ним почти не дышал. — Я буду согласен на все, что бы ты не предложил, но хочу я не просто секса без обязательств.       Ладонь в чужой ладони словно онемела. Голова от услышанного пошла кругом, но вместо того, чтобы обрадоваться, Уилла немного придавило огромным ворохом всевозможных «но» и «если».       — То, что я сказал тогда в подвале, — начал он несмело, хрипло, — уже потеряло актуальность. После столько всего произошло, поэтому я тоже не хочу просто секса. Только я не понимаю, что нам с этим делать, мы все еще живем далеко, а в отношения на расстоянии я не очень-то верю. У нас как-то и дружить на таком же расстоянии не вышло.       — Это было почти двадцать лет назад, теперь есть интернет, а мы куда более осознанные и точно знаем, что нам нужно, — сразу же перешел в наступление Майк, стискивая его пальцы. — Ты не представляешь, какой камень с души у меня упал от того, что ты хочешь того же, что и я. С остальным мы разберемся. Вместе.       — Я не представляю себя в отношениях, — честно признался Уилл. — Возможно, мне нужно взять себя в руки и хорошенько поработать с этим, пойти к психологу, не знаю. Мне кажется, что я просто не могу.       — И все этот блядский Сэм! — зло выругался Майк. — Почему ты вообще терпел все его отношение? Внезапные поездки куда-то, когда у вас уже были общие планы, ложь и увиливание, контроль? Ладно бы вы жили в маленьком городке, где особо нет выбора, но это Сан-Франциско! Я не понимаю.       — Ты правда не понимаешь, — вздохнул Уилл. Не то чтобы ему хотелось вспоминать Сэма, но, возможно, проговорив все в очередной раз, но уже в другом контексте — это поможет? — Он сначала был идеальным, предугадывал мои желания и делал такие вещи для меня, о которых я мечтал тайком, даже не озвучивая никогда. Большинство геев… Они, знаешь, ориентированы на связи без обязательств, и какое-то время меня это тоже устраивало, и когда я подходил к Сэму знакомиться, я и помыслить не мог о том, что мы будем вместе жить. А когда кто-то, кто делает для тебя все и даже больше, вдруг перестаёт — не резко и сразу, а постепенно, первая мысль: «а что я сделал не так?».       Майк слушал его внимательно, задумчиво ковыряя пальцами свободной руки кромку стола. В забегаловку вошли трое мужчин: один грузный темнокожий, второй с внушительной бородой, а третий — с загорелыми до черноты локтями, но бледными, в свете кафе даже синими, ногами. Судя по всему, водители-дальнобойщики.       Уилл разомкнул их с Майком руки и зашептал:       — Пошли, продолжим в машине.       Майк сел в водительское кресло, подогнал его положение под себя и повернулся к Уиллу. Он молча ждал продолжения, но Уилл не торопился. Темень опустилась на хайвей и, по-хорошему, им бы снять номер в каком-нибудь мотеле с раздельными кроватями, чтобы избежать косых взглядов, но ему так хотелось домой, а там — уснуть рядом с Майком, всю ночь дышать его запахом, а потом, когда он уедет обратно в Хоукинс, до последнего не стирать наволочку — вещественное доказательство того, что все это было реальным.       — На самом деле сейчас это все не важно. Я во многом тоже был хорош — и не делай такое лицо, тебя там не было, чтобы спорить. Я в какой-то момент так привык, что все в этих отношениях для меня и во имя меня, что сам перестал что-либо делать, — Уилл вздохнул, цепляясь взглядом за свои руки. — Думаю, это очень повлияло на то, что было дальше. Сэма задело, что он вкладывается, но не получает отдачи, он поумерил свой пыл со всеми этими завтраками в постель, необычными свиданиями, подарками, а я стал загоняться, что он охладел, увеличил часы в спортзале, считая, что запустил себя, вместо того, чтобы просто с ним поговорить. Когда мы стали понимать, что отношения перестают работать, вместо того, чтобы поговорить и разобраться или просто разойтись, мы стали творить всякую чушь.       — Например?       — Я флиртовал направо и налево, чтобы он ревновал, а он стал меня контролировать. Поначалу мне это нравилось даже — казалось, что возвращается прежнее время, что он снова заботится обо мне. Джонатан так и спросил однажды: «А это нормально, что он записывает в ежедневник все твои дела на день?» — Уиллу удалось очень похоже передать мягкий тон своего брата. — И мама пыталась ненавязчиво намекнуть, что его контроль не совсем адекватен, а Джим вообще старался с ним в комнате не находиться.       — Удивительно, что у Хопа на старость лет появился какой-то самоконтроль, — хмыкнул Майк.       — Знаешь, лучше бы он психовал и угрожал арестовать Сэма, чем просто хмуро выходил из комнаты, — пожал плечами Уилл.       — А Джейн? Она, вроде, ладила с Сэмом?       — Потому что для нее все люди по умолчанию хорошие. И она жила со мной, когда мы только начинали встречаться, и видела, каким счастливым он меня делал.       — Ты боишься, что если мы попробуем, то у нас все тоже плохо закончится? — попытался нащупать вывод Майк. — Но я — не Сэм. Не в том смысле, что я не мудак, ты-то точно знаешь, каким я бываю, но мы знакомы друг с другом, считай, всю жизнь, прошли вместе такое, что другим и в самом страшном сне не приснится. Уж если у нас что-то перестанет работать, мы сможем об этом поговорить.       — Поговорить? — невесело усмехнулся Уилл. — Так, как мы поговорили в шестнадцать, оба влюбленные?       — Нам не шестнадцать, а в два раза больше — ты сам это сказал. К тому же, мы смогли поговорить об этом, просто намного позже. И что, это что-то испортило? — глаза Майка сияли таким живым блеском, что Уиллу захотелось немедленно его поцеловать, но он сдержал себя. — Я не могу тебе обещать, что будет легко, не могу быть уверенным, что не проебу все из-за какой-нибудь дряни, что влезет мне в голову, но если мы оба этого хотим — разве попытка не стоит наших усилий?       — Ты прав, — кивнул Уилл, снова потянувшись к чужой ладони. — Но не думай, что я не могу все испортить тоже. Не нужно меня идеализировать.       — Хочешь сказать, что этот твой Сэм тебя идеализировал? — в голосе Майка прорезалась непривычная сталь. — Поэтому спал с другими парнями в вашей постели, а ты еще и извинялся перед ним за то, что сконцентрировался на своей карьере, а не на нем?       — Я его любил, Майк, — выдохнул Уилл тяжело. — Да ты и сам знаешь, сколько раз я плакался. Не любил бы — стал бы все это терпеть? Особенно после пережитого?       Майк сначала смотрел внимательно прямо в глаза, а потом отвернулся и притих. Уилл было пожалел, решил, что не стоило говорить такое человеку, с которым только-только собирался попробовать вступить в отношения. На пороге нового распинаться от старом?       Уиллу было важно, чтобы Майк понял его сомнения, понял, что дело не в нем, не в недоверии, а в жизненном багаже, от которого уже никуда не деться.       — Мы тем с тобой и отличаемся, — сказал Майк куда-то в сторону. — Я-то, выходит, никого кроме тебя и не любил по-настоящему.       Такое — и грело, и резало. Полоснуло по раскрытой нараспашку сейчас душе сталью, одновременно и оставляя уродливые кровавые разводы, и заставляя распускаться и цвести, благоухая, сады причудливых цветов. Противоречиво. Горько-сладко. Болезненно-волшебно.       — Знаешь, если мы собираемся не просто потрахаться, думаю, нам стоит правильно начать, — задумался Уилл вслух.       После такого признания хотелось подарить Майку столько внимания и взаимности, сколько поддавалось измерениям.       — О чем ты?       — Мы приедем и просто ляжем спать, а завтра, как только выспимся, я свожу тебя на свидание.       — Свидание? — глаза Майка загорелись почти детским восторгом. — И куда мы пойдем?       — Не думай об этом, я все беру на себя. У меня уже есть пара идей.       — Меня никто не водил на свидание, — все так же восторженно продолжил Майк. — Я имею ввиду, с девушками всегда я был инициатором, а Оливер…       — Значит готовься! Узнаешь, как выглядят свидания двух мужчин в самом гейском городе страны.       — И что, раз мы все делаем постепенно, я смогу отсосать тебе только после третьего? — сказал Майк, пихаясь локтем.       — Думаю, если мы за вечер сменим три локации — это вполне будет считаться!       Как только они снова выехали на шоссе, Уилл почувствовал сонливость и прикрыл глаза. Сквозь дрему он слышал бубнеж диджеев ночного радио, шум мотора. Когда на левое бедро легла теплая ладонь, он разлепил веки, чтобы вопросительно глянуть на Майка, тот лишь послал ему обволакивающую нежностью улыбку, вернув которую, Уилл снова провалился в сон.       Ему казалось, что он спал каких-то минут двадцать, но, разбуженный легким прикосновением к щеке, он увидел, что Майк остановил машину на окраине Окленда, недалеко от МакДональдса у зоопарка.       — Не знаю, куда ехать дальше, — почему-то шепотом послышалось прямо над ухом, а мягкие подушечки пальцев продолжали трогать его скулу. — Ты можешь просто показать мне куда ехать, если не готов вести сам.       Уилл потянулся отстегнуть ремень безопасности, силясь подавить зевок. Тело затекло от долгого сидения, поэтому он был счастлив выйти из машины и потянуться. Даже мысль о том, чтобы снова сесть за руль вызывала головную боль, но до дома оставалось около пятнадцати минут дороги, а по пустым ночным улицам он рассчитывал добраться за десять.       Майк не торопился выходить, словно закостенев в водительском кресле, глаза его покраснели, а в правом рядом с радужкой в свете дорожного фонаря хорошо виднелись тоненькие красные всполохи — от усталости у него лопнули капилляры.       — Выглядишь паршиво, — хрипло со сна заметил Уилл, так и стоя у раскрытой двери слева.       — Я не знаю, как встать, — честно признался Майк со слабой улыбкой.       Уилл не смог удержаться — наклонился, погладил скулу костяшками пальцев и прижался губами ко лбу. Почему-то это легкое и даже платоническое вызвало внутри такую хаотичную бурю, что парой легких касаний невозможно было ограничиться — через секунду он уже обнял Майка за шею, пальцами скребя по затылку и вызывая этим слабые мурлыкающие звуки.       — Давай, совсем скоро будем у меня, — прошуршал Уилл ему в макушку, потягивая совсем безвольного Майка к себе то ли чтобы обнять, то ли чтобы вытянуть из машины.       Добрались они и правда быстро. Когда Майк только разбудил его, он казался вполне себе функционирующим, но без надобности концентрироваться на дороге от усталости стал заторможенным и вялым. Уилл не то чтобы выспался по пути, но все равно чувствовал себя лучше. Можно было не переживать, что их договоренность о близости только после свидания как-то нарушится — не до того было поздней ночью после дороги.       — Можно я не пойду в душ? — с мольбой спросил Майк, натягивая выделенную для сна футболку, но игнорируя штаны.       — Почему ты спрашиваешь у меня? — фыркнул Уилл, наоборот, намеревающийся немного ополоснуться прежде чем улечься в любимую постель.       — Тебе же терпеть меня, грязного и вонючего!       — Майк, я жил с тобой в одной комнате во время апокалипсиса без постоянного доступа к горячей воде, когда мы были подростками! Меня не испугает небольшой запах пота, не переживай.       — И ты будешь меня обнимать? — подавляя зевок, спросил Майк, уже закутавшись в одеяло.       — Буду, — пообещал Уилл, и когда пришло время исполнять это обещание, Майк уже крепко спал, а за окном занимался рассвет.       Проспали долго — большую часть дня. Уилл рад был бы не выныривать из путанных, но очень светлых и теплых сновидений еще дольше, но его разбудил звонок с работы. Пока он спешно выбирался из постели и пытался выключить звук, чтобы не разбудить Майка, тот заворочался и тоже разлепил глаза. Когда звонок от секретарши босса Лейси был закончен, из душевой уже доносился шум воды.       Странно чувствовалось наличие в его доме другого человека. Уилл так привык жить один, придерживаться своих порядков, которые не нарушались в краткие набеги Джейн.       Мысль, что Майк прямо сейчас в его ванной — обнаженный, ударила в отдохнувшую голову, но Уилл не стал этому потворствовать. Игнорируя голод, он быстро уселся за ноутбук, чтобы найти всю информацию о том, что он запланировал для их предстоящего свидания. Он немного волновался, не слишком ли вычурной получилась программа, но ему снова хотелось немного блеснуть.       Ему удалось. Глаза Майка расширились, когда объективно симпатичная хостес в коротком платье вела их к уютному столику в весьма приличном ресторане в центре города, а не в гей-квартале. Уилл доподлинно знал, что это френдли-заведение, потому что был знаком с работающим в нем кондитером по активистской деятельности. Изначально он собирался привести Майка в другое место, более знакомое и уютное, но там в вечер пятницы ожидаемо не осталось свободных столиков.       — Я не знаю, какие вилки для чего, — встревоженно заявил Майк, усаживаясь и разглядывая обстановку.       — Брось, это не важно, — постарался успокоить Уилл. — Ты тут со мной, с тем парнем из разваливающейся халупы на окраине крошечного города в Индиане.       — Твои шмотки стоят больше, чем моя машина, — фыркнул Майк. — И я любил тот ваш дом, он был очень уютным и безопасным в детстве.       — Только после того, как Лонни свалил.       — Ну, до этого мне не так часто позволяли там бывать.       — Ты знаешь, почему? — уточнил Уилл. — Я всегда считал, что из-за того, как близки и тактильны мы с тобой были и как его это бесило. Но теперь я думаю, что дело было еще и в том, что ты был из обеспеченной семьи с матерью-домохозяйкой, двумя авто и домиком на Мейпл-стрит. Живое напоминание о том, что он никогда не сможет дать своей семье даже треть того же.       — Не очень-то он и пытался.       — Да, он сдался. Сыновья-то не очень удались, зачем ради них стараться.       — Уверен, что хочешь говорить на нашем первом свидании о своем отце? — протянул Майк с сомнением, на что Уилл только рассмеялся.       Они сделали заказ — на счастье Майка, меню было понятным, без вычурных названий, за которыми скрывалось не пойми что. Уилл все еще не мог осознать, что это именно свидание, а не просто дружеский ужин.       Если честно, для него все еще не уложилось в голове, что они договорились встречаться. Как-то так складывалось, что раньше то, что связь с кем-либо переходила в статус отношений, прояснялось уже после секса, часто — после регулярного и продолжавшегося какое-то время.       Дома, пока они вдвоем завтракали (скорее обедали) и собирались на свидание, их тела то и дело натыкались друг на друга, хотя Уилл не мог назвать свой дом тесным. Руки на талии, носом в плечо, коленом о колено, носком о лодыжку, щека к щеке, локтем в бок — никак не выходило оторваться друг от друга.       Оба словно не чувствовали, что можно большее — легкие поцелуи в щеку или чмок в сжатые губы, не больше, чем Уилл мог позволить почти с любым приятелем-геем просто так, с той лишь разницей, что в животе растекалось солнечное тепло, а улыбка расцветала и на его лице, и словно в отражении — на лице Майка.       — Ты обещал мне три локации, — напомнил Майк, промакивая губы салфеткой, довольный и сытый. — Пусть рестораны — это немного не по мне, не могу отрицать, что здесь не так плохо, а главное — очень вкусно.       — Почему же ты решил, что такое не для тебя? — искренне спросил Уилл. — Ты прекрасно выглядишь в этом интерьере, тебе бы для рекламы сниматься.       — Брось!       — Это правда. Ты великолепен.       — И что, ты нарисовал бы меня? — Майк приподнял бровь.       На самом деле, Уилл не рисовал его много лет. Когда-то казалось, что он мог бы воспроизвести это лицо по памяти в любое мгновение, но сейчас Майк изменился, повзрослел: все больше лучиков мелких морщинок собиралось у глаз, когда он улыбался, глубже и заметнее стала складка между бровями, но все это абсолютно ему шло.       — Думаю, ты успеешь мне попозировать. Я давно тебя не рисовал.       — Давно? То есть, раньше рисовал?       — О, Майк, — смущенно покачал головой Уилл, — ты даже не представляешь! Я буквально учился реалистичности на твоем лице. И теле.       — Ты же рисовал моего D&D персонажа, а не меня, — не понял Майк.       — Я показывал тебе только те рисунки, которые не заставили бы тебя думать, что я влюбленный в тебя грязный педик.       — Извините, сэр, — вмешался официант, собирающий их посуду, которого Уилл не заметил. — У нас френдли-заведение и здесь нельзя так выражаться.       — О, я знаю. Я говорил о себе, — засмеялся Уилл. — У нас первое свидание.       Майк, кажется, смутился от того, как легко Уилл сообщил об этом незнакомцу, но все равно немного улыбался. Для него это был первый выход в свет с мужчиной, но перед Уиллом он не скрывал своего волнения, за что тот был ему благодарен.       — Вы прекрасная пара, — довольно искренне заметил официант. — Могу я чем-то еще помочь?       — Да, принесите, пожалуйста, счет.       — Он назвал нас прекрасной парой, — немного ошарашено заметил Майк, когда парень удалился.       — Хочет, чтобы мы оставили побольше чаевых, — хмыкнул Уилл. — Хотя, думаю, он прав. Ты хорош, я хорош — закономерность.       — Я все никак не могу привыкнуть к этому в тебе, — заметил Майк, чуть нервно махнув рукой.       — О чем ты?       — Все детство ты был скромным и застенчивым, и я так к этому привык, — Майк рваным жестом сжал салфетку, потянулся к пустому бокалу, но одернул руку. — А теперь ты такой, ну… немного надменный. К этому сложно привыкнуть.       — О, — Уилл не нашелся с ответом сразу. Он знал, что теперь немного заносчив, но не думал, что Майк укажет на это. — Я… да, я… Сэм в некотором смысле очень повредил моей самооценке, поэтому последние пару лет я, вроде как, выстраивал ее заново, и, видимо, немного перегнул.       — Нет-нет, тебе не нужно объяснять, я не сказал, что это плохо, — тут же вскинул ладони вверх Майк. — Просто непривычно. Я-то не так в себе уверен.       — Эй, в клубе все мужчины смотрели только на тебя! И это заслуженно.       Майк мило опустил глаза, и Уилл поспешил снова взять его за руку. Ему нравилось, как в последние дни этот жест стал естественным. Он все еще слабо осознавал реальность происходящего, и ему хотелось убедиться, поэтому он притянул пальцы Майка к губам, не целуя, а лишь опаляя их дыханием.       Время застыло на краткое мгновение, когда они смотрели друг другу в глаза.       — А куда мы идем дальше? — не отрывая взгляда, почти осязаемо теплого, спросил Майк. — Ты так и не сказал.       — О, черт! — Уилл резко отпустил руку, когда увидел время на своих часах. — Мы почти опаздываем. Хорошо, что Плейхаус через пару кварталов.       — Плейхаус? Театр? Мы идем на постановку? — сыпал вопросами Майк, вставая из-за стола.       — Вообще-то, сегодня у них концерт симфонический музыки.       — А почему не в Дэвис-Симфони-Холл?       — Удивлен, что ты вообще знаешь о таких местах, — хмыкнул Уилл.       Они вышли на улицу, где прохладный ветерок обжег потеплевшую от выпитого вина кожу. Уилл взял Майка за руку, чтобы на оживленных пятничных улицах их не разделили людские потоки.       — Все же ты высокомерный засранец, Уилл! — со смехом бросил Майк, впрочем, крепче сжимая его руку. — Ты же сам проводил мне экскурсию по городу.       — Десять лет назад?       — Каждый раз, когда я приезжаю! К тому же, ты ведешь меня на симфонический концерт! Меня. Ты уверен, что не перегнул в желании меня впечатлить? Я так решу, что я тебе не ровня и уеду в Хоукинс, поджав хвост!       — Успокойся, Майки, тебе понравится.       Если Уилл в чем-то и был уверен на сто процентов, так именно в этой части их свидания. Да, Майка сложно было назвать ценителем классической музыки, более того, самого Уилла тоже. Не даром этот концерт проходил не Дэвис-Симфони-Холл — слишком не академический репертуар.       Зрители уже рассаживались по местам, когда они вошли. Скептицизм на лице Майка сильно забавлял — это легкое чувство уверенности смешивалось с предвкушением, потому что Уиллу не терпелось увидеть глаза Майка, когда он осознает.       Ему стоило немалого труда провернуть покупку билетов день в день так, чтобы не отлучаться от Майка, и чтобы он ничего не заподозрил. Хорошо, что у Уилла хватало приятелей, готовых оказать услугу: например купить билеты и оставить их у хостес ресторана.       Хотелось, чтобы Майк запомнил это свидание навсегда, даже если у них в итоге ничего не получится.       Дали третий звонок.       Они не разнимали рук, пока представляли оркестр, дирижера, но когда музыка зазвучала, Майк узнал ее с первых нот и повернулся к Уиллу, ошарашенный, восторженный.       — Господи, это?..       Уилл лишь кивнул, улыбаясь ему, довольный реакцией. Оркестр исполнял знаменитые работы Джона Уильямса, а концерт открывала заглавная тема Звездных войн. Прозвучали композиции из Индианы Джонса, Гарри Поттера и многих других знакомых фильмов, а когда оркестр заиграл тему из Супермена, Майк аж подпрыгнул в своем кресле. Смотреть на него такого можно было вечно.       Восторженный, как ребенок, он не отрывал взгляда от сцены, словно пытался угадать и расслышать, какой из с детства знакомых и любимых звуков какому инструменту принадлежал. Уиллу же было не до музыкантов — вид Майка — увлеченного, ликующего, взволнованного — был интереснее всего на свете. Такой знакомый, словно бы ничуть не изменившийся со своих шести лет, когда впервые увидел фильм с Кристофером Ривом в роли Супермена.       И ведь они тогда вместе ходили в кинотеатр с Лукасом и его мамой в качестве сопровождающей. Конечно, Уилл не мог помнить наверняка спустя столько лет, но он был уверен, что у Майка в кинозале двадцать шесть лет назад на лице расцветало точно такое же выражение. Разве что щеки были тогда по-детски круглыми.       — Это великолепно, — поделился Майк эмоциональным шепотом, а когда мимолетно оглянулся на Уилла, укорил, — эй, ты не смотришь.       — Смотрю, — возразил Уилл, ни за какие деньги не согласившийся отвести от взгляд от лица Майка сейчас.       Пусть такого эффекта он и ожидал, происходящее ощущалось слишком эмоциональным. Музыка, прекрасная от созвучия струнных, духовых и клавишных, сама по себе затрагивала глубоко в душе что-то тонкое и многослойное, а уж вкупе со смыслом — добрая часть фильмов, саундтреки из которых исполнялись, относилась к доизнаночному периоду детства, легкому, беззаботному, безопасному.       Эмоции и впечатления грозились перелиться через край. Уилл думал, что не сдержит слез, но Майк нашел другой, более приятный, но не менее острый выход: едва они оказались снова на улице, припал к его губам яростно прямо в толпе.       