Что скрывают наши души

Домой вокалист вернулся в сумерках. Остаток дня он бродил по городу. Вспоминал места, где был счастлив, и пытался вновь обрести крупицу радости. Убеждал себя, что сегодня всё не закончилось. По-видимому, место в группе он потерял. Поднял руку на главного композитора! Ощущение дежа вю призрачной тенью следовало за Кипеловым. Тогда, в девяностых, они рассорились на дне рождения Дубинина. Как результат – поиски нового вокалиста за его спиной, хотя в лицо было сказано иное. Чего стоил памятный телевизионный эфир с объявлением нового участника! Потом – возвращение для записи «Ночь короче дня» и воссоединение с «Арией». Будь у Булгакова покладистый характер, группа давно работала в ином составе. Владимир и Виталий не любили, когда кто-то путал процесс создания песен. Сейчас дело обстояло иначе. Спонсоры позволяли себе отменять концерты и притаскивали металлистов на корпоративы. Указывали, где и что играть, вмешивались в творческие дела. Да, они в рекордные сроки починили студию, но Валерий видел от покровительства больше вреда, чем пользы. Ему найдут замену. Возможно, уже обзвонили вокалистов и пригласили на прослушивание. Если понадобится, то друзья-начальники понизят строй и перепишут материал. Сложно, что ли? С крупными денежными вливаниями? Правда, как «Ария» проведёт гастрольный тур – вопрос остался открытым. За остаток дней невозможно выучить репертуар на приличном уровне. Позора Холстинин и Дубинин не допустят, слишком долго создавался имидж группы. М-да, после серии поездок его попросят на выход. Так, может, пойти по собственному пути? Связями в музыкальном мире он оброс крепкими, законы мира знал. Серёга тоже подсобит, если что. В спальне и гостиной вокалист увидел открытые шкафы и ящики. Пока его не было, жена вывезла вещи (в почтовом ящике остался комплект её ключей). Все, вплоть до постельного белья, кухонной утвари, скатерти и продуктов из холодильника. Даже сняла со стены ковёр, который они в своё время привезли из Капотни. Спасибо, чайник и настольную лампу оставила. Эх, если ей так будет лучше, то пускай. Счастья и мира в семье. Теперь они шагают по разным дорожкам. Опустела вторая чашка крепкого кофе. Кипелов не любил этот напиток, но его чай Галя тоже забрала (бросила на полке листовой, чересчур терпкий). В мыслях постепенно выстраивался план действий. Кому позвонить, о чём побеседовать. Надо осторожно прощупать почву и понять, с кем получится построить собственный проект, а также разобраться в авторских правах на песни. От прежних товарищей едва ли стоило чего-то ждать. В душе оборвалась предпоследняя нить. В дверь позвонили. На лестничной клетке стоял Холстинин. Валерий молча пропустил Владимира. Тот прошёл на кухню. – Добрый вечер, – вокалист выдержал тяжёлый взгляд, – полагаю, сейчас ты скажешь, что я исключён. И вы уже нашли замену. – Чаю можно? Чёрного. Кипелов молча налил воды в чайник и поставил на плиту. В шкафу остались открытый пакет с сахаром и та самая коробка листового. От вокалиста не укрылось, как Владимир оглядел пустую кухню, заострил внимание на следах на стене от разбитой посуды. Плитка треснула, угол одного из квадратов отвалился, показав зелёную краску. Серёга рассказал, по-видимому, постарался смягчить бывших коллег. Уже неважно. Вчера Бес принёс сладости – пирожные, конфеты, печенье, вафли – хорошее дополнение к посиделкам. Валерий отыскал последнюю кружку, насыпал заварки в ложку с защёлкой и залил кипятком. – Спасибо, – Холстинин размешивал напиток. Откинувшись на спинку стула, Кипелов ждал. Не думал абсолютно ни