Ведьма

      Шэ Ли стоял напротив пяти крупных булыжников, смотря на них отрешенным взглядом. У них не было принято хоронить в земле. Всех мертвых в его стае сжирали, веря в то, что так они не только продолжат жить в телах собратьев, но и силы передадут выжившим, а камни — просто знак того, что когда-то их было больше. Да и помянуть легче, если есть куда приходить. Своих волков он уже давно разогнал, оставаясь в компании безмолвных камней. И не скорбел вожак по мертвым — сами виноваты, раз позволили кровососу с лисенком убить себя, слабаки никому не нужны, а думал о том, что же случилось. За сутки до полной луны они, оборотни, почти неуязвимы, а регенерация ничуть не хуже, чем у упырей. Его волки явно были в лучшем положении, чем кровососы, так как так вышло, что ему с остатками стаи пришлось позорно отступать? И что случилось с его лисенком? Мо был, черт возьми, цел, хотя и суток не прошло, как оборотень его ранил. Еще и вонь эта. Лисенка, сомнений нет, но запах изменился и тяжелым стал, будто Шаня было два, но Шэ Ли не слепой и видел лишь одну рыжую голову. Может, упыри что-то сделали с его лисенком? Но точно обошлось без обращения. Мо вчера был человеком. Только пах сильнее своими травами, а еще здоровенький, будто до этого не убегал от оборотня по лесу. И от упыря тоже лисенком пахнет. На белобрысого отчего-то волку плевать, а вот на другого, с бесячей рожей, нет. Он явно заинтересован в лисенке, и воняет им, словно не расставался с ним ни на минуту довольно продолжительное время, что травы плотно въелись в кожу, и ни одним мылом не смыть. Но упыри пришли в их деревню недавно, а на то, чтобы запах въелся настолько, нужно не один год рука об руку ходить. Так почему он так вонял? И что было такое на булаве, которой лисенок размахивал? Когда Мо вышел из дома, оружие уже было чем-то перепачкано, но осмотр тел ничего необычного не нашел. Кровь, мозги из раскроенного черепа и грязь. Не в булаве было дело. Такой удар, а дури в лисенке много, однозначно бы разбил голову, но восстановление должно было начаться раньше, чем волк бы умер. Тогда виной была грязь? Обычная земля — в ней не было ничего такого.       — А я говорила, что от этого пацаненка беды ждать. — Старая волчица присела возле одного из камней, поглаживая надгробие сухой и морщинистой ладонью. — И прошлому вожаку говорила, и тебе говорила. — Глаза старухи уже давно не видели света, укрытые плотной белой дымки, но ей было все равно на то, что наглаживает не тот камень. Она пришла скорбеть по убиенным, а живет она уже столько, что помнит большую часть валунов еще маленькими волчатами. — Ведьма он, а такие рыжие, как то дитя, способный, что даже упыри считаться будут с его словом.       — Ведьма? — Вожак приподнял бровь. Эта бабка еще тогда, когда лисенок впервые оказался на территории стаи, так его и называла. Шэ Ли же не обратил внимания на слова старухи. Она, старая и слабоумная от такой длинной жизни, часто говорила всякий бред, но отец ее от чего-то слушался.       — Он самый. Есть травники, есть знахари, есть гадалки, а тот пацан — самая настоящая ведьма. Белая, но от этого менее опасным не становится. Их порода дурная. — Достаточно уделив внимания надгробию, волчица повернулась к другому камню. — Ремесло человеческое намного сильнее в их руках, а все, в чем разбираются, головы склоняют перед их силой. Всяких ведьм видела, и белых, и темных, а природа у них одна — заговоры да шепотки их проклятые. Для нежити они союзники, а для нас враги, потому что обиду лютую таят.       — Бабка, ты уже совсем со старости одурела. — Приложить ее о камень что-ли? Совсем старая, да чушь такую несет, что даже уже не смешно.       — Одурела и постарела я — тут ты прав, вожак, но на память не жалуюсь. — Волчица засмеялась, противно, словно ставни скрепят, и головой закачала. — Да все помню. И откуда эти рыжие черти пошли, и почему ненавижу.       — Так рассказывай. Все равно же не отстанешь. — Усмехнувшись, вожак помог подняться старухе, подводя к следующему надгробию. — А я послушаю твои сказки.       — Ну, слушай. — Волчица расплылась в беззубой улыбке. — Давным-давно, когда людей было мало во всем мире, в одной далекой земле, укрытой вечными снегами и льдами, появилась баба. Сама природа создала ее, всю белую, но теми же снегами оберегаемую. И силы в ней было неведомой столько, что вообразить невозможно. Древняя кровь — одна из первых упырей на всем свете. Сотворила она себе ледяной замок и жила там многие века, пока не заскучала и не решила поделиться своей бесовской силой с простыми смертными. Спустилась она к людям, жило там несколько сотен бедолаг, которым идти было некуда, да приспосабливались они к вечным холодам, как могли. Диковинную бабу они сразу же божеством посчитали, ибо не видели таких светлых волос и глаз. Так шельма одарила каждого то словом судьбоносным, но видением, то силой с живым разговаривать, будь-то дерево или животина. А еще отогнала мороз с их земель, да каждого отметила. Люди все были серыми, да с глазами темными, а после благословления этой снежной бабы, у всех, как у одного в глазах и волосах заплясали огненные вспышки. Хотели уже нелюди служить Снежной ведьме, самой первой среди всех ведьм, но та наказ им дала, отправиться в земли другие и там уже жить да плодиться, увеличивая количество рыжих тварей. Так и появились эти люди. Смертные, но сильные, перед чьей силой даже древний не устоит. Одно слово ведьмы, и нет больше воли. Таких паскуд сложнее всего было поймать. Столько невинных погубили, чудовища, пока один из охотников не ранил себе уши, чтобы не слышать больше ничего. Были еще заговорщики со зверьем, но там дело проще шло — отстрелять животину, и дело с концом. Ведующие — знали, но против толпы совладать не могли, а вот травники… Наслушаются лопухов, так либо отравят, либо с того света достанут. Целители… Ага, как же! — Бабка с отвращением сплюнула плотную слюну. — Все одно — бесовское отродье. Исцеляли нас, простой народ, чтобы после своей повелительнице в жертву принести, а стоило против пойти, как гряз зашептывали, мазали ею невинных, и раны больше не затягивались. Каждая ведьма такое умеет, но те, кто со зверьем в ладах, да с травой придорожной, сильнее всего в этих проклятиях были. Мол, сама земля им помогала.       — Это все очень интересно, но чего ты мне сказки рассказываешь? — Может, все-таки толкнуть бабку на камень головой? Так не помрет же. Сегодня полнолуние — исцелится до того, как дух испустит.       — А с того, что все к одному ведет. Повелительница ведьм прознала, что потомков того снежного народа истреблять стали, да за защиту взялась, посылая упырей на поиски и защиту, пока она не дойдет до них. Обратно этим меченным дорога была закрыта, поэтому бесовским отродьям только и оставалось, как ждать и прятаться.       — Старуха, да тебе ненависти к рыжим на целую страну. — Старая волчица не скрывала своего отношения к ведьмам, что забавила вожака. — Словно сама сталкивалась с ведьмой.       — Разумеется. — Следующий плевок пришелся на камень. — Я тогда девочкой совсем была, когда один рыжий выродок жил в лесу рядом с нашим городком. Через своего приятеля передавал нам зелья, чтобы жизнь нам сохранить, а после, когда поймали его, то мстить за него пришли, так весь город погубили, кровососы несчастные. Я чудом тогда спаслась. С мамкой жила на самом отшибе, оставила лекарства, да пошла смотреть, что за скулеж слышался. Оказалось, что оборотней, которых упырей наняли задержать, всех перебили, а один еще живой был, но не жилец. Ноги в одной стороне, туловище другой. Я тогда перепугалась, но отчего-то подошла к помирающему. А дальше, собрав последние силы, волк меня и цапнул. Вот я и потеряла сознание от боли, а когда очнулась, то и мамка, и все горожане убитыми были, высушенные до суха, что и кровиночки не осталось. И вся эта беда случилось из-за ведьмы. Не было бы его, жили бы мирно и долго. А после, уже тут, одна объявилась рыжая тварь, и дитя ее такое же рыжее вышло. Так я и обомлела, когда пацаненка увидела, глаза мои еще видеть могли. Мелкий, а рожа та же, ведьменская. Я рожу того не забуду, пока жива буду, а тут все равно, что ребенок, одно лицо. А после беду эту ты сам к нам привел. Глупый Шэ Ли. Нужно было убить дьяволенка еще тогда, когда сила спала в нем, а теперь и кровососы за ним пришли, и травами своими бед наворотит. — Бабка покачала головой. — Чует мое сердце, не переживем мы эту луну.       — Это верно подмечено. — Даже с какой-то печалью глянув на старуху, вожак пробил грудь волчицы, вырывая той сердце. — Но не тебе решать, как мне поступать с лисенком. — Отбросив в сторону еще сокращающееся сердце и оттолкнув от себя волчицу, Шэ Ли направился обратно в поселение. Пусть приберут после него, а после нужно готовиться. Солнце уже спускалось, стремясь уступить место своей сменщице — полной луне.       