Через этот поцелуй Уилл чувствовал всю благодарность Майка, но ему самому было за что сказать спасибо. За то, что был здесь с ним сегодня, за то, что этой дурацкой развратной перепиской перевел их отношения в другую плоскость, за то, что в Хоукинсе признался, что любил его подростком, потому что сам Уилл готов был унести свои такие же чувства в могилу.       Теперь они могли выливаться, выходить наружу такими жестами и подарками, каким стал этот концерт, перетекать изо рта в рот, насыщать через губы и языки, плавить, сжигать, растворять и снова собирать воедино всеми касаниями, которые им еще предстояло почувствовать этим вечером впервые друг с другом.       — Я надеюсь, мы едем домой, — сказал Майк, разрывая поцелуй и оглядываясь вокруг, словно только вспомнив, что они посреди улицы, и что даже в либеральном Сан-Франциско встречались мудаки.       — Ну, вообще-то, мы должны были посмотреть панораму города на смотровой площадке, чтобы это считалось за три свидания, — с улыбкой напомнил Уилл. — Но я не недотрога, если что. Согласен и на два.       — Нет-нет, я согласен принять все, что ты готов будешь мне дать, — ответил Майк как-то особенно низко, и прозвучало это так, словно говорил он не о простом совместном досуге.       Холодало, но они оставили машину совсем недалеко на платной парковке. Уилл мог и правда свернуть в сторону дома, но что-то подсказывало ему, что если они окажутся там, то до момента, когда Майку не пора будет ехать в аэропорт, за порог уже не выйдут.       Если ужин он включил в программу, как дань классическому свиданию, концерт — чтобы впечатлить Майка, то смотровая площадка Твин Пикс имела много значения персонально для него.       Пусть об этом месте говорится в каждом путеводителе, Уиллу все никак не удавалось попасть туда и насладиться панорамным видом. Когда Макс, Лукас и Джейн ездили туда во время первого семестра в университете, Уилл болел, во время отношений с Уолтером они предпочитали ходить в бары и клубы, а не в какие-то особенные места. Лукас предлагал съездить туда, когда Майк гостил у них в девяносто втором, но планы как-то наложились, и они предпочли что-то более алкогольное в тот раз.       Так и вышло, что впервые это место показал ему Сэм. Да еще как! Устроил пикник на капоте машины рано-рано утром, чтобы они могли встретить рассвет и насладиться видом просыпающегося мегаполиса.       Настала пора заменить старые воспоминания новыми. Перестать бояться отношений.       Знакомое с детства правило — с Майком не страшно. Ничто не могло стать исключением.       Звезд в небе не было видно из-за никогда не гаснущей иллюминации большого города, но Уилл к этому давно привык, как, наверное, и Майк, много лет проживший в Чикаго.       Раскинувшийся у них под ногами городской вид пестрел и переливался вечерними огнями, которые простирались далеко за горизонт. Залив потонул в темноте и лишь угадывался за ярко сверкающими небоскребами, но земля за ним тоже обозначалась вдалеке светом.       — Видел ли ты что-нибудь красивей этого? — на выдохе спросил Уилл, не поворачиваясь.       Он чувствовал огромный прилив вдохновения, оно струилось по венам, разливалось в мозгу, заставляя покалывать кончики пальцев от желания взяться за кисти. Уилл так давно не писал что-то просто для себя и ради себя, давно сделал свою главную жизненную страсть работой.       — Да, видел, — ответил Майк ему прямо в ухо, почти касаясь губами мочки. — Ты.       