о чём. Любая мысль взрывалась в голове нестерпимой болью. Уже который час она сжимала на голове обруч, колебалась от лёгкого недомогания до тошноты. – Выглядишь паршиво, – Владимир пил чай вприкуску с вафлями в шоколадной глазури, – Сергей поведал о твоей проблеме. Кипелов покосился на гитариста. Правый висок разрывало холодным огнём. Терпи, пока есть силы. Терпи. – Не буду ходить вокруг да около. Ты остаёшься в группе. Ни о какой замене речи быть не может. Зубы Виталика целы, но он очень зол, это так. Недавно новые вставил, потратил круглую сумму. После твоего ухода мы обстоятельно побеседовали, и Дуб согласился… тщательнее продумывать шутки. Только на безопасные темы. Полыхнул левый висок. На футболку закапали бордовые капли. С носа потекла кровь. Вокалист схватил полотенце со столешницы и прижал к лицу. Звенящая тишина погрузила в густой мрак, а когда марево рассеялось, Валерий понял, что лежит на диване, а голову охлаждает ледяной платок. Рядом на корточках сидел Владимир. Гитариста окутывала светящаяся дымка. Кипелов крепко зажмурился, видение исчезло. Неужели на нервной почве он сходит с ума? Галлюцинации – плохой признак, очень плохой. Вчера так же мерцал Серёга. Сказывалось перенапряжение, не иначе. – Полегчало? – Холстинин сменил платок, – пугать ты умеешь отлично, признаю. Значит, так: завтра остаёшься дома и набираешься сил, а послезавтра делаем прогон концертного сет-листа. Договорились? Вокалист кивнул. – Отлично, договорились. Кстати, в последнее время ты не получал странных подарков? Необычных, на первый взгляд? От горячих поклонников, например? – ровным тоном поинтересовался Петрович, – или в гости заходил кто чужой и что-нибудь забыл? – Нет. По крайней мере, Кипелов посторонних не впускал. Кого встречала Галя – это был большой вопрос. – Ладно, я к слову спросил. Звони, если что. – Хорошо. – До послезавтра. Хлопнула дверь. Сон настиг раньше, чем Валерий перевернулся на бок. *** Взору предстал дремучий лес. Пропитанный сыростью туманов и смесью ароматов сосны и хвои, он воскрешал в памяти кадры из ужастиков восьмидесятых. Эх, в те годы Валерий вместе с Бесом ночами смотрели кассету за кассетой, и нередко оставались друг у друга, поскольку боялись идти в одиночку в темноте. Кипелов поглядел на руки и снова увидел дыры в коже и ореол алого пламени. Та же футболка, те же штаны – значит, сон перенёс в уже знакомую личину. Понять бы, с какой целью. Вокалист не помнил, чтобы грёзы повторялись из ночи в ночь и складывались подобно компьютерной игре. Или это шанс переиначить мистические события? Ладно, будет действовать по ситуации. В стволе зияла сквозная трещина. Понятно, это была та тропа, которая привела к ведьмовскому костру. Как поступить? Пройти и снова оказаться на опушке среди страшных демонов-лампочек с каменными глазами? Малоприятная перспектива. А если шагнуть в противоположную сторону и исследовать другой край леса? Всё лучше, чем чувствовать себя марионеткой в чужих руках. Или плюнуть на всё и остаться на месте? Не поддаваться искушению сна и скоротать время под сосной? Нет, глупая затея. В последние два дня произошло много неприятного и загадочного, если между событиями есть связь, то лучше разобраться. Кипелов петлял среди поросших мхом кочек. Штанины цеплялись за веточки пушицы, и в воздухе порхали белые соцветия-одуванчики. Верхушки деревьев скрывал туман, дрожавший на ветру подобно ветхому покрывалу с дырками-узорами. В сплетениях веток ухала сова; на обломанном суку дятел отбивал барабанную дробь. Вязла в земле обувь. Следы наполнялись мутной