Before The Dawn

Полтора года спустя, Деревня Скрытого Снега — Что у тебя? Несмотря на все усилия сохранять спокойствие, голос девушки дрожит в непроизвольной реакции на холод. На тонком проводе радиосвязи, прикрепленном к горлу Сакуры, возникает малейшая пауза, а затем она слышит оглушительно громкий порыв ледяного ветра с мокрым снегом, который создает дополнительные помехи. Морщась, розововолосая куноичи плотнее кутается в черное пальто, натягивая меховой воротник повыше. — Прости, — шепчет отступница, резко оглядываясь по сторонам, прижимаясь спиной к почти замерзшему дереву, прежде чем опуститься в глубокий сугроб в попытке спрятаться. — Можешь повторить? — Отведенный мне участок совершенно пуст, как, полагаю, и твой, — отвечает Итачи с обычной лаконичностью — несколько более очевидной, чем обычно. Учиха реагирует на минусовые температуры не лучше, чем ирьенин, — его тон все еще отчетлив, несмотря на помехи. — Поскольку это четвертый день наших поисков, учитывая полное отсутствие результатов, можно предположить, что цель уже вернулась в Коноху. Сакура с несчастным видом закрывает глаза, сжимая пальцами пригоршню ледяного снега. Перчатки не спасают от холода, из-за чего пальцы быстро немеют. — Останемся еще на час, — твердо решает Харуно, не позволяя своему голосу дрогнуть. — Это… — единственная вещь, достаточно важная, чтобы заставить Наруто связаться со мной впервые за больше месяцев, чем я могу сосчитать… — Необходимое усилие? — Дипломатично предлагает Итачи. Легкая улыбка девушки не касается глаз. — Спасибо. Они прерывают связь в один и тот же момент, и куноичи снова остается наедине с мыслями. Несмотря на предыдущие слова, все выглядит безнадежно. В болезненно кратком послании Наруто несколькими неделями ранее упоминался некий шпион, которого Данзо отправил по странам в попытке выяснить точное местонахождение его списка «самых разыскиваемых». Она числилась в этом списке с Шизуне, Ли, Тен-тен, Гаем и, конечно же, Наруто и Джирайей — вместе со всеми многочисленными шиноби Конохи, которые дезертировали сразу после переворота. Сакура помнит, что больше всего удивилась, прочитав определенное имя в списке, хотя… Какаши. Бывший сенсей был задержан Корнем всего через два дня после убийства Цунаде, и, как ни странно, ни один не имел ни малейшего представления о том, что случилось с ним потом. Как сообщил Шикамару, в бумагах Данзо, да и во всей Башне Хокаге не было записей о его заключении, но у Ино, в то время недавно поступившей в ученики к Ибики Морино, существовала теория, что Какаши был заперт в одной из многочисленных подземных тюремных камер Конохи, где ему грозили голод, пытки и целый список подобных ужасных вещей, о которых Сакура отказывалась даже думать. Наруто, как и следовало ожидать, был более оптимистичен в отношении ситуации: он твердо утверждал, что Какаши каким-то образом сумел бы сбежать и убраться к черту из Конохи. В то время Харуно не знала, чему верить — она только что потеряла одного любимого наставника и не могла вынести даже гипотетической возможности потерять другого. Но теперь… увидев имя Какаши в списке целей шпиона, девушка обрела небольшую надежду. Надежду, которой не хочет предаваться, потому что она в прямом и переносном смысле потеряла слишком много людей за последние два года. Еще одно разочарование может стать последней каплей. Но в то же время Сакура задается вопросом, каким образом Какаши оказался в топе самых разыскиваемых, если Данзо приказал Корню его убить? Это должно означать, что… Не собираюсь думать об этом, решительно напоминает себе Сакура, на мгновение закрывая глаза и вдыхая морозный зимний воздух. В любом случае, Наруто сказал, что, по словам Джирайи, шпион уже выяснил точное местоположение Шизуне, имел довольно хорошее представление о районе, в котором сейчас проживала команда Гая, и, что хуже всего, он также знал, где находятся Наруто и Джирайя. Неопознанный агент Данзо понятия не имел, где она находится (вовсе не из-за отсутствия попыток), что делало ее идеальным кандидатом для попытки устранения врага, прежде чем он сможет вернуться в Коноху и сообщить самопровозглашенному Хокаге о местонахождении каждого. Что было бы намного проще, если бы она могла, ну, найти его. Испытываемое давление тяжело давит на плечи Харуно. Из последнего предложения в письме Наруто следует, что шпиона в последний раз видели в Деревне Скрытого Снега — единственном месте во всем мире, где они с Итачи еще не бывали. Ее губы кривятся в слегка ироничной улыбке при воспоминании об импульсивном решении, принятом полтора года назад… сразу после первой ссоры с Наруто… Просто убраться оттуда к черту и оставить все позади, отправиться туда, куда глаза глядят. В место, которое, хотелось бы надеяться, было как можно дальше от странной смеси принятия и насмешки Саске, откровенной ярости и слишком очевидной снисходительности Наруто. Сакура присоединилась к Акацуки не для того, чтобы еще больше досадить Наруто. Она сделала это не из-за какой-то извращенной формы мести за то, что он причинил ей боль, которую нельзя выразить словами. Однако она обдумывала это. Куноичи поступила неправильно и решительно проигнорировала совершенно новый черно-красный плащ с рисунком, который был как раз ее размера, аккуратно сложенный и помещенный в прозрачный пластиковый пакет прямо за дверью спальни Итачи. Сакура затащила плащ в ванную, повернулась спиной к зеркалу и надела. Она не могла ясно мыслить: дыхание было слишком быстрым, а пальцы теребили элегантные, маленькие и явно женские серебряные застежки. Обычно ясный, рациональный ход мыслей оказался полностью подавлен тихим, нехарактерно злобным голосом — Думаешь, я предала тебя, Наруто? Я покажу, каково это на самом деле, когда лучший друг растоптал твое сердце… Десять минут спустя вошел Итачи, как раз вовремя, чтобы остановить истерический припадок рыданий, который угрожал начаться, и поймать кулак Сакуры за долю секунды до того, как он врезался в зеркало. Поразмыслив, куноичи может честно сказать, что тот день и последовавшие за ним две недели были одним из самых мрачных периодов в ее жизни. Даже спустя столько времени, она слегка вздрагивает, просто думая об этом. Прямо сейчас Сакура не является частью Акацуки — во всяком случае, неофициально, без кольца, но, честно говоря, на данный момент это кажется формальностью. Она и Итачи провели последние полтора года, полностью связанные с его — их? — организацией, путешествуя по миру и выполняя любое задание, которое Конан и Пейн сочли нужным им доверить. Младшая, менее зрелая она — пятнадцатилетняя или шестнадцатилетняя Сакура — никогда бы не приняла подобное решение даже через миллион вечностей. Но, какой бы умопомрачительной ни казалась эта концепция, новая жизнь оказалась не так уж плоха. Харуно ежемесячно пьет чай с Конан, однажды вступила в неловкий разговор о погоде с Пейном и даже сыграла в покер с Итачи и его бывшим партнером глубокой ночью. Она и Кисаме разделили бутылку саке и провели большую часть времени, тщетно пытаясь заставить Учиху сделать хотя бы глоток. Однако в такие дни, как сегодня, когда на улице холодно, а она по колено в снегу, Сакура все еще не уверена, сожалеет ли о принятом решении. Сожалеет ли о том, что не последовала своим слишком частым порывам, в те первые две недели после ссоры с Наруто, просто… уйти. Вернуться к отношениям и миру, в котором выросла, любила и принимала во всей его великолепной фамильярности и абсолютной правильности. Одного воспоминания об этих чувствах, о том времени достаточно, чтобы заставить кожу слегка покраснеть от стыда, даже на леденящем холоде. Слова Саске и Наруто — Ками, помимо Ино и Цунаде-шишо, двух человек, о которых она заботилась больше всего во всем мире — заставили ее почувствовать себя невероятно ужасной, мерзкой и грязной изнутри. Они считали ошибкой ту часть жизни, которую провела Харуно, будучи отступницей. Ирьенин почти полностью разорвала свои отношения с Итачи после того, что произошло. Очевидно, все вышло совсем наоборот. К счастью, небрежно комментирует Внутренняя Сакура… но девушка была готова это сделать. Однажды ночью, когда ее сумка была наполовину собрана, а куноичи как раз писала письмо Наруто, сообщая о принятом решении, она почти умоляла Итачи сделать что-нибудь, что угодно, чтобы убедить ее не делать этого. Учиха он не менее двух минут сидел молча, пристально глядя в ночное небо, его взгляд был прикован к самому большому и ясному из видимых созвездий. В тот момент он сказал, что любит ее. Голос Итачи оставался решительно ровным и бесцветным, но на краткий миг зацепился за самый последний слог ее имени. В течение нескольких долгих мгновений Сакура была убеждена, что ослышалась. Но затем, прежде чем осознать, что делает, она рухнула на колени и обняла его за плечи, совершенно ошеломленная. С тех пор между ними все было в порядке. Ни один из них больше не говорил об этом или каким–либо другим образом не признавал события той ночи под звездами. Итачи никогда даже близко не подходил к тому, чтобы признаться в любви снова, насколько Сакуре известно. Девушка все еще не понимает, как одно простое действие, четыре коротких слова, изменили ее решение, но… это стало причиной, по которой она не вернулась к Наруто. Причина, по которой он до сих пор не поговорил с ней и не отправил письмо длиной более пяти строк. Ками, ирьенин знает, что нужно преодолеть это, но Наруто — ее лучший друг… Игнорирование труднее пережить, чем кажется. Она знает, с полной, всеобъемлющей уверенностью, которую никогда не чувствовала с Наруто, что Ино приняла бы ее отношения с Итачи и радовалась бы за то, что Сакура, ее лучшая подруга, была любима и счастлива, но… отступница ожидала такого же уровня зрелости и внимания и от