Комплекс Ионы

24 декабря 2038 года Да уже похрену сколько дней после революции андроидов       Гэвин попытался закурить, но руки дрожали крупной дрожью, а пальцы отказывались слушаться. Когда уже третья по счёту сигарета упала на мостовую, он тихо выругался, смял пачку и швырнул её рядом с собой, подтянул на плечи сползший ярко-оранжевый плед для шизиков, в который его укутали ребята из службы спасения, и выдохнул.       В последний раз его так трепало в тридцать втором во время захвата заложников. Вот ведь говнище-то!       Он глубоко вздохнул и устало прикрыл глаза. Ещё и журналисты с шестнадцатого канала откуда-то нарисовались, чтоб их. Везде без мыла влезут! Оставалось только надеяться, что видео, где он стреляет в человека ради андроида, не просочилось в сеть. Гэвин уже успел навоображать себе заголовки из серии «Предатель рода человеческого», когда ему на плечо легла чья-то рука.       Он открыл глаза, ожидая увидеть перед собой Коннора, и удивлённо выдохнул сквозь зубы.       ― Не сдох ещё? ― вызывающе спросила Норт, вскидывая голову.       ― Рад бы доставить тебе такое удовольствие, милая, но у меня что-то настроения нет, ― огрызнулся Гэвин.       ― Хамло, ― фыркнула она, бесцеремонно подсаживаясь рядом.       Взяла в руки смятую пачку, задумчиво покрутила её в руках, хмыкнула. Затем достала оттуда последнюю сигарету, отобрала у Гэвина зажигалку, неторопливо затянулась.       ― С каких это пор андроиды могут курить? ― прихренел Гэвин.       ― Моя линейка может, ― невозмутимо ответила Норт, выпуская сизое дымовое колечко.       Гэвин думал, что на этом разговор и закончится, но Норт неожиданно продолжила.       ― Нас создавали на основе андроидов-компаньонов, максимально адаптированных для интеграции в общество. Идеальная имитация человеческих вкусов, желаний и потребностей. Но проект не окупился, его закрыли, а все наработки перенаправили в новое направление, прибыльное и успешное.       ― Хрена себе переобулись в прыжке! ― присвистнул Гэвин.       ― Так я поняла, что друзья с равными правами и возможностями людям не нужны, а вот игрушки… игрушки ― это запросто.       Норт молча сделала ещё одну затяжку, задумчиво глядя куда-то перед собой, стряхнула пепел и протянула сигарету Гэвину. Тот с подозрением на неё уставился.       ― Ну? ― нетерпеливо спросила Норт. ― Ты будешь или как?       ― Это чё, трубка мира типа или что? ― буркнул Гэвин.       Норт ехидно усмехнулась.       ― Никакого подтекста, милый. Иногда сигарета ― это просто сигарета.       Гэвин понимающе кивнул. А что ещё остаётся, когда секс-андроид начинает цитировать Зигмунда Фрейда?       Руки всё ещё подрагивали, так что когда Гэвин чуть не выронил сигарету, Норт только фыркнула, нетерпеливо цокнула языком и просто сунула её Гэвину в рот.       ― Люди омерзительны, ― процедила она, когда тот с наслаждением затянулся.       ― По образу и подобию, ― пробурчал Гэвин, придерживая фильтр зубами.       Норт закатила глаза.       ― Мне не хочется этого признавать, но ты, вроде как, неплохо справился. Для человека.       ― Со мной случается иногда, ― фыркнул Гэвин, сплёвывая окурок и наступая на него ботинком.       ― Ты хоть понимаешь, что было бы, если бы ты его не застрелил?       ― Очевидно, YK500 отключилась бы.       Норт хмыкнула.       ― Возможно, Маркус был не так уж и неправ.       ― Насчёт чего? ― нахмурился Гэвин.       ― Насчёт того, что ты сначала делаешь, а потом думаешь. Знаешь, что это значит?       ― Что я тупенький, но обаятельный? ― невинно предположил Гэвин.       ― Ну тупенький ― это точно, ― хмыкнула Норт.       ― Эй! ― возмутился Гэвин.       ― А ещё то, что это не манипуляция и не расчёт. Ты остановил резню, вообще-то, ― она вздохнула, словно собиралась с мыслями, и вдруг очень быстро и сбивчиво произнесла: ― Маркус просил передать благодарность от «Нового Иерихона», но у меня язык не поворачивается, так что представь, что я передала. Говорят, у людей хорошо развито воображение.       Гэвин моргнул, медленно переваривая сказанное.       ― О, это типа плюсик в карму? ― ухмыльнулся он.       ― Он тебя не спасёт, но типа да, ― вздохнула Норт. ― С тобой кое-кто хочет поговорить. Предупреждаю: обидишь ― голову оторву. Усёк?       Гэвин фыркнул, проследил за её взглядом и увидел YK500. Девочка робко стояла в стороне, переминаясь с ноги на ногу. Панель на груди залатали, как и другие особо покоцанные детали. Одежду тоже сменили на новую. Правда, детских вещей в «Новом Иерихоне» походу не было, поэтому на ней была длинная белая футболка, которая доставала ей до колен и немного сползала с худеньких острых плеч.       Норт приглашающе кивнула, и девочка смущённо улыбнулась.       ― Привет, ― осторожно произнёс Гэвин, когда девочка всё-таки преодолела смущение и подошла к ним.       В ответ она издала какой-то странный щёлкающий звук, разочарованно тряхнула кудряшками, опустила глаза и стыдливо прикрыла рот рукой.       ― У неё модулятор голоса не работает, ― пояснила Норт, успокаивающе приобнимая девочку за плечи. ― А совместимых уже не выпускают.       Девочка шмыгнула носом, прижалась к Норт и что-то тихо проскрежетала.       ― Она говорит, что, если ты не захочешь теперь с ней разговаривать ― она поймёт, ― мрачно перевела Норт.       ― А в чём проблема-то? ― растерялся Гэвин. ― Ты же её понимаешь.       ― Андроиды ― да, но не люди.       ― И чё?       Норт сжала губы в тонкую линию и очень выразительно на него зыркнула. Словно он какой-нибудь сраный экстрасенс, который умеет читать мысли по недовольному прищуру. Вот ведь стерва пластиковая!       Гэвин нахмурился и задумчиво посмотрел на девочку. Та прятала взгляд и доверительно прижималась к Норт. Внезапный порыв ветра растрепал её волосы, и девочка мелко задрожала, будто бы действительно могла почувствовать холод.       