жижей, которая источала запах гнили и серы. По краям вились цепочки похожих отметин, значит, Валерий – не единственный блуждал по лесу. Точнее, по болоту. В прогалинах между поредевшими деревьями разливались озерца, над которыми кружились стайки комаров. Казалось, глубина водоёмов едва превышала щиколотку, но исследовать загадки топей рискнул бы истинный безумец. Шаг, и рухнешь в грязь по макушку, и поминай, как звали. Поворот, вокалист услышал голоса. – …больше не намерен терпеть! Почему одним – всё, другим – жалкие крохи? – Не потому ли, что эти «одни» идут в огонь и сгорают на благо остальных? Пока «другие» прячутся за спинами? – Да чтоб ты понимал! Это адская боль! Ты чувствуешь, как сантиметр за сантиметром становишься пеплом! Кричишь так, что срываешь голос, а из горла вытекает смола! А после – погружаешься в многолетний сон и последним в цикле проходишь посвящение! Все вокруг всё знают и вынужденно молчат, а ты чувствуешь себя редким дураком и погибаешь в неведении из-за подковёрных игр! Соглашаться на это – себя не уважать! Умник ты наш! – Умник не умник, но верные мысли излагает. – Поддерживаю. Верные, пусть и неприятные. – Ты предлагаешь мне добровольно пойти на смерть? Да я только нормально жить начал! Наслаждаюсь могуществом, пожинаю плоды многолетнего труда! Я… не последний человек! Значимая фигура, к моему мнению прислушиваются! Я не хочу получить ранг такой ценой! Сгинуть практически на столетие! – Да, это удел одиночек. Стоя на толстом, как бревно, корне, Валерий глядел на берег заросшего тиной озера. На омываемой волнами кочке сидели два демона – жёлтый и оранжевый – и ногами поднимали брызги. Ещё двое – синий и светло-зелёный – стояли рядом, бросая гальку наподобие лягушек. Хм, первый плюс огня: легко разглядеть «лампочку» в болотных сумерках. И… попасться самому. Кипелов спрятался за покрытый камедью ствол, понадеявшись, что существа не заметили алых всполохов. В голосах слышались зависть и злость, интуиция твердила, что встреча с недовольной четвёркой не сулила ничего хорошего. Судя по голосу, длинные тирады принадлежали жёлтому. Он ещё смеялся при встрече у ведьмовского костра. Равнодушные фразы выдавали стоявшие демоны – Валерий не обратил на них внимания, когда во сне вышел к костру, – а вот последний молчал. Тот, кто сделал Мгле (странное имя) комплимент. В воду упал крупный камень. – Есть другой способ, – кажется, заговорил именно он. То же мягкое и вкрадчивое произношение звуков. Хочешь – не хочешь, а услышишь. – Какой? – одновременно спросили двое. Рассказчик выдержал театральную паузу. Валерий хотел снова выглянуть из-за дерева, но передумал. Это могла быть ловушка для алой «лампочки». – Все прекрасно знают, но боятся выйти за рамки, – подобным тоном он мог рассказывать сказку ребёнку на ночь, – как будто, это что-то низкое, мерзкое, недостойное поведение для сущности. Воцарилось молчание. Ветер доносил плеск волн и комариный писк. – Именно мерзкое. До подобного тысячу лет никто не опускался. – А почему? Почему? – Мгла запретила. – Хе, вы помните, чтобы она от слов переходила к делу? – философски выдал оранжевый, – запугивать умеет, но прячется за карнавальную маску, показывать силу не хочет. А вдруг и нет её, этой силы? И бояться нечего? Валерий покачал головой. У костра демон вёл себя иначе. Комплимент оказался обыкновенной лестью. – Не знаю. Ты сейчас предлагаешь очень чёрную вещь, – впервые за беседу жёлтый смутился, понизил голос, – очень чёрную. Даже для Грехов. – Зато логичную. Чужой дар сгорит в пламени, как подношение, и останется свой. Ранг