Ханахаки

      — Ну, что скажите, Георгий Серафимович? — обратилась Стёпа к заведующему кафедра мастерства актёра. Мужчина средних лет приятной наружности и с обаятельной улыбкой задумчиво смотрел на Полину, что стояла у мотоцикла майора Лебедевой, а затем перевёл взгляд на саму офицершу.       — Талантлива. Определённо талантлива. И желание есть. Нужно работать.       — Подкладываться не придётся? — голос Степаниды был тяжёлом. Георгий поспешил развеять сомнения знакомой.       — Нет. Ей нет, — господин Меньшиков улыбнулся обезоруживающе. — Наружность более чем подходящая. Переключается быстро, эмоциями владеет, а в жизни скромна и учтива. Чудо, а не ученица. Думаю, я сам ей займусь.       — Прекрасно. Сколько это будет стоить?       — Обижаешь. Мне будет стыдно Дмитрию Евгеньевичу в глаза смотреть, если я с тебя хоть один рупий возьму! Запишу девушку на свои курсы, подготовимся к экзамену, и поступит со свободной душой на бюджет, — Георгий тут же переключился на другую тему, предупреждая любые возражения Степаниды:       — Кстати о птичках. Когда Митя возвращается в страну? Один мой знакомый хочет предложить ему роль в весьма многообещающем спектакле.       — Братец уже купил билеты. Думаю, Вашему знакомому лучше напрямую с ним связаться. Я оповещу Вас, когда Дем будет в России.       — Стешенька, ты просто чудо!       Георгий расцеловал руки Степаниды под её звонкий смех. Этот непривычный для слуха Полины звук привлёк внимание девушке к благодетельнице. Ещё никогда юная Залесская не слышала, как майор смеётся.       Полина не знала, кого именно ей благодарить за то, что в жизнь начинающей актрисы вступила гордой походкой Степанида Евгеньевна: судьбу, небо, Бога? Молодая провинциалка была готова к любому исходу её небольшого путешествия в Москву, и даже собиралась вернуться в Воронеж, если у неё ничего не получится, и заняться семейным цветочным бизнесом, который не сильно любила. Кто же знал, что не перевелись на свете бескорыстные и, наверное, даже глупые люди, навроде Лебедевой. Ну какой ей резон был помогать? Полина не знала.       Не знала она и что Степанида — наследница приличного состояния своего покойного отца, которого почти не помнила. Деньги для майора не имели значения, потому как всё сознательное детство она прожила в бедности детдома. Её мать — Анна (в девичестве Халанская) — скончалась от наркотического опьянения, когда подсела на эти вещества после развода с мужем. Англичанин и успешный бизнесмен Юджин Джереми Свон, ушёл от супруги к любовнице. Сразу трое несовершеннолетних оказались в приюте. Двум девочкам и мальчику, получившим гражданство РФ, сменили их имена и фамилии на русские аналоги. Стефания стала Степанидой, Деметрий — Дмитрием, а Мишель — Машей, точнее Марией. А фамилию просто перевели на родной язык матери — русский. И дети семьи Свон стали Лебедевыми.       Юджин Свон скончался, когда Стефании исполнился уже двадцать один год. Всё своё состояние он завещал единственным наследникам. На деньги отца Степанида купила своей семье дом, а остаток сохранила вкладом в банке под приличным процентом. Майору не нравилась мысль о том, что она достаточно богата, чтобы открыть какое-то дело, ведь бизнес совсем не был её мечтанием или чем-то, что было приятно сердцу.       Позднее состоянием семьи распорядился Дмитрий, вложив в весьма успешное виноделие. Самые популярные, качественные, а от того и дорогие напитки получили названия «Michelle» и «Fanny» в честь сестёр.       — Я ему понравилась? — смущённо спросила Полина, когда майор, попрощавшись с заведующим, подошла к ней и протянула шлем.       — Он согласен с тобой работать, — уклончиво ответила Степанида, чтобы не обнадёживать Залесскую чересчур сильно. — Ты главное не растеряй пыл и желание и тогда у тебя всё получится.       — Спасибо, Вам, — улыбнулась юная актриса. — Я и не знала, что Вы знакомы с самим Меньшиковым!       — Нас брат познакомил. Дмитрий Лебедев, может, слышала о таком.       