Ханахаки

      Оставшийся путь до здания ФСБ на Лубянской площади Стёпа молчала, а генерал не особо горел желаниям напороться на очередные колкости от неё. Лебедева даже задремала, как вдруг машина остановилась на парковке. Сонно разлепив глаза, майор непонимающе огляделась. В этот момент дверь с её стороны открылась, Сергей протягивал руку, что помочь Степаниде выйти, но та лишь прожигала взглядом сперва раскрытую ладонь мужчины, а затем его лицо.       Лебедева встала сама, демонстративно игнорируя помощь, и отошла на пару шагов от генерала с гордо поднятой головой, чем изрядно его позабавило. Костенко даже хмыкнул, а на его лице отпечаталась тень улыбки.       Сколько этажей в здании понятно сразу не было. Его первый уровень разительно отличались от остальных — тёмно серый под светлыми желто-коричневыми этажами. Раньше это была тюрьма, насколько знала Степанида. Генерал, дождавшись, пока из припаркованной рядом машины выйдут его лейтенанты и помощник, направился внутрь здания ФСБ, не сомневаясь в том, что младшая по званию пойдёт за ним. Лебедева обернулась на подчинённых Костенко — Георгий даже одарил её светлой, не подходящей сотруднику такого органа, улыбкой, — а затем всё же зашагала за мужчиной.       — Вы меня что, в изолятор хотите поместить? — недовольно спрашивала офицерша. Сергей ничего не ответил, чем вызвал ещё больший её гнев. — Вы почему молчите? Что за манеры?!       — Мы с Вами просто поговорим. Держать Вас под стражей и взаперти у меня нет ни желания, ни необходимости. Если, конечно, Вы пойдёте на контакт.       С этими словами Сергей обернулся, кольнув задержанную взглядом. Та закатила глаза.       Генерал отпустил лейтенантов и своего помощника, а сам повёл Стёпу в свой кабинет. Его секретарша тут же подскочила со своего стула при виде начальника. Лебедева скользнула по ней оценивающим взглядом, получив в ответ такой же. Елизавета Юрьевна Огинская гласил бейдж. Тёмно-карамельные волосы под каре, уложенные крупными кудрями, едва ли не чёрные глаза, высокие скулы, прямой нос, пухлые наколотые губы. Стёпа была почти уверена, что эта девушка претерпела ни одну пластику. И так не самое естественное лицо скрыто макияжем едва ли не вызывающим. Но не согласиться с тем, что Елизавета была умопомрачительно особой, майор не могла.       Саму Лебедеву Огинская нашла слишком простой и «неконкурентоспособной» по сравнению с собой. От этого её стандартная улыбка секретарши стала чуть шире и едва ли не обрела оттенок победоносности.       — Добрый день, Сергей Александрович, — поздоровалась она. Её взгляд показался майору влюблённым, хоть и это чувство очень хорошо скрывалось Елизаветой. Костенко кивнул секретарше и тут же наказал никого не пускать к себе, после чего открыл дверь кабинета.       — Заходи, — звучало как приказ. Степанида подавила желание закатить глаза. Ещё раз глянула в сторону Огинской, которая отчего-то с фальшивой улыбкой смотрела на саму офицершу, и всё-таки исполнила добровольно-принудительную «просьбу» Костенко.       Кабинет был просторный, прямоугольной формы. В отличие от рабочего пространства майора, здесь и фотографии были, причём, не только хозяина здешних мест, и даже какие-то предметы интерьера, отражавшие, в основном, тематику военного дела. Шкафы, столы. В целом ничего не обычного.       Сергей снова то ли пригласил, то ли приказал сесть. Степанида упёрлась недовольным взглядом в мужчину, сложив руки на груди, но вскоре всё же подошла к стулу, на который указал ей Костенко. Ссорится с этим человеком было просто глупо.       — Итак, — генерал расположился за своим столом и взял папку с личным делом Лебедевой, непонятно (а точнее вполне понятно) как казавшейся у него. — Степанида Евгеньевна Лебедева, урождённая Стефания Лорелей Свон, 1987 года рождения.       Степанида нахмурилась. Своё имя, даже два, данные ей при рождении, она нигде не упоминала, куда бы ни поступала учиться или работать. О них знали только в детском доме. Зачем генералу было поднимать настолько старые записи? Он действительно подозревал её причастность к убийствам?       На душе стало гадко. Эмоции отразились на лице, что не укрылось от Сергея.       — Место рождения — город Нью-Йорк, США. В возрасте девяти лет получила гражданство РФ, в том же году поступила на воспитание в детским дом вместе со своими братом и сестрой. Мать скончалась в 1997, обстоятельства нам обоим известные смерти уточнять не будем, отец — в 2008. В детстве и юношестве Степанида талантливая и способная девочка, окончила школу с золотой медалью. Так же с отличием окончила Академия управления МВД России. Имеет первый спортивный разряд в беге на короткие дистанции. Спринтерша, значит, — Костенко оторвал взгляд от документов. — Бегать любите, Лебедева?       — Это в прошлом, — отмахнулась Степанида. — Спорт меня не интересует уже лет восемь.       — Да, я знаю об этой истории. Авария, множественные переломы ног. Признаюсь, я был удивлён, читая Ваше дело. Вы ведь даже не хромаете.       — Очень хороший врач и очень большие деньги, — объяснилась девушка. — Бегать бывшие травмы мне не мешают, но путь в большой спорт закрыт.       — Понятно. У Вас весьма неплохой послужной список и быстрое продвижение по карьерной лестнице.       — Возможно, — Степанида искусственно усмехнулась. — Есть мнение, что всё, что я имею, я получила весьма тривиальным способом — через чью-то постель.       