заслужен, все довольны и счастливы. – Кроме развеянного. Честность мы не видели последние девять веков. – Доподлинно неизвестно, вдруг он вернётся? – мечтательно произнёс оранжевый. – И не мы ли поклялись Мгле впредь никогда не переступать запретную черту? – Время стирает любую клятву, – рассмеялся демон, – половина ваших рангов заслужена благодаря забвению Честности. Подсуетились в нужный момент и поделили могущество. Что, плохо живётся? Совесть мучает? Не поверю. – Хорошо… кого ты предлагаешь? – А это – на ваше усмотрение. – Ответ напрашивается сам собой, – процедил кто-то из стоявших. В голосе слышались скука и тоска, словно демон жалел о впустую растраченных минутах. Было в этой манере что-то до боли знакомое и… страшное, – у кого больше всех рангов? – Это ты сложно загнул, – недоверчиво выдал жёлтый, ударив ногой по воде, – одному такая цель не по зубам. Если он пройдёт посвящение раньше, то сожжёт всех четверых к чертям собачьим и разбираться не станет! Вспомните, что случилось в прошлом цикле, когда Свет умерла у него на руках! – Армагеддон местного значения, подтверждаю, – тоном знатока выдал оранжевый, – мы сейчас одни. В ближайшем километре нет Грехов и Добродетелей. Некому донести до Мглы наши замыслы. Посему – барьеров нет. Кипелов взъерошил взмокшие от пота волосы. Демоны его не чувствовали! Поднялся ветер. Волны накатывали на корни, точно хотели утопить дерево. – Не уверен, что хочу в этом участвовать, – произнёс четвёртый голос, до этого не вступавший в разговор. – А ты подумай. До следующей вершины цикла времени достаточно. Жёлтый заговорил снова: – Идея интересна, если обмозговать всё до мелочей… Вода хлынула вокалисту на ноги. Кора задрожала, точно желе, и Валерий рухнул вниз, в глубины сумрачного болота. *** Спальню переполнял солнечный свет. Вчера гардины остались сдвинуты к стенам. Что, собственно, случилось накануне? Что за болезненность и слабость накрыли вокалиста? Хилым тюфяком он не был никогда. Занимался в спортзале и дома, поддерживал форму и в гастрольных турах. И внезапно свалился, как хлюпик. Надо прогонять хандру, как сказал Серёга, и брать себя в руки! Кстати, о руке. Повязка на правой кисти растрепалась. Шрам слегка ныл, но пальцы сгибались хорошо. Гантели и штангу не поднять, зато устроить пробежку в парке – в самый раз. Сегодняшний день Валерий потратит на восстановление, а завтра приступит к репетициям. Да, группа узнала о семейных неурядицах, но повода к новым шуткам Кипелов не даст. Не исключили, спасибо, но мысль о собственном проекте прочно поселилась в глубине души. Раньше вокалист рассматривал гастроли исключительно как часть работы на благо коллектива, сейчас… не пора ли задуматься о личностном росте? Раз остался практически без никого, то иди вперёд и начинай с чистого листа. И скоро заполнишь дом новой семьёй. Всё будет. Начало июня выдалось на редкость погожим и тёплым. Тёмные очки, кепка, спортивный костюм, убранные в хвост волосы – вокалист популярной группы бежал по улочкам, никем не узнанный. В буднее утро в парке катались велосипедисты, горожане выгуливали собак, на газонах студенты готовились к экзаменам, зубря конспекты и листая толстенные учебники. Около озера вокалист замедлился. На бревне сидела та самая медсестра и читала книгу. На берегу лежала сумка, на молнии крепился знакомый брелок – чёрный кот с золотистым бантиком на шее. – Доброе утро! Девушка повернулась и тут же отвела взгляд. Узнала. – Доброе. Валерий снял очки: – Я хотел извиниться. Нагрубил, а вы помогли. – Забудьте. Это мелочи жизни. – А ведь даже