Их сердца

      Бакуго проснулся рано, в одно время с Яойрозу и Хагакуре — сегодня их очередь готовить завтрак. Девочки давным-давно свыклись с вечно угрюмым лицом одноклассника, и потому, когда он своеобразно предложил помочь («Как ты режешь, чтоб тебя? А ну дай сюда!»), они с радостью согласились, тихонько посмеявшись. В три пары рук ребята наготовили омлеты и несколько чашек летнего салата, и как раз стали подтягиваться сонные одноклассники.       Бакуго одним из последних плюхнулся за обеденный стол, за котором доедали завтраки и Урарака, Тсую и Киришима. И все они, как на зло, обсуждали одну из ненавистных тем Бакуго. Парень пропустил начало разговора и подслушал только его продолжение: — … и частенько в последнее время глаза меняют цвет на золотой, — Очако подцепила огурец в салате и со звонким хрустом разжевала его. — По началу я думала, что это Каминари, но он сказал, что глаза его соулмейта гораздо темнее моих. Ума не приложу, кто это может быть. — Не расстраивайся, Очако-чан. Рано или поздно вы встретитесь снова. Как думаешь, твой соулмейт мальчик или девочка? — поинтересовалась Тсую. — Что-то подсказывает, что девочка, — замялась Очако, слегка покраснев. — Я, конечно, понимаю, что соулмейт не обязательно вторая половинка, но я всегда грезила, что у меня будет именно так. — Не парься, Урарака, — пробубнел Киришима с набитым ртом, — не все должно быть так просто! Раз, и вот тебе любовь до гроба свалилась с неба. Ну, это мое мнение, ведь мне, как мужчине, больше хочется прикладывать усилия, чтобы добиться расположения той самой! Правда, я пока ее не встретил…       Очако призадумалась, и в конце концов согласилась, заметно повеселев. Белки глаз Киришимы наполнились чернотой, радужка загорелась золотом. К их столику присоединилась вечно активная Ашидо. Урарака с Тсую безмолвно переглянулись и согласились между собой, что видеть Мину с глазами Киришимы никогда не станет чем-то обыденным. — Всем доброе утро! Как себя чувствует мой со-ул-мейт? — по слогам весело пролепетала девушка, грубовато приобнимая парня за шею. — Задушишь, Ашидо, — прокряхтел он.       Ребята посмеялись. Этим двоим невероятно повезло найти друг друга — немногие имели такие необычные глаза, как у Ашидо, потому повторно встретившись при поступлении в Юэй, они все поняли без лишних слов. Судьба свела их в момент случайного взгляда и приветственного кивка, и с тех пор, стоило кому-либо вспомнить своего соулмейта, глаза их меняли цвета. Киришима и Ашидо никогда не питали любовного интереса друг к другу, неизменно оставаясь замечательными приятелями, частенько зависающими вместе за каким-нибудь дельцем.       Бакуго раздражало любое упоминание соулмейтов, относился он к теме этой цинично, и не переваривал разговоры, однако в последнее время игнорировать это не выходило, как не стыдно было признаться самому себе. Многие хотя бы повстречали свою судьбу, как та же Урарака, а у Бакуго ни разу в жизни цвет глаз не менялся. Пожалуй, парило его не столько то, что он жаждет встретить соулмейта, сколько то, что он один из тех, кто понятия не имеет на кого думать. Для Бакуго это приравнивалось к некому проигрышу, потому-то и выводило из себя.       Киришима отвлекся от обсуждений и бросил взгляд на Бакуго, мимолетный, но достаточный, чтобы разглядеть в друге изменения. Мало того, что необычно было видеть молчаливого Кацуки, не призывающего заткнуться, едва услышав слово «соулмейт», так еще и взгляд его претерпел изменения. — Друг, — позвал Киришима, — давно твои глаза… такие? — А? — он вернулся в реальность. — О чем ты, черт возьми, говоришь?       Теперь весь стол уставился на Бакуго, изогнувшего светлые брови в немом вопросе. Девушки — кроме Очако, которой все стало предельно понятно — не поняли, к чему вел Киришима — да, Бакуго выглядит так, словно вот-вот забрюзжит, как старый дед, ну и что? — Всем доброе утро! А-а, я проспал… завтрак еще остался? — Мидория-сан, доброе утро. Конечно, твоя порция на плите.       Удивительно, как цвет глаз способен изменить выражение лица: красные, пылающие глаза ассоциировались не только с внутренним несгорающим огнем Кацуки, но и с неконтролируемой агрессией, последствия которых были известны лишь одному богу. Сейчас же взгляд Бакуго страха не внушал.       