Наруто. Отсутствие понимания с его стороны причинило Харуно боль. Возможно, он простит меня, если я поймаю этого шпиона, — решительно пытается убедить себя Сакура, моргая от слез, которые вызывает ледяной ветер. Может быть, это станет достаточным искуплением за то, что он считает ее самым серьезным (и единственным) проступком. Рассуждения и собственные мысли звучат жалко даже для нее самой, но надежда умирает последней, верно? Все мышцы куноичи напрягаются, когда тонкий, прозрачный радиопровод, прикрепленный к горлу, слегка вибрирует. — Прошел час, Сакура, — бормочет партнер. Теперь, когда ветер на мгновение затих, партнер звучит так же ясно, как если бы стоял рядом. О, Ками. Девушка чувствует, как сердце падает куда-то в область живота, пока она бросает еще один встревоженный взгляд вокруг. Харуно не осознает, что произнесла эти слова вслух, себе под нос, пока не слышит типично спокойный, отстраненный ответ Итачи. — Завтра, — говорит нукенин, точно так же, как и последние три дня. На этот раз Сакура улыбается немного горько, вонзая толстый каблук своего ботинка в участок серого, затвердевшего снега. — Да. Конечно. Между ними наступает мгновение молчания. Розововолосая куноичи не знает точно, как и когда это произошло, но она каким-то образом может сказать, о чем думает Итачи. В настоящее время мужчина несколько растерян относительно понимания того, как отчаянно она нуждается в прощении от Наруто. Не нужно быть гением, чтобы знать, что Итачи не нравится, когда о нем думают, как о самой большой «ошибке» — и одной из лучших вещей, которые когда-либо случались с ней. Девушка смотрит на грозовое серое небо, несколько снежинок медленно падают вниз, приземляются ей на лицо и тают при соприкосновении. — Тогда увидимся дома, — предлагает Сакура, придавая своему тону некое подобие чего-то легкого и беззаботного. — Я куплю нам немного еды, хотя… Итачи бормочет свое согласие, после чего отключается, и теперь, когда больше нет необходимости притворяться, лицо ирьенина немного вытягивается. Бесцеремонно засунув руки в глубокие карманы, к счастью, меховые, она продолжает пробираться по занесенной снегом тропинке обратно в город. Снег, хрустящий под ногами, и сам воздух становятся все более серыми и в целом грязными по мере того, как отступница возвращается на окраину маленького городка, граничащего с Деревней Скрытого Снега. При любых других обстоятельствах Харуно бы понравился весь этот… опыт: посмотреть единственную часть мира, которую еще не видела, но каждая клеточка ее существа полностью сосредоточена на поиске и устранении шпиона, чтобы хоть как-то искупить свою вину, что до сих пор не принесло особого успеха. Сакура угрюмо пинает с обледенелой улицы замерзшую, упавшую ветку, которая проносится добрых тридцать футов по снегу обратно в лес. Ей не хочется писать ответ Наруто и Джирайе и признать, что снова потерпела неудачу. Еще хуже, однако, то, что постоянное отсутствие успеха быстро становится настоящим бельмом на глазу. За последние полтора года она и Итачи выполнили тысячи заданий с рейтингом от S и выше, которые для них не представляли проблем. Сейчас, спустя месяц после восемнадцатилетия, Сакура чувствует, что стала лучшей куноичи, чем была. Из-за общепризнанно высоких стандартов, установленных Акацуки, она отвыкла от неудач такого рода. Цунаде-шишо всегда предупреждала об опасностях, связанных с чрезмерной гордыней и самоуверенностью в собственных силах но… в подобную ловушку легко попасть. Теперь Харуно это поняла. Что еще хуже, найти шпиона тоже казалось несложным — за исключением того факта, что этот конкретный человек, по словам Джирайи, является одним из лучших у Данзо. Шизуне сообщила, что уловила проблески замаскированной чакры подозрительно выглядящего невысокого светловолосого мужчины, в то время как Тен-тен написала Джирайе, что человек, которого она подозревала в скрытой слежке за ее командой, был ростом выше среднего и носил длинные рыжие волосы, собранные в конский хвост. И Тен-тен, и Шизуне заявили, что несколько проблесков чакры, которые они обнаружили, были земного типа, что, согласно медицинской статистике, встречается крайне редко. Наруто также видел человека, который не соответствовал физическому описанию шиноби, замеченного Тен-тен и Шизуне, но у которого также была чакра земного типа. Однако все это произошло около двух месяцев назад. Сакура готова поспорить, что кем бы ни был таинственно замаскированный шпион, он уже осознал ошибку со своей стороны и давно ее исправил. Более чем немного удрученная, куноичи толкает в сторону темную стеклянную дверь продуктового магазина, тепло от ее пальцев в перчатках слегка конденсирует тонкий слой инея, осевшего на стекле. Отражение, на которое она бросает мимолетный взгляд, когда дверь распахивается, — выглядит незнакомым. Ее волосы длиной до середины спины блестящего оттенка глубокого черного. Ранее на этой неделе отступница попросила Итачи изменить розовый на любой цвет с помощью гендзюцу. Насколько глупой она должна быть, чтобы рассекать с самой отличительной физической особенностью, так явно выставленной напоказ — особенно с тех пор, как было подтверждено, что шпион находится в их районе? У девушки не хватило духу сказать партнеру, но на самом деле она не фанатка черного. На ее вкус, черный цвет слишком невзрачный и делает лицо слишком худым и бледным, но Итачи несколько мгновений гладил ее по волосам с отстраненным взглядом и сказал, что черный выглядит почти так же красиво, как и ее естественный цвет. В маленьком магазинчике царит беспорядок, он переполнен всевозможными съедобными товарами, какие только можно вообразить: капуста беспорядочно сыплется с полок и через неравные промежутки времени разбросана по покрытому пятнами кафельному полу. Все помещение тускло освещено мерцающими, некачественными и полностью открытыми желтыми лампочками, а в магазине так сильно пахнет бродящими маринованными баклажанами, что Сакура кашляет и подавляет рвотные позывы. Она поспешно наклоняет голову и прикрывает рот, смущенная несколько обиженным взглядом, который бросает на нее чрезвычайно пожилая кассирша. Борясь с желанием извиниться, ирьенин идет по самому дальнему правому проходу, направляясь к холодильнику с готовой едой. В магазине, кажется, тихо, если не считать слабого гудения от морозильников, и едва слышных звуков какой-то неистовой, фальшивой классической музыки, доносящейся из жестяных динамиков, вмонтированных в потолок. Девушка инстинктивно оглядывается по сторонам, оценивая менее поверхностные аспекты своего окружения. Поздний вечер, и магазин почти пуст — единственный человек, которого она видит, — безвкусного вида молодой человек, одетый в потрепанную гражданскую одежду на другой стороне универмага, сосредоточенно сравнивающий два больших образца горькой дыни. Куноичи на мгновение замирает, рука застывает на черной ручке дверцы морозильника, и смотрит на его отражение в стекле. Половина момента очевидной нерешительности отведена только для того, чтобы ознакомиться с выбором креветок темпуры, которые можно приготовить в микроволновой печи, а другая половина — для наблюдения за другим мужчиной, который только что прошел в конец ее прохода. На нем темные брюки и какая-то шерстяная серая куртка, застегнутая поверх свитера, а вокруг шеи и нижней половины лица намотан изумрудно-зеленый шарф. Мускулистое телосложение едва скрыто слоями одежды, он высокий — даже выше Итачи. Его отражение слегка колеблется в мутном стекле, и, на мгновение забыв о темпуре, Сакура наблюдает, как он берет пакетик жасминового чая, очевидно, читая описание на обороте. Немного придя в себя, отступница моргает, пораженная совершенно непроизвольным умственным провалом. Взволнованная, она открывает дверцу морозильника и торопливо достает две коробки с креветками темпура, поспешно выходя из отдела через противоположный проход, чтобы увеличить расстояние между собой и мужчиной в шарфе. Было ли это просто воображением (к неудовольствию девушки, Учиха повлиял на нее больше, чем она на него, что включает в себя иногда параноидальные наклонности), или глаза человека в шарфе задержались на ее затылке на несколько секунд дольше, чем было… нормально? Черт возьми, она ожидала бы более короткого сеанса разглядывания, если бы ее волосы были обычного ярко-розового оттенка… Сакура настолько потрясена, что проходит мимо мужчины, помешанного на горькой дыне, к кассе, не потратив ни секунды на то, чтобы обдумать тот факт, что поиск лучшего овоща не должен занимать у кого-то так много времени или требовать такого количества неподвижной, казалось бы, немигающей интенсивности. На следующее утро Плитка под ее босыми ногами ледяная, из-за чего Сакура дрожит, расхаживая кругами, чтобы сохранить какое-то подобие тепла. Ванная комната достаточно крошечная, чтобы допустить даже такую ограниченную степень движений. Она прикусывает губу, пытаясь подавить проклятие, когда ее бедро резко ударяется о старомодную керамическую раковину. Возможно, куноичи следовало прислушаться к Итачи и продать часть своего ценного запаса травяных вяжущих средств для растираний мышц и различных средств для приема внутрь и местного применения — которые, на минуточку, ирьенин варила сама — прежде чем оказаться здесь. Тогда, по крайней мере, эти деньги могли бы пойти на адекватное лечение простуды. Еще один день двенадцатичасовой слежки в подобной легкой одежде будет, мягко говоря, не из приятных. Сакура бросает на свое синеватое отражение — горячая вода в душе закончилась две минуты назад — отчаявшийся взгляд, застегивая юбку с разрезом поверх шорт, прежде чем проверить молнии на потрепанных ботинках до колен. Эта часть ее наряда не сильно изменилась за прошедшие годы — единственное заметное отличие заключается