имени не знаю. – Вера. Можете не представляться, но руку покажите. Студентка сняла повязку. – Воспаления нет, заживает хорошо. Я рада. Вижу, лекарство принимаете, – она достала из кармана сумки ножницы, упаковки с бинтом и клейкой лентой, – всегда ношу с собой. Уже говорила, преподаватели любят устраивать экстренные ситуации. Приходишь на практику, а там манекен разрезанный лежит. И у тебя несколько минут, чтобы остановить условные кровотечения. – Цитируя известную фразу: «Тяжело в обучении, легко в бою», – Кипелов улыбнулся как герой книжных романов. Вера округлила глаза. Цвет радужки переходил из орехового в тёмный шоколад, и было в этой глубине что-то едва-едва знакомое. – Я не заигрываю. – У вас просто хорошее настроение. Приветливая, но прохладная! Извинения приняла, уже хорошо. Около бревна суетились воробьи и голуби. Особенно наглая птица топталась по кроссовкам вокалиста. – Готово, – студентка затянула узел и подтянула на запястье сползший напульсник, – швы будем снимать после концерта. Можно в парке, если что. – Буду признателен. Внезапно Вера вскрикнула и отшатнулась. – Что-то… укололо палец! – она дула на мизинец. Валерий снял напульсник. В складке плотной ткани зловеще мерцала игла с ржавым концом. Вот это находка! – Я не знаю, откуда это. Память воскресила вечер с обмороком, вопрос Владимира о безделушках. Уж не об этом ли он говорил? М-да, кому так не угодил вокалист, что заслужил «острый подарок»? Постарались не поклонники. – Избавьтесь как можно скорее! К добру такие вещи не подкладывают. – Я покажу одному человеку. Он понимает больше меня. Напульсник вместе с иглой отправился в пакет из-под бинта. – Будьте осторожны. – Спасибо. Буду. *** На следующий день Валерий отправился в студию с утра пораньше. Помимо прогона сет-листа он твёрдо вознамерился расспросить Холста о странностях. Мистика пугала вокалиста, но отрицать, что происходит нечто тёмное, было глупо. Игла в напульснике, резкие приступы боли и слабости, цветные ореолы, слишком яркие сны – это всё менее походило на совпадения. На «базе» собралась вся группа. Маня кропотливо настраивал барабаны, успевая полировать палочку с бесценным автографом, Теря инструментами орудовал в щитке и вполголоса костерил криворуких монтёров. Дуб привычно сидел за пультом и колдовал с аранжировками демо-версий песен. На правой скуле темнел лиловый синяк. Валерий сжал губы. Угрызений совести он не ощутил. Басист получил по заслугам. – О! Сладкоголосый соловей прилетел! – щёлкнул выключателем Виталик, – что-то ты рано в наше гнездо пожаловал. – Работы много накопилось, – сдержанно ответил Кипелов, – концерт должен пройти без сучка и задоринки. – Это да, – кивнул Дубинин, – выглядишь нормально, не как бледная поганка… это комплимент, если что! Давай без кулаков! Согласен? – Согласен. Холст на месте? – Да. Просил не беспокоить до начала проигрыша. Они с Маргаритой мирятся, тексты новые обсуждают. Хорошая новость! – Слава богу. Елинский «Тебе дадут знак» в конце похож на откровенный бред. «Тебе дадут танк», «тебе дадут кнут», «тебе дадут лом» – неприятно петь. Набор слов без привязки к песне, с огромным удовольствием обрезал бы последние тридцать секунд. – Не боишься, что я скажу боссу? – ухмыльнулся басист. – Он знает. Мы поругались на прошлой неделе. Виталик закинул руки за голову и удобнее устроился в кресле: – Эх, Кипелов, Кипелов, вот странный ты тип. Со всеми ругаешься, отстаиваешь непонятно что, прёшь против хода. Мы вновь на волне успеха, получаем солидную поддержку спонсоров, звучим по радио, мелькаем в журнальных