И осенью хочется жить

11:20 14.07.2018, комната управляющего резиденцией Камисато

— Только не сори, — предупреждает Тома, делясь порцией тофу. Плагг, хоть и морщится, обхватывает несоразмерный с ним кусок крошечными лапками, а в следующую секунду тот исчезает где-то в не менее крошечном желудке. У квами есть вообще внутренние органы? Лучше не думать об этом. — Гадость, — всё ещё продолжает ныть он, — на свете столько прекрасных сыров, а ты кормишь меня… вот этим подобием. Мюнстер, Бри де Мо, да хоть Лимбургер! Эх, вот бы хоть маленький кусочек Камамбера… — Даже не пытайся. Вечером я должен сопровождать милорда на званом ужине, от меня не должно пахнуть. Но. — «Но»? — дёргает ухом Плагг. — Но если там вдруг будут твои любимые сыры, то я могу сделать вид, что не заметил, как ты их стащил. — Шантажист! Как не стыдно! — Он подлетает ближе, снижает голос до заговорщического шёпота. — И что ты за это хочешь? — Почему я не должен знать личность Гармонии? Плагг вздыхает, разом погрустнев. Это не первая попытка поговорить на эту тему. Отмалчиваться вечно не выйдет — сам понимает ведь. Будь Тома в курсе, куча проблем решилась бы сама собой. Будь он в курсе, того, что случилось вчера, попросту не произошло бы. — Считай это прихотью Хранителя, — нехотя заговаривает Плагг, и от неожиданности Тома почти роняет из рук метёлку для пыли. — Хранителя? Где мне его найти? Я могу с ним поговорить?! — Ты с ним каждый день разговариваешь. Гармония и есть Хранитель. Нет, над ним точно издеваются. Только Тома решил, что они наконец-то сработались, достигли какого-никакого, но взаимопонимания — Гармония ему даже нравиться начал, если быть честным — и тут всплывают очередные недомолвки, которые за столько лет бок о бок с милордом уже поперёк горла. Тома хочет стать их опорой. Настоящей поддержкой, а не просто быть на побегушках у обоих. Он что, совсем не заслужил доверия?! — Эй-эй, не заводись так, — Плагг маячит перед лицом, — акумы, забыл? Верно. Вдох и выдох. Раз Гармония считает, что Тома всё ещё не в силах помочь, то хотя бы не стоит доставлять ему лишних проблем. Да и милорд с миледи могут пострадать, если вдруг он проморгает попавшую в дом тёмную бабочку. В попытке успокоиться он осторожно ложится на кровать. Это его комната, технически, но в ней нет ни одной вещи Томы. Чердак ему как-то милее. Там он и работает, и учится, да и спит тоже. Чуть реже в гостиной. Пару раз приходилось засыпать в комнате милорда, когда тот тяжело болел. Вроде бы, это был первый год Томы в резиденции, а милорд разве что не ночевал на работе, пока однажды не свалился с простудой. Как выяснилось впоследствии, ничего серьёзного, но Тома тогда здорово за него перепугался. Вид школьного принца, Камисато Аято, прикованного к больничной койке, был ещё свеж в памяти. Никуда не уходил из неё всё то время, что пришлось провести в Лондоне, и развеялся только когда он увидел милорда снова — недавнего старшеклассника, но теперь в костюме, за громадным офисным столом, подписывающего важные бумаги, от которых зависит дальнейшая жизнь оставшейся сотни подчинённых. Может, это и есть ответ? Поэтому он Томе не доверяет? Потому что однажды он милорда уже оставил? — Нет, — будто вновь стоит он на коленях перед кроватью, и светлая рука легонько касается его щеки, — я знал, что ты вернёшься. Взмокший от жáра, Аято заходится кашлем, и Тома тут же промакивает его лоб полотенцем. От благодарной улыбки щемит сердце и совесть. Её, похоже, нет вовсе, раз он позволяет себе коснуться руки милорда губами, надеясь, что тот об этом забудет. За это воспоминание стыдно, им же Тома дорожит как одним из самых важных. Оно напоминает о том, где его место, и о том, насколько дряной он на самом деле человек. Да. Что для милорда, что для Гармонии Тома по-прежнему недостаточно хорош. Он должен стать лучше. Кем-то, на кого можно положиться, а не прохлаждаться в кровати и дальше. — Если ты закончил с самобичеванием, то неси мне ещё тофу, — сворачивается на плече Плагг. Вот уж кому не помешало бы научиться изображать поддержку иначе, — может быть, я над тобой сжалюсь и поговорю с этим твоим Гармонией. — Спасибо, но нет, — Тома гладит квами костяшкой пальца по макушке, — хочу разобраться с этим сам. — Ну и дурак.