Так забавно они поменялись местами. Только что на концерте Уилл не мог оторвать от восторженного Майка взгляда, впитывая каждую черту знакомого с детства лица, и вот уже Майк делал то же самое, обхватив лицо Уилла руками так, чтобы не мешать ему смотреть на город. Он перебирал губами, скользя вниз от виска по щеке, чуть задерживаясь в уголке губ. Его дыхание на коже тут же уносил прочь ветер, а когда Уилл попытался поймать его, чтобы сдышать его выдохи, поцелуи переместились на челюсть и шею.       — Ты веришь, что это все реально? — спросил Майк ему в кожу.       — Нет, — честно ответил Уилл, пропуская мягкие волосы сквозь пальцы.       — У меня ноги слабеют от осознания, того, какой долгий путь мы проделали, чтобы оказаться здесь, — сказал Майк, вдруг отстраняясь, но не убирая руки. — Из маленьких детей стать глупыми, несмелыми подростками, несколько раз попасть в ад и вернуться обратно, вырасти во взрослых людей, попытаться связать свою жизнь не с теми людьми, чтобы в итоге снова найти друг друга. И я больше не хочу тебя отпускать.       Майк не дал ему ответить, касаясь губами легко, тонко, а потом соединяя лбы.       — Мне очень нравится, как ты говоришь, — поделился Уилл, сцепляя свои руки у Майка на талии, чувствуя от близости их тел чужое сердцебиение. — И что ты говоришь. Потому что еще месяц назад я даже вообразить не мог, что буду стоять вот так с тобой, целовать тебя, хотеть тебя, быть с тобой.       — А я иногда думал о тебе. Возможно, чаще чем следовало бы женатому человеку, — он чуть отстранился, но только чтобы удобнее было смотреть в глаза. Выбивающий дух городской пейзаж был забыт. — А когда ты уехал от меня, я не мог смириться с тем, что не попытался лучше, не настоял, не сделал хоть что-нибудь.       — Тогда бы все равно ничего не получилось, — уверенно заявил Уилл. — Мне нужно было время. Это в пятнадцать я бы принял от тебя что угодно, не взирая ни на что, как и делал всю свою жизнь тогда. Сейчас слишком много переменных и вещей, которые на нас уже слишком повлияли.       — Просто, знаешь, в детстве все воспринимается совсем иначе. Ты ничего не анализируешь, просто берешь и делаешь. Нет каких-то критериев для выбора друзей в самом начале. У нас было как? Ты один и я один — этого хватило. Я же мог подойти тогда к любому мальчишке, к любому! Там же были и шумные группки из двух-трех ребят, и такие же одиночки, увлеченные принесенной из дома игрушкой. Это гребаная удача, что я подошел именно к тебе. А еще в детстве кажется, что все, что с тобой происходит — навсегда. Любая связь. В маленьком городке это проще: если вы познакомились в детском саду, то точно вместе закончите школу, потому что она в этом городе всего одна. Тогда препятствием могло показаться то, что мы живем на разных концах Хоукинса, но наши мамы были достаточно любезны, чтобы возить нас в гости друг к другу. Тогда годы шли не так быстро, как сейчас. Помню, отец как-то сказал, что мы с тобой наверняка уже выбрали, в какой колледж пойдем, чтобы не разлучаться, а мы даже в среднюю школу тогда не перешли. В семь кажется, что все твои друзья с тобой навсегда. В двенадцать тоже. Но посмотри на нас, нам тридцать три, а мы все друзья. Не только мы с тобой, мы все, наша партия. Еще бы Нэнси и Джонатан научились снова находиться в одном помещении, — хмыкнул он. — Я все это к чему? Я все еще, как в пять, как в десять, как в пятнадцать мечтаю и надеюсь, что ты будешь со мной всегда. Хотя бы еще столько же, сколько уже был.       В груди обожгло, в носу защипало, и даже этого вкупе с шершавыми ладонями на горящих щеках, теплой даже сквозь слои одежды поясницей под пальцами, чуть кисловатым запахом, смешанным с его, Уилла, собственным одеколоном, которым Майк воспользовался перед выходом, хватило, чтобы свести с ума.       — Дважды столько же, — задыхаясь, как после бега, ответил Уилл, не уверенный, что слова не утонули в очередном воспламеняющим нервы поцелуе.