статьях и вот-вот поедем в масштабный тур! Это – мечта любой группы! – он улыбнулся, как ребёнок при виде подарка с конфетами и шоколадом, – десятки концертов, билеты давным-давно распроданы! Надо ловить момент, идти вперёд и не оглядываться. Если постараемся, то запишем англоязычные треки и покорим даже Европу! Сам «Нуклеарбласт» заинтересовался «Арией»! Перед нами столько возможностей… только руку протяни и сожми! А ты упорно гребёшь против течения. Ставишь группе палки в колёса и тянешь назад. Для чего всё это? Хочешь, чтобы тебе нашли замену? Скажи, наконец: что не нравится великому и могучему вокалисту? – «Харлеи» нас купили, как товар. Как мясо или овощи на продуктовом рынке. Отмена концерта в Ростове ради дня рождения жены одного из спонсоров – это неправильно. Я прекрасно представляю, сколько денег должны отвалить Шуняев и Шамраев ради покорения Европы. Но это не поможет, пойми. Это всё равно, что черпать воду решетом, или катить камень на гору подобно Сизифу в мифах древней Греции, – он качал головой, – за границей жесточайшая конкуренция, у слушателей другой менталитет, другие вкусы. Они не примут нашу музыку. Вы с Бесом показали на практике, когда вдвоём уехали за рубеж. Командировка «Арии» в Германию подтвердила теорию. Лучше быть хедлайнерами дома, чем затеряться на задворках чужих площадок. Басист клацнул зубами как готовый к броску хищник: – Каков соловей! Какие трели поёт! В один момент похоронил все надежды! – Виталик стиснул подлокотники кресла с такой силой, что пальцы побелели, – всё решено. Мы покорим Европу с тобой или без тебя. Предпочитаешь быть безработным? Снова охранять оборудование за гроши? – Ты меня недооцениваешь… Скрип двери прервал разговор. Из комнаты вышли Холстинин и Пушкина. – Валера! Добрый день! – Владимир приподнял бровь, – выглядишь намного лучше. Готов к репетиции? – Добрый! С нетерпением жду начала. Поэтесса молчаливо кивнула в знак приветствия. Нахмурилась, видимо, тексты песен отправились на пересмотр. – Тогда приступим. «Тренировка» началась спустя пятнадцать минут. Маня размял пальцы и с видом сытого кота спрятался за установкой, Холст, Теря и Дуб подключили гитары. Валерий занял место у микрофона и покорился власти музыки. Первой в сет-листе значилась «Химера». Заглавная песня альбома, которую сочинили Холстинин и Кипелов. Зажигательная, с тяжёлыми риффами, она задавала бодрый настрой и разогревала поклонников. «Небо Тебя Найдёт» поддерживало заряд слушателей. На концерте под нехитрый ритм затанцуют даже стеснительные люди. А уж самых робких раскрепостит «Грязь» с «Генератора Зла». Валерий понимал, почему Теря стеснялся собственного творения (откровенная тема сердила моралистов), но вместе с тем признавал хитовый и запоминающийся мотив. Что думать-то! На втором исполнении песни зал пел наравне с вокалистом! Значит, понравилось! Мистику в концерт привносил «Вампир». Не смешной герой чёрных комедий и пародий, а отверженный герой бесконечной череды ночей, переступивший запретную черту. Петрович сочинил чарующую музыку, Елин придумал небанальный образ. Для любителей баллад сет-лист разбавляли «Закат», старенькое «Всё, Что Было» и «Возьми Моё Сердце». Особняком стоял «Штиль» с представляемого альбома. С каждым исполнением трека вокалист всё больше осознавал трагедию команды корабля, застрявшего в океане. Как бы он поступил на их месте? Трудный вопрос, трудный ответ. Последней группа репетировала незабвенную «Игру С Огнём». Самый длинный трек в истории коллектива воскрешал историю знаменитого скрипача Паганини, ведя диалог между музыкантом