***

19:42 14.07.2018, холл резиденции Камисато

Разумеется, милорд великолепен. Всегда и во всём, но вот такие роскошные, даже вычурные костюмы идут ему так, как вряд ли бы пошли кому-то другому. Белоснежный фрак с длинными рукавами, пошитыми на манер храмовых кимоно, оттенён золотом и холодным пурпуром в лентах. Чёрные короткие перчатки поддерживают цветом косодэ под фраком и простые серьги-гвоздики, которые милорд носит не снимая ещё со школы. — Что скажешь? — спрашивает он, перебрасывая слегка завитые пряди через плечо. — Вам идёт, милорд. Чистая правда, Тома с ним искренен, однако милорд довольным не выглядит. Может, его не устраивает костюм самого Томы? — М-мне переодеться? — Выбрать есть из чего; утром для него прислали пять пиджаков, трое брюк и столько же рубашек из новой коллекции «Модного дома Камисато». Хоть милорд ничего не отвечает, по выражению лица ясно, что дело не в этом. Похоже, Тома снова его разочаровал, и снова не знает, чем именно. С ним так же, как с Гармонией — они оба молчат, вместо того, чтобы прояснить, что он не так делает, и Тома устал. Не железный ведь. Не железный, но приходится быть таким, когда милорд надевает на его шею бейдж с гербом компании и ровным без засечек «Личный ассистент Камисато». Холодный шёлк перчаток касается обнажённой шеи, Тома не дёргает и мускулом. — Идём? — шутливо подставляет локоть милорд. В отличие от всего остального, его веселье и улыбка — наигранные. Рядом только пара горничных и сам Тома, милорду ни к чему изображать благородного господина в отличном расположении духа, но он изображает. Будто не может расслабиться ни на минуту. Даже с ним. Особенно с ним, и в свете недавних событий это задевает куда сильнее, чем раньше. Коротко кивнув, Тома убирает руки в карманы. Милорд же машет горничным и выходит в жаркий июльский вечер. — Нет настроения? — спрашивает он уже в машине, предварительно подняв разделяющую их с водителем ширму. — Я в порядке, — врёт Тома. Раз милорду можно, то почему ему — нет? Места в лимузине на небольшую бейсбольную команду, однако милорд пересаживается бедро к бедру. Опускает ладонь в перчатке на затонированное стекло, зажимая Тому между собой и дверью. От него пахнет пионами и личи, так сладко, что легко сойти с ума. У Томы его не очень-то много, и весь, похоже, уже растратил, раз всё, что его сейчас интересует — круги под глазами милорда, заметные лишь под таким углом. Снова работал допоздна? Он же обещал не перетруждаться, и!.. — Тома. Мягкое, едва слышное. Невесомое. Такое же прикосновение к щеке самыми кончиками пальцев. Тома прикрывает веки, чтобы собраться с силами, и когда вновь смотрит на милорда, то растворяется в его печальных голубых глазах. Не должен он на Тому так смотреть. Не после всего, что тот сделал — нет, чего не сделал — и это будет грызть его до самой смерти. От злости на самого себя, беспомощности, накопившегося отчаяния хочется не плакать — разорваться на куски, а лучше исчезнуть. Может, хотя бы тогда от него будет какой-нибудь прок. — …ты до сих пор переживаешь из-за вчерашнего, что ли? — удивлённо моргает милорд, словно такая мысль даже не приходила в его голову. Нет, это Тома не понимает, как тот может быть таким спокойным! — Вас похитили! — всё ещё пытается держать самообладание Тома. — Вам опасность грозила, а я!.. Не был рядом. Не смог помочь. Бесполезный, бесполезный, бесполезный. — Ты помог. — Не я, — он старается не смотреть на милорда, — Кот. Или как его там. — Но это ты ему сказал, где я, разве нет? Ну, это то, что я от него слышал. А что ещё ему нужно было сказать милорду? «Вообще-то я пытался сообщить Гармонии, но этого недоумка не было на связи, и мне пришлось выкручиваться