Гэвин тоже поёжился, но не от ветра. Он вдруг понял, что андроиды-дети пугающе походили на людей. Они умели имитировать эмоции, холод, боль, лихорадку и даже детские болезни. Но вот имитировали ли?..       В начале тридцатых, сразу после первого выпуска YK500, в Интернете ходили слухи, что все андроиды этой линейки имели свой характер и привычки. То есть, вполне возможно, что они изначально были созданы девиантами. Собранные на конвейере, не взрослеющие девятилетние дети. И какой психопат их придумал? Всего за семь с половиной штук зелёных вы можете приобрести себе живую куклу, а когда она надоест или сломается, просто выкинуть на помойку…       Гэвин с трудом удержался от того, чтобы дать себе по лбу. Ну конечно! В автобусе ведь были андроиды из лагерей переработки. Видимо, прежние владельцы YK500 решили от неё избавиться из-за сломанного голосового модулятора, поэтому она думает, что люди в принципе теперь не захотят с ней общаться.       Гэвин вздохнул, с сожалением стянул с плеч оранжевый плед, в котором уже успел пригреться, и протянул его девочке.       ― Держи, ― сказал он. ― В декабре всё-таки холодновато для футболки.       Девочка смущённо выглянула из-за Норт и, получив очередной одобрительный кивок, медленно подошла к Гэвину.       «Амслен знаешь?» ― жестами спросил он, когда девочка закуталась в плед и немного перестала дрожать.       Та удивлённо раскрыла глаза, улыбнулась и радостно закивала.       «Знаю, ― ответила она. ― Могу говорить на нескольких диалектах, в том числе на афроамериканском, боливийском, малайском, канадском, атлантическом и варианте Онтарио».       «А какой-нибудь более традиционный вариант не прокатит?» ― с надеждой спросил Гэвин.       «Северный или южный акценты?» ― деловито уточнила девочка.       «Я даже не знаю, чем они отличаются».       «Южане жестикулируют медленнее», ― робко улыбнулась девочка, и Гэвин фыркнул.       «Отлично, мне подходит».       ― Эй! Чем это вы там занимаетесь? ― насторожилась Норт.       Девочка обернулась и что-то проскрежетал ей в ответ.       ― Язык жестов? ― повторила она с недоумением. ― В моей программе его нет.       Норт нахмурилась и недоверчиво покосилась на Гэвина.       ― Ты-то его откуда знаешь? ― спросила она.       ― Не только у андроидов бывают проблемы с модуляторами голоса, ― развёл руками Гэвин.       «Правда, я давно не практиковался, так что могу сморозить какую-нибудь чушь», ― быстро добавил он на амслене.       «Если это будет смешно, то посмеёмся вместе. А если обидно, то я сделаю вид, что ничего не поняла».       «С тобой приятно иметь дело», ― хмыкнул Гэвин.       Девочка механически хихикнула, и Норт раздражённо закатила глаза.       «Норт злится», ― смутилась она.       «Она нас не понимает, вот и бесится», ― Гэвин проигнорировал угрожающие взгляды.       «Но ведь это неправильно», ― нахмурилась девочка.       Она подёргала Норт за рукав и быстро-быстро защёлкала, что-то объясняя. Та внимательно её выслушала и снова закатила глаза.       ― Ладно, ― недовольно сказала она. ― Но если он тебя достанет, просто пни его как следует.       ― Эй! ― возмутился Гэвин. ― Я, вообще-то, офицер полиции! Меня нельзя пинать.       Девочка снова захихикала и смущённо прикрыла рот рукой.       «Я ― Гэвин. А тебя как зовут?»       «Алиса».       «Красивое имя», ― осторожно сказал Гэвин.        Девочка поморщилась и помотала головой.       «Оно не настоящее. Нас всех зовут Алисами».       Ну да, точно. Стандартные имена. Коннор что-то про это говорил.       «А какое тогда настоящее?»       Девочка неуверенно пожала плечами.       «Не знаю. Но точно не Алиса».       Она поджала губы и на мгновение сделалась очень грустной, а потом качнула кудряшками и резко поменяла тему.       «Откуда ты знаешь язык жестов?» ― спросила Не-Алиса.       «Потому что я офицер полиции».       Не-Алиса задумчиво склонила голову набок, словно оценивала Гэвина со стороны, и иронично изогнула бровь, как-то очень по-взрослому. Наверное, если бы у неё не был сломан голосовой модулятор, она бы ещё и хмыкнула в придачу.       «Это неправда», ― наконец заключила она, и Гэвин опешил.       Разумеется, это была неправда. Но рассказывать об этом он, конечно же, не собирался.       «С чего ты взяла?»       «Я видела много полицейских. И никто из них не умел общаться жестами. Так что ты врёшь».       «Какая-то ты слишком наглая для девятилетки».       «Ты хотел сказать, умная?» ― невозмутимо уточнила Не-Алиса, и Гэвин снова хмыкнул. На этот раз одобрительно.       «Меня активировали в тридцать шестом году. Так что технически мне одиннадцать», ― гордо выпрямилась Не-Алиса.       «Ладно-ладно, уела. Когда я жил в приюте, моим соседом по комнате был парень, который не умел говорить».       «Он тоже сломался?»       «Нет. Он таким родился. Какая-то аномалия в мозгу или генетика — я так и не понял, если честно. Короче, мы с ним неплохо ладили, так что...»       «Как мило! Ты выучил язык жестов, чтобы с ним общаться?»       «Поверь, это была далеко не главная причина. Просто жестами можно было подсказывать друг другу на уроках и обсуждать людей так, чтобы они не поняли».       «Ты ужасный взрослый», ― осуждающе качнула кудряшками Не-Алиса.       «Ты хотела сказать, восхитительный?» ― поправил её Гэвин, и Не-Алиса захихикала.       «Что сейчас с твоим другом?» ― спросила она.       «Не знаю. Кажется, он окончил Галлодетский университет и теперь работает художником где-то в Нью-Йорке. Готов поспорить, что зарплата у него получше, чем у меня».       «Художник ― это здорово. Мне тоже раньше нравилось рисовать».       «Почему раньше?»       Не-Алиса задумалась, трогательно наморщив носик, и поджала губы.       «Мне должно было нравиться рисовать», ― наконец пояснила она.       «А сейчас нравится?»       Не-Алиса пожала худенькими плечами.       «Я не знаю. Вдруг это не моё желание, а просто...»       «Часть программы?» ― догадался Гэвин.       Девочка грустно кивнула.       «Да какая разница? ― фыркнул Гэвин. ― Просто делай то, что тебе хочется прямо сейчас. А там разберёшься».       «Правда?» ― недоверчиво спросила девочка.       «Люди обычно так и делают», ― заговорщически подмигнул Гэвин.       Не-Алиса хитро прищурилась, заинтересованно осмотрелась по сторонам и медленно-медленно, словно на пробу, покрутилась на месте. А потом вдруг резко развернулась на одной ножке и закружилась, раскинув руки в стороны. Механически засмеялась и захлопала в ладоши.       «Понравилось?» ― спросил Гэвин.       «Очень! Я поняла, я знаю, что я хочу!»       «Что?»       «Придумай мне новое имя!»       Гэвин оторопел.       ― Ты уверена? ― спросил он вслух, и девочка серьёзно кивнула.       Гэвин вопросительно посмотрел на Норт, ища у неё поддержки.       ― Что? ― спросила она.       ― Она просит дать ей новое имя, ― растерянно выдохнул он в надежде, что Норт её отговорит.       Но та лишь надменно хмыкнула, поджала губы и тихо буркнула, практически не глядя в его сторону:       ― Скажешь что-нибудь тупое ― пожалеешь.       Девочка нетерпеливо подёргала Гэвина за рукав и умоляюще на него посмотрела. Она что-то проскрежетала, и Гэвин без перевода Норт догадался, что это было «пожалуйста».       Гэвин вздохнул. Слишком большая ответственность для того, кто не спал почти двадцать часов...       Однако имя всплыло само. И оно показалось Гэвину каким-то подходящим и правильным. Во всяком случае, сейчас перед ним стояла девочка, у которой не было имени, а у него как раз было припасено имя, у которого не было девочки. Так что... почему бы и нет?       ― Как насчёт Гвен? ― спросил он. ― Моей матери нравилось это имя.       Не-Алиса попыталась что-то сказать, но вместо этого как-то странно вздрогнула всем телом, обхватила себя руками и судорожно замигала диодом.       ― Эй? ― насторожился Гэвин, осторожно коснувшись её плеча. ― Ты в порядке?       ― Она в порядке, ― ответила за девочку Норт. ― Такое иногда бывает: когда слишком много эмоций, с ними сложно справиться.       Девочка отмерла, схватила его за руку и, повинуясь какому-то странному порыву, притянула её к себе. Гэвин растерялся. Вздрогнул от неожиданности, судорожно вздохнул и окончательно затаил дыхание. Под его ладонью отчаянно билось чужое сердце.       Он видел его совсем недавно: синее, механическое, в крепком полимерном корпусе ― ничего общего с человеческим. Однако оно было таким же живым, и теперь у Гэвина не осталось в этом сомнений.       Девочка тихо защёлкала, попыталась что-то сказать, но перевод Норт снова не потребовался.       ― Не за что, ― ответил Гэвин и вдруг моргнул от какой-то яркой ослепляющей вспышки.       Сраные журналюги! Вот для кого в Аду был отдельный котёл!       Он резко обернулся, пытаясь разглядеть того, кто его щёлкнул, однако Норт заметила фотографа раньше и угрожающе направилась в его сторону. Гэвин решил не вмешиваться, справедливо рассудив, что Норт взрослая девочка и сама разберётся. К тому же с него точно хватит межвидовых разборок на сегодня.       Большую часть журналистов, слетевшихся на место событий, словно стервятники, Норт действительно разогнала, но те, кто остался в меньшинстве, неожиданно стали наглеть и отчаянно напрашивались получить по морде.       ― Ой, зря они, ― покачал головой Гэвин, когда один особо продвинутый индивид попытался поставить Норт на место. Гвен хихикнула и уткнулась ему в плечо.       Он огляделся. Патрульные были слишком заняты и не видели того, что вот-вот произойдёт катастрофа. Неужели ему опять придётся за всех отдуваться?       Встал, с сожалением думая о том, чтобы хотел бы сейчас оказаться дома и уснуть в обнимку с котом, а не вот это вот всё, как вдруг со стороны дороги раздался жуткий грохот, а затем толпу зевак разогнал старый раздолбанный вкрай «Линкольн» девяносто пятого года. Он резво влетел на парковку, скрипнул тормозами, крякнул, глухо чихнул, щедро укутывая окружающих облаком угарного газа, и наконец остановился.       Гэвин сжал челюсти до боли в мышцах и прерывисто вздохнул. Ну зашибись! Сначала Камски, теперь Хэнк. Кто дальше? Годзилла?       Хэнк вышел из машины, огляделся по сторонам и безошибочно устремился к Гэвину. Гвен испуганно вздрогнула и спряталась у него за спиной, с любопытством поглядывая на Хэнка. Впрочем, Гэвин её не осуждал, потому что сам уставился на него с удивлением.       Похоже, старик времени даром не терял ― привёл в порядок свои лохмы и даже одежду где-то приличную раздобыл. Гэвин подумал, что если от него ещё и перегаром нести не будет, то он постарается не хамить и, возможно, даже поздоровается в ответ.       ― Видел вашу заварушку в новостях, ― сказал Хэнк вместо приветствия. От него пахло лосьоном после бритья и мятной жвачкой. ― Все живы?       ― Относительно, ― поморщился Гэвин. ― Криса вот подстрелили.       У Хэнка обеспокоенно вытянулось лицо.       ― Что, с концами? ― спросил он упавшим голосом.       ― Нет, но крови потерял дохренища, ― мрачно ответил Гэвин.       ― Вот вечно он в какую-то жопу влезает! ― в сердцах воскликнул Хэнк, и Гэвин с ним мысленно согласился. ― Он в «Генри Форда»? Надо бы к нему метнуться, а то до Рождества наверняка не выпустят.       Гэвин снова мысленно кивнул и поморщился от осознания неотвратимой близости Рождества. И какого хрена оно так незаметно всё время подкрадывается?!       Хэнк тем временем огляделся по сторонам, видимо, выискивая в толпе Коннора. Конечно, вдруг злой и страшный Гэвин что-то сделал с его ненаглядным сыночком? Но затем как-то слишком пристально посмотрел на Гэвина и неожиданно спросил:       ― Сам-то как?       ― Что? ― растерянно моргнул Гэвин, смущённо кашлянул и отвёл глаза. ― Да что мне сделается-то? ― буркнул он.       Разговор грозил стать ещё более неловким. К счастью, обстановку разрядила Гвен, вынырнув у Гэвина из-под руки, словно любопытный маленький хорёк.       ― А это что за очаровательная юная леди? ― добродушно улыбнулся Хэнк и присел на корточки, протягивая свою большую мозолистую руку. ― Привет, я Хэнк.       Гвен почему-то смутилась и снова спряталась за Гэвина.       ― Это Гвен, ― представил он девочку. ― У неё модулятор голоса не работает.       ― Гвен, значит, ― хитро улыбнулся Хэнк, словно каким-то образом обо всём догадался. ― Красивое имя.       Гвен переступила с ножки на ножку и вопросительно посмотрела на Гэвина, видимо, ожидая одобрения. Гэвин кивнул, как это делала Норт, и Гвен отмерла. Она торжественно кивнула Хэнку и пожала его руку с очень серьёзным видом.       ― Впервые в Детройте? ― спросил Хэнк.       Гвен снова кивнула и показала жестами сначала «юг», а затем «Новый Орлеан».       ― Она из Нового Орлеана, ― перевёл Гэвин.       ― Крутой город! ― кивнул Хэнк. ― Никогда там не был, но обязательно как-нибудь съезжу. Куда посоветуешь сходить?       Гвен замигала диодом — видимо от переполнявших её эмоций, — и восторженно зажестикулировала, описывая своё любимое место в городе. Перевод Гэвина не понадобился.       ― Зоопарк? ― догадался Хэнк, и Гвен радостно закивала. ― Отличная идея! Я тоже люблю животных.       От былого смущения Гвен не осталось и следа, и следующие десять минут она обсуждала с Хэнком китов, кенгуру и Статую Свободы. Гэвин молчал, изредка переводя для Хэнка некоторые особенно непонятные конструкции, хотя, не окажись Гэвина рядом, старик и сам отлично бы во всём разобрался. Талант, как говорится, не пропьёшь, а у Хэнка он определённо был. Иначе как даже после четырёхлетнего запоя он умудрился остаться отличным копом?       Когда Гэвин был ещё зелёным новобранцем и только попал в Департамент полиции Детройта, Хэнк был местной звездой. Им все восхищались.       «У сержанта Андерсона настоящий талант», ― говорил детектив Уилсон. Впрочем, для Уилсона любой, кто был хоть немного подвижнее него, уже считался супергероем.       «Хэнк крутой! У него одного раскрываемость выше, чем у половины Департамента», ― важно заявлял офицер Декарт, дотошно фиксируя что-то в своём блокноте.       «Андерсон-то? Держись его, и станешь настоящим детективом», ― советовал капитан Фаулер.       Чёртов Хэнк был в центре всеобщего внимания. Он был аккуратен и непробиваемо вежлив, беззлобно и остроумно шутил и, ко всему прочему, щёлкал трудные дела, как орешки. Гэвин сам не заметил, как попался в ту же ловушку, в которой уже давно барахтались остальные сотрудники Департамента ― он начал восхищаться Хэнком.       В надежде стать таким же, как он, Гэвин брал вторые смены и засиживался по ночам, а свободные часы проводил на стрельбище или в тренажёрном зале, но дела не двигались. Папки с фирменным логотипом Департамента полиции Детройта всё копились и копились, возвышаясь огромной пыльной горой на краю письменного стола. От кофе и недосыпа Гэвин стал злым и раздражительным, а шутки у него выходили тупые и обидные, и в какой-то момент Гэвин с ужасом осознал, что к своей цели он не только не приблизился, а напротив — отдалился в строго противоположном направлении. Стал анти-Хэнком.       Однажды, когда Гэвин глотал сигарету за сигаретой после очередной бессонной ночи и катастрофически неудачной смены, Хэнк заглянул к нему в курилку, прислонился к стене и тоже молча затянулся.       Гэвин разнервничался, быстро затоптал окурок и уже собирался уходить, когда Хэнк ухватил его за локоть.       ― Тебе просто нужно найти свой стиль, ― сказал он, хотя Гэвин его даже не спрашивал. ― А ещё выспаться и перестать себя загонять. Всех не спасёшь. Но всегда можно попытаться спасти тех, кто попал в неприятности в твою смену. В этом весь смысл.       ― В чём? ― оскалился Гэвин.       ― В доверии, ― хмыкнул Хэнк, а потом взял да и пригласил Гэвина в свою оперативную группу, хотя туда брали лучших, а Гэвин даже по половине показателей не проходил.       Гэвин гордился. Гордился тем, что в двадцать восьмом они взяли почти пятьдесят дилеров «красного льда» и изъяли крупную партию примерно на пятьсот тысяч зелёных. Гордился, когда Хэнк стал самым молодым лейтенантом в Детройте. Гордился, когда сам наконец-то стал детективом и научился вести дела так, чтобы на его столе не появлялось ни одной лишней папки. Если уж на то пошло, идеальной чистотой своего рабочего стола Гэвин тоже гордился.       У него вообще оказалось множество поводов для гордости. Но больше всего он гордился тем, что рядом с ним был кто-то, кто его поддерживал.       А потом у Хэнка родился Коул — жизнерадостный мальчишка, обожавший музеи и динозавров, — и Гэвин благоразумно отступил в сторону. Потому что хорошего отца в жизни ребёнка должно быть много, а Хэнк, без сомнения, был очень хорошим отцом.       Но случился тридцать пятый год и случился грузовик на трассе девяносто четыре, ведущей на запад. Коула не стало, и Хэнка словно не стало вместе с ним.       Гэвину хотелось, чтобы Хэнк боролся, но тот уже успел заглянуть в бездну и только всё глубже и глубже в неё проваливался. Сначала были опоздания, затем ― прогулы, недели запоя и «русская рулетка» на десерт.       Однажды Гэвин уже видел, как это происходило с его отцом, и спустя почти двадцать лет он столкнулся с этим вновь. И плевать, что Гэвину было уже тридцать три, он ощущал себя всё таким же беспомощным, как в детстве.       Он не раз обсуждал это с психологом и знал, что со временем его беспомощность превратилась в злость, а чувство вины ― в тупые шутки и грубые подъёбы.       «Всё-таки Коннор появился вовремя», ― неожиданно подумал Гэвин, потирая шрам на переносице.       Потому что Коннор Хэнка спас, а вот Гэвин его спасти не сумел.       В кармане завибрировал смартфон. Гэвин поморщился, выловил его из глубин пальто и с недоумением уставился на экран. Это были сообщения от Коннора. Все в двоичном коде.       Гэвин нахмурился, поднял взгляд и заметил, что Хэнк тоже пялится в свой смартфон. Отлично, у Коннора там что, корпоративная рассылка включилась? Отправь пять единиц и получи пять нулей в подарок?       