и покровителем преисподней. Вокалисту было, где развернуться и использовать приёмы театрального пения. Идеальная пьеса в двух актах! «…там играй с огнём!» На мгновения Кипелов ощутил себя мистическим существом, способным вершить судьбы мановением ладони, увидел отблески пламени на руках. Моргнул и… иллюзия рассеялась с последним аккордом гитары. Ничего не было. Разыгралась фантазия, и точка. – Молодцы! Я всеми доволен, – скупо улыбался Холст, – перекур на сорок минут и повторно сыграем песни из «Химеры». Валерий дождался, когда разойдутся техники, гитаристы и барабанщик, и зашагал в кабинет Владимира. Трижды постучал, толкнул дверь. – Можно? Холстинин подкручивал струны в «Стратокастере». – Заходи, – не глядя ответил начальник. – Петрович, позавчера вечером ты спросил, не получал ли я странных подарков. – И? – Вот, – вокалист положил на стол пакет с напульсником, – нашёл случайно. Холст вытряхнул аксессуар, из которого выпала игла. – Вот это да! – гитарист едва не уронил инструменты. – Объясни, пожалуйста, что это. – Сейчас приду. Присядь. Валерий снял резинку с волос и взъерошил русые пряди. Без сомнения, Владимир не в первый раз видел острый предмет. В «директорскую» вернулись двое. – Впечатляет, не правда ли? – Мягко сказано, – Маргарита пристально изучала иглу, – это приговор. Безжалостный и краткосрочный. Пушкина в теме? Хотя…чему удивляться? В текстах поэтессы мистику ложкой не вычерпаешь, ведро понадобится. – Причём, потрудились несколько умов. – Несколько? – изумился Холст. Петрович и Маргарита одновременно посмотрели на Валерия. – Вы объясните, что всё это значит? – вокалист чувствовал себя не в своей тарелке. – Ты, отказавшийся петь «Антихриста», готов поверить в иные силы? – Зависит от услышанного. – Тогда внимай. Игла заговорена на твою смерть в течение недели. Валерий вытаращил глаза. Это не шутка? Не розыгрыш? Сгущение красок ради театрального эффекта? Попытка сыграть на суеверии? Неужели в современном мире существуют проклятия? Глупости. Да, позавчера ему было плохо, но сомнения в истинности слов поэтессы оставались. – Вы… вы можете что-то сделать? – Да. Заговор только начал действовать. Уколи палец об иглу, а дальше я позабочусь. Кипелов пристально смотрел на Маргариту. Если он сделает хуже? – Боишься и не веришь. – Я понятия не имею, во что ввязываюсь. – Признаю, выбор крайне мал. Валерий вспомнил приступ болезни. Холст помог, это правда. Не оставил на полу истекать кровью, дотащил до постели и сделал лечебный массаж. Подал идею о мистическом подарке. Если бы он хотел навредить, то промолчал в тот вечер и бросил умирать. Долг платежом красен. Вокалист взял иглу и резко уколол мизинец левой руки. – Этого достаточно, – Пушкина завернула предмет в платок, – надевай напульсник и носи, словно ничего не случилось. – Если я снова получу проклятый подарок? Как защититься от чертовщины? Маргарита и Владимир переглянулись. – Я помогу, – ответила поэтесса, – вечером загляну к тебе домой. – Хорошо, – Валерий встал из-за стола, – и… спасибо. Нарочито улыбаясь коллегам, Кипелов дошёл до комнаты с аквариумом и опустился в кресло. Глубоко дышал и старательно изгонял из памяти слова о предназначении подклада. Избавился, вот и хорошо. В жизни случаются совпадения, это было одно из самых странных. Концерт и гастроли – самое важное сейчас, об остальном подумает завтра. Через пять минут репетиция продолжилась как ни в чём ни бывало. Стук барабанов и гитарные риффы уносили вокалиста в мир музыки и обратили страхи в пыль. Когда он пел, всё остальное отступало на второй план.