Before The Dawn

В их спальне находится маленькое окно, выходящее на восток, откуда открывается залитый лунным светом вид на далекие горы, граничащие с Песком. Сейчас все — тьма и тень, прерываемые лишь редкими проблесками серебряного лунного света, пробивающегося сквозь грозовые серые облака. Подоконник под длинными пальцами ослепительно белый и холодный, и Итачи бессознательно сжимает его, заставляя себя спокойно смотреть на пейзаж сквозь шелковые фиолетовые занавески. Ветер отдается эхом за стеклом, но он не может сосредоточиться ни на чем, кроме тщетных попыток унять бешено колотящееся сердце. Это, мягко говоря, сбивает с толку. Мужчина не испытывал такого состояния эмоционального смятения и сильных опасений, даже тревоги, с тех пор, как они с Сакурой столкнулись с Мадарой. Накрашенные фиолетовым лаком ногти оставляют небольшие вмятины на дереве, и впервые Итачи приходит в голову, что, возможно, ему следовало остаться в комнате, чтобы получить ответ. Оглядываясь назад, это кажется здравым смыслом, но произошедшее потрясло Учиху больше, чем он хотел бы признать. Помолвку с Изуми заключили родители, когда им обоим было всего несколько месяцев от роду. Следовательно, у него нет никакого опыта в том, как правильно делать предложение, и… Глаза Итачи непроизвольно сужаются, он отрывается от окна, прежде чем начать расхаживать взад и вперед по маленькой комнате. Нервная привычка, которую он ненавидит. Нукенин презирает эту слабость в себе — постыдную, почти парализующую нервозность, которая, кажется, поглотила его целиком. Она согласится, говорит себе Учиха твердо, рационально, логично, пытаясь изгнать маленьких демонов эмоций и самых разных мыслей, которые прокрадываются в разум, тихо и ядовито шипя, что Сакура поступит иначе. Это не было импульсивным решением с его стороны. Он много об этом думал в течение последних нескольких месяцев или около того. Итачи предпочитает не признавать, даже в уединении собственного разума, но представить себе жизнь без Сакуры стало невозможным. Несмотря на не очень тонкие угрозы Какаши, нукенин не намерен отпускать ее без боя. Потому что, в конце концов, за прошедшие годы Итачи узнал и понял Сакуру почти так же хорошо, как самого себя. После тщательного обдумывания, мужчина решил, что, возможно, дело не в Конохе, а в безопасности и стабильности. Вот что больше всего привлекает Сакуру, независимо от места пребывания. У него не было дома в течение десяти лет, и он привык к образу жизни нукенина и члена Акацуки, но Сакура… она была вынуждена смириться с этим, и, вероятно, после трех лет скитаний по миру девушка более чем готова осесть где-нибудь. Если это то, что Коноха предложит ей, то куноичи вернется туда. Если он предложит то же самое… что ж, ответ еще предстоит узнать. Сделав глубокий вдох, Итачи возвращается к подоконнику, на мгновение закрывая глаза. За всю жизнь он никогда не ставил себя в такое чрезвычайно уязвимое положение, что мучительно трудно во всех отношениях. Грудь и живот Сакуры словно скрутились в маленькие узелки, а пальцы слегка дрожат, опираясь о дверной косяк. Широко раскрытыми глазами девушка наслаждается новизной представшего зрелища. Итачи стоит перед окном, спиной к ней, и даже мимолетный взгляд на его профиль показывает, что он нервничает так же, как и она. Как ни странно, эта мысль немного успокаивает, когда розововолосая куноичи пересекает комнату несколькими маленькими, неуверенными шагами. Тишина тяжелая и неуютная, а деревянный пол холодит босые ноги Харуно, которая протискивается между Итачи и подоконником, немного неуверенно опираясь на него. Ирьенин чувствует, как напрягаются его мышцы во время соприкосновения их рук, но пока не может заставить себя посмотреть на возлюбленного. Точно так же он, кажется, смотрит в неподвижную точку примерно в восьми дюймах над ее головой. Собравшись с духом, Сакура обхватывает мужчину руками за шею, поворачивая голову в сторону и позволяя себе упереться в его ключицу. Куноичи думала, что ждала достаточно долго, чтобы голос обрел хоть какую-то связность, но он не поддается, застревает в горле и на мгновение вовсе отказывается слушаться. — Да. Почти шепот, едва слышный даже для ее ушей и еще более приглушенный его грудью. Итачи требуется мгновение, чтобы осознать услышанное и выдохнуть. Сакура моргает, немного ошеломленная, чувствуя, как он крепко обнимает, прижимает еще ближе, наклоняется и прижимается губами к ее волосам. Она закрывает глаза, восхищаясь горько-сладким ощущением. Легкая улыбка появляется на губах девушки. — Ведешь себя так, будто удивлен, — тихо поддразнивает отступница, хотя какая-то ее часть ошеломлена собственной дерзостью. На мгновение Харуно неспособна понять, несмотря на серебряное кольцо на пальце левой руки, что она на самом деле помолвлена. Не было никаких сомнений о том, согласиться или нет. Впервые в своей жизни Сакура не хотела сидеть, бесконечно перебирая плюсы и минусы, и вообще что-либо переосмысливать. Возможно, она была нехарактерно импульсивной и глупой, потратив всего пять минут на обдумывание, но, в отличие от гражданского мира, для шиноби восемнадцать лет считаются более чем взрослым и достаточно зрелым возрастом, чтобы брать на себя подобные обязательства. Кроме того, они живут вместе последние три года. Куноичи видела его в лучших и худших проявлениях, и наоборот. Вместе они прошли через столько, что большинству людей не увидеть — или когда–либо представить — за всю свою жизнь. Она любит его, несомненно, так же, как и он ее. Несмотря на мрачные размышления последних нескольких недель, Сакура, честно говоря, не может представить возвращение в Коноху без Итачи. Про проведение остатка своей жизни (или, черт возьми, даже про отношения) с каким-то безымянным, безликим шиноби и говорить не стоит. Одной этой мысли достаточно, чтобы заставить ее слегка вздрогнуть. Сакура почти неуверенно смотрит на своего возлюбленного. Из разговоров с Ино и