в том, что девушка сменила красный жилет на молнии без рукавов на гладкий, приталенный черный, как только красный стал слишком коротким и обтягивающим. После нескольких месяцев сильных страданий и постоянного самоограничения Итачи практически затащил напарницу в первый попавшийся магазин одежды для шиноби и заставил купить новый топ под предлогом пятидесятипроцентной скидки. Однако оба знали, что Учиха просто устал от постоянного отвлечения внимания из-за ее крошечного жилета. Воспоминание заставляет девушку слегка улыбнуться, и, рассеянно потирая озябшие ладони о кожу предплечий, чтобы согреться, Сакура толкает бедром дверь ванной. Как ни удивительно, на нее обрушивается желанное тепло. Она несколько раз моргает, прежде чем направить растерянный взгляд на маленький, древний и заплесневелый камин в углу комнаты. — Что… — Миниатюрный Катон, — самодовольно завершает Учиха, вкладывая ей в руки дымящуюся кружку черничного чая. — Ты была неправа — это вполне возможно, но требуется еще более точный контроль чакры для создания техники с нормальными пропорциями. Сакура сердито смотрит на партнера из-за упоминания их жаркого часового спора прошлой ночью. — Просто потому, что это единственное хорошее ниндзюцу, которому я не смогла у тебя научиться, — преувеличенно вздыхает ирьенин. — Чтоб ты знал, некоторым не повезло настолько, чтобы иметь возможность идеально скопировать технику, взглянув на нее со стороны. Сидя на краю кровати бок о бок, Итачи ухмыляется. Однако нукенин наблюдает за Сакурой через стекло окна: она делает маленькие глотки чая, и на ее лице снова появляется задумчивое выражение, которое Учиха замечает в последнее время все чаще и чаще. — Мог бы просто спросить меня, что не так, — через несколько мгновений комментирует девушка, слабый след улыбки касается ее лица. — Ну, вместо наблюдения за окнами. Честно говоря, дорогой, временами ты можешь быть довольно жутким. — Так говорит куноичи, которая в течение первого месяца нашего знакомства верила, что я преследовал ее с потенциально сомнительными намерениями, — невозмутимо отвечает Итачи, не тронутый обвинением. — Если все так, как ты считала, Сакура, к настоящему времени ты должна была узнать меня достаточно хорошо, чтобы полностью осознавать мою экстраординарную степень сексуальных отклонений. Харуно давится чаем, и, несмотря на новообретенную эмоциональную и умственную зрелость, ей требуется невероятное усилие, чтобы удержаться от смеха и, следовательно, от риска вдохнуть чай через нос. Как только девушке удалось проглотить свой чай и благополучно поставить чашку, продолжая хихикать от одной мысли о сексуально ненормальном Итачи (который сейчас сидит рядом, мрачный и с совершенно бесстрастным лицом), Сакура практически набрасывается на возлюбленного, скользнув к нему на колени и обняв за плечи. Его растерянный взгляд — конечно, сейчас по меньшей мере на одиннадцать часов раньше для каких–либо проявлений физической привязанности — лишь усиливает веселье куноичи, которая крепче обнимает его, зарабатывая недовольное рычание. — О, на что ты готов пойти, чтобы заставить меня улыбнуться, — озорно мурлычет Сакура, утыкаясь носом в его шею, как чрезмерно восторженный котенок. — Беру свои слова обратно, Итачи — на самом деле ты настолько ошеломляюще, почти тошнотворно романтичен, что иногда я с трудом это выношу… Примерно на минуту воцаряется тяжелая и крайне неуютная тишина, внезапно прерываемая криком ужаса. — Черт возьми, Учиха! Ты не можешь потушить огонь только для того, чтобы наказать меня, ты извращенный, мстительный… — Сакура, пользуясь возможностью, сообщаю тебе две вещи. Во-первых, поскольку ты легко одета, а холод, очевидно, влияет на твое психическое состояние, будешь сегодня патрулировать внутренний сектор, а я займусь внешним. Во-вторых, в результате твоей маленькой сцены я не могу разговаривать с тобой в течение двенадцати часов, начиная с этого момента. Харуно не может не закатить с любовью глаза, предыдущее напряжение на мгновение забыто. Она тоже встает, приподнимаясь на цыпочки, чтобы быстро поцеловать его в щеку. Итачи остается неподвижным, смирившись с неизбежным, хотя через несколько мгновений, казалось бы, небрежно, его руки мягко ложатся на ее поясницу, притягивая куноичи к себе. Сакура улыбается, прижимаясь к мужчине. — Я тоже люблю тебя, Итачи. Склад медикаментов, Деревня Скрытого Снега Потрепанная стопка пыльных коробок возвышается примерно на пять с половиной футов, и на этот раз Сакура благодарна за свой низкий рост: коробки надежно скрывают ее тело со всех сторон, позволяя спрятаться. Картон довольно шершавый, она прикусывает губу, чтобы не чихнуть. Сегодня выходной, поэтому склад пуст: все основные светильники выключены, а территория освещена лишь тусклым, далеким оранжевым светом резервных аварийных ламп. Ее сердце бьется немного быстрее, чем обычно, и Сакура делает глубокий вдох, прежде чем закрыть глаза и ждать. По дороге сюда Харуно скрылась с помощью гендзюцу, одновременно отправив клона — розововолосую, незамаскированную Сакуру — по главным улицам Снега, в сторону более пустынных районов города, где располагались склады. Отступница позаботилась о том, чтобы отправить своего клона через густонаселенные районы, где он наверняка окажется очень заметен. Это был план, к которому Итачи отнесся более чем скептически, но к тому времени, когда ее копия покинула жилой район города, куноичи уже привлекла очень хитрого и очень незаметного последователя. Брюнет с короткой стрижкой, у которого не было ни малейших признаков чакры земного типа и который демонстрировал уровни чакры, обычно ассоциирующиеся с такими предметами, как журнальные столики или садовые стулья. Недостаток чакры, который, само собой разумеется, никогда не встретится ни у одного нормального человека. Ирьенин была права… но единственный способ решить проблему — полностью устранить ее, что казалось столь же компрометирующим. На нем не было протектора, но Сакура усилила гендзюцу сокрытия достаточно, чтобы подкрасться на несколько дюймов ближе от того места, где следила за своим клоном и подозреваемым шпионом. И, как ни странно, вот он — предательский крошечный, золотой и до боли знакомый символ Конохи, вышитый сзади на вороте его темно-зеленого бронежилета. Словно почувствовав на себе взгляд, шпион применил собственное гендзюцу сокрытия, продолжая преследовать, по-видимому, ничего не подозревающего клона. Как Сакура и планировала, для него это, очевидно, выглядело так, будто она решила посетить медицинский склад, чтобы запастись многочисленными принадлежностями, которые понадобятся полевым медикам, постоянно находящимся на грани попадания в опасную ситуацию, прежде чем сменить локацию. За последние несколько минут до того, как клон девушки достиг двери, Харуно, скрытая гендзюцу, выполнила быстрое транспортное дзюцу, в ожидании оставшись на месте. Адреналин струился по венам от неожиданного успеха плана. Куноичи во многом полагалась на чрезмерную уверенность шпиона в своих способностях выслеживать, в сочетании с прискорбной недооценкой ее навыков (честно говоря, какая уважающая себя куноичи ранга А прошла бы по крайней мере две мили в скрытом сопровождении, и даже не приблизилась бы к обнаружению слежки?). Обе переменные отлично сработали. Клон Сакуры собирается привести неизвестного сюда — к груде коробок в самой задней части склада. Очевидно, девушка непреднамеренно загоняет себя в угол, заблудившись в погоне за великолепными медицинскими вещами, в интересах шпиона, но на самом деле лишь завершает последние этапы ловушки. Технически, если бы преследователь оказался немного мудрее, он бы понял, что ему не нужно было следовать за вражеской куноичи в незащищенный периметр. Он мог бы просто добавить ее местоположение в свой список и немедленно отправить Данзо. Однако отступница предполагает, что столь очевидное отсутствие здравого смысла было вызвано каким–то ультиматумом Данзо — приведи мне одного из сбежавших и получи повышение, или что-то в этом роде, и как всегда ее губы кривятся от отвращения, даже мимолетом вспоминая о так называемом Хокаге Конохи. Вдалеке раздается громкий хлопок тяжелой, ржавой железной двери, и Сакура заставляет себя сосредоточиться на следующем вдохе. Открывшаяся дверь впустила порыв ледяного ветра, который, кажется, пронизывает каждую частичку воздуха на затхлом складе, из-за чего обнаженную кожу на ее руках и ногах покалывает от дискомфорта. За время, проведенное с Акацуки, у нее и Итачи была своя доля напряженных минут, а иногда и часов мучительного ожидания, но это не значит, что сейчас девушке легче. Клон не торопится, чтобы все выглядело как можно естественнее, и, к счастью, шпион терпелив. По крайней мере, преследователь не недооценивает ее настолько, полагая, что сможет реально победить, когда она не прижата спиной к стене. Клон пробирается мимо стопки коробок, где спрятана Сакура, и на мгновение ирьенин испытывает поистине странное ощущение, встретившись взглядом с почти идентичным зеркальным отражением. Куноичи еще сильнее прижимается к коробкам, слегка поворачивая голову вправо и жестом приказывая клону подойти ближе к стене, эффективно располагая свой лоб, руки, грудь и всю переднюю половину тела в нескольких дюймах от металлического стеллажа, на котором стоят бутылки с растительными и химическими ингредиентами практически для любого медицинского раствора, который только можно вообразить. Копия Сакуры невинно встает на цыпочки и протягивает руку за бутылочкой эссенции с алоэ-вера. Инстинктивно девушка еще глубже вжимается в безопасную тень, гарантированной стопкой коробок, заряжая правую руку необходимым количеством чакры, которое понадобится, чтобы отключить преследователя. Однако это оказывается