Их сердца

      Первый затяг равен открытию второго дыхания. Легкие наполняются смолами, а дышать становится проще — такой интересный парадокс. Небольшое головокружение вырывает из реальности, пускай на какие-то жалкие секунды, позволяя отодвинуть на второй план очередной загруженный день.       Эри не нравится, когда Айзава курит. Не нравится не столько потому, что в комнате долго стоит ужасный горький запах, сколько потому, что девочка знала вредность этой привычки, и вовсе не хотела, чтобы ее опекун занимался чем-то подобным. Она много раз прямо указывала на это, да с таким упрямством, несвойственным ей ранее, что мужчине становилось не по себе. Айзава дал слово, что не будет курить в квартире и постарается бросить. Пока что получалось не очень.       Сейчас он сидел на лавочке в парке на территории Юэй и глазел на безоблачное темное небо. Где-то между кронами деревьев можно было разглядеть алую полоску заката, но в целом парк погрузился в сумрак, и вот-вот должны были включиться прилавочные фонари. И пока этого не произошло, мужчина спешил докурить несчастную сигарету. Пускай ученикам уже было запрещено покидать общежития — начался комендантский час, — Айзава не хотел, чтобы случайный нарушитель порядка лицезрел сенсея, который сам же порядок нарушал — курение на территории Юэй строго запрещалось, даже преподавателям. Директор выделил курительное место, но от дома оно было в минутах пятнадцати ходьбы — Айзава ленился прогуливаться столь далеко. Он чувствовал себя подростком, что боится быть пойманным. Мысль вызвала легкую ухмылку.       Одной сигаретой дело не ограничилось. Мужчина небрежно постучал по пачке, показался фильтр. Поджигая противоположный конец, он услышал какие-то движения в роще. Разум призывал затушить сигарету и отправить в общежитие какого-то нерадивого студента, но слишком сильно хотелось покурить еще. За целый день не удалось ни разу выйти на перекур, и лишаться блаженной возможности сделать это здесь и сейчас не хотелось. — Поди никуда не денется, — пробурчал себе под нос мужчина. — Закончу, а там и отчитаю.       Загорелся фонарь. Он насмешливо осветил уставшего, в мятых домашних вещах растрепанного Айзаву с недельной щетиной, как бы намекая, что пора бы перестать дымить и портить свое здоровье. Мужчина раздраженно вздохнул и поспешил удалиться в сторону источника подозрительных звуков — там хотя бы темно, — по пути стремительно затягиваясь.       Ожидал он увидеть кого угодно, но только не Шинсо. Парень тренировал удары о ствол дерева. Судя по внешнему виду — насколько судить глазам позволял мрак, — он ошивался здесь достаточно давно. Даже разглядывая лишь силуэт, Айзава заметил множество ошибок в боевой стойке и в технике удара. Мужчина затушил сигарету о дерево, а бычок спрятал в пачку — ненавидел мусорить. — Похвально, но ты же в курсе, который час? — сурово произнес он, выдавая себя. — Сенсей! — воскликнул удивленный парень. — Я просто, это… — Не желаю слушать глупые оправдания. Живо отправляйся в общежитие, — отрезал Айзава, разворачиваясь назад. — Конечно, извините… эм, сенсей, вы что, курите?       На что рассчитывал взрослый мужчина? На то, что въевшийся в волосы и одежду свежий запах сгоревшего табака каким-то образом не ударит в нос любопытному студенту? Он мысленно обвинил себя в том, что скурил вторую. Вероятно, запах не стал бы таким стойким, не тяни он жадно сигарету по пути сюда, и это освободило бы его от ненужных расспросов. — Это тебя не касается, — мрачно, не оборачиваясь, буркнул мужчина. — А вы никому не расскажете, что я тренировался? Особенно Мидории… тогда я не выдам ваш секрет, — шутливо выдал Шинсо, плетясь рядом. — Наглый мальчишка, — ухмыльнулся он. — Может, и рассказал бы, но позориться не хочу. Видел бы ты себя со стороны, Хитоши: стойка шаткая, удары наносишь абы как. А класс засмеял бы меня, как твоего наставника, поведай я о том, что ты тут вытворял на ночь глядя. Так что не зазнавайся. — Я бы все равно никому не сказал, — со скрытой обидой ответил парень. — Вот и славно.       Они вышли к той лавочке, где Айзава курил минутами ранее. Захотелось выкурить последнюю. Он наказал: — Отправляйся в постель. И чтоб больше я не видел, как ты бродишь по Юэй после комендантского часа. — Нам ведь в одну сторону. Пойдемте вместе. — Я немного задержусь.       