всего, что диктуют общие социальные нормы, было бы разумно полагать, что это единственный счастливый случай, который гарантированно вызовет маленькую улыбку, по крайней мере, даже у самого стойкого шиноби, но, похоже, это не так. Тем не менее, прямо сейчас Итачи выглядит более довольным, расслабленным и умиротворенным, чем когда-либо. Лунный свет смягчает царственные черты его лица, когда он на мгновение закрывает глаза, продолжая нежно гладить ее волосы, из-за чего у Сакуры перехватывает дыхание. Им так много нужно обсудить. Где будут жить, как собираются наладить отношения и миллион других вопросов. На этот раз куноичи пыталась все упростить, но реальность ситуации такова, что все будет невероятно сложно и болезненно для них обоих. Все нужно проработать. И, честно говоря, девушке остается только надеяться, что им удастся прийти к пониманию относительно будущего. В голове звучат миллион маленьких ворчливых, злобных голосов, которые указывают на то, что их барьеры, касающиеся определенных вещей, угрожают стать абсолютно непреодолимыми. Но в данный момент… Подоконник врезается в спину, и ее нынешнее положение более чем неудобно, но все же Сакура протягивает руку и нежно берет Итачи за длинный хвост, запуская пальцы в шелковистые волосы и поглаживая их по текстурированному материалу темно-синей, почти черной рубашки с длинными рукавами. Лунный свет выдает слабый, едва заметный темно-каштановый оттенок его волос, а выражение глаз заставляет куноичи застенчиво, взволнованно улыбнуться. Это не похоже на один из чрезмерно мягких, любящих, обожающих, я-готов-целовать-песок-по-которому-ты-ходила, взглядов, которые Рок Ли и даже Наруто, посылали бы в ее сторону по крайней мере три раза в день. Итачи делает это тонко, но интенсивно, и даже спустя столько времени мужчина не переставал выглядеть несколько очарованным ею и тем эффектом, который она стала оказывать на него… Без сомнений, Учиха заботится о девушке больше, чем можно выразить словами. Медленно и почти неуверенно Сакура притягивает Итачи к себе, обнимая за шею, пока он не достигает более управляемого уровня. Кажется, что их губам требуется невероятно много времени, чтобы соприкоснуться. Харуно никогда не переставало одновременно забавлять и огорчать то, что он почти на фут выше. Они целуются, тепло, даже горячо, с большей страстью и жадностью, чем за последние несколько месяцев. Ирьенин проводит кончиками пальцев по линии его подбородка, повторяя знакомые контуры, легким прикосновением, которое разжигает нервные окончания. Мужчина слегка ласкает ее бедра и поясницу, тепло его рук обжигает кожу даже сквозь материал жилета. Итачи мягко отводит Сакуру от подоконника и прислоняет к стене, удерживая ее весом своего тела. Он медленно наклоняет голову, меняя угол и глубину поцелуя в одно и то же мгновение — зарабатывая малейший вздох от своей розововолосой куноичи. Нукенин скользит твердой мозолистой ладонью по подолу ее гладкого, облегающего черного жилета, касаясь поясницы. Харуно чуть ли не мурлычет от удовольствия, вставая на цыпочки и изо всех сил стараясь стать еще ближе к возлюбленному. Она плотно зажимает руку между их телами, пытаясь потянуть молнию на своем жилете вниз. Внезапно одна из рук Итачи сомкнулась вокруг тонкого запястья, удерживая его на месте. Голос мужчины звучит несколько забавно, когда он медленно, аккуратно заправляет выбившуюся прядь волос ей за ухо. — Ты странно неразговорчива сегодня, Сакура, — шепчет он на ухо, о котором шла речь, касаясь чувствительной кожи. Восхитительное ощущение, в сочетании с легкой хрипотцой низкого голоса, посылает мурашки по спине Харуно. Розововолосая куноичи слегка ухмыляется, наклоняясь в объятия Итачи, игриво проводя руками вверх и вниз по стройной мускулистой груди. — Это проблема? — Девушка забавляется тем, как ему приходится заставлять себя дышать, чтобы слова не застряли в горле. — Нет, — немедленно отвечает Учиха, перемещая руку с поясницы к тонкому изгибу талии, потирая большим пальцем медленные круги по ее коже, из-за чего она прикусывает губу и выгибается в ответ на прикосновение. Сакура практически чувствует его ухмылку. — Это в высшей степени нехарактерно. (Если проигнорировать формальности, прямо сейчас, думаю, я могла бы быть самой счастливой девушкой в мире…) — Ты убиваешь настроение, Учиха, — отвечает Сакура лучшим фальшиво–соблазнительным тоном. Независимо от того, сколько раз она тестировала этот тон с Итачи за последние пару лет, его использование все равно заставляет девушку краснеть и чувствовать себя немного нелепо. С намеком куноичи тянет молнию жилета на несколько дюймов вниз. Приходится подавить крошечный, мятежный смешок, когда взгляд мужчины следует за движением и за блеском яркого изумруда. Непривычно видеть обручальное кольцо на ее пальце. — Все еще жалуешься? — Кокетливо спрашивает Сакура, продолжая расстегивать молнию. В редкий, неосторожный момент глаза Итачи слегка темнеют от эмоций, которые она не может определить. Нукенин мягко отводит ее руку в сторону и заканчивает работу сам. — Ни в малейшей степени, — шепчет он, стягивая жилет Сакуры с плеч одним плавным движением. Девушка улыбается, когда возлюбленный снова наклоняется для поцелуя. На следующее утро Итачи просыпается от звука захлопывания нескольких деревянных шкафов, неистового топота довольно знакомой пары ботинок до колен по полу и еще более знакомого звука паники Сакуры. — Я опаздываю, опаздываю, — почти бессвязно причитает девушка, проглатывая большой кусок хлеба с маслом, который, кажется, целиком запихнула в рот. Нукенин моргает, дезориентированный, приняв сидячее положение. Один взгляд в окно подтверждает, что солнце только встает в туманное утро. Учиха думает, что Сакура уже много лет не вставала так рано, и не может представить, на что, черт возьми, она могла опоздать. — Куда? Куноичи решительно жует около минуты, запихивая в рюкзак все оружие, до которого может дотянуться, а