ненужным ходом, поскольку шпион перестал скрываться. Он развеивает гендзюцу с безупречным совершенством, которое затуманивает зрение Харуно, невероятно быстро бросается вперед и прижимает клона к металлическому стеллажу. Удар двух тел, сталкивающихся друг с другом и добротными полками усиливается в сто раз звуком, который издают стеклянные бутылки, падающие с полок, разбиваясь о холодный бетонный пол. В следующую секунду, когда руки шпиона безжалостно сжимаются вокруг талии клона, прижимая переднюю часть ее тела к полкам, Сакура бросается вперед. Вместо неуклюжего приема, она наносит насыщенный чакрой удар в его левую почку. Звук вопля, в котором смешались боль и смятение, идеально совпадает с резким треском развеивания клона. Преследователь не успевает даже попытаться нанести ответный удар, потому что ирьенин пинает мужчину под правое колено, заставляя склониться до ее уровня. Так быстро, как только может, куноичи сжимает руки вокруг его горла, злобно разворачивая шпиона лицом к себе, оттаскивая от стены. — Где список? — Шипит отступница, глядя в ядовитые карие глаза. — Отдай его мне, и я, возможно, сохраню тебе жизнь. Прежде чем Сакура успевает заметить легкое подергивание в горле врага, он уже плюнул ей в глаз. Харуно требуются все силы, приобретенные в качестве куноичи за последние шесть лет, чтобы не отпустить его из чистого отвращения. — Иди к черту, сука! — Орет шпион, чьи искаженные черты расплываются. Быстро моргая, отступница рычит вслух, поспешно вытаскивая самый большой и угрожающе наточенный сюрикен из изящного мешочка, привязанного к верхней части бедра. На всякий случай ирьенин крепче сжимает его горло. — Клянусь, что буду резать тебя, пока ты не заговоришь, — почти шепчет Сакура, даже сейчас, не уверенная в том, говорит правду или нет. Шпион презрительно смеется, звук выходит хриплый и болезненный. — Давай, куноичи, — издевается он, не пытаясь сопротивляться. — Я отправил список Данзо-сама прошлой ночью. Он устал ждать, пока я разыщу тебя, и решил, что в любом случае сможет пытать остальных, пока те не выдадут твое местонахождение и местонахождение Копирующего ниндзя. Пошатнувшись на один опасный момент, Сакура буквально видит красное — о боже, о боже, я опоздала, я потерпела неудачу, и они все заплатят за это… Одним быстрым движением девушка вытаскивает кунай из кобуры на поясе шпиона, и в следующую секунду он по рукоять оказывается погружен в его сердце. Но это еще не все. Каждый нерв в теле Харуно немеет, отпуская безжизненное, истекающее кровью тело врага. Однако, другой мужчина стоит всего в футе напротив Сакуры. Она смотрит на него, а он на нее, несколько долгих мгновений, прежде чем все начинает вставать на свои места. Это тот же самый мужчина из продуктового магазина прошлой ночью — очень высокий, в темных брюках и длинном сером пальто, с темно-серыми глазами, с изумрудным шарфом, который сейчас свисает с шеи и обнажает нижнюю половину лица… Которую она уже видела. Ей было четырнадцать, во время задания он получил удар сюрикеном по левой щеке, от уголка глаза почти до челюсти, от которого не смог должным образом увернуться. Сакура, не раздумывая дважды, сорвала маску и залечила сильно кровоточащий порез легким движением руки. Шиноби поблагодарил ее и довольно ловко вырвал обещание, что если эта тема когда-нибудь возникнет в разговоре с Наруто или кем-либо еще, то она скажет, что есть чертовски веская причина, по которой Какаши носил маску. Под ней он ужасно уродлив: проклят непривлекательной родинкой на подбородке, ужасными шрамами от угревой сыпи и кривыми зубами. Сакура согласилась. И, если не изменяет память, в тот вечер она пошла домой и провела половину ночи, с наслаждением сжимая свою любимую подушку и удивляясь тому, каким безумно, необъяснимо, чертовски горячим был ее сенсей. Так вот, это не так. Ну, не совсем. Девушка смотрит на него широко раскрытыми глазами, потому что, возможно, она перестаралась в отнюдь не оптимистичном отношении его судьбы, а он смотрит на нее так, словно никогда раньше не видел. — Сакура… Харуно спотыкается о тело шпиона, бесцеремонно бросившись в объятия Какаши, зарываясь лицом в изгиб его шеи и вдыхая знакомый запах. Ее имя замирает в горле шиноби, который обнимает сокомандницу так крепко, что ноги девушки отрываются на добрых несколько дюймов от пола. Ирьенин чувствует его отчетливое и успокаивающее сердцебиение, его теплые руки, пробегающие по ее спине, будто убеждая, что она жива и здорова. Ками, внезапное появление такого знакомого присутствия человека, с потерей которого она практически смирилась, настолько ошеломляюще, что у Сакуры кружится голова и сжимается горло. Оба пытаются заговорить одновременно, но куноичи опережает Какаши на полсекунды. — Вы живы, — выдыхает она, отстраняясь ровно настолько, чтобы встретиться взглядом с угольно–серыми глазами — глазами, должно быть, сенсей надел цветную контактную линзу на выделяющийся шаринган — почти обвиняюще. — Как… почему… Мысли и рационализации приходят со скоростью, слишком быстрой, чтобы их можно было сформулировать. Харуно приходится остановиться, чтобы перевести дыхание, внезапно осознав, как быстро и неровно колотится сердце в груди. Может быть, это всего лишь воображение, но руки Какаши странно сопротивляются, когда он, наконец, полностью высвобождается из объятий. Девушка может сосчитать, сколько раз они обнимались, за исключением этого, половиной пальцев на одной руке. (Буквально.) Он не такой обидчивый, как Итачи, но слишком очевидно, что ее присутствие подействовало на него так же, как и на нее — его. Хатаке глубоко вздыхает, проводя длинными пальцами по своим отросшим, растрепанным, крашеным черным волосам — необычный оттенок серебра был бы таким же заметным, как шаринган, но у корней все еще есть оттенки натурального цвета. — Не смотри на меня так, Сакура, — устало говорит Какаши. Пораженная куноичи перестает перечислять точное количество способов, которыми он выглядит более измученным и непохожим на мужчину, которого она знала в Конохе. — Я ничего так не хотел, как сказать тебе и Наруто, что со мной все в порядке, но снова ступить в деревню означало смертный приговор. — Что случилось? — Горячо спрашивает ирьенин, часть прежнего нетерпения возвращается в ее тон, взяв бывшего сенсея за руку и отводя от скрюченного тела шпиона к меньшему ряду коробок, на которые они могут сесть. — Отряд Корня ворвался в мою квартиру ночью через два дня после того… что случилось с Цунаде-сама, — с легкой горечью отвечает Какаши. — Уверен, ты помнишь. Не то чтобы я этого не ожидал — я практически сидел, ожидая их. Нижняя губа Сакуры начинает болеть от того, как сильно она ее прикусывает. Отступница коротко кивает. — И? — Это была всего лишь команда из пяти человек, — совершенно серьезно отвечает Хатаке. — Стыдно признаться, что тот, кого я уложил первым, пришел в сознание к тому времени, когда я закончил с остальными четырьмя. Он немедленно доложил в Башню Хокаге, и я знал, что пройдет несколько минут, как Данзо пришлет подкрепление. Так что я… — Вы покинули деревню, — завершает Харуно, не уверенная в том, почему эти слова вызывают такое необъяснимое чувство того, что тебя бросили. — Вы, вероятно, покинули Страну Огня, чтобы сбежать от отрядов Корня, и начали путешествовать по миру, как и все остальные. Копирующий ниндзя печально наблюдает за бывшей ученицей. На мгновение отступница видит прежнего Какаши, который поднимает руку и ерошит ее все еще черные волосы. — Мне жаль, Сакура, — бормочет мужчина в полной тишине склада. — Я… я хотел бы спланировать все лучше: сделать то, что сделал Гай, сумев помочь Ли и Тен-тен сбежать в ту же ночь, что и он. Я ненавидел себя за то, что оставил тебя и Наруто… Такая честность заставляет куноичи один раз моргнуть, но она качает головой, высвобождаясь из гендзюцу сокрытия — ее локоны снова приобретают ярко-розовый оттенок. — Не извиняйтесь, — твердо перебивает ирьенин. — Вы сделали то, что должны были сделать. Я так считаю. И все остальные тоже. — Ты сделала то, что должна была сделать, — вторит Какаши, его голос все еще тих и странно спокоен. Между ними повисает немного неловкое молчание, и Сакура смотрит вниз на свои руки в перчатках, которые зажаты между коленями. — Значит, вы слышали что-нибудь от Наруто? — Девушка изо всех сил старалась, чтобы тон оставался ровным. Это похоже на удар в живот — она только что вернула его; она не может смириться с мыслью о его неодобрении и осуждении; о том, что он отвергнет ее так же, как и все остальные… Как ни странно, Какаши немного смеется, но это нерешительный, лишенный юмора звук. — Мы столкнулись друг с другом около полутора недель назад, почти сразу после того, как он отправил тебе письмо, информирующее о шпионе. Честно говоря, я не совсем уверен в том, что услышал. Он, казалось, терял всякую словесную связность, обсуждая что–либо, связанное с тобой. Сказал что-то о том, что ты жива и в добром здравии, и… — Шиноби резко останавливается, потирая затылок в ощутимом дискомфорте. — Наруто что-то пробормотал… Я получил несколько имен, несколько взглядов с отвращением, в какой-то момент он чуть не ударил кулаком по камню, и сказал что-то о том, что Акацуки больше не представляют угрозы для наших интересов из-за того, что ты сделала… Послушай, Сакура, это правда? В его голосе нет заметных эмоций, но Харуно приходится сдерживаться, чтобы не поморщиться, будто услышанное было физическим ударом. Что она может сказать по этому поводу? Да, Какаши-сенсей, я связалась с человеком, который почти замучил вас до безумия около пяти лет назад. На самом деле, все не совсем так. Это было бы больше похоже на: «Да, Какаши-сенсей, я безнадежно влюблена в человека, который почти замучил вас до смерти около пяти лет