И осенью хочется жить

13:33 13.07.2018, парковка «Модного дома Камисато»

С одной стороны, Аято терпеть не может, когда его планы срывают. С другой — жизнь научила его использовать любые возможности, поэтому когда к нему подошли трое карикатурных гангстеров (ну серьёзно, в каком винтажном магазине они откопали эти костюмы и шляпы?) и угрожающе поразмахивали перед лицом ножами (кошмар, могли бы и на револьверы раскошелиться, из-за таких деталей образ и рушится), то не стал сопротивляться, хотя мог бы. Эти, прости господи, похитители умудрились дважды уронить свои же ножи, краснели и заикались так, будто не преступление совершают, а пытаются позвать на свидание одноклассницу, и, знаете, а чёрт бы с ними. Камисато Аято они не угроза, но прекрасный повод прогулять автограф-сессию и съёмки. Да и пиар неплохой, в общем-то. Скоро новый показ, небольшой шум в прессе по поводу его персоны не помешает. Он уже представляет, как даёт трогательное интервью о том, какой стресс перенёс, и даже это не повлияло на планы компании и производство — ах да, как испытавший такой ужас, он конечно же перечислит часть выручки с показа в фонд помощи жертвам похищений. Такой же существует? Если нет, то сам же и организует. Да. Да, так будет отлично. Бояться нечего. Его похитители — везучие идиоты, не более. Как только Томе станет известно, то он, как хороший мальчик, сразу же сообщит в полицию, и разумеется даст отмашку пресс-службе не давать пока никаких комментариев до возвращения босса. Аяку он тоже поддержит. Вероятнее, даже не скажет, чтобы та не волновалась лишний раз, и Аято потом поговорит с ней сам. Тома тоже будет волноваться, конечно. Очень. Но он поймёт и простит. Аято уверен, что простит. Скажет что-то разрывающее сердце, вроде: «Главное, что вы в порядке, милорд, а большего мне и не надо», и будет очень тяжело не кинуться ему в объятья. Отблагодарить бы его чем-то. Показать, как он Аято важен и нужен, как сильно на него полагается и что не может перестать о нём думать. Будет время поразмышлять над этим, пока полиция всё же начнёт его поиски. — Ты уверен? — шепчет Тикки, прячась под воротником рубашки. — Не волнуйся, кроха. У меня есть план. — Ч-чего ты там бормочешь? — снова угрожает ножом один из похитителей, — копов вызываешь? А? А? — Ну что вы. К тому же, вы сами забрали у меня телефон, разве нет? — улыбается Аято, стараясь не закатывать глаза. — Сажай его в тачку уже! — толкает в спину второй. Эй. Полегче. Эта рубашка стоит двух таких «тачек», и не вот такими неухоженными руками к ней прикасаться. — Хорошо-хорошо, господа похитители, я сделаю всё, что скажете, мне очень-очень страшно. Будь тут режиссёр с недавних съёмок сериала, Аято уже вылетел бы за пределы площадки, несмотря на своё имя. Так отвратительно сыграть ещё надо постараться, но эти кретины, похоже, верят. Может, пошло оно всё к чёрту, и избить их прямо сейчас? — Быстрее! — торопит водитель (из всех них у него самый приличный костюм), — чего вы возитесь, сейчас реально копы приедут, тут же камеры везде! Выругавшись, парни не очень-то бережно заталкивают Аято в машину, и водитель с жутким скрипом давит на газ.