также том наступательных медицинских ниндзюцу высотой примерно с лицо Итачи. — На тренировку, — наконец удается пробормотать Харуно, с трудом сглатывая. — Какаши оставил записку за нашей дверью. Очевидно, все на месте. Гаара дал нам разрешение встретиться сегодня на самой большой тренировочной площадке Песка для, своего рода, практики, планирования и координации. Начало — через час после восхода солнца, у нас есть около трех недель на подготовку, так что… Сакура резко останавливается, весь румянец отливает от ее лица. Итачи заканчивает одеваться несколькими быстрыми движениями, но прежде чем успевает сделать хотя бы шаг, она падает на край кровати, делая глубокий вдох. — Кажется, что прошло так мало времени, — устало признается девушка, проверяя молнии на своих ботинках и делая последний большой глоток апельсинового чая, предположительно укрепляющего чакру. — Наруто, Джирайя и Какаши, видимо, думают, что этого достаточно. Знаю, что мы все так сильно улучшились за последние три года, но… Ничего не могу поделать, но я немного… — Нервничаешь, — тихо заканчивает Итачи, кладя руку ей на поясницу, из-за чего ирьенин немного расслабляется. — От этого никто не застрахован, Сакура. Было бы глупо ожидать чего-то другого. Она заставляет себя слегка улыбнуться, прежде чем наклониться в его объятия. — Да, — шепчет отступница, не чувствуя уверенности. — Что собираешься делать сегодня? Учиха пожимает одним плечом, продолжая успокаивающе поглаживать ее спину. — Есть определенные вещи, которые, как я полагаю, могут быть полезны для вашего дела, но они требуют небольшого исследования, — уклончиво отвечает мужчина. — Наше дело, — рассеянно поправляет Сакура, вставая и трижды проверяя сумку, чтобы убедиться, что у нее есть все, что нужно. Тем не менее, она чувствует тяжесть недовольного взгляда Итачи и в замешательстве оглядывается на возлюбленного через плечо. — Ну, если мы собираемся пожениться, — слова странно вертятся на языке, и она произносит их слишком быстро, чувствуя, как предательски краснеет при этом, — нам ведь придется где-то жить, верно? На мгновение нукенин выглядит пораженным, как будто хочет что-то сказать, но взгляд Сакуры останавливается на часах в углу комнаты, и ее глаза расширяются в панике. Слова застревают в горле Итачи, когда девушка обвивает руками его шею, устраиваясь на коленях на самое короткое мгновение и крепко целуя. — Вероятно, вернусь ближе к вечеру, — выдыхает она, звуча более чем взволнованно. — Я люблю тебя, и мы поговорим об этом позже, хорошо? Руки мужчины на мгновение сжимаются вокруг куноичи, и он не уверен, что сказать. Если бы Учиха верил в удачу, то пожелал бы удачи, но часть его напрягается в легком опасении по поводу того, о чем Сакура хочет поговорить. Итачи думает, что этот разговор не закончится хорошо… В следующую секунду она исчезает в фирменном вихре цветущей вишни. Нукенин закрывает глаза, уже измученный, хотя день только начался. Какаши ждет ее за дверью своей квартиры и томно кивает, оглядывая ученицу с ног до головы. — Ты опоздала, — комментирует он, слегка удивленный, хотя у него хватает такта и здравого смысла не спрашивать почему. — Очень для тебя нехарактерно. Сакура виновато вздыхает, идя в ногу с сенсеем, и через несколько мгновений они оказываются на улице. Девушка не была в Песке со времен миссии по спасению Гаары, что произошло так давно. Резкий, непрекращающийся ветер, поднимающий волны пыли и песка, заставляет ее слегка вздрагивать. Как ни странно, с каждым мгновением солнце поднимается в небе все выше, но тепла нет. Густой туман скрывает его свет, что немного сбивает с толку. В прошлый визит сухая, обжигающая жара опалила поверхность пустыни, превратив все в резкий коричневый оттенок, но тогда был разгар лета, а сейчас — середина осени, что заставляет задуматься о сезоне муссонов, который доставит проблемы… — В Песке сезон муссонов, — говорит Какаши, будто читая ее мысли. Харуно видит очертания ироничной улыбки сквозь его маску. — Просто нам повезло. — Впрочем, это к лучшему, — отвечает Сакура, бросая осторожный взгляд вверх и на восток, в сторону Конохи. Странно находиться так близко — ближе, чем когда-либо за последнее время, — к месту, которое было ее домом в течение пятнадцати лет. В голове проносятся миллион разных воспоминаний, которые, как она думала, были давно забыты, что причиняет боль. — Имею в виду, если во время переворота начнется шторм, не хотелось бы, чтобы непогода застала всех врасплох и помешала нашим планам… Хатаке кивает, но его взгляд рассеян, он снова смотрит на тропинку. Самая большая тренировочная площадка Песка находится за пределами деревни. Технически это коварный участок пустыни примерно в полутора милях к востоку от открытых ворот деревни. Некоторое время они идут в тишине, Сакура слишком погружена в странную смесь трепета и адреналина, чтобы заметить напряжение и видимый дискомфорт, которые поселились в плечах бывшего сенсея. Он думает об Итачи, куноичи практически это чувствует. Девушка незаметно опускает взгляд на свою левую руку — впервые до нее доходит, что очертания кольца бросаются в глаза и безошибочно угадываются сквозь материал обтягивающих черных перчаток. Тропинка внезапно уступает место не более чем взбитому оранжевому песку, который разлетается на неожиданно резком ветру, заставляя розововолосую куноичи пригнуть голову, чтобы защитить глаза. При этом она почти сталкивается с ржавым забором из сетки с надписью «Седьмая площадка». Ирьенин быстро поднимает глаза, ожидая увидеть всех своих давно потерянных товарищей, собравшихся на впечатляюще ровном, пустом участке земли. Разочарование — острое лезвие между ее ребер. Быстрый осмотр местности подтверждает, что она и Какаши, похоже, совершенно одни, стоят в нескольких футах от забора и выглядят немного нелепо. Харуно оборачивается, бросая подозрительный взгляд на старшего шиноби. — Какого… Какаши немного смущенно смеется, почесывая