Вкус

Киллуа, пошатываясь, выпрямляется, откашливаясь от белой пыли и обломков, летящих по воздуху. У него кружится голова, и зрение затуманивается. Его колени подкашиваются, и он чуть не падает лицом вниз, только в последнюю секунду успевая зацепиться за кусок сломанного трубопровода с тихим проклятием. Стиснув зубы, Киллуа подталкивает себя назад, он всё ещё не может стоять. Взрыв произошел из ниоткуда и уничтожил всё на своем пути. Как враг вообще смог нанести такой урон с помощью своей слабой техники Нен, остается полной загадкой. Гон взбесится, когда он— Сердце Киллуа кольнуло. Гон. Где он? — Гон? — говорит он вслух, и его голос эхом отражается от потрескавшегося цемента и кусков разрушенных зданий. Нет ничего, кроме звука всё ещё осыпающегося фундамента, рёва крови в ушах Киллуа, учащённого биения его собственного сердца. Нет, думает Киллуа, чувствуя, что становится белым, как лист бумаги. Нет, нет, Гон, все должно быть в порядке. Это же Гон, он пережил так много нападений раньше— Но… что, если? — ГОН!!! — На этот раз Киллуа выкрикивает его имя. Его горло горит от силы его крика, голос срывается от отчаяния, но ему всё равно. — ГОН! Черт, где ты?! Сейчас он бежит через развалины зданий, словно, вспышка молнии на фоне дыма и пепла. Его глаза щиплет, лёгкие горят, и он едва может дышать. Однако его сердцу больнее, чем всему остальному; оно кричит, умоляет, корчится от боли. Потому что, если бы Гон был ранен или… или еще хуже, ничто другое не имело бы значения. Если бы что-то случилось с Гоном, Киллуа бы… — Ллуа! Киллуа резко останавливается, и в воздух летят камешки от обломков. Он оборачивается, мгновенно улавливая знакомый крик, сердце подскакивает к горлу. — КИЛЛУА! Киллуа, сюда!!! Он замечает волосы Гона и начинает бежать. Гон уже летит на него с дикими золотыми глазами, и они врезаются друг в друга с достаточной силой, чтобы выбить воздух из их лёгких. Киллуа отчаянно задыхается, вцепившись в разорванную футболку Гона сзади, пока она не скручивается в его кулаках. Гон тёплый, реальный и живой под его руками, и он почти рыдает от облегчения, которое обрушивается на него. Он крепче сжимает Гона и зарывается лицом в изгиб его перепачканной грязью шеи. Дыхание у Гона над его ухом прерывистое, как будто он сам пытается сдержать слёзы. Одна его рука в спутанных пучках волос Киллуа, другая прижата к изгибу позвоночника Киллуа. Беловолосый может даже чувствовать беспорядочное, слишком быстрое биение сердца Гона там, где их груди прижаты друг к другу. Он дрожит, осознает Киллуа, резко открывая глаза. Гон заметно дрожит в его руках, и это вызывает укол боли в его сердце. — Гон… — начинает он хриплым голосом от того, что слишком громко и со страхом выкрикивал то же самое имя, но Гон целует его, и любая мысль о разговоре исчезает. Гон целует его с каким-то безрассудным отчаянием. Он целует Киллуа беспорядочно, без изящества, но с энергией и страстью, которые кричат о его желании к Киллуа каждым движением его губ. Это то же отчаяние, которое Киллуа видел в его глазах, когда они впервые заметили друг друга, это то же отчаяние, которое почувствовал Киллуа, когда понял, что Гона не было с ним после взрыва. И поэтому он целует Гона в ответ, впиваясь ногтями в его лопатки, чтобы удержать его ближе, потому что у него было такое чувство, что он слишком хорошо это понимает. Он не может потерять Гона. Только не снова. Ладони Гона двигаются, чтобы коснуться щек Киллуа, и только когда Гон вытирает слёзы, Киллуа понимает, что он плачет. — Шшш, Киллуа, — шепчет Гон, отстраняясь с кривой улыбкой. Его собственные глаза слишком яркие и сияющие, чтобы быть игрой света. –Теперь всё в порядке. –Уверен? — Киллуа хрипит, а Гон немного неуверенно кивает. — Ммм! Пока мы вместе, — Гон наклоняется вперед, пока их лбы не прижимаются друг к другу, — пока это так, у нас все будет хорошо. Я знаю это. Так что… останься со мной, хорошо? Киллуа глубоко вдыхает, лёгкие содрогаются, и он крепко зажмуривает глаза. — Хорошо.