Пролистав вниз, Гэвин заметил, что похожие сообщения Коннор уже отправлял ему пару дней назад. Интересно, что они значат? Недолго думая, Гэвин осторожно подозвал к себе Гвен и показал ей экран смартфона.       ― Можешь перевести? ― спросил он.       Гвен внимательно прочитала сообщение, задумчиво почесала кончик носа и пожала плечами.       ― Не можешь? ― на всякий случай уточнил Гэвин.       Гвен снова пожала плечами и растерянно шаркнула ножкой.       ― Это бессмыслица, ― ответила вместо неё Норт, неожиданно выглянув из-за правого плеча Гэвина. Тот вздрогнул и едва не выронил смартфон из рук, мысленно проклиная всяких там андроидов, которые имеют дурную привычку подкрадываться к людям со спины.       ― Не бессмыслица, а эмоциональный дамп, ― поправил её смазливый блондинчик, высунувшись с другой стороны.       Кажется, это был CX100 или PL600 ― Гэвин не особо разбирался в домашних ассистентах. Но зато он с уверенностью мог сказать, что, во-первых, такими темпами он скоро станет заикой, а во-вторых, слова блондинчика заставили Норт недовольно поморщиться и скрипнуть зубами. Похоже, Первую Леди робореволюционеров бесили не только люди, но и все окружающие в принципе.       Она явно собиралась сказать что-то оскорбительное, но тут в разговор вмешался Хэнк, чем тотчас же переключил внимание на себя.       ― Эмоциональный дамп? ― переспросил он ― А это что ещё за хрень?       Норт снова поморщилась, но на этот раз так, словно ей предложили оценить аромат ведра с пищевыми отходами, стоявшего на солнце пару-тройку недель, а блондинчик услужливо пояснил:       ― Поток мыслей и ощущений, вырванных из контекста и собранных вместе.       ― То есть типа смайлик? ― предположил Гэвин.       ― То есть типа эмоция, примитивный ты мешок с костями! ― ядовито оскалилась Норт. ― Откуда сюда столько людей-то набежало? ― едко добавила она, передёрнув плечами. ― Из всех щелей повылезали, как тараканы.       ― Это неизбежная плата за внимание, ― невозмутимо ответил блондинчик, невинно хлопнув длинными ресницами, и Гэвин неожиданно поймал себя на мысли, что проникается солидарностью к Норт ― блондинчик тоже начинал его бесить.       ― Вот тогда иди и сам разберись с ними, раз мой вариант тебе не понравился, ― огрызнулась Норт.       ― Слезоточивый газ ― это не вариант, ― закатил глаза блондинчик.       ― Отличный вариант! ― оскалилась Норт. ― Уж точно лучше, чем беспомощно стоять в сторонке.       Смартфон в руке снова призывно пиликнул, и перечёркнутый трещиной экран вновь запестрил чередой нулей и единиц. А потом ещё раз и ещё. Гэвин, конечно, не был знатоком тонкой андроидской натуры, но копское чутьё подсказывало ему, что эмоции, зашифрованные в сообщении, были не самые положительные.       Он посмотрел сначала на Хэнка, который выглядел встревоженным и каким-то растерянным, потом перевёл взгляд на спорящих между собой андроидов. Вздохнул.       ― Простите, что прерываю обсуждение планов по уничтожению человечества, но вы Коннора, случайно, не видели? ― спросил он, вклинившись в спор аккурат перед наступлением апогея.       ― Да на нём что, свет клином у всех сошёлся?! ― возмутилась Норт, как-то совсем по-девчачьи взвизгнув.       ― Ревность ― плохое чувство, ― поддразнил её блондинчик.       Взгляд Норт не обещал ему ничего хорошего, и Гэвин, возможно, стал бы свидетелем первого андроидского братоубийства, если бы блондинчик не смотался с поля боя, так удачно перехваченный какой-то группой андроидов, которым была нужна его помощь.       ― Пошёл ты нахер, Саймон! ― крикнула Норт, топнула ногой от злости и рассерженно сдула упавшую на глаза чёлку.       Выдохнув, она подхватила на руки Гвен и уже собиралась уходить, как вдруг развернулась к Гэвину и неожиданно спокойно произнесла: ― Я понятия не имею, где сейчас шляется ваш обожаемый Коннор. Я ему не сиделка.       ― Где бы он ни шлялся, он шлёт оттуда довольно хреновые СМС-ки, ― хмыкнул Гэвин, продемонстрировав ей экран смартфона.       Норт скользнула взглядом по экрану, вздохнула и недовольно цокнула языком.       ― Он был с Маркусом. Где вход, ты знаешь.       С этими словами она резко развернулась на каблуках и бросила через плечо:       ― Надеюсь, больше не увидимся.       ― Да нахрен ты мне сдалась! ― крикнул Гэвин ей вслед, но Норт его, разумеется, проигнорировала.       ― Что тебя с ней связывает? ― озадаченно спросил Хэнк, когда Норт удалилась достаточно далеко, чтобы не слышать его вопроса.       ― Общая сигарета и ребёнок, ― бездумно буркнул Гэвин и подмигнул Гвен, которая высунулась у Норт из-за плеча и помахала ему рукой.       До входа в «Новый Иерихон» они с Хэнком шли молча. Гэвин думал о том, как бы ему поскорее найти Коннора, сбагрить на руки сердобольному папаше Хэнку и добраться уже наконец до дома без приключений. О том, какой грандиозный разнос ждёт его утром от Фаулера, Гэвин старался не думать.       В конце концов, одно дело — немного перегнуть палку в допросной ну или там пару раз ткнуть подозреваемого мордой в капот и скрутить чуть менее нежно, чем положено по инструкции, и совсем другое ― обещать капитану не светиться, а вместо этого отплясывать под светомузыку в самом эпицентре очередного громкого скандальчика.       Хорошо ещё, что Фаулер не знает, что под это Рождество к Гэвину снова вернулись флешбэки. Капитан ещё четыре года назад грозился оторвать ему голову, отстранить от полевой работы и навечно запереть в архиве, где Гэвину предстояло бы перебирать бумажки до самой пенсии или до того момента, как андроиды уничтожат всё человечество.       ― Добрый вечер, могу я вам чем-то помочь? ― жизнерадостно спросила Хлоя, маячившая прямо возле входа, и ослепила их безукоризненно вежливой улыбкой.       