голову. — Итак, Сакура, — говорит он в качестве объяснения, — как ты, вероятно, догадалась, тренировочные площадки Песка не совсем соответствуют необходимым параметрам и… ну… всему, что нужно для отработки нашей атаки на Коноху. — Да? — Нетерпеливо спрашивает куноичи, вытягивая шею, чтобы осмотреть окрестности — уныло красивые, безлюдные просторы пустыни во всех направлениях, нарушаемые лишь корявыми, возвышающимися формами «скелетов» кактусов. — Не похоже на то, что мы могли бы попасть в лес между Песком и Конохой. В любом случае половина за границей принадлежит Стране Ветра, и я не думаю, что даже Казекаге может одолжить их собственность, чтобы предоставить ее в использование… партизанскому отряду. Просто подумайте, сколько проблем это доставит ему с законодательством… Сакура замолкает, ужаснувшись самой мысли о сложной юридической волоките, в которую может попасть Гаара. Какаши небрежно пожимает плечами. — Да, но Гаара решил, что то, чего не знает остальная часть Страны Ветра, не причинит им вреда, но мы держим все в секрете на всякий случай, — отвечает шиноби одной довольно поспешно звучащей фразой, взяв девушку за руку. — Что? — Мысль о реакции Цунаде в подобной ситуации всплывает в памяти, из-за чего ирьенин вздрагивает. — Неудивительно, что гражданские страны утверждают, что ненавидят принимать у себя шиноби… Какаши бесцеремонно фыркает, поворачиваясь и заставляя их обоих исчезнуть в вихре листьев, его голос разносится на ветру. — Как будто они могли бы жить без нас. В следующую секунду, еще до того, как ноги Сакуры коснулись лесной подстилки, пара довольно знакомых рук схватила ее, а барабанные перепонки чуть не лопнули в ответ на одновременный возбужденный визг, который, кажется, эхом разносится в тихом, прохладном пространстве. — Сакура! Под удивленным взглядом Какаши Харуно обхватывает нападавшего руками в защитном механизме и отшатывается на несколько шагов назад. Зеленые глаза не замечают ничего, кроме гладких темно-каштановых волос, собранных в два элегантных пучка. — Тен-тен? — Недоверчиво спрашивает ирьенин, когда другая девушка, наконец, отстраняется и тепло улыбается, ее глаза счастливо блестят. Отступница не видела эту часть трио ИноСакуТен (она и Тен-тен всегда безжалостно высмеивали Ино за отсутствие воображения) в течение трех лет. Такахаши выглядит прекрасно. На ней гладкие, приталенные темные брюки и жилет в китайском стиле без рукавов глубокого королевского фиолетового цвета. Безупречный образ дополняет настоящий меч Анбу, закрепленный на спине. Заметив пристальный взгляд Сакуры, она снова ухмыляется и гордо демонстрирует великолепное оружие. — Можно сказать, что это подарок от капитана последнего отряда Корня, с которым мы столкнулись перед тем, как покинуть Страну Огня. Тен-тен всегда была самой возмутительно смелой из их маленькой группы друзей, из-за чего Сакура недоверчиво качает головой. Так приятно наконец увидеть одну из своих лучших подруг. У отступницы почти кружится голова от долгожданной встречи. — Ты должна рассказать мне все, — начинает твердо настаивать розововолосая куноичи, но затем ход ее мыслей резко прерывается, поскольку определенный аспект руки, которой Тен-тен балансирует своей катаной, привлекает внимание. Забавляясь тем, как лицо подруги медленно теряет всякий цвет, Тен-тен смеется, одним плавным движением убирая меч в ножны. Бриллиантовое кольцо блестит в слабом солнечном свете. — Весьма устаревшие новости, Сакура-чан, — поддразнивает куноичи. — Вообще-то, прошлой весной. Улыбка все еще отражается в карих глазах, она игриво кивает Харуно, глядя на ее левую руку в перчатке. — Что насчет тебя? Хотя это неудивительно. Выглядишь потрясающе, но кто он? Внезапно почувствовав неловкость от присутствия Какаши и от того, как он резко напрягается, хотя его взгляд решительно устремлен на что-то вдалеке, Сакура смущенно сжимает руку в кулак. — Позже, — уголком рта бормочет девушка, проклиная собственную беспечность. Ей нечего скрывать, она ни в коем случае не стыдится Итачи, но все же это не значит, что ирьенин горит желанием поделиться радостной новостью с каждым, кто находится в пределах слышимости. В любом случае это, вероятно, привело бы к тому, что ее линчевали бы все, за исключением Тен-тен… — Вперед, — прерывает Какаши, который становится напряженным и немногословным, проходя мимо двух куноичи, ведя их к центру леса. — Не время для разговоров, мы должны начать через пятнадцать минут. Тен-тен улучает момент, чтобы вопросительно взглянуть на Сакуру, прежде чем дружески обнять ее за плечи. — На поляне не так уж много нашей группы, — объясняет шатенка, следуя за Какаши. — Джирайя и Наруто решили, что для членов клана слишком рискованно покидать Коноху, чтобы встретиться с нами здесь. Данзо определенно что-нибудь заподозрит. Итак, кланы Ино, Шикамару, Чоджи, Кибы, Шино, Хинаты и Неджи в частном порядке организуют восстание в ночь переворота. Они собираются уничтожить столько людей Данзо и оставшихся членов Корня, сколько смогут, не покидая деревни. Харуно кивает, впитывая информацию. — Сколько сейчас у нас людей? — Шестьдесят, — с некоторой опаской отвечает Тен-тен. — Конечно, основная сила наших войск — это члены клана, которые находятся в Конохе, но… Дрожь трепета пробегает по спине Сакуры. Несмотря на то, что большинство сил Данзо предположительно размещены за пределами Конохи ближе к границе Земли, ожидая нападения оттуда, в Конохе все еще останется почти двести членов Корня. — Да, — вздыхает Тен-тен, правильно прочитав выражение лица подруги. — Но я уверена, что у нас в арсенале более разнообразный набор навыков. Элемент неожиданности также на нашей стороне, так что… — Полагаю, что так, — мрачно отвечает Харуно, пытаясь вытащить лучший набор оружия из рвущегося по швам рюкзака. Она практиковала наступательное медицинское ниндзюцу в течение последних полутора лет, и Итачи также научил ее приличному набору гендзюцу. Бой, связанный с