назад». «Понимаете, он не монстр, каким мы его когда-то считали», — хочет ответить девушка, или «Мы впервые встретились, когда он спас мне жизнь…» Сакура резко встает, предлагая Какаши руку. — Знаете что? — Спрашивает куноичи, ненавидя то, как напряженно звучит голос. — Почему бы вам самому не посмотреть? Позже тем же вечером Это, должно быть, одна из худших идей, которые когда-либо приходили ей в голову за всю жизнь. Сакура надеялась, что они, по крайней мере, поладят. Теперь, когда Какаши знает правду об Итачи, обстоятельствах резни в клане Учиха и глубине принесенных им жертв — и, аналогичным образом, Итачи всегда знал, насколько она уважала к Какаши, и как сильно скучала по нему в течение последних лет. Помимо прочего, оба являлись могущественными шиноби, которые знали друг друга много лет назад, до того, как Итачи был вынужден покинуть Коноху. Они даже работали в одной команде Анбу. Предположительно, тогда Учиха и Хатаке уважали друг друга. Однако сейчас это определенно не так. Сакура должна поблагодарить всех Ками за то, что, по крайней мере, все еще не переросло в открытую войну. Никакого обмена прямыми угрозами или демонстрирования оружия. Как Итачи, так и Какаши сумели сохранить свой обычный оттенок угольно-серого вместо того, чтобы поддаться искушению запугать друг друга шаринганом. За маленьким столиком в самом дальнем углу бара в данный момент царит гробовая тишина. Розововолосая куноичи абсолютно уверена, что двое мужчин думают, что ведут себя очень тонко, но от ее внимания не ускользнуло, что всякий раз, когда она наклоняет голову, чтобы откусить кусочек своего овоща, оба метают друг в друга молнии. Или что Какаши не сводит угрожающего взгляда с Итачи, пока тот распиливает свой стейк с большей яростью, чем необходимо. Или что партнер покончил с темпурой быстрее, чем обычно, и теперь, похоже, развлекается тем, что крутит неиспользованный нож в своих длинных пальцах, пристально глядя в точку чуть выше головы Хатаке. Сакура совершенно уверена, что для любого стороннего наблюдателя их троица выглядит забавно. Существует большая вероятность, что если рассказать об их посиделке Ино, то у блондинки сломалось бы ребро от смеха. Если бы это была сцена из какой-нибудь долбанной романтической комедии, которую она смотрела двенадцатилетней девочкой, черт возьми, Харуно, вероятно, тоже нашла бы ситуацию абсолютно веселой. Только это не так. Ни в малейшей степени, даже отдаленно не забавно. Неловкость и ощутимое напряжение, повисшие над столом, настолько осязаемые, что их можно разрезать ножом, из-за чего громкий смех и болтовня, доносящиеся со всех уголков маленького бара, сильно действуют на нервы, а желудок Сакуры скрутился в такое количество узлов, что есть стало почти невозможно. Ее ладони вспотели, и пальцы немного дрожат, пододвигая стакан с охлажденной водой поближе. Впервые в жизни девушка не осмеливается начать разговор, потому что кажется, что даже самая невинная тема может вылиться во что-то гораздо менее приятное. Тишина невыносима, но ирьенин отчасти боится того, что произойдет, если Итачи или Какаши попытаются что-то сказать, потому что ничего хорошего из этого не выйдет… — Хатаке, — наконец заявляет Итачи. Его голос такой же тихий и равнодушный, как всегда, но это заставляет пальцы Какаши сжаться вокруг ножа, а мышцы Сакуры напрячься. Она знает партнера достаточно хорошо, чтобы понять, что особая ледяная нотка в его тоне означает неприятности. — Что привело тебя в Снег? Несмотря на то, что куноичи не терпелось задать именно этот вопрос, дурное предчувствие ничуть не уменьшается, когда взгляд Какаши на долю секунды останавливается на ней, прежде чем прямо и почти агрессивно переместиться на Итачи. — Пытался найти Сакуру, конечно, — отвечает Копирующий ниндзя, и слова звучат как грубая насмешка над его обычным непринужденным тоном. Ирьенин моргает, но прежде чем успеть как-то отреагировать, Итачи берет ее за руку над столом, казалось бы, небрежно переплетая их пальцы, из-за чего кожа девушки немного краснеет от дискомфорта. Неужели они публично демонстрируют свою привязанность (впервые!) с единственной целью разозлить ее бывшего сенсея? — Интересно, — невозмутимо произносит Учиха. Хатаке, кажется, с трудом отрывает взгляд от их переплетенных рук, из-за чего часть Сакуры хочет пнуть возлюбленного под столом и извиниться перед Какаши, но ее другая часть в удивлении предполагает, что Итачи действительно может чувствовать угрозу. Какаши прочищает горло, переводя взгляд на ученицу. — Наруто хотел, чтобы я поддержал тебя, — объясняет шиноби немного натянуто. — Не то чтобы он не верил в твои способности, — поспешно добавляет мужчина в ответ на свирепый взгляд Сакуры. — Просто это очень важная миссия, вот он и подумал, что лучше перестраховаться. Плечи Харуно снова опускаются, воспоминание о предыдущей неудаче возвращается и бьет по лицу. Рука Итачи сжимает ее руку, совсем чуть-чуть. Она оглядывается на них двоих, заставляя себя кивнуть в спокойном согласии. — Да, наверное, он прав. — Я пытался следить за шпионом, а также найти тебя, — поспешно продолжает Какаши, пытаясь скрыть оплошность. Сакура прерывает его с легкой улыбкой. — Так это были вы, в продуктовом магазине? Копирующий ниндзя немного застенчиво смеется — на этот раз настоящим смехом, от которого глаза Итачи почти незаметно сужаются. — Извини, если напугал, — поясняет Хатаке, прищурив один глаз в форме улыбающегося полумесяца, который ирьенин, будучи генином, обожала. — Я, конечно, не узнал тебя, с такими волосами, но что–то знакомое привлекло мое внимание: может быть, ботинки или твоя походка. Сакуре требуется немалая выдержка, чтобы не вздрогнуть от того, насколько сильно пальцы Итачи сжимаются вокруг ее пальцев, в то время как Какаши, кажется, не замечает того факта, что, если бы взгляды могли убивать, он был бы уже давно мертв, благодаря мужчине с волосами цвета воронова крыла, сидящему напротив. Отчаянно пытаясь сменить тему, розововолосая куноичи кашляет, сильно толкая ногу своего возлюбленного под столом. — Итак, — начинает отступница настолько нейтральным тоном, насколько это возможно. — Если список наших местоположений уже у Данзо, тогда… что нам делать дальше? Разве он уже не отправил отряды Корня для захвата? Какаши пожимает одним плечом. — На самом деле это не имеет значения, не так ли? — Задает риторический вопрос шиноби. — Мы быстрее, чем они, и в любом случае все готовятся покинуть свои укрытия. В течение следующей недели или около того мы совершим массовое перемещение в район вблизи границы между Песком и Листом. В пределах границ Песка, где безопасно, но в двух шагах от Конохи. — Гаара всегда переживал за нас, — завершает Харуно, вспоминая письменное обещание, которое он отправил Наруто сразу после убийства Цунаде, заявив, что, когда придет время, Песок поддержит переворот любым возможным способом. — Но, если мы все перемещаемся туда, не означает ли это… — Прошло почти три года, Сакура, — тихо вмешивается Итачи. Маленький украшенный светильник, установленный на стене, отражается в его глазах, делая их еще темнее. — Конечно, он более чем готов. Какаши выглядит удивленным этим свидетельством, если не сказать больше, и, спустя долгое мгновение, коротко кивает. — Наруто просил меня сказать тебе, — бормочет Хатаке, — что он начинает. Если ты хочешь быть частью переворота, возвращайся со мной. Эти слова — их абсолютная неожиданность — на мгновение пугают, но, несмотря на то, что в последнее время куноичи испытывала больше горечи, чем чего-либо еще, по отношению к Наруто, никогда не возникало вопроса о том, присоединится она к нему или нет. И, черт возьми, он должен был это знать. Потому что Итачи тоже это знал. Несомненно. (Так ведь?) — Да, — тихо отвечает Сакура, бросая взгляд через плечо на партнера, который умудряется выглядеть одновременно невыразительным и гораздо более напряженным, чем обычно. — Я так и сделаю. Учиха не совсем уверен, о чем думать остаток ночи. Он не пропускает обеспокоенных взглядов, которые Сакура бросает в его сторону, когда их троица (двое — компания, трое — толпа, Изуми всегда дразнила маленького Саске, отводя к младшим детям, чтобы они могли побыть вдвоем) находит более подходящую гостиницу на другом конце деревни. Она гораздо просторнее и удобнее, достаточно отапливаемая, с камином на каждой стене вестибюля с высоким потолком. Стены из темного дерева, огнеупорные с помощью чакры, а теплый, успокаивающий свет создает румянец на щеках возлюбленной и придает ее волосам еще более теплый оттенок розового. Последние полчаса они с Какаши вполголоса обсуждали предстоящий переворот, даже когда тот снимал две комнаты, словно на автопилоте. Итачи молчит, впитывая информацию и откладывая для дальнейшего использования. Сакура, кажется, обеспокоена всем этим. Нукенин давно не видел ее такой напряженной и нервной. Девушка уже думает и быстро разрабатывает стратегию, как может только шиноби ее калибра. Изумрудно-зеленые глаза витают где-то далеко, не глядя по сторонам. Итачи — тот, кто ловит ее, когда она почти лоб в лоб врезается в брошенную тележку для полотенец посреди коридора. Куноичи слегка улыбается и рассеянно бормочет слова благодарности, прежде чем сильно прикусить губу и продолжить размышлять вслух о том, вырвутся ли члены клана, заключенные в Конохе, и присоединятся ли к остальным подкреплениям в Песке, или предпримут внезапную атаку изнутри в то же время, когда внешние силы нанесут удар. — Мы поговорим об этом завтра утром, — наконец заключает Какаши, прислоняясь к небольшому участку стены, разделяющей две комнаты. Нукенин благодарен за его слова, потому что Сакура выглядит так, будто вот-вот доведет себя до безумия. Есть еще так много вещей и тактик, которые она хочет