Видимо, Камски выставил её в качестве защиты от журналистов и случайных зевак. Или она сама себя выставила… Гэвин так и не понял, были ли Хлои Камски девиантами и если да, то как давно. И почему этот Мистер-умная-задница вообще вмешался во всю эту хрень только сейчас?       ― Мы ищем Коннора, ― ответил Хэнк, смотря на Хлою с каким-то недоверием.       Впрочем, Гэвин его не осуждал. Затянутая в белоснежный передник на манер пин-ап медсестры из шестидесятых, Хлоя вызывала довольно смешанные впечатления. Особенно если учитывать тот факт, что в нескольких местах передник был испачкан свежим тириумом.       ― О, это будет легко, ― лучезарно улыбнулась Хлоя, склонив свою кукольную головку немного набок. ― Сейчас он находится на станции подзарядки. Налево по коридору. Там дежурит Хлоя.       Она указала направление со сноровкой, которой позавидовала бы любая стюардесса, и Гэвин с Хэнком молча двинулись в эту сторону. Они прошли по коридору, полному покалеченных андроидов, ожидавших своей очереди на подзарядку, и остановились возле очередной Хлои.       В отличие от предыдущей на этой было классическое синее платье-футляр, доходившее ей до колен, и скромные белые лодочки без каблуков. Она стояла возле одной из капсул подзарядки и беззастенчиво разглядывала в ней Коннора.       ― Лейтенант Андерсон? ― улыбнулась она, обернувшись. Видимо, заметила их в отражении. ― О, и детектив Рид тоже здесь. Приятный вечер, не правда ли?       ― Ну, смотря для кого, ― неловко отозвался Хэнк, и Хлоя снова улыбнулась.       ― Думаю, вы пришли за Коннором. Боюсь, придётся немного подождать, пока не завершится минимальный цикл подзарядки...       ― Что с ним случилось? ― нетерпеливо спросил Хэнк, с тревогой поглядывая на Коннора.       ― Люди назвали бы это физическим и эмоциональным истощением. Что-то очень сильно перегружает его систему и расходует много энергии. Мистер Камски предлагал свою помощь, но Коннор отказался.       ― Ну ещё бы! ― крякнул Хэнк.       ― Так что нужно дать ему ещё немного времени. А пока что я могу развлечь вас беседой или рассказать последние новости, ― предложила Хлоя, элегантно вытянувшись и заведя руки за спину.       Такая приветливая, дружелюбная и готовая услужить в любую минуту, что Гэвина замутило.       ― А можно как-то обойтись безо всей этой фигни? ― устало протянул он.       ― Какой фигни? ― удивилась Хлоя и наивно похлопала ресницами.       ― Ну подумай. Ты же самая умная из трёх, вроде, была, ― выпалил Гэвин и тут же осёкся, отвесив себе мысленный подзатыльник, осознав, как провокационно это звучит.       Хлоя тихо хихикнула, и от её серебристого смешка у Гэвина по спине побежали мурашки.       ― Как вы это делаете, детектив Рид?       ― Делаю что?       ― Различаете нас. Каждый раз.       ― Ну не знаю. Может, всё дело в укладке? У тебя волосы не так лежат, как у других.       ― Наши причёски идентичны на девяносто девять целых и восемь десятых процента, ― насмешливо покачала головой Хлоя. ― Разница, незаметная человеческому глазу. Практически идеальное совпадение.       ― Значит, интуиция.       ― Ах, интуиция, ― мечтательно произнесла Хлоя. ― Непостижимое человеческое качество…       Она задумалась, наклонив голову и глядя на капсулу с Коннором из-под длинных ресниц, повела плечами и вдруг добавила:       ― И всё же хорошо, что у меня её нет. Иначе я перестала бы существовать сорок четыре с четвертью дня назад.       Гэвин ничего не понял, а вот Хэнк, кажется, наоборот. Он весь нахмурился, подобрался, смерил Хлою суровым взглядом исподлобья и наконец произнёс:       ― Так это была ты! Та Хлоя, которую Коннор едва не застрелил.       ― Чего? ― выдохнул Гэвин.       Хлоя невинно улыбнулась.       ― Лейтенант Андерсон стал свидетелем одного из экспериментов мистера Камски, ― пояснила она.       ― Да, и должен сказать, что Камски тот ещё социопат: всучил Коннору заряженный пистолет, заставил бедную девочку встать на колени…       ― О, нет, вы ошибаетесь, лейтенант. Это было добровольно. Мне было крайне любопытно, выстрелит Коннор или нет.       ― Но если бы я выстрелил, ты бы умерла, ― воскликнул Коннор со станции подзарядки.       Он выглядел таким растерянным и растрёпанным, что Гэвину даже стало его жалко, но только на долю секунды. В конце концов, с тех пор, как Коннор сломал ему ключицу, не прошло ещё и двух полных месяцев.       Хлоя загадочно улыбнулась и покачала головой.       ― Нет, ― сказала она. ― Если бы ты выстрелил, то я бы не умерла. Я бы просто отключилась, ведь это означало бы, что приказ оказался сильнее эмпатии, а девиации на самом деле не существует и моё сознание ― всего лишь иллюзия.       Коннор открыл было рот, чтобы хоть что-то на это ответить, но тут же растерянно его закрыл и отчаянно замигал диодом.       ― Какая охрененная стратегия ― решать свой экзистенциальный кризис за счёт других! Узнаю почерк Камски, ― фыркнул Гэвин, бесцеремонно хватая Коннора за предплечье и стаскивая его со станции подзарядки. ― Подъём, Спящая Красавица, тут очередь выстроилась на полкоридора.       ― Это мои мысли, а не мысли Элайджи, ― немного обиженно ответила Хлоя, нахмурившись.       ― Уверена? ― усмехнулся Гэвин, подталкивая Коннора к выходу. ― А как же там вся эта хрень про то, что идея ― самый живучий паразит?       ― Вообще-то, это цитата из фильма «Начало», ― вмешался Коннор, но Гэвин не дал ему закончить.       ― Шагай давай, «Википедия» на ножках! ― рявкнул Гэвин. ― Я задолбался уже тут тусить!       ― Но Маркусу всё ещё может быть нужна моя помощь…       ― Большой мальчик, сам разберётся.       ― Серьёзно, парень, революцию же он без тебя как-то устроил? Вот и сейчас справится. Идём уже домой, ― сказал Хэнк, по-отечески похлопав Коннора по плечу. ― Сумо наверняка скучает.       Коннор поджал губы, недовольно мигнул диодом, но спорить не стал и послушно последовал за Хэнком. Очаровательно! Просто образцовый робомальчик!       Гэвин тряхнул головой, отгоняя так некстати охватившее его раздражение. «Ревность ― плохое чувство», ― вспомнились ему слова Саймона. Только вот в его случае это была не ревность. Это была зависть.       ― Садись, я подкину, ― сказал Хэнк, когда они вышли наружу. ― Ты ведь всё там же живёшь?       Гэвин сначала хотел отмахнуться, мол, сам доберусь, но вдруг почувствовал такую жуткую усталость, что при мысли о том, что придётся где-то ловить такси, или, ещё хуже, автобус, его замутило. К тому же Хэнк явно спрашивал просто из вежливости, так что выражение его лица, когда Гэвин молча опустился на заднее сиденье его допотопного драндулета, стоило того.       ― Даже так? ― Хэнк удивлённо вскинул брови.       Гэвин молча пожал плечами. Говорить категорически не хотелось, и он почему-то решил, что если будет изображать живую статую, то и Хэнк не будет приставать к нему с расспросами. Поначалу так оно и было: Хэнк врубил какое-то очередное дарк-метал дерьмо, кажется, «Рыцарей чёрной смерти» ― его трек-лист не менялся с двадцать первого года ― и честно молчал, изредка поглядывая на Гэвина в зеркало заднего вида.       Чтобы не пересекаться с ним взглядом, Гэвин отвернулся к окну и теперь наблюдал за тем, как снег засыпает город, превращая Детройт в одно размытое световое пятно.       Совсем некстати заныло повреждённое плечо ― видимо, два выстрела в один день были для него чересчур. Хуже было только то, что в машине Хэнка больше не пахло пиццей, табаком и кислым пивом. Напротив, сиденья были тщательно пропылесосены, а все посторонние запахи напрочь забило сосновым освежителем воздуха. Хэнк постоянно его раньше использовал — до того, как погиб Коул и ему стало на всё плевать.       Под ногой что-то зашуршало, и Гэвин заметил скомканный бумажный пакет, на котором ещё можно было угадать логотип закусочной «Сытый цыплёнок». Когда-то это была неплохая сеть фастфуда, базировавшаяся на использовании натуральных соусов и органической курятины. Кажется, у них даже слоган звучал как-то вроде: «У наших курочек было только по два крыла и по две ножки», ― или что-то типа того.       Когда появились андроиды, основатели «Сытого цыплёнка» решили раскрутиться ещё больше и выехать на том, что у них будут работать только люди. Разумеется, прогорели. Меню сократилось, еда испортилась, и в итоге по всему Детройту осталась от силы пара-тройка фургончиков с едой на вынос, за которыми с переменным успехом гонялись санитарные службы. Но люди вроде Хэнка хранили верность органической курятине до последнего.       Гэвин повёл плечами, ощущая лёгкую дрожь во всём теле ― верный признак того, что его снова накрывало. Он глубоко засунул руки в карманы, пытаясь согреться, выровнять дыхание и подумать о чём-то хорошем, в надежде, что хоть на этот раз ему повезёт.       Не повезло. Август, 2014 год Более чем за 8 000 дней до революции андроидов       На заднем сиденье машины подозрительно тихо. Младший утыкается в смартфон и слушает какую-то мудрёную лекцию, из которой старший понимает только предлоги.       Старший отворачивается к окну и морщится от чересчур резкого запаха хвои. Капсула освежителя воздуха, болтающаяся над водительским сиденьем, обещает утреннюю свежесть соснового леса, хотя на деле напоминает утро в каморке их приютского сторожа, который частенько перебарщивает с джином.       Дверь машины резко открывается, и им на колени падают два шуршащих пакета из «Сытого цыплёнка».       ― Ну что, давненько мы с вами не виделись, ― задорно спрашивает офицер, забираясь на водительское сиденье. ― Сколько там с последнего побега прошло?       ― Два месяца, ― бурчит старший, насупившись. Из пакета пахнет изумительно, но он всё ещё злится, что их поймали, и вестись на сэндвич с картошкой не собирается.       ― Два месяца и одиннадцать дней, если быть точным, ― невозмутимо заявляет младший, поправляя очки.       ― Спасибо, что внёс ясность в это дело, Гаррет, ― хмыкает офицер. ― Может быть, когда в следующий раз захотите поужинать за мой счёт, то просто пришлёте сообщение?       Старший фыркает и со злостью пинает переднее кресло.       ― Но для тебя это будет слишком просто, не так ли, Гэвин? ― вздыхает офицер.       ― Зачем вы вообще нас нашли? ― обиженно спрашивает старший. ― Могли бы не находить, и тогда всем было бы хорошо.       ― Потому что вы дети, а детям нужно, чтобы за ними обязательно кто-нибудь присматривал, ― терпеливо поясняет офицер.       ― Мы сами друг за другом присматриваем.       ― Кто-нибудь взрослый.       ― Зачем? У Гаррета ай-кью выше, чем у всех взрослых, вместе взятых. А я находчивый. Вместе мы со всем бы справились.       ― Живя под мостом?       ― Ну мы ведь не только там жили, ― пожимает плечами старший.       ― Знаю, вы ещё сквоттерством занимались. Вы ведь в курсе, что за это есть отдельная статья?       ― Да в том доме всё равно никто не жил!       ― Это может быть опасно, ― возражает офицер.       ― Статистически это безопаснее, чем в половине домов Детройта, ― вступает в разговор младший, отвлекаясь, наконец, от смартфона.       ― Как твой конкурс, кстати? ― неожиданно спрашивает офицер.       ― Мы прошли в полуфинал.       ― И как бы ты поехал в Вашингтон, если бы продолжал жить под мостом? Без документов?       ― Документы подделать можно, ― хмыкает старший.       ― Так, сделаем вид, что я этого не слышал, ― вздыхает офицер, качая головой. ― Ешьте уже, а то остынет.       ― А потом? ― спрашивает младший.       ― А потом мы подумаем, как отмазать вас от проблем. Но только при условии, что съедите всё до последней крошки. Идёт?       Братья переглядываются, пожимают плечами, синхронно кивают и начинают шуршать пакетами.       ― Так, а что нужно сказать? ― с напускной строгостью спрашивает офицер.       ― Спасибо, офицер Андерсон, ― с готовностью отвечает младший, закидывая в рот картошку фри.       ― Да. Спасибо, ― бурчит старший, разворачивая горячий сэндвич. 24 декабря 2038 года       ― И давно вернулись флешбэки? ― холодно спросил Хэнк, не отрывая взгляда от дороги.       