оружием, — единственное, чего ей все еще катастрофически не хватает. Если она в конечном итоге столкнется с членом Корня, владеющим катаной, отступнице нужно будет знать достаточно, чтобы продержаться, по крайней мере, достаточно долго, чтобы разоружить противника. — Думаю, у нас есть десять минут до того, как Наруто и Джирайя начнут инструктаж, так что давай начнем практиковаться. Ближе к вечеру Сакуре хотелось бы думать, что ее выносливость возросла в тысячу раз за три года, проведенные вдали от Конохи, но к тому времени, когда объявляется первый перерыв, она едва успевает доковылять до ручья, чтобы наполнить флягу водой и рухнуть под дубом. Большинство мышц кричат в знак протеста, а те, что не кричат, полностью онемели. Девушка устало осушает половину бутылки одним глотком, прежде чем снять перчатки и вылить остаток на себя, запустив пальцы в волосы и запрокинув голову к далекому изумрудно-зеленому навесу. Туман усугублялся тяжелой, гнетущей влажностью сезона муссонов, которая, кажется, пропитывает каждый дюйм леса. В воздухе пахнет остатками удушливого пепла и дыма, благодаря Генме и его специализированному отряду, практикующему скоординированные атаки Катона, назначенные для прорыва через западные ворота Конохи, которые патрулируют Корень. Харуно без особого энтузиазма обмахивается веером, холодное облегчение от воды рассеивается быстрее, чем следовало бы в менее чем комфортной атмосфере. У них есть час, чтобы отдохнуть и пополнить запасы чакры, в чем ирьенин особенно нуждается. Они с Шизуне провели последние два часа, проверяя точный диапазон медицинского ниндзюцу, а Куренай давала советы о том, как эффективно усилить их гендзюцу и сделать рассматриваемые техники более сильными и наносящими больше вреда в течение более длительного периода времени. Сакура никогда не была так благодарна за свой идеальный контроль и огромное количество резервов чакры. Какаши провел последний час, прогуливаясь вокруг и проверяя план атаки каждого отряда и время их тренировок. Последнее объявление перед перерывом заключалось в том, что весь переворот, начиная с первоначальной атаки в Конохе и завершающийся захватом Башни Хокаге, выслеживанием и казнью Данзо и его чиновников, должен занять не более двух часов. Чем быстрее, тем лучше — но эти два часа непрерывного боя будут, мягко говоря, чрезвычайно изматывающими и опасными, даже несмотря на то, что они должны застать Корень и Данзо врасплох, что даст им преимущество. Розововолосая куноичи глубоко вдыхает все более насыщенный смогом воздух, позволив глазам медленно закрыться. Она сказала Тен-тен, что будет здесь, и та согласилась разбудить ее за двадцать минут до возобновления подготовки. Кора странно влажная и упругая на спине Сакуры, а мох, покрывающий этот участок лесной подстилки, успокаивающе прохладный. Журчание воды ручья о камни успокаивает больше, чем она могла себе представить, даже в сочетании с отдаленным звуком голосов, доносящихся с поляны. Кажется, что всего через несколько минут, хотя восполненные запасы чакры и отдохнувшее тело говорят, что прошло гораздо больше времени, Сакура просыпается от звука того, как кто-то неуверенно прочищает горло. Еще до того, как открыть глаза, девушка знает, что это не Тен-тен. Подруга, вероятно, безжалостно ткнула бы ее в ребра или, может быть, плеснула бы немного воды из ручья. Кроме того, подошедший человек звучит смутно по-мужски. Уже готовясь к потенциальной необходимости снова накричать на Какаши, пока он в очередной раз не поймет, что ее жизнь — не его дело. Она достаточно взрослая, чтобы обручиться, черт возьми, с кем угодно. Харуно заставляет тяжелые веки открыться, смаргивая последние остатки сна. Требуется мгновение, чтобы зрение прояснилось: туман окрашивает солнечный свет в приглушенный, несколько дезориентирующий оттенок оранжевого. На мгновение Сакура не узнает мужчину, который стоит на коленях напротив. На нем нет ни оттенка некогда фирменного оранжевого цвета, за исключением тонкой повязки, повязанной вокруг локтя. Он так похож на фотографии Четвертого Хокаге, которые она видела в файлах, будучи ученицей Цунаде, что это лишает ее дара речи на полсекунды. Черная водолазка, оливково-зеленый джонинский жилет, черные брюки, лохматые светлые волосы… Наруто неловко наклоняет голову, глядя на девушку так же пристально, как и она наблюдает за ним. — Сакура-ча… Сакура. — Наруто, — отвечает отступница, заставляя тон оставаться холодным и отстраненным, — как у Итачи — насколько это возможно. Конечно, куноичи видела его издалека весь сегодняшний день. Он и Джирайя разговаривали с собравшимися шиноби Конохи около получаса, прежде чем группа разделилась на соответствующие штурмовые отряды, но излишне говорить, что это их самое близкое общение с момента ужасной ссоры полуторагодичной давности. Судя по выражению лица, Наруто знает ход ее мыслей, из-за чего тихо вздыхает, выглядя более эмоционально истощенным, чем когда-либо. — Это… наверное, больше, чем я заслуживаю, после того, что случилось в прошлый раз, но ты дашь мне шанс все объяснить? — Да, — резко отвечает Сакура, садясь прямее и изо всех сил стараясь, чтобы поза не выглядела слишком воинственной. Ирьенин прямо встречает его взгляд. — Если ты будешь говорить мне в лицо и перестанешь пялиться на мою руку. Наруто отрывает взгляд от обручального кольца с изумрудом и серебром, явно смущенный тем, что его поймали. Слабый румянец покрывает черты шиноби, который снова смотрит на девушку. — Прости. — Мгновение он неловко теребит концы своей оранжевой повязки. — Правда, — бормочет Узумаки. Отступница молча смотрит на него, зная, что за этим кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд. — Я не блещу умом, — наконец выпаливает Наруто, выглядя так, будто он предпочел бы быть где угодно, только не здесь. — Помню, ты говорила мне это по меньшей мере тысячу раз, так что я просто скажу все, как есть. Ты нужна мне, Сакура. Не знал, что все