Цзы Цянь задумчиво смотрела в окно, вытирая посуду. С братцем Шанем все снова хорошо, но все равно сердце ее было неспокойно. Родной брат был в бешенстве, что не скрылось от всех присутствующих. Не нравился ему красавчик-вампир, но и выбора у него не было, как смириться. Но не с тем, как братец Шань привел кровососа в столовую. Он специально держался за рукав перебинтованными пальцами, чтобы случайно не коснуться. Сам наложил запрет, сам же теперь изворачивается. Импульсивный старший братец. Но Цзы Цянь не ожидала, что старший Чжань так разозлится, что бросит ложку в сторону пришедших. Если бы не дурачок, было бы беда. Ложка попала в братца Мо, а следом все потемнело. Она помнит лицо Хэ в этот момент, пока еще глаза не заволокла тьма. Растеряно счастливый, он в миг стал пугающим, и глаза эти красные… Ужас! Хорошо, Цзянь И поспел, вставая между братом и вампиром. Она не слышала, что белобрысый сказал, но постепенно к ней вернулось зрение и возможность дышать полной грудью. И слышать она тоже снова стала. Хэ Тяня уже не было, а Гуань Шань держал Чжэнси за грудки, собираясь ударить. И не понятно из-за чего Мо так разозлился. То ли из-за ложки, то ли из-за чего другого, но теперь И пришлось и их разнимать.       — У нас кто-то умер? — Цзянь И сидел недалеко от девочки и разбирал гранат, откладывая по зернышку в сторону.       — Нет. — Слабо дернувшись, Цзы Цянь продолжила вытирать посуду. Они так и не поели. Зря, получается, она этот суп варила… — Слушай, то, что случилось… Это нормально вообще? Я даже не поняла из-за чего весь сыр-бор.       — О, — вампир засмеялся, не отрываясь от своего занятия, — нормально. Раньше и не такое было. Правда, я не помню, но части без ведьмы были занятными. Просто мой дорогой СиСи ревнует.       — Чего ты несешь? — Возмущенно девочка бросила полотенце на стол. — Мой брат не такой!       — Не такой. — Согласился И. Равнодушно. У него было достаточно времени на принятие этого факта. — Но и ревновать можно не только любовника. Да и я про другое. Не скажу наверняка, тут мама только справится, но, возможно СиСи тоже что-то помнит, просто еще не разобрался.       — Быть не может. — Оставив свое занятие, девочка села напротив вампира, заглядывая тому в глаза. — Были какие-то намеки?       — Ух, как тебя это взбудоражило. — Цзянь кинул ядрышко граната в лоб внезапно ожившей девчонке. — Не знаю, но сама посуди. Он все сказками называл наши рассказы, а потом внезапно злиться так, что жутко становится. Я о моменте, — решил пояснить вампир, — когда мы у вас ночью были. Он тогда такой «а вы где были»? Да так злобно и больно, что меня передернуло. Но лишь на мгновение. И сейчас он тоже дуреет. Только боюсь, что Тянь не позволит себя ударить СиСи, поэтому беде быть, если мы драки не остановим.       — Это я уже поняла. И братика понимаю. — Стерев сок со лба, Цзы Цянь облизнула пальчик. — И то, что Хэ убьет и врага, и друга, если Шаню навредить даже ложкой… Но чего я не пойму, так почему братец Шань накинулся на Чжэнси. Они же за всю жизнь ни разу дрались. Это все из-за своих-чужих воспоминаний?       — Скорее всего. Со стороны, — И пододвинул миску с ядрами девчонке, — могло казаться, что Хэ Тянь был один помешан на Рыжике, но в обратную сторону это тоже работало. Был несчастный случай, когда СиСи чуть не убил Тяня, там, серьезно, все вышло случайно, так Рыжик сам чуть богу душу не отдал, пока выхаживал, а после уже своего выздоровления таких пропиздонов твоему брату вставил, что мне пришлось в город бежать за бинтами.       — В голове не укладывается. — Закинув сразу горсть и похрустывая косточками, Цзы Цянь вздохнула. — Надеюсь, все образумится. Кстати, — теперь она гаденько ухмылялась, — ты действительно бегал за мои братом? И как, догнал?       — А ты, смотрю, любопытная. — Беззлобно, но вампир оставил щелбан на том самом месте, куда ранее прилетело зернышко граната. — Маленьких девочек моя личная жизнь не касается. Но, спасибо, что напомнила. Пойду, побегаю за СиСи, а то он должен был уже успокоиться. — В подтверждении своих слов он встал и пошел из кухни. Не догнал. Сколько не пытался, но так и не смог, всегда отставая, а пальцы хватали лишь воздух. Поэтому Цзянь И только и оставалось, как гасить ссоры, дурачиться и наблюдать за тем, чего у него никогда не будет. Хэ Тянь получал как минимум три раза в день по почкам от ведьмы, но вместе с тем, Рыжик всегда переживал, не слишком ли сильно в этот раз он ударил. И смотрели друг на друга так, что челюсть сводило. От зависти. Потому что это взаимно, пусть из-за очередного скандала летит мебель. Хорошо, что он сейчас ничего этого не помнит в полном объеме, а то быть в отчаянии уже ему. Не хотелось бы заморозить всю деревню только из-за того, что завидует. Зато сейчас от него не убегают как в прошлый раз, когда он подходит и садится рядом. Может СиСи в этот раз выговорится ему? Было бы славно.