У Полины глаза на лоб чуть не полезли. Конечно, она знала о другом знаменитом носители фамилии Лебедев, но не допускала мысли, что офицерша и довольно востребованный в современном кинематографе актёр — родственники, даже несмотря на то, что оба имели одинаковое родовое имя. Мало ли на земле Лебедевых…       Степанида не стала повторно объявлять о личности своего брата в ответ на горящий в зелёных глазах Поли вопрос. Вместо этого она надела защитный шлем и села на свой мотоцикл, призывая и Залесскую поспешить устроиться сзади. Юная актриса снова вспомнила, как майор спозаранку разбудила её и объявила, что повезёт «на смотрины» Меньшикову Георгию Серафимовичу, наказав также надеть брюки, а не платья, которые так сильно любила вчерашняя ученица.       Сегодня было прохладно, а потому Лебедева поверх однотонной бордовой футболки с вырезом на груди надела чёрную кожаную косуху. Полина и сама куталась в свою лёгкую цветастую курточку, чуть продрогнув от порывов прохладного ветерка. Залесская вцепилась в майора, когда мотоцикл тронулся и повёз девушек по длинным московским улицам.       По пути до дома сделали остановку. Лебедева выпила ягодный чай, а Полина купила в супермаркете не такой уж и плохой салат, перекусив. Заехали также на почту, откуда Залесская отправила матери несколько писем. В одном из конвертов лежала тайком сделанная и распечатанная фотография Стёпы, где девушка сидит на своей кухни, пьёт чай и читает «Убить пересмешника» Харпера Ли. Конечно же, сама офицерша не могла не заметить забавные попытки Полины сделать незаметный снимок своей благодетельницы.       Наконец, показался жилой район и родные одинаковые невысокие многоэтажки. Степанида сбавила скорость, вильнув во дворы. Майор остановила байк на мотопарковке у здания, в котором она жила, и Полина тут же спрыгнула, снимая защиту.       — От этих железных коней не ровен час заработать синдром деревянной задницы, — посетовала девушка, разминая затёкшее тело.       Степанида, стянув шлем, усмехнулась и уже готовилась что-то сказать, как вдруг лицо офицерши посуровело. Её взгляд обнажил умело запрятываемую бритвенную заточку, впиваясь в кого-то позади Залесской.       Полина, изумившись от резкой перемены настроения Лебедевой, обернулась. В нескольких шагах от неё стояло четверо человек: два каких-то сотрудника органов, молодой парень её возраста (темновласый, худой и достаточно высокий) и мужчина среднего роста в строгом костюме, что невероятно ему шёл. Полина отметила, что его взгляд мало чем уступал Степаниде, разве что смотрел с искусственным дружелюбием. Уж что-то в подлинности эмоций и, бывало, чувств Залесская разбиралась.       — Добрый день, товарищ майор, — поздоровался мужчина и глянул на Полю. — И Вам, юная леди.       — Здравствуйте, — Залесская решила, что лучше улыбнуться. От незнакомца исходила аура опасности.       — Полина, иди домой.       Голос Лебедевой звенел. Она встала с мотоцикла и протянула девушке ключи от подъездной двери и квартиры. Полина не спорила и тут же ушла, подмечая заинтересованный взгляд молодого юноши.       — У меня выходной, Сергей Александрович, — сказала как отрезала Степанида, злобно смотря на генерала ФСБ, как только её подопечная ушла.       — Я знаю. Поэтому я и здесь. Вам не кажется, что нам лучше поговорить?       — Нет, не кажется, — Лебедева щурилась, стремясь наиболее красноречивее дать понять генералу, что она не желает с ним общаться. — Все вопросы, касающиеся дела, которое я и так Вам отдала, будете задавать в отделе ОВД в мой рабочий день.       — Чем же я Вас так обидел, что Вы не желаете даже ради своей подруги поговорить со мной об её убийце?       В глазах Степаниды плескался огонь ярости и горела явственная угроза. Её ладони сжались в кулаки, девушка едва ли не рычала.       — Я никуда с Вами не пойду, — отчеканила Лебедева. Она всею душой ненавидела манипуляции. — Особенно после таких слов. Вы забрали у меня возможность раскрыть дело ради Еси, а теперь катитесь к чёрту!       Майор уже хотела уйти, но стоило ей сделать шаг, как подчинённые Костенко преградили ей путь. Девушка угрожающе оскалилась, едва ли не готовая кинуться на внушительных размеров мужчин, но Сергей тут же попросил её успокоиться.       — Раз Вы не хотите идти сами, мне придётся прибегнуть к крайним мерам.       — Что? — Лебедева зло усмехнулась. — Похитите меня? Парализуете? Закинете на плечо и затолкаете в свой джип?       — Не настолько крайние. Я просто арестую Вас по подозрению в причастности к убийствам. Поверьте, у меня достаточно оснований на это.       У Стёпы расширились глаза от шока. Это был слишком больной удар под дых. Обвинить её в убийстве лучшей подруге и ещё нескольких людей. Лебедева отвернулась, чтобы не смотреть на генерала, да и чтобы он не смотрел на неё. Слёз не было, даже их тени, но грудь отчего-то сдавила обида, пробив в ней какую-то странную тяжёлую дыру, ужасно неприятно ноющую.       — Степанида Евгеньевна, — послышался спешный юный голос помощника Костенко, — мы, конечно же, не считаем…       — Остынь, Гоша, — прервал парня генерал. — Лебедева, или вы сейчас же сядете в машину, или мне действительно придётся запихнуть Вас в неё силой. Но это будет расценено как препятствие следствию и сопротивление подозреваемого при задержании.       — Я поеду, но не с Вами, — прозвучал голос девушки так, словно из загробного мира. Она всё ещё не поворачивалась, сложив руки на груди. Майор старалась незаметно унять мелкую дрожь, пробившую её тело.       — Боюсь, не Вам это решить.       Степанида рвано выдохнула, мысленно проклиная этот день.       Совсем скоро она сидела на пассажирском сидении в джипе, который вёл Костенко. Никого кроме офицеров в машине не было. Лебедева полулежала на кресле с чуть опущенной спинкой, поджав под себя колени. Отвёрнутая от генерала, девушка смотрела на Москву, полнящуюся шумом и суетой. Сергей никак не прокомментировал её позу, лишь изредка бросал в сторону майора вопросительные взгляды. Ей что, настолько неприятно его близость?       Вдруг салон огласили звуки «Brothers». Степанида не сразу потянулась всё ещё подрагивающей рукой к карману своей кожанки. Она кожей чувствовала, как за ней наблюдал Костенко, но всё-таки ответила на звонок.       — Yes, Dem?       Сергей беззвучно усмехнулся, прекрасно понимая, зачем Лебедева заговорила на другом языке. Мужчина видел фотографию Дмитрия, высветившуюся на экране телефона майора. Причина такого поведения одна — девушка просто не хотела, чтобы Сергей что-нибудь понял. Хотя, наверное, Степанида всё же понимала, что генерал владеет языком интернационального общения.       — I'm not very comfortable talking. No, it's all right. Truth. Yes, good. I'll call you in the evening. Целую. Bye-bye.       — Брат? — поинтересовался отчего-то Костенко. Его голос звучал насмешливо, что только подтвердило желание Лебедевой молчать несмотря ни на что. — Вам не на что обижаться и злиться, дорогуша. Я хочу остановить весь этот бред. Невинные не должны вот так умирать.       — Вы обвинили меня в убийстве моей подруги, — прошипела Степанида, одаривая Сергея горящим от гнева взглядом, — и теперь утверждаете, что мне не на что злиться?       — Это лишь причина забрать Вас. Сами бы Вы не поехали со мной.       — Вы безусловно правы. С таким грубым, горделивым, самовлюблённым, холодным, как ледяшка, самодуром у меня нет ни тени желания куда-либо ехать.       Сергей спокойно перенёс шпильку, понимая, что в майоре говорит оскорблённое чувство собственного достоинства. Но слушать это было довольно неприятно, потому что большая часть слов Стёпы являлись правдой.       Позвонила Полина. Лебедева едва не пробила себе лоб, ударяя по нему ладонью. Как она могла забыть предупредить девушку? Наверняка Залесская волнуется, она ведь видела, как Костенко едва ли не насильно усадил майора в свою машину — у подъезда стояла. Офицерша кратко объяснила Поле ситуации с «отлучением по работе», просила ту не волноваться и заниматься своими делами.       Оставшийся путь генерал и майор проехали в тишине, прерываемой нервным, иногда даже надрывным дыханием Стёпы, будто та пыталась успокоить подкатываемую к горлу панику.