окажется настолько серьезным — парень напряженно кивает на ее кольцо, — но это ничего не меняет. Он делает паузу, ожидая реакции, а Сакура продолжает настороженно наблюдать за ним. — Продолжай, — ровно отвечает девушка, без усилий скрывая, насколько она шокирована и смущена. — Я серьезно, — резко говорит Наруто. — Даже после того, как я поступил и отреагировал, я все еще… ты все еще одна из людей, которым я доверяю больше всего на свете. Джирайя говорил со мной о новых чиновниках, которых мне нужно назначить, и я знаю, что никто не мог бы соответствовать одной из этих ролей лучше, чем ты. Ты думаешь иначе, чем я — ты в миллион раз умнее. Джирайя многому меня научил, но ты была ученицей Цунаде-сама. У тебя больше опыта в тонкостях работы Хокаге и политике, чем у меня. — Узумаки делает глубокий вдох, выглядя обнадеженным тем фактом, что она до сих пор не прервала его. — Без Цунаде, тебя и Шизуне медицинская система Конохи потеряла много позиций — масштабы медицинской силы, которой они обладают сейчас, таковы, что, по-видимому, один человек в отряде Корня должен иметь мимолетное знание элементарных медицинских техник. Этого и близко недостаточно, и нам понадобится тот, кто построит медицинскую систему заново. Наруто глубоко вздыхает, проводя пальцами по волосам. — Будет трудно, — бормочет шиноби — возможно, это преуменьшение века — вернуть Коноху к тому, какой она была у Цунаде баа-чан, или улучшить ее. Чтобы исправить все ошибки Данзо во внешней политике и пренебрежение важнейшими внутренними департаментами. Я не могу сделать это один, Сакура. Я не могу сделать это без тебя. И я готов предложить тебе все, что потребуется, чтобы… Он демонстративно сглатывает, неопределенно указывая на кольцо у нее на пальце. — Несмотря на все остальное, я обязан ему — я обязан вам обоим — своей жизнью, — бормочет Наруто, неловко потирая затылок. — Я даю тебе слово, клянусь честью шиноби, что дарую ему полное прощение. Все будет так, будто ничего никогда не происходило. Данзо накопил огромное количество личных средств через Ками знает что, и все они будут конфискованы, когда мы вернем Коноху… Средств должно быть более чем достаточно, чтобы отремонтировать квартал Учиха, если это то, чего вы двое хотите. У него будут все права и привилегии, включая полный доступ к фондам и активам клана, которые были заморожены с… той ночи, на что он имеет право как официальный глава клана. Сакура смотрит на него, на мгновение ошеломленная. Блондин пожимает плечами, решительно глядя на ручей. — Ты будешь счастлива, — тихо объясняет шиноби, предлагая девушке руку и помогая встать, прежде чем сделать это самому. Узумаки немного уныло пинает землю, очевидно, не в силах поверить, что он вообще говорит подобное. — Я… сначала мне не понравилась эта идея, но если между вами все так серьезно, — если он делает тебя достаточно счастливой, чтобы ты захотела сделать отношения постоянными — тогда я не буду заставлять тебя выбирать, Сакура. Я не хочу, чтобы тебе пришлось жить в Песке, или в Стране Земли, или в каком-нибудь гражданском городке, чтобы быть с ним. Я не хочу, чтобы тебе приходилось чем-то жертвовать. Ты заслуживаешь гораздо большего. Требуется еще несколько мгновений, чтобы осознать услышанное, в течение которых Наруто тщательно избегает смотреть на нее и бросает маленькие камешки в ручей пальцами, которые предательски дрожат, а Сакура так же тщательно избегает смотреть на него, пристально фиксируя взгляд на упавшем желуде. То, что сказал Наруто — самое близкое к извинению, что отступница может от него получить. Лучшее, что он может сделать. Возможно, всему виной запоздалая реакция, но ее горло сжимается, глаза начинают гореть сильнее с каждой проходящей секундой. Наконец, Наруто сдается и бросает быстрый, осторожный взгляд на девушку сверху вниз. Несмотря на многочисленные недостатки, он всегда был довольно чувствителен к ее эмоциям, из-за чего в данный момент выглядит испуганным, осознав, что именно одна из них угрожает взять верх. — Сакура-чан? — С некоторой паникой в голосе спрашивает Узумаки, он тянется к ней, отбросив все попытки проявить выдержку и зрелость. На несколько мгновений он снова тот громкий, невинный, жизнерадостный пятнадцатилетний чунин. — Не плачь, Сакура-чан, ты в порядке? С силой, которая удивила ее саму, Сакура откидывает руку Наруто в сторону. — Конечно, со мной не все в порядке, идиот, — отвечает отступница, стараясь держать голос под контролем, не в состоянии справиться со всеми эмоциями. Старая обида, гнев, предательство — и новая, опьяняющая благодарность за его зрелость, понимание и… — Ты сделал мне больно! — Огрызается Харуно, делая шаг ближе к другу, смаргивая угрожающие слезы и свирепо глядя на него. Пораженный, он отступает назад. — Неужели ты до такой степени слепой? Я рассчитывала на тебя — ты был всем для меня, — а на деле оказался эгоистичным, бесчувственным, недалеким и жестоким. Ты понятия не имеешь — ни малейшего гребаного представления — как сильно меня расстроил! С тех пор, как Саске ушел, в его глазах она всегда была сильной, всегда была его поддержкой, и теперь, столкнувшись с этим обвинением, Наруто не мог бы выглядеть более ошеломленным, если бы она вытащила кунай и пронзила его сердце. — Сакура-чан, я знаю, — бормочет парень, выглядя испуганным. — Я всегда обещал себе, что не буду таким… как он… но я облажался… — Чертовски верно! — Сакура не знает почему, но сейчас она кричит, кричит во всю глотку, как не кричала годами, но ей все равно. Слезы куда-то отступили, оставив после себя ледяную ярость. — Ты обещал мне, клянусь своей жизнью, своей честью шиноби, много лет назад, что никогда не причинишь мне боль, как он… Наруто, но ты оказался в миллион раз хуже! Куноичи резко замолкает, горькие слова, рожденные из самых мрачных размышлений, полностью покидают ее, оставляя лишь тяжелую, напряженную тишину. Наруто выглядит так, будто она ударила его, из-за чего Сакура