обсудить и записать, чтобы запомнить, но девушка кивает, отдаленно признавая собственную усталость. — Хорошо, — рассеянно говорит ирьенин и, не думая, берет руку Итачи в свою, наслаждаясь тем, как знакомо и просто это ощущается. Учиха тоже хороший стратег, так что они могут немного поговорить о перевороте перед сном. — Спокойной ночи, Какаши-сенсей… Хатаке поднимает бровь, и прежде чем ирьенин успевает моргнуть, одна из его рук ложится на плечо очень растерянного Итачи. — Нет, Сакура-чан, — невозмутимо отвечает бывший сенсей. — Я искренне прошу прощения, — его голос звучит как угодно, только не искренне и ни в коем случае не извиняющимся, — но я не могу позволить тебе украсть моего соседа по комнате. О, черт возьми, нет. Теперь она чувствует себя бодрой и полной предательницей одновременно. Разум внезапно перестал быть сосредоточенным на том, чтобы помочь Наруто с переворотом. Взгляд Сакуры перемещается между Итачи и Какаши, наконец, останавливаясь на последнем. — Что? — Угрожающе спрашивает Харуно. Прежде чем Какаши успевает ответить, Итачи отходит от него, возвращаясь к напарнице. — Полагаю, что ты осведомлен о природе моих отношений с Сакурой-чан, да, Хатаке? — Вкрадчиво спрашивает он. Прежде чем девушка успевает пробить одного или обоих из них через противоположную стену и приказать прекратить глупое… мужское представление или что бы это ни было, Какаши выгибает бровь, выглядя в высшей степени равнодушным. — Можешь не сомневаться, Учиха, — голос Копирующего ниндзя немного холоднее, чем минусовая температура снаружи. — Хорошо. Прежде чем самодовольно ответить, Итачи целует ее, из-за чего у Сакуры чуть не случается сердечный приступ. Еще одно публичное проявление привязанности. Это не особенно вежливый и благопристойный поцелуй — ни в коем случае не платонический поцелуй на ночь. Это в меру чувственный я-собираюсь-взорвать-твой-разум-до-дрожи-в-коленках-и-заставить-забыть-что-твой-сенсей-прямо-перед-нами поцелуй, тот, который, вероятно, затеян специально, чтобы заставить Какаши в ужасе созерцать то, что они делали бы, если бы он не решил разделить их на ночь… Когда Итачи, наконец, отстраняется — должно быть, это длилось не более семи секунд, хотя по ощущениям гораздо дольше — кожа Какаши приобретает зеленоватый оттенок. Он выглядит так, будто ничего так не хочет, как вычистить сетчатку. Учиха выглядит невыносимо самодовольным, а Сакура задается вопросом, выглядит ли она так, будто хочет надрать задницы им обоим. Потому что она хочет это сделать. Очень. Сильно. — Спокойной ночи, Сакура, — спокойно говорит Итачи, неторопливо пройдя в соседнюю комнату и закрыв за собой дверь. Между Какаши и Сакурой наступает долгий, затянувшийся момент неловкого молчания. Девушка скрещивает руки на груди, выжидающе глядя на сенсея. Как и следовало ожидать, Хатаке сдается, выдавив из себя неловкий смешок и смущенно почесывая затылок. — Ну, эта маленькая стратегия могла бы иметь ужасные последствия для меня, ты так не думаешь? Несмотря на то, что ирьенин считает, что ситуация все еще ни в малейшей степени не смешная, в уголках ее губ появляется предательская улыбка. — Совсем чуть-чуть, — сардонически отвечает она, прежде чем уйти в свой номер. Проходит еще две минуты, прежде чем Какаши присоединяется к Итачи, выглядя недовольным. — Я получил сообщение, Учиха, — говорит он довольно раздраженно, едва сдерживаясь, чтобы не захлопнуть дверь. — На самом деле не было никакой необходимости лапать мою ученицу передо мной. Почему, Хатаке? Это заставило тебя ревновать? Нехарактерная мстительность подобной мысли — и тот факт, что на мгновение приходится прикусить язык, чтобы не сказать ее вслух — заставляет Итачи чувствовать себя неуверенно. Нукенин молчит, стоя у окна и глядя в небо. Он никак не показывает, что слышал слова Какаши. Через несколько мгновений Хатаке вздыхает и шагает в сторону ванной, разматывая шарф вокруг шеи, бросая его на ближайший стол. Решив, что теперь все немного более сносно, Итачи поворачивается, пальцы тянутся к верхней застежке плаща Акацуки. На его лице нет признаков каких-либо эмоций, когда он внезапно оказывается нос к носу с Какаши, который, похоже, передумал идти в ванную. Копирующий ниндзя на несколько дюймов выше, его рука угрожающе лежит на рукояти куная, торчащего из кармана, но Учиха совершенно невозмутим. Несмотря на провокацию и искушение, у него нет намерения физически или иным образом вступать в конфликт с Хатаке. Его глаза буквально горят от напряжения, связанного с подавлением шарингана, но Сакура не потерпит никакой конфронтации вообще — и он не намерен разочаровывать ее. На долю секунды Итачи рассматривает возможность того, что Какаши тоже погружен в подобные мысли. Он делает один шаг назад, хотя взгляд остается недовольным. — Послушай, — резко заявляет Хатаке. — Я знаю, что вы с Сакурой… связаны… больше года. Учитывая характер каждого, полагаю, что отношения между вами, вероятно, относительно серьезны. Черт, возможно, у тебя даже есть к ней чувства, Учиха. Нукенин игнорирует намеренный выпад, холодно глядя на Какаши. — Что ты хочешь сказать? — С презрением в голосе спрашивает Итачи. — Дело с Наруто, Конохой и переворотом, — прямо отвечает Хатаке. — Я знаю, что она хочет быть частью этого. Она хочет как можно быстрее закончить неуместную главу своей жизни, проведенную в качестве отступницы, и вернуться домой, где ей самое место. Слова на него не действуют, говорит себе Итачи. Он ничего не чувствует. Какаши оглядывает его с ног до головы странно проницательным взглядом. Он немного понижает голос. — Могу предположить, что ты, по своим собственным эгоистичным причинам, не хочешь этого. Он спокойное, уравновешенное, рациональное существо, а не вспыльчивое и безрассудное, как Саске. Это напоминание — единственное, что заставляет угрозу замереть в горле Итачи и не дает его руке дотянуться до горла Какаши. — И если ты каким-либо образом вмешаешься в то, чего хочет Сакура, — спокойно говорит Хатаке, отворачиваясь и снова направляясь в ванную. — Словесно, физически, ментально, эмоционально… Тебе придется заплатить адом. Несколько раз подряд. Итачи резко поворачивается лицом к окну и темному ночному небу, звездам, снегу и огням деревни и города по соседству с ним. Мужчина смотрит в миллион раз пристальнее, чем обычно, пытаясь с каждым вдохом успокоиться и искоренить неприятный маленький импульс преподать Какаши Хатаке долгий и болезненный урок о том, почему не следует поворачиваться к нему спиной. Потому что он может. И он уже делал это раньше — превращал знаменитого Копирующего ниндзя в оболочку своего прежнего «я», заставлял кричать, пока у него не сорвался голос, заставлял неделями лежать в полукоматозном состоянии на больничной койке… Из ванной доносится отдаленный шум воды, и Учиха чувствует, как все дыхание покидает тело в долгом, протяжном вздохе. Он садится на край ближайшей к нему кровати: покрывала жесткие, чистые и туго натянутые, сильно пахнущие травяными ароматами свежей лаванды и розмарина. Сакуре бы это понравилось. Она бы свернулась калачиком в одной из его больших рубашек, завернулась в несколько слоев (слишком много слоев, всегда утверждал Итачи, не разделяя глубокой нетерпимости своей возлюбленной к холоду) одеял и прижала подушку к груди, потому что к настоящему времени она, вероятно, не привыкла спать одна. А потом быстро засыпала, измученная воссоединениями, внутренним конфликтом и слишком долгими размышлениями… всем, что снилось ей ночью. Что-то глубоко внутри него болезненно сжимается при одной мысли о любви и Сакуре, и, черт возьми, каждую ночь, каждую чертову ночь с тех пор, как она вернулась после той стычки с Наруто и практически приказала убежать с ней, Итачи пытался не считать, сколько дней у них осталось. Сегодняшняя ночь стала жестоким пробуждением, острым напоминанием о собственной глупости. Слова Какаши о Сакуре безжалостным эхом отдаются в голове, и… она любит его. Итачи не сомневается в этом. Она говорит ему об этом по крайней мере раз в день. Но дело не в вопросе любви, а в том, кого или что она любит больше. Учиха никогда не спрашивал, хочет ли девушка вернуться в Коноху, полагая, что оба знают ответ. Эта тема для них — своего рода табу. Они не обсуждали ничего, что имело бы отношение к Конохе и жизни после переворота. Однако иногда, выполняя задания Акацуки — когда они вместе отчитывались перед Лидером, или в редких случаях, когда Сакура надевала плащ, который Конан заказала для нее, чтобы выполнить особенно важную миссию, Итачи позволял себе фантазировать о бесконечно предпочтительном совместном будущем. Он не думает, что когда-нибудь покинет Акацуки — организацию, которую Пейн и Конан создали исключительно для себя, и их цель — достижение мира — Учиха, несомненно, уважает и принимает. Акацуки, помимо Сакуры и Саске, — место, где он также установил связи: Кисаме — самое близкое, что у него есть, к другу, они с Пейном питают глубокое взаимное уважение. Хотя Итачи предпочел бы быть ослепленным раскаленной кочергой, чем признать это вслух, временами он уверен, что будь у него старшая сестра, она была бы подозрительно похожа на Конан. Сакура могла бы быть счастлива с Акацуки, как последние полтора года. Итачи почти полностью уверен, что если бы они вдвоем могли сесть и рационально поговорить, девушка бы согласилась с ним. «Если ты каким–либо образом вмешаешься в то, чего хочет Сакура — словесно, физически, эмоционально, ментально…» Нукенин тянется к плечу и почти навязчиво начинает приглаживать свой длинный конский хвост. В то же время Учиха знает, со слишком большой ясностью, что это будет достаточно сложно для Сакуры и без его участия. Мужчина ничего не может ей дать или предложить, чтобы гарантировать, что она останется (или