Пока Мидория и Яойрозу перекидывались утренними фразами, у столика Бакуго все встало на свои места. Парень все еще не мог понять, в чем чертова проблема, пока напротив, на последнее свободное место не уселся улыбающийся Деку. — Каччан, доброе… утро.       Изуку смотрел в пару крохотных изумрудов напротив, и был готов поклясться, что это самое прекрасное, что ему довелось видеть за всю свою жизнь. Как же Каччану идут его глаза! — Да ладно, — прыснула Ашидо, нарушая напряженную тишину.       В ту же секунду Бакуго подорвался из-за стола, с грохотом роняя стул и привлекая внимания оставшихся одноклассников. Он метался по кухне в поисках хотя бы одного предмета, способного показать ему отражение, пока не наткнулся на блестящий кран. Приблизив лицо к нему, он едва не разорвал уголки глаз в попытках разглядеть их цвет. Действительно — светятся ласковой зеленью, столь непривычной для его взрывной натуры. — Что за… Дерьмо-Деку! А ну стоять!       Мидория выскочил из-за стола, стремительно отдаляясь от разъяренного друга и петляя между пустых столов. Да, он злился, но несмотря на это, улыбка с лица Мидории не желала уходить. — Каччан, постой! Не злись! Каччан!       Бакуго не слушал его и пытался схватить за воротник, но изворотливый засранец не желал поддаваться, мелькая между мебелью. Теперь уже каждому, кому не довелось услышать ранее разговор их столика, была понятна причина очередного приступа ярости их взрывного одноклассника — соулмейт нашелся в лице Мидории, и, видимо, только для Бакуго это было каким-то невозможным открытием. — Прости, Бакуго-кун!       На помощь пришла Урарака, легонько шлепнув его по спине. Он повис в невесомости без возможности сдвинуться хотя бы на сантиметр ближе к парню. Видя, как Каччан пытается подобраться ближе, Изуку уже не мог сдерживать смешки. — Урарака! — взревел Бакуго. — Быстро отменяй чертову причуду! Я этого болвана на мелкие кусочки порву! Хорош хихикать, Деку!       Очако решительно помотала головой и легонько подтолкнула парня к верху, чтобы он точно не достал до Мидории. Конечно, никто не исключал возможность Бакуго просто-напросто с помощью причуды в секунду подобраться ближе, но все понадеялись на его благоразумность. И не ошиблись — перспектива оказаться в удушающих лентах Айзавы-сенсея и не посещать занятия из-за массовых разрушений общежития Бакуго не особо нравилась. — Пока не перестанешь гоняться за Деку, не отменю, — упрямо заявила Урарака. — Прости, Бакуго, но я считаю, что ты ведешь себя отвратительно! Судьба наконец-то послала тебе соулмейта, и так ты благодаришь ее? Я бы все отдала, лишь бы быть на твоем месте! — осознав, как это прозвучало, она зарделась до ушей. — Я имею ввиду, что знать, кто твой близкий человек до самого конца света, это лучшее, что может случиться с тобой… и пока ты не успокоишься, я не отпущу тебя!       Ораторские способности Очако раскрылись при самой нестандартной ситуации. Кацуки, скрестив руки на груди, беспомощно висел в воздухе под взглядами одноклассников. Как бы не хотел отрицать, он все равно в какой-то степени согласился с Ураракой. Он хмуро взглянул на Деку — тот сложил брови и жалобно глядел на него. Бакуго смотрел в красного цвета глаза, переполненные не гневом, а нежностью, было необычно. Сколько он себя помнил, его всегда беспокоили эти беспричудные зеленые глаза, вечно смотрящие на него, как на мессию. С таким уважением и трепетом никто и никогда не смотрел на Кацуки.       Как и он не смотрел так на себя каждый день в зеркало своей комнаты. — Урарака-сан, пусти его, — шепнул Изуку. — Он больше не будет злиться.       Девушка недоверчиво посмотрела на него, но причуду-таки отменила. Мидория уверенно подошел к Бакуго: — Идем завтракать, Каччан? — он заискивающе заглянул ему в глаза. — Угу, — кротко ответил Бакуго.       Кацуки никому не признается, но в тот день он пообещает сам себе, что ему тоже удастся добиться такого же взгляда собственных глаз, которые будут приносить мир в сердца других.