резко отворачивается, пытаясь восстановить некоторое подобие спокойствия. Она не хотела говорить последнюю часть, правда не хотела, но время нельзя вернуть назад. Сердце бешено колотится, кровь громко стучит в ушах, а стеснение в груди и горле затрудняет дыхание. Девушке хочется плакать. Она хочет уйти отсюда как можно дальше, броситься в объятия Итачи и умолять его убежать с ней, снова и снова. И такая же большая часть Сакуры хочет развернуться и заключить Наруто в объятия, простить и двигаться дальше. В полной мере воспользоваться возможностью, которую он ей дал, из чувства вины, раскаяния или истинного благородства, или что бы это ни было… Тело ирьенина настолько возбуждено адреналином, что, когда Наруто делает несколько медленных, неуверенных шагов ближе, прежде чем обнять подругу, обхватывая руками ее талию сзади и наклоняя подбородок, чтобы опереться на розовую макушку, на несколько мгновений Сакуре хочется отвернуться. Но затем энергия полностью покидает куноичи, она погружается в его объятия и ошеломленно слышит, как парень шепчет тысячи мучительно звучащих извинений и заявлений о ненависти к себе. Харуно не знает, кто из них начал плакать первым, но по прошествии, как ей кажется, долгого времени, худшее осталось позади. Сейчас они сидят рядом под дубом, смущенно вытирая слезы. — Я идиот, и мне так невероятно жаль, — бормочет Узумаки, наверное, в миллионный раз. — Знаю, — хриплым голосом отвечает Сакура, заканчивая умываться холодной, чистой водой из ручья. — То, что я предложил ранее — прощение и все, что с ним связано — не такое большое извинение, которого ты заслуживаешь, но все же… — Этого достаточно. Или, во всяком случае, близко к тому, чтобы считаться достаточным. Наруто немного печально кивает, прежде чем протянуть ей руку. — Подготовка вот–вот начнется снова. Нам, наверное, стоит вернуться, — неуверенно предлагает шиноби. Ирьенин принимает его руку, и он легко поднимает девушку на ноги. Харуно собиралась уйти, но парень слишком долго не отпускал ее. — Друзья? — Прозвучал тихий вопрос. Стоя к нему спиной, Сакура слегка улыбается, слегка подталкивая парня вперед. — Да, — тихо отвечает куноичи, не в силах избавиться от ощущения, что все изменилось, да, но в то же время с миром снова все в порядке. Позже той же ночью Может быть, всему виной всплеск эндорфинов, вызванный неожиданным примирением с Наруто, но к тому времени, когда Джирайя и Наруто официально объявляют об окончании первого дня подготовки, Сакуре стало невероятно, неописуемо… лучше. В начале дня она чувствовала безнадежность и опасалась всех долгожданных встреч. Теперь ее уверенность возросла, что довольно безрассудно. Тен-тен права — может, силы Корня и значительно превосходили их численностью, но они однородны, и каждый отдельный член обладает набором типичных навыков — приличному, равному балансу ниндзюцу, тайдзюцу и элементарного гендзюцу, при этом ни одна область не затмевает другую и ни один член не специализируется в нескольких областях сразу. Конечно, все они умеют пользоваться катаной. Главная опасность столкнуться с кем-либо из них в бою заключалась в том, что все они невероятно искусны в дзюцу запечатывания чакры S-ранга, воспоминание о котором до сих пор вызывает дрожь по спине Сакуры. Куноичи никогда не забудет, как испытала на себе силу дзюцу во время двух самых ужасных столкновений с отрядом Корня в первые месяцы существования в качестве отступницы. И наоборот, размышляет ирьенин, возвращаясь по пустынным улицам Песка к предоставленной квартире, рассеянно играя со своим ключом. Их силам может не хватать численности, но каждый отряд не только владеет ниндзюцу, тайдзюцу и гендзюцу, но у каждого есть область, в которой они специализируются. Первоначальный отряд Катона Генмы, команда наступательного тайдзюцу Ли, Куренай и ее группа элитных пользователей гендзюцу, группа шиноби Наруто с самым агрессивным боевым ниндзюцу, которое только можно вообразить. Не говоря уже об общем количестве шиноби, включая Наруто, Джирайю и Какаши, которые способны использовать призывы животных, чтобы нанести большой ущерб и разрушения силам Корня. Предполагается, что Сакура будет делить свое время между дальними наступательными медицинскими ниндзюцу и гендзюцу как снаружи, так и внутри Конохи. Наруто тихо сообщил ей, что проникнув в деревню и захватив Башню Хокаге, она присоединится к нему во время захвата Данзо. Эта мысль посылает почти тревожный кровожадный холод удовлетворения по всему телу, достаточный для того, чтобы руки куноичи задрожали, вставляя ключ в замок. Требуется мгновение, чтобы осознать представшее зрелище. Харуно моргает, все мысли о перевороте медленно исчезают из ее головы. Свечи. Красивые желтые свечи с ароматом лемонграсса, искусно расставленные по всем доступным поверхностям квартиры. Девушка роняет рюкзак с глухим стуком на пол, второй раз за день чувствуя, что теряется в словах. Куноичи всегда знала, что Итачи умеет готовить — он «научился», когда они вынужденно укрылись в запертом горном коттедже какого-то гражданского лица посреди снежной бури. Внутри была полностью оборудованная кухня с кастрюлями, сковородками и бесчисленными ингредиентами, но их дуэт стоял посреди помещения и тупо смотрел по сторонам не менее пяти минут, совершенно не зная, что делать. Наконец, Учиха молча развернулся и ушел в другую комнату, включил маленький пыльный телевизор и, к изумлению Сакуры, переключился на кулинарный канал и смотрел его, не мигая, с активированным шаринганом. В конце часа нукенин вернулся на кухню и без особых усилий приготовил самый безупречный и вкусный ужин на двоих, который отступница когда-либо ела. С тех пор он готовил всего несколько раз, и, похоже, сейчас подходящий случай. Как ни странно, этот жест вызывает тревогу в голове Сакуры. Она медленно идет вперед, обнимая Итачи, который тщательно заканчивает заворачивать последний онигири в водоросли. Мужчина готовит только тогда, когда