мотивировать ее остаться?), не нарушив абсурдных условий столь же глупого указа нелепого Хатаке. Кроме… Пальцы Итачи соскальзывают и запутываются в кончиках волос. На мгновение он думает, что лишился рассудка. Нет, решает Итачи, так сделал бы Саске — безрассудно, горячо, эгоистично, порывисто. Возможно, об этом стоит подумать. На следующее утро Сакура ужасно спит. Неприятно признавать, но девушка отвыкла спать одна. Как бы странно это ни звучало, она не спала без Итачи уже три года. В гостиничном номере уютно, да — тепло, одеяла пахнут розмарином и лавандой, и ей это нравится. Отступница свернулась калачиком в одной из больших рубашек Итачи, закуталась в множество слоев одеял и должна была быстро заснуть, измученная воссоединениями, эмоциональным конфликтом и слишком долгими размышлениями, но… На самом деле именно эмоциональный конфликт не давал ей спать большую часть ночи. Слишком уставшая, чтобы переживать о том, что видит в зеркале, Сакура смотрит на свое отражение, закончив застегивать молнию на черной куртке с меховой подкладкой до самого подбородка. Харуно слишком бледна, что делает темные круги под глазами еще более заметными. Сегодня ей даже не хватает решимости заняться своими любимыми волосами — она беспорядочно расчесывает пальцами нужные пряди и собирает их в небрежный хвост, прежде чем отправиться завтракать. К некоторому разочарованию и облегчению, Итачи нигде не видно. Обычно он выглядит угрюмым по утрам и держит в руках чашку чая размером с лицо, но по-прежнему охотно отвечает на ее поцелуй с пожеланием доброго утра с таким же спокойствием и страстью с привкусом чая. Однако девушка видит лишь Какаши, который сидит у кофемашины и выглядит таким же угрюмым, потягивая напиток из большого пластикового стакана, пахнущего шоколадом и клубникой. — Доброе утро, — устало приветствует ирьенин, проскальзывая на сиденье напротив, предварительно взяв большой апельсин и такое же большое яблоко из корзины с фруктами. Вафельница, похоже, сломалась. — Хм, — бормочет в ответ Хатаке с полным ртом дымящегося горячего капучино. — Лучше скажите, что не убивали Итачи, — предупреждает Сакура, ее тон становится угрожающим из-за громкого хруста яблока, вызванного злобным укусом. — Не убивал, — отвечает Какаши подозрительно бодрым голосом. — Хотя, признаюсь, я немного удивлен, что ты не назвала его своим дорогим Итачи-куном. Ирьенин с твердым стуком кладет яблоко обратно на стол. — Во-первых, — начинает девушка обманчиво терпеливым тоном. — Если бы он не убил меня из-за чего-то подобного, я бы утонула в собственной блевотине. Во-вторых, если хотите что-то сказать, сенсей, просто скажите. — Хорошо, — отвечает Хатаке, отбрасывая притворство, наклонившись к ней. — Во что, черт возьми, ты играешь, Сакура? Настолько привязаться к такому изгою? — Он не изгой, — горячо возражает Сакура. — Мы встретились, когда он спас мне жизнь. Итачи никогда не причинял мне боль и не намеревался причинить боль кому-либо еще… …а потом Харуно закрывает рот, потому что знает, что лжет. — По сути, он пытался убить Наруто, Сакура, — парирует Какаши с наигранным спокойствием в голосе. — И он понял, что совершил огромную ошибку, убив одного из самых злых и могущественных шиноби в истории Страны Огня, чтобы спасти жизнь Наруто, с огромным риском для себя. Он чуть не умер, Какаши! Копирующий ниндзя фыркает, забирая у ученицы апельсин, перекидывая его из одной руки в другую. — Как самоотверженно, — саркастически комментирует Хатаке, многозначительно задерживая взгляд на девушке. — У него, вероятно, не было скрытых мотивов, верно? Харуно сердито краснеет, прежде чем наклониться и забрать свой апельсин обратно. — Это не имеет отношения к делу. — Да, но Сакура, ты когда-нибудь находила время, чтобы обдумать все как следует… — Что? — Огрызается в ответ ирьенин, ее нервы были достаточно измотаны из-за недостатка сна и постоянных мучений по поводу определенных событий и выбора, что только усугубляет ситуацию. — Сначала Наруто, теперь вы — я не чертов ребенок, Какаши! Я не глупый маленький двенадцатилетний генин, которого вы впервые встретили. Но вы с ним, похоже, совсем так не думаете — на случай, если вы пропустили — я взрослая, умная и достаточно зрелая, чтобы делать свой собственный выбор, и мне не нравится, что вы осуждаете меня за то, что на самом деле вас не касается! Ее голос становился громче с каждым последующим словом, заставляя Какаши радоваться тому, что они одни на кухне. К настоящему времени оба встали из-за стола, сверля друг друга взглядами. Хатаке делает глубокий вдох, заставляя себя отвести взгляд от ученицы, взглянув в окно. Как обычно, идет снег, и на мгновение — хотя он и презирает снег — Копирующий ниндзя завидует его атмосфере несомненного мира и успокоения. — Сколько должен был узнать Наруто? — Спокойно спрашивает мужчина. Сакура кладет руки на бедра, ее поза все еще совершенно воинственная. — Все, и я с нетерпением жду возможности рассказать ему об этом лично. Как и вам, Какаши… — Ты знаешь, что это только потому, что мы оба заботимся о тебе, Сакура… — Да, но… Какаши снова прерывает ее, нетерпеливо качая головой. — Тогда, как думаешь, что ждет тебя в будущем, Сакура? Что это значит для тебя и Итачи? Ирьенин заметно колеблется, протягивает одну руку и хватается за спинку своего стула. — Ну, — немного неуверенно начинает куноичи. — Он был изгнан из Конохи, по сути, под ложным предлогом, поэтому я уверена, что это, в сочетании с тем фактом, что Наруто обязан Итачи своей жизнью, является достаточным основанием для Наруто, как Хокаге, предложить ему официальное помилование. Какаши горько смеется. — Это прекрасно, Сакура. В таком случае ты не знаешь Учиху так хорошо, как тебе кажется. Думаешь, он действительно когда-нибудь захочет ступить в деревню, которая приказала ему убить каждого члена семьи? Ты бы сделала это? Харуно демонстративно игнорирует последний вопрос, отказываясь даже думать об этом. — Полагаю, что он увидел бы, что с тех пор все изменилось, что половина людей, ответственных за организацию резни, сейчас мертвы, и половина из них будет очень скоро… — Думаешь, он был бы волшебным образом восстановлен в качестве капитана Анбу? — Пытается достучаться до ученицы Хатаке, со стуком ставя чашку на стол. — Что он когда-нибудь сможет найти хотя бы одного шиноби, кроме тебя, который будет готов работать с ним? Что остальная часть Конохи внезапно простит и забудет самый кровавый, ужасный акт насилия, который когда-либо совершался на ее земле, только потому, что это небольшое недоразумение? Что он сможет когда-либо пройти по любой улице, не будучи преследуемым злобным шепотом? И, Сакура, ты думаешь, что то, через что мы с Наруто заставляем тебя пройти прямо сейчас, плохо? Представь это, умноженное в тысячу раз, потому что с подобным вы будете сталкиваться каждый день. Черт, давай предположим, что у вас с Учихой когда–нибудь даже появятся дети — они будут самыми социально отверженными, оклеветанными существами со времен Наруто… — Заткнитесь, — шепчет Сакура, ненавидя то, как сжимается горло. Она резко отворачивается от сенсея, но горячие слезы уже льются, обжигая щеки. Отступница делает несколько глубоких вдохов, пытаясь — и безуспешно — успокоиться, но теплая рука Какаши касается ее плеча, и, несмотря на инстинктивную реакцию — она посылает заряженный чакрой локоть ему в бок — шиноби обнимает ее, прижимая к груди и успокаивающе поглаживая по спине. — Не надо, — выдыхает куноичи, чей голос приглушен его тяжелым бронежилетом, она изо всех сил пытается отстраниться. — Простите, но, честно говоря, я думаю, что ненавижу вас прямо сейчас, Какаши… — Знаю, — мягко отвечает Хатаке, все еще прижимая ее к себе. — Я знаю, тебе неприятно, Сакура, это правда. И признаю, что я в долгу перед Учихой за твою жизнь… и за то, что ты была в безопасности и счастлива последние годы. Но это часть твоей жизни, которая скоро закончится. Ты умная девочка. Ты, вероятно, всегда знала, на каком-то уровне, что у ваших отношений не будет счастливого конца. Твое место в Конохе, и ты заслуживаешь намного лучшего, чем то будущее, которое я только что обрисовал для тебя. На этот раз Какаши позволяет ей отстраниться. Харуно чувствует искренность в его словах, но все еще не может заставить себя посмотреть на сенсея, вытирая последние остатки слез. — Да, — с горечью говорит ирьенин. — Конечно, я знаю. Следующая неделя, когда Какаши, Сакура и Итачи перемещаются из Снега в Песок, представляет собой миллион разных видов неловкости. Куноичи нравится, что Какаши вернулся в ее жизнь, несмотря на их жаркий спор в начале — но он, кажется, получил сообщение, что с главной проблемой ей по силам разобраться самостоятельно. К счастью, она любит Итачи. Без сомнений. Итачи и Какаши едва разговаривают, и, чтобы еще больше запутать ситуацию, Учиха был более эмоционально отстранен, чем обычно. Не по отношению к ней, а просто… в целом. Это больше напоминает о том, каким он был до того, как они «сошлись». Сакура не уверена, связано ли подобное поведение с внезапным появлением Какаши в их жизни или с проблемой надвигающегося переворота и всего, что с ним связано. На самом деле у них не было времени побыть наедине, чтобы поговорить о чем-то важном, и с каждым днем сложившаяся ситуация все больше действует ей на нервы. Девушка не может сказать, что у него на уме, и это, честно говоря, нервирует. Иногда куноичи задается вопросом, не боится ли в глубине души, что Итачи собирается покончить со всем первым. Она не может придумать реалистичную, правдоподобную ситуацию, которая позволила бы им быть вместе после переворота в Конохе. Однако размышления о жизни без него более чем немного пугают. Итачи — ее первая настоящая, долговременная, зрелая любовь, ее первые отношения. Ирьенин