Мужчина опустился на лавку в ожидании, когда проблемный ученик пойдет своей дорогой. Но он не шел даже под требовательгым взглядом своего наставника. Вместо этого он сел рядом. Айзава не без раздражения шумно выдохнул и достал мятую пачку. — Слишком я тебя разбаловал, — он постучал по ней. — Ох как тебе повезло, что я в хорошем настроении. — Мне показалось наоборот. Сегодня вы прямолинейнее, чем обычно, — приглушенно ответил парень. — Иди давай, прицепился, как банный лист, — Айзава поднес зажигалку. — Пропахнешь сигаретным дымом еще. — Айзава-сенсей, не курите, пожалуйста. Это ведь вредно. — Нашелся чтец морали. Тебе что, слова сенсея как о стену горох? Шинсо, ступай по-хорошему, а иначе попрошу тебя отстранить от занятий за твои ночные вылазки.       Даже под страхом наказания парень никуда не пошел, а продолжал упрямствовать. Мужчина глубоко затянулся и облокотился на колени, разглядывая мальчишку. Он явно был чем-то обеспокоен. На вечно равнодушном малоэмоциональном лице Айзава увидел какую-то непривычную грусть. По беглому взгляду и почесыванию шеи было понятно, что ему есть, что сказать. Выпустив дым в противоположную сторону, Айзава проговорил: — Не ходи вокруг да около, а спроси. Это не сложно.       Парня застали врасплох. Он виновато поднял взгляд и почти тут же отвернулся, но Айзава успел уловить тот упрек в лиловых глазах. Слишком давно он работает с детьми и слишком хорошо разбирается в своих учениках. Шинсо свел брови и выдал: — Могу я провести с вами ночь?       Даже предполагая, на что обижен парень, Айзава все равно чуть опешил от такого странного вопроса — Ты хоть понимаешь, как это прозвучало? — Да, я выразился некорректно, — сообразил Шинсо и усмехнулся. — Вы не подумайте, я ничего такого запретного… просто…       Только застав Хитоши в роще, Айзава знал причину его нахождения в такой час здесь. Уже больше месяца он как оставил тренировать своего протеже из-за кучи накопившихся дел, которые разгребай не разгребай, а меньше их не станет. Айзава понимал, как это выглядит со стороны — словно мальчишка ему надоел, словно он считает, будто он ни на что не способен. Нетрудно сложить два и два, чтобы додуматься, что у Хитоши в голове: Сотриголова известен жестким нравом, и постоянно отсеивает тех, кто является мертворождённым проектом по становлению героя. Видимо, Хитоши полагал, что Айзава отнес его к данной категории, потому и оставил его тренировки без объяснений.       Айзава же взял на себя чересчур много и постепенно терял контроль. Геройство, воспитание Эри, преподавание и наставничество — всё это наваливалось огромной кучей, с которой он перестал справляться. Он не искал себе оправдания — только он виновен в том, что Шинсо чувствует себя никчемным, хотя таковым не является. А делать его крайнего, разглагольствуя о том, что он всего лишь капризное дитя, не понимающее всю тяжесть обязанностей своего кумира и наставника — это было бы верхом непрофессионализма его как преподавателя. — Я не хочу казаться жалким и еще сильнее пасть в ваших глазах, потому умолять вас не собираюсь, — волнительно продолжил он. — Пусть вы больше не хотите меня тренировать… я лишь хочу проводить с вами время, когда вы сможете… просто… — Шинсо, — оборвал его поток мыслей Айзава. — Прекрати это. Все твои суждения ошибочны. Оправдываться я не собираюсь, просто знай, что твоей вины здесь нет.       Парень с мольбой посмотрел мокрыми глазами на своего героя. Айзава почувствовал себя полным идиотом. — Продолжай тренироваться самостоятельно в специально отведенное время, и когда я закончу с делами, то возобновлю наши тренировки. Я все еще убежден, что ты станешь отличным героем, Шинсо, и даже вот эти твои импульсивные слова не заставят меня передумать. Я ясно выразился?       Хитоши утер слезы и энергично покивал. Ему заметно полегчало. Мужчина поднялся и достал еще одну сигарету. — Ну пошли, проблемный ребенок. Эри будет рада провести с тобой время. — Правда? Я могу остаться у вас? — с надеждой уточнил он. — Можешь. И это в первый и последний раз. Слишком ты от рук моих отбился. Ни слова кому-либо, а то очередь выстроится. — Я могила. Айзава-сенсей, вы так много курите. Может, все-таки не стоит?       Айзава осуждающе стрельнул глазами в настырного парня и заставил его извиниться за дерзость, однако четвертую за вечер сигарету убрал обратно в пачку.