самому; знаете, последние месяцы я ношу в сумке летающего котёнка, который питает слабость к вонючим сырам, и он даёт мне суперсилы, вселяясь в кольцо. В общем, когда я понял, что помощи не дождусь, то решил действовать самостоятельно, но поскольку мне нельзя раскрывать свою личность гражданским, то соврал, что, дескать, Тома встретил меня, Кота-супергероя, на улице, сказал, что его босс в беде, и вот я здесь»? Кто-нибудь в здравом уме поверил бы в такое?! Раз начал врать, то ври до конца. — Да, но… — Нет никаких «но», — перебивает милорд, — если бы не ты, кто знает, что со мной бы там случилось. — Вы вообще не должны были оставаться один, — не согласен Тома, — я не оправдал вашего доверия. Мне очень жаль. — Так вот как ты это видишь. — Да. — И слушать меня, конечно же, не собираешься. — Простите, я очень виноват перед вами. Мне нет прощения. Милорд вздыхает, отстраняясь. Забрасывает ногу на ногу, стучит пальцами по колену, непривычно хмурый. Может сколько угодно говорить, что вины Томы в случившемся нет, но он-то не знает правды. Если бы Тома не был занят осмотром здания на наличие коконов акум, если бы был на своём рабочем месте, если бы был рядом с боссом — того не похитили бы среди бела дня прямо с парковки здания. Всё, что происходило дальше, для него как в тумане. Он понятия не имеет, что наговорил несравненному Камисато Аято, будучи Котом. Помнит только красивое обеспокоенное лицо с родинкой под уголком губ и приятный вес в руках. Это его вина. Его и Гармонии, проигнорировавшего человека в беде. Уже второй раз на памяти Томы, кстати. И уже второй раз это именно Аято. Может, у них конфликт? Откуда Томе знать, его же ни во что не посвящают. В полном молчании они доезжают до роскошного отеля, молча же Тома выходит из лимузина первым. Не проронив ни слова, открывает перед милордом дверь, неслышной тенью скользит за ним следом. Фальшиво сияющий, тот машет рукой другим гостям, улыбается, принимая дежурные комплименты, сам говорит такие же в ответ. Задача Томы — кланяться, принимать визитки и не терять больше милорда из поля зрения. Может, хотя бы с этим он справится. Последний пункт он почти проваливает. — Куда вы? — нагоняет Тома милорда в одном из коридоров. — В уборную. — Я с вами. — Думаю, я в силах отлить самостоятельно. Подожди меня на балконе, договорились? Осознав, что вообще сказал, Тома кивает, красный от смущения. Милорд прикрывает смешок кулаком, и, судя по табличке, правда заходит в туалет. Надо ведь было ляпнуть такое, а. Стыд, иначе и не скажешь. Остаётся надеяться, что милорд не будет напоминать ему об этом слишком уж долго. Вне зала, укутанного разнотканным полотном из дорогого парфюма, во всех смыслах дышится легче. Город живёт своей шумной жизнью, раскинувшись на берегах из ярких неоновых вывесок и автомобильных рек, что изредка останавливаются перед более бурным пешеходным потоком. Вдалеке высится Токийская башня, жутко напоминающая ему Эйфелеву — в Париже Тома был один раз, с экскурсией, ещё когда жил в Лондоне. Тогда им не удалось подняться на вершину — приехали во время реставрации, вроде бы — но детская мечта оказаться там, наверху, похоже, ещё жива где-то внутри, раз один вид вызывает улыбку. — Привет! А вот этот голос вызывает разве что раздражение. — Вы-то тут чего забыли? — огрызается Тома, не желая разговаривать с тем, кого некогда считал напарником. — Пришёл поболтать, так что держись крепче. Гармония подмигивает ему и, бессовестно обхватив за талию, забирает с собой на крышу. Сопротивляться и спорить бесполезно, Тома уже знает. Остаётся надеяться, что этот тип потреплется и отстанет, как всегда это делает. И что милорд не уволит его, когда не найдёт на условленном месте.