предполагает, что прекращение любых длительных отношений такого рода было бы трудным делом, и это без учета необычных обстоятельств, которые положили начало их роману. Подобная безвыходность сводит Сакуру с ума, зная, что все — абсолютно все — зависит от нее. Если она вернется в Коноху, то потеряет Итачи. Если она останется с Итачи, то потеряет Коноху и людей, которых любит и по которым так долго скучала. Но разве ей не место в Конохе? Все так говорят, и Харуно всегда так думала, потому что… потому что до последних полутора лет Коноха и возвращение домой были всем, о чем она могла думать. Может быть, внезапная нерешительность вызвана тем, что она так долго отсутствовала. Ей не хватало времени по-настоящему подумать о родном доме и о том, каково будет вернуться. Сакура все еще скучает по людям, Ино, Шикамару и Чоджи, которые специально разработали код и дзюцу сокрытия для отправки сообщений из деревни, и которым она писала каждую неделю в течение прошлого года. Отступница сложила все письма Ино, которые хранит в специальном отделении своей сумки. Переписка заставляет ее скучать по лучшей подруге, а разлука все еще причиняет боль. Однако тоска по знакомому медленно и неуклонно рассеиваются. Она может есть рамен, не испытывая инстинктивной, судорожной реакции на разрывающую сердце боль от отсутствия Ичираку и Наруто. Миссии с Акацуки становятся все более привычными, но… Сакура скучает по стабильности больше, чем по чему-либо еще. Было бы так здорово снова иметь настоящий дом, и после такого долгого времени, проведенного в скитаниях по миру, девушка более чем готова где-нибудь осесть. Образ жизни отступницы — то, к чему она привыкла, но насколько это практично в долгосрочной перспективе? Харуно очень уважает Пейна и Конан, которую считает одной из своих близких друзей, но такая жизнь не для нее. Куноичи не хочет доминирования жестких параметров Акацуки… Конан однажды призналась, что из-за обязательств перед организацией маловероятно, что они с Пейном найдут для себя настоящий дом или заведут детей, а Сакура знает, что когда-нибудь захочет этих вещей для себя. Кроме того, у нее было достаточное количество неприятностей, полевых миссий и «приключений», как выразился бы Наруто, и она готова к тому, чтобы это закончилось, так или иначе. Иногда куноичи скучает по исцелению и работе над сохранением жизни, а не наоборот. Честно говоря, Харуно не знает, чего хочет, и это худший вид агонии. У нее есть самое большее три недели или около того, чтобы принять решение… Сакура тихо стонет, наклоняясь вперед и пряча лицо в ладонях. Она не была так ужасно, на грани физической болезни, встревожена с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать. Девушка практически не спит и не может мыслить трезво — ни о себе, ни об Итачи, ни о перевороте, ни о будущем, ни о чем другом. — Жилой комплекс С, блок 26. Куноичи испуганно поднимает голову, моргая, когда зеленые глаза реагируют на свет. — Что… Какаши бросает пару тонких серебряных ключей, которые издают почти музыкальный звук, ударяясь о старое дерево стола. — Останетесь с Учихой здесь, — шиноби пытается — и безуспешно — звучать беззаботно. — Гаара на какой–то важной встрече, но я только что разговаривал с его секретарем — очевидно, население Песка за последние несколько лет резко выросло. В прошлом году Гаара приказал построить четырнадцать новых жилых комплексов. Они только что нанесли на них последние штрихи, и именно там Казекаге решил разместить всех наших нукенинов, поскольку следующие несколько недель мы потратим на то, чтобы собраться всем вместе и подготовиться к перевороту. — О, — ошеломленно комментирует Харуно, взяв ключи, рассеянно обхватив их ладонью. — Спасибо. Так мило с его стороны… Копирующий ниндзя мрачно кивает. — Самое лучшее в происходящем то, что Гаара заключил союз со Страной Земли, которая находится к востоку от Страны Огня, поэтому лидер Земли сделал заявление о том, что именно они предоставляют нам политическое убежище. Данзо не может приказать силам Корня вторгнуться в суверенную страну, но, по словам Иноичи, он концентрирует оборонительные силы за пределами деревни, недалеко от границы, что делает западную часть Конохи, если не всю деревню, уязвимой для нашей первоначальной зачистки. Сакура решительно кивает, убирая несколько прядей волос обратно в конский хвост. — Хорошо, когда начнем готовиться? — Мы уже в Песке, — пожимает плечами Какаши, оглядывая простой, но элегантный декор центра для посетителей Башни Казекаге. — Но мы ждем больше половины наших людей. Согласно полученной информации они должны быть здесь в течение следующего дня. Гаара говорит, что, начиная с утра послезавтра, мы полностью контролируем все тренировочные площадки Песка. Девушка снова кивает, и не в первый раз чудовищность происходящего поражает ее так сильно, что напоминает сильный удар в живот. — Итак, — тихо говорит ирьенин, устало проводя тыльной стороной ладони по лбу, чувствуя себя совершенно опустошенной почти во всех отношениях. — Вот и все. Какаши наклоняется, нежно взъерошивая покрытые пылью и песком розовые волосы. — Иди и немного отдохни, Сакура, — мягко говорит сенсей. — Я буду в комплексе B, блок 15, если понадоблюсь. Харуно устало улыбается, тоже вставая. Она не осмеливается спросить, здесь ли уже Наруто. — Спасибо, Какаши. Копирующий ниндзя исчезает в вихре листьев, как и она мгновение спустя. Вишневые цветы ее дзюцу более бледные и увядшие, чем обычно. Сакура приземляется посреди отведенной квартиры в следующую секунду, чувствуя себя на мгновение дезориентированной. Все здание, очевидно, новое и находится в безупречном состоянии. Пол, потолок и стены, кажется, сделаны из темно-красного вишневого дерева, изысканная цветовая гамма которого повторяется во всей Башне Казекаге. Минималистичная, странно футуристическая мебель и украшения — темно–фиолетовая краска, художественно нанесенная на абсолютно белый холст, картины, беспорядочно разбросанные по стенам, — настолько отличаются от всего, что она когда-либо видела раньше, что розововолосой куноичи остается только смотреть. Здесь даже пахнет чем-то новым и нетронутым, а тростниковый диффузор с ароматом розы, установленный в центре журнального столика в маленькой гостиной, дополняет общий уют. На мгновение Харуно закрывает глаза и вдыхает его, напоминая себе записаться на прием, чтобы лично поблагодарить Гаару. Однако, прежде чем довести мысль до конца, девушку прерывает звук того, как кто-то тихо прочищает горло. Сакура открывает глаза, пораженная тем, что Итачи спокойно прислонился к стене в нескольких футах перед ней. Он исчез очень рано утром, незадолго до восхода солнца, пробормотав что-то двусмысленное о приобретении некоторых припасов, которые она могла бы счесть «полезными» для переворота. В тот момент ирьенин была слишком уставшей, чтобы задавать вопросы. Забыв о прежних тревогах всего на несколько мгновений, Сакура идет вперед, и дыхание покидает тело в медленном вздохе, когда Итачи обнимает ее, притягивая ближе. Солнце садится через большое окно прямо рядом с ними, и пурпурно-золотой свет облаков создает интересные тени по их квартире, наполняя пространство мягким, едва уловимым теплом. Чувствуя, что расслабляется еще больше, она прижимается щекой к его ключице, чувствуя, как на губах появляется легкая улыбка. — Не могу понять, как тебе удается так запросто появляться. — У тебя довольно заметная сигнатура чакры, — тихо отвечает Итачи, поглаживая розовые волосы. — Я бы назвал ее магнетической. Его слова напоминают о некоторых дурацких шутках, которые Ино отпускала по поводу ее лба. Сакура слегка смеется, впервые, кажется, за несколько недель, когда слегка отстраняется, встречаясь взглядом с Итачи. На первый взгляд мужчина такой же спокойный и отстраненный, но при дальнейшем рассмотрении он выглядит немного более напряженным, чем обычно, с интенсивностью в глазах, которая почти нервирует. Куноичи не уверена, что заставляет ее это делать, но она осторожно протягивает левую руку, проводит ладонью по лицу возлюбленного, прежде чем поднять руку и заправить несколько длинных, растрепанных прядей волос ему за ухо. Итачи наблюдает за ней, все еще выглядя немного сбитым с толку, но затем, жестом, который, кажется, удивляет их обоих в равной степени, слегка наклоняет голову в сторону, запечатлевая мягкий поцелуй на внутренней стороне ее ладони. Нехарактерно нежное действие заставляет сердце Сакуры немного сжаться — как я когда-нибудь научусь жить без тебя? — но затем, к счастью, прежде чем закончить мысль, Итачи переплетает их пальцы, медленно опуская ее руку до более приемлемого уровня. Ирьенин закрывает глаза, стараясь не смотреть на мужчину. — Итачи, когда все закончится… — тихим голосом начинает отступница, не в силах что-либо расслышать из-за стука собственного сердца. Учиха все еще держит ее за руку, но затем она чувствует, как что–то еще — что-то прохладное и незнакомое — скользит вверх по одному из ее пальцев. Предположительно, это невозможно с медицинской точки зрения, но сердце Сакуры замирает. Ошеломленная девушка открывает глаза, уставившись на элегантное серебряное кольцо, украшенное самым красивым и ярким изумрудом, который она когда-либо видела в своей жизни. Итачи смотрит на возлюбленную, выражение его лица абсолютно непроницаемо. Мужчина убирает несколько выбившихся прядей волос ей за ухо, точно так же, как она сделала для него несколько мгновений назад. — Когда все закончится, — тихо повторяет нукенин, прежде чем развернуться и тихо уйти, исчезая в темноте коридора. Солнце скрывается за горизонтом, наполняя квартиру тенями, но Сакура слишком потрясена, чтобы думать или даже дышать. Она оцепенело смотрит на обручальное кольцо, прижимая левую руку к сердцу.