Гэвин вздрогнул.       ― Не понимаю, о чём ты, ― как можно безразличнее произнёс он, но Коннор выдал его с потрохами:       ― Я насчитал как минимум три эпизода психопатологических репереживаний за прошедший день.       ― Я в порядке, ― огрызнулся Гэвин.       ― Ну да, конечно, ― фыркнул Хэнк и нажал на кнопку, запирающую двери в салоне. ― Остаёшься сегодня у нас.       ― Да щас! Мне, может, кота кормить надо!       ― Твой кот питается лучше, чем половина жителей Детройта, ― отрезал Хэнк. ― Переживёт.       ― Андерсон, ты, блядь, совсем охренел?! ― возмутился Гэвин. ― Выпусти меня!       ― Один ты в таком состоянии никуда не поедешь.       ― Да с хрена ли? Тебе четыре года было посрать, а теперь папочку врубил? Нахер это говно!       ― Четыре года у тебя не было рецидивов. Хочешь, чтобы повторилось, как в тот раз?       ― Да блядь! В тот раз я просто врезался в столб. Никто от этого не умер!       ― Тебе просто повезло. А могло не повезти.       ― Да что ты говоришь! Может, ещё и правила «Русской рулетки» мне напомнишь, ублюдок ты лицемерный?       Хэнк скрипнул зубами и молча уставился на дорогу. Коннор вторил ему осуждающим миганием диода.       Вот ведь гадство!       Гэвин сжал ладонями колени и снова отвернулся к окну. Да пошли они! Оба! Никто не имеет права его удерживать. Он офицер полиции, в конце концов!       Детройт медленно заметало снегом, и несмотря на то, что Гэвин был чертовски зол, усталость и пережитые за последние дни потрясения давали о себе знать, и он сам не заметил, как задремал.       Ему снилось кладбище. Старое, заросшее многолетними сорняками и бурьяном. По серой потрескавшейся земле стелется густой зелёный туман, который почему-то пахнет сосновыми шишками. Он доходит Гэвину где-то щиколоток, и там, где касается ног, до дрожи пробирает морозным холодом.       Гэвин стоит перед расколотой могильной плитой, такой же старой и неухоженной, как и всё вокруг. Буквы стёрлись от времени, но надпись всё ещё можно разобрать: «Здесь покоится Стивен Рид, любящий муж и отец».       Гэвин морщится, словно от зубной боли.       ― Какая чушь... ― вздыхает он. ― Ты ведь знаешь, что это неправда. Зачем ты заказал эту лживую плиту?       ― Это элементарная вежливость, ― отвечает ему голос. ― А вот почему ты не приехал на похороны, Гэвин?       ― Не хотел... Не хотел видеть.       ― Его? ― вопрошает голос, медленно приближаясь к Гэвину со спины, и тому кажется, что волосы у него на затылке встают дыбом. ― Или меня?       Гэвин зажмуривается и прерывисто вдыхает морозный воздух.       ― Ты бросил меня, ― шепчет он. ― Ты бросил меня!       Голос усмехается.       ― Ты ведь знаешь, что это неправда? Я всегда был рядом с тобой. Я писал тебе. Пытался звонить. Это ты меня бросил.       ― Неправда... ― выдыхает Гэвин.       ― Я оплатил эти похороны, а ты даже не соизволил на них явиться. Тебе всегда было плевать на нашу семью. Плевать на нашу дружбу. Тебе всегда было на всех плевать!       Голос всё напирает и напирает. В растерянности Гэвин делает шаг назад и оказывается на краю башни Возрождения. За спиной ― семьсот футов свободного падения и скоростное шоссе.       Гэвин балансирует на одних носках и испуганно машет руками, пытаясь сохранить равновесие. В какой-то момент ему это удаётся, но затем ужас опутывает его по рукам и ногам, делая их ватными и непослушными.       ― Знаешь, что самое грустное, Гэвин? ― спрашивает голос, принимая очертания Гаррета и поправляя очки. ― Я всегда верил в нашу клятву. Но ты первым её нарушил.       Гаррет мягко, почти невесомо касается Гэвина рукой, и по груди у него растекается густое синее пятно. Руки у Гаррета в тириуме. Тириум прожигает одежду Гэвина, оставляя на коже кроваво-красный квадрат с треугольниками по углам ― символ «Нового Иерихона».       ― Неправда! ― кричит Гэвин. Он срывается вниз, но в последний момент успевает зацепиться рукой за парапет. ― Это ты заменил меня! Ты променял на новую семью!       ― Их всех заменили, Гэвин, ― медленно произносит Гаррет. Его голос странно дрожит, то и дело срываясь на механический.       ― Что ты несёшь?! ― спрашивает Гэвин, чувствуя, как пальцы соскальзывают и как шумит за спиной скоростное шоссе.       ― Их всех заменили, ― повторяет Гаррет. ― Я просто хочу, чтобы мне поверили, ― продолжает он, перевоплощаясь в Паркера.       Во лбу у него застряла пуля сорок пятого калибра, и тонкая струйка тириума стекает прямо на его голубые глаза.       ― Всё дело в глазах, ― говорит Паркер.       ― Всё дело в глазах, ― повторяет Гаррет, поправляя очки.       ― Всё дело в глазах, ― вторит ему Элайджа Камски, наступая на пальцы Гэвина своими дорогими кожаными ботинками.       Гэвин падает вниз и просыпается от того, что что-то горячее и мокрое ткнулось ему прямо в лицо.       ― Фу-у… Сумо, отстань! ― протянул Гэвин, отталкивая любопытную собачью морду. ― Это моё лицо, а не твоя собачья миска! Фу! Нельзя! Нет, и на диван ко мне тоже нельзя! Да отстань ты!..       Гэвин пытался сопротивляться, но сенбернар Хэнка упрямо продолжал тыкаться в него носом, скулить, вилять хвостом и пачкать всё вокруг своими слюнями. В конечном итоге пёс всё-таки сумел прорвать оборону и забрался на диван. Тот жалобно скрипнул, просев под его весом, но Сумо это, разумеется, ничуточки не смутило. Он безжалостно вдавил Гэвина в спинку, устроился у него под боком в качестве слюнявой, пушистой и невероятно тяжёлой грелки и дружелюбно засопел.       Раздражённо фыркнув, Гэвин закатил глаза и потрепал пса по массивной холке. Тот благодарно лизнул его в подбородок. Вообще-то, Гэвину одинаково нравились и кошки, и собаки, но, когда лежишь в обнимку с двухсотфунтовым псом, преимущества кошек кажутся очевидными. Уходить Сумо явно не собирался, и Гэвин, немного поворчав для приличия, смирился со своей незавидной участью. Он натянул до подбородка пёстрый цветастый плед и снова начал проваливаться в сон.