***

14:02 13.07.2018, заброшенная стройка в нескольких кварталах к северу

От скуки Аято почти засыпает прямо так, сидя на бетонном полу, привязанный к покосившейся опоре для балки. Эти бестолочи даже с узлом не справились, выбраться из такого не составит большого труда. При желании, конечно же. Подобного желания у Аято нет. Между работой и пленом он выбрал плен. Не самые худшие условия, кстати. Тут светло, бетон успел прогреться летним солнцем, ещё бы что-нибудь мягкое под задницу — и вообще курорт. Кто бы знал, что сидеть без дела настолько приятно. Пусть даже полчаса. — Чего лыбишься? — видимо, осмелев, рявкает в его сторону тип с отвратительными короткими усиками. Мог бы лучше следить за их формой. — Ни в коем разе, — хлопает ресницами Аято. Тип раздражённо цокает языком, но всё же оставляет его в покое. Покой. До всего этого абсурда Аято понятия не имел, как сильно нуждался в отдыхе. Может, подремать до приезда полиции? — Привет, — раздаётся над ухом знакомый шёпот. Неужели получилось так быстро заснуть? Может, в самом деле взять отпуск? — Привет, — он улыбается, расслабляясь окончательно. Судя по всему, сон обещает быть влажным. — Ты в порядке? Можешь двигаться? О, Аято более чем в порядке, и с удовольствием показал бы как именно подвигался на нём верхом, будь вокруг что-то поудобнее. Хм, раз это сон, то вдруг выйдет представить кровать? Самую пошлую: круглую, с шёлковым постельным бельём и громадным балдахином. Всё должно быть красным. Аято отлично смотрится на красном. Да. Да, картинка что надо. Отличная, но кровать рядом не появляется. Зато шеи касаются пальцы — знакомый холодный спандекс перчаток и острые когти. Что за?.. — Ты чего тут делаешь?! — шипит Аято, поняв, что голос Томы оказался вполне материальным. Точнее, сейчас тот — Кот, и это кардинально меняет вообще все планы. — Тебя спасаю, мил… милый принц. Звучит обиженным. Всё ещё потрясённый, Аято пытается придумать, как разыграть партию с новой фигурой в свою пользу, и он не может. Сердце трепещет загнанной в крохотную клетку птицей. Ему бы не показывать, насколько он тронут, насколько в самом деле рад его слышать, не закатывать глаза в блаженстве от обращения на «ты», и это выше его сил. Соберись. У тебя нет права на счастье. Вспомни о том, какой на тебе долг. Вспомни о том, чья в тебе кровь. — Кот, верно? — находится Аято, приземлённый незримыми фамильными цепями, — спрячься и дай мне ещё немного времени. — Зачем это? Затем, что я не могу трезво думать, когда ты рядом, чтоб тебя! — Попробую выяснить, есть ли у них ещё сообщники, — вместо этого озвучивает он, — мы же не хотим попасть в засаду при побеге? — Резонно. Принц не только мил, но ещё и умён, хах? — Рад, что ты заметил. — Что ж, тогда положусь на тебя, мой принц. Мягкий переступ, едва слышный скрип спандекса — Аято не видит, но чувствует, как настоящий пленитель его сердца взмыл куда-то под потолок. Умница. — Да что там у тебя?! — вновь оборачивается тот что с усиками, и отчего-то злится ещё сильнее, чем до этого. — Ничего, господин похититель. — Тогда с хрена ли тебе там так весело, а?! Аято даже не находит, что ответить, до сих пор пребывая в состоянии близком к эйфорийному. Улыбается, хотя не должен, и последствия не заставляют себя ждать. Раздражённый тип выхватывает нож у своего приятеля и приставляет к шее Аято. Холодное остриё давит на кожу — недостаточно, чтобы причинить серьёзный вред, но достаточно, чтобы пара капель крови попала на рубашку. Жаль. Совсем новая. Он всего раз её надел. — Эй! — подскакивают остальные, перепуганные куда сильнее самого Аято, — совсем сдурел?! Мы так не договаривались! — С нами до сих пор никто не связался. Может, родственнички будут посговорчивее, когда получат его палец или ухо? Лезвие касается мочки в опасной близости от талисмана. За воротом копошится Тикки — готовится одолжить свою силу, стоит только Аято об этом подумать, но думает он о другом. О том, насколько хорошо всё же Тома смотрится в спандексе и о том, что типу, похоже, только что сломали запястье. — Дёрнетесь — будете следующими. Никогда ещё Аято не видел Тому таким. В немой ярости он не просто ломает руку, которую посмели на его милорда поднять. Он бьёт несчастного по рёбрам, пока тот не начинает кашлять кровью. Бьёт по лицу, от чего тип всё же падает на пол. Бьёт в живот — снова и снова, не сводя с парня ненавидящего взгляда. Это давно не защита и даже не урок. Прилюдная казнь. Демонстрация последствий для тех, кто вздумает навредить Камисато — нагляднее не придумаешь. Любого нормального человека это напугало бы. Кем Аято никогда не был, так это нормальным. Вместо того, чтобы остановить насилие, он лишь восторженно наблюдает. Чудовище. Такой же, как отец. Нужно прийти в себя. Аято герой, в конце-концов. Как бы ему ни была приятна такая забота, Тома сейчас вряд ли понимает, что вообще делает, и уж точно не простит себя, узнай, что убил кого-то, пусть даже ради своего господина. Это Аято чудовище. Не Тома. Нельзя позволить ему стать таким же. — Кот! — окликает он, облизнув пересохшие губы. — Поможешь мне с верёвками? Пожалуйста? Не сразу, но он останавливается. Разворачивается к Аято, чуть заторможенный. На костяшках и ботинках пятна крови, и его взгляд всё ещё пылает ненавистью. Сексуально, даже очень, однако нужно вернуть своего ненаглядного обратно. — Ты как, в порядке? — спрашивает Аято, беря лицо Кота в руки едва тот освобождает их. — Э-это я спрашивать должен. — Со мной всё хорошо. — Неправда, — не соглашается Кот, ведя костяшкой пальца вдоль царапины на шее, — тебе сделали больно. — Ерунда. Уверен, ты сделал ему больнее, и остальных напугал достаточно. Теперь меня точно не будут обижать. Хороший котик. — Обещаю быть твоим самым лучшим котиком, мой принц. — Тогда можешь пообещать мне ещё кое-что? Не в силах отнять руки от его лица, Аято очерчивает пальцами контур маски. Он ещё никогда не касался Томы вот так. Пожалуй, одно из самых больших упущений в жизни. — Мяу? — Пообещай мне не делать так больше, — просит Аято шёпотом, — даже ради меня. Особенно ради меня. — Только если принц пообещает не гладить других котов. — Даю тебе слово. — Вот и договорились, — улыбается ему Кот, выскальзывая из пальцев, — подождёшь меня тут, пока я отнесу этих уродов в участок? И одного в больницу, похоже. — К-конечно. — Я быстро. Даже заскучать не успеешь! Отсалютовав ему, Кот взваливает на плечо самого искалеченного и исчезает с ним между строительного мусора, пока Аято приходит в себя. Он уже проживал это. Второй год старшей школы, почти сразу после летних каникул. Тогда многие не следили за языками, а Тома не отличался благоразумием. Тогда Аято не решился дать ему талисман, посчитав, что это будет ошибкой. Тогда он был влюблён не меньше. Пять лет прошло. Они все изменились с тех пор — так Аято казалось, но что он, что Тома на деле всё такие же бестолковые и безнадёжные. Может, ещё не поздно всё прекратить?