Сергей кивнул, объявил, что и об этом он знает.       — Перейдём к делу. Вас обидели мои подозрения, но, позвольте, их не могло не быть. С нашей последней встречи меня волнует один вопрос: почему новая жертва оказалась во дворе Вашей многоэтажки. Это не может быть случайностью. Но и о том, что оно было передано ФСБ, официальных объявлений не было. Вопрос: если убийца не Вы, то как труп оказался там?       Оборонительный взгляд Лебедевой, защищающий её мысли, столкнулся с пронзительным взглядом генерала. Повисло молчание, тишина уже совсем скоро зазвенела. Офицерша сдалась первой, отведя глаза в сторону.       — У Вас есть мысли на этот счёт? — настойчиво спрашивал Костенко.       Степанида поджала губы.       — Позвольте, мы с Вами тут не в игры играем, — Сергей повысил тон голоса, едва удержавшись от того, чтобы хлопнуть по столу. — Скажите же уже что-нибудь!       — Я думаю, убийца хотел показать, что не рад Вашему решению забрать у меня дело, — с тяжестью в несколько тон на сердце, наконец, произнесла Лебедева, возвращая взгляд на генерала. Тот продолжал вопросительно смотреть на девушку, ожидая, что та продолжит свою мысль. Слова Стёпы его очень заинтересовали.       Майор тихо, но судорожно выдохнула.       — Я не хотела вести это дело. Но Игорь Игнатьевич не дал мне шанса отказаться. Угрозы были одна громче другой вплоть до увольнения с лишением всех званий. А я в жизни ничего другого не умею, терять работу не хотелось, как и начинать заново где-нибудь в глубинке, может. Всё дело было в Есенине, будь этот повеса неладен. При первой жертве, Анне Илларионовне Измайловой, девушке 25 пяти лет, не было ничего из личных вещей, словно бы её обыскали. Но в руке она мёртво хваткой удерживала ликорис и смятый лист бумаги со стихотворением «Лебёдушка».       — Да, в деле это было указано. Полковник посчитал, что это знак, и убийца обращался именно к Вам?       — Не знаю. Но следующий труп был найден на кладбище.       — Да. Александра Ильинична Смольская, 17 лет. И что?       — В деле вроде не указали, но тело лежало рядом с памятником генералу Александру Лебедю. Тождественные убийства и способы представления тел, которые должны были найти по расчёту убийцы, сразу же были объявлены серией. А моя собственная фамилия стала приговором. Я даже подумывала её сменить.       — Ещё связи с этой птицей у последующих жертв были?       Степанида, не задумываясь, ответила:       — Нет. Или по крайней мере они не были такими явными.       — А у пятой жертвы снова стихотворение и снова про лебедя.       Майор опасливо кивнула.       — Я не хотела верить в паранойю полковника. Но после последней жертвы… поняла, что убийца действительно адресует всё это мне. Словно кошмарный сон, в который меня погрузили насильно. В какой-то момент я даже обрадовалась, что Вы забираете это дело, но когда увидела ту девушку во дворе, видимо, моя пошатнувшаяся нервная система дала сбой.       — Вам страшно, — кивнул Сергей, будто констатируя самому себе и запоминая этот факт. — Я понимаю.       — Нет, не понимаете, — злобно говорила Степанида, поднимаясь с места. — Если эти догадки — правда, то Есю убили из-за меня. Просто потому, что она была моей лучшей подругой. Возможно, в наших отношениях и зиждилась связь с «лебедем».       Костенко поднялся вслед за майором.       — Вы пытаетесь тянуть на себе весь мир? Не стоит. Быстро сломаетесь. Сперва опека над братом и сестрой и желание обеспечить их, словно Вы им мать родная; потом вы гробите своё здоровье, прорываясь в большой спорт для большего заработка; идёте работать в полицию из-за желания спасать каждую букашку, и это мне тоже известно. А теперь тяните на себя вину за убийство тех, кого не смогли защитить. Но Вашей вины здесь нет. А если Вы продолжите самобичевания — сляжете с нервным срывом.       — Я не заказывала психоанализ, — прошипела Степанида, сжимая руки в кулаках.       — Успокойтесь. В вашем моральном состоянии нельзя перегружать нервную систему.       — У меня всё в порядке с нервами!!! — крикнула Лебедева. В его глазах полыхал огонь обиды, презрения и, может, даже ненависти. — Не делайте вид, что всё знаете обо мне!       — Всё да не всё, но у меня ещё будет время изучить Вас подробнее, — в противовес майору, Костенко говорил спокойно. — Я хочу, чтобы Вы стали моей напарницей по этому делу.       — Сначала забираете, а теперь тащите обратно? — все шипела Лебедева. — Не оборзели ли Вы, товарищ генерал-майор? Хотите из меня приманку сделать?       Сергей усмехнулся, отмечая, что офицерша быстро поняла его мотив. Если убийца был заинтересован в её персоне, полное отстранение от дела было чревато последствиями и не самыми радужными. Лебедеву стоило держать подле себя.       — Сделайте это ради Есении.       Степанида подавилась воздухом. Это был запрещённый приём — давить на её чувство вины и глубокую связь с погибшей. В голубых глазах Лебедевой вдруг встали слёзы, она отступила на шаг назад, чуть пошатнувшись. Костенко было на автомате дёрнулся вперёд, предполагая, что майор снова может потерять сознание, но девушка устояла на ногах.       «Ради Есении…» — твердила сама себе Стёпа. Наконец, судорожно выдохнув, офицерша объявила:       — Я согласна. Но только, чтобы засадить этого ублюдка до конца его дней.       «Жаль, смертную казнь отменили» — пронеслась мысль в голове у Лебедевой.