того требует ситуация, или когда он беспокоится… Хотя то, как нукенин обнимает ее, безмолвно притягивает и крепко прижимает к себе на самое короткое мгновение в редкий момент выразительности, казалось бы, указывает на то, что все совершенно нормально. — Онигири с умебоши, — сияет Сакура, решив быть оптимистичной. Она встает на цыпочки и игриво целует его в щеку. С запозданием девушка осознает, что не ела ничего, кроме небольших стандартных пайков, которые Тен-тен, Ли и Гай сумели раздобыть неизвестно где перед тем, как оказаться в Песке. Это было несколько часов назад, довольно давно, чтобы аромат свежеприготовленной еды заставил ее почувствовать головокружение от голода. — Мои любимые… Не обращая внимания на нежные взгляды возлюбленной, Итачи берет одну ее руку в свою и без усилий удерживает тарелку с готовым онигири в другой, осторожно ведя девушку в освещенную свечами гостиную. Не желая рисковать пролить что-либо на элегантную мебель, Харуно с благодарным вздохом опускается на пол: ее мышцы чуть ли не гудят от облегчения, вызванного заслуженным отдыхом, и она безвольно откидывается на спинку дивана, кладя голову на край подушек. Учиха следует примеру девушки, но его движения в миллион раз грациознее. В течение нескольких минут тишины Сакура жадно поглощает еду, почти не останавливаясь, чтобы перевести дух. Итачи наблюдает, невольно забавляясь, пока она не доедает. Ирьенин отодвигает тарелку в сторону и обнимает его за плечи, снова крепко прижимая к себе. — Ты, без сомнения, самый необыкновенный человек, которого я когда-либо имела честь знать, — драматично свидетельствует Сакура. — Если я когда-нибудь скажу что-нибудь меньшее, чем восторженное восхищение тобой, тогда… — Я буду знать, что ты вернулась в состояние относительной нормальности, — сухо заканчивает Учиха, кладя одну руку ей на поясницу. Чакра девушки на необычно низком уровне, а кожа бледная, с темными кругами под глазами. Даже сейчас, когда она поела, временами непроизвольная дрожь все еще пробегает по ее мышцам, что беспокоит нукенина. Если куноичи истощена до такой степени после простой тренировки, то он не хочет думать о том, какой эффект окажет на нее интенсивный конфликт, подобный реальному… — Как все прошло? — Тихо спрашивает Итачи, его тон не читаем. Даже при том, что она слишком измотана, ирьенин рассказывает все, пока голос почти не срывается. — …И ты не поверишь, что сделал Наруто, — устало вздыхает отступница, прижимаясь к мужчине. — Он извинился передо мной и принял наши отношения, понимая, что был идиотом и задницей… Сказал, что я нужна ему, чтобы помочь восстановить деревню — особенно медицинскую систему, которая, очевидно, пришла в упадок с тех пор, как Данзо стал Хокаге, что действительно ужасно. Я думаю, чтобы мотивировать меня остаться, Наруто предложил тебе полное прощение — по сути, начать все с чистого листа. Он намерен разморозить активы клана и предоставить тебе все права и привилегии, предоставляемые главе клана. — Сакура бросает несколько настороженный взгляд на Итачи, переплетая их пальцы. — Он даже предложил нам личные средства Данзо, чтобы отремонтировать квартал Учиха… Ее голос становился все тише и тише с каждым произносимым словом. Харуно на мгновение с удивлением осознает, что на самом деле затаила дыхание, ожидая реакции. Мышцы Итачи напрягаются, и, наконец, после нескольких долгих, неудобных мгновений, когда между ними повисла тяжелая тишина, он едва слышно выдыхает. Для Сакуры это больше, чем она когда-либо могла надеяться. Прощение ее (совершенно упрямого и глупого) лучшего друга, а также возможность вернуться к тому, что любит больше всего — исцелению и работе медиком. Она действительно могла бы изменить ситуацию в Конохе — стать новой Цунаде. Учиха знает, что ей бы понравилось чувствовать себя такой нужной, играя чуть ли не решающую роль в восстановлении деревни. Прежде всего, она оценила бы возможность иметь безопасность и стабильность, которых жаждет, живя в том месте, которое любит. Эта возможность дает Сакуре все, чего она когда-либо могла желать. И, Ками, Итачи хочет согласиться. Он хочет сделать возможным ее сказочный финал: они останутся вместе и, в конечном счете, их дети будут жить счастливой, мирной и незамысловатой жизнью в новом квартале Учиха. Мужчина хочет, чтобы она была счастлива, хочет сделать ее счастливой. Нукенин может представить, как зеленые глаза загорелись бы от одного утвердительного слова, как она обхватила бы его руками достаточно сильно, чтобы сбить обоих с ног, и немедленно начала планировать их прекрасное, совершенное будущее, едва способная сдержать волнение в голосе. Прошло восемь лет. Достаточно, чтобы оставить произошедшее позади, но… Такое нельзя оставить в прошлом. В глубине души Итачи признает, что думал, что сделает для Сакуры все, но это… Часть ее знает, что сейчас услышит, еще до того, как получит ответ. Учиха делает удивительно прерывистый вдох, намеренно отводя от девушки взгляд. Он слегка качает головой, очевидно, не в состоянии даже говорить, но сжимает руку Сакуры на самое короткое мгновение, прежде чем отдернуть и ее, отодвигаясь от возлюбленной всем телом. Хотя их разделяет всего несколько дюймов, внезапно кажется, что расстояние намного больше. Сердце Сакуры опускается куда-то в область живота. Она знает, через что прошел Итачи, и понимает, как ему больно. Куноичи действительно не должна давить на это, но какой-то отчаянный голосок внутри заставляет ее протянуть руку, снова взять мужчину за руку и попытаться притянуть обратно. — Я знаю, — Харуно ловит себя на том, что почти умоляет. — Но… половина людей, которые виновны в произошедшем, мертвы, и я клянусь, что убью остальных — я убью Данзо — голыми руками, если это улучшит ситуацию. Я сделаю все, Итачи… На лице нукенина написано что-то, что могло бы почти сойти за жалость, к ней или к самому себе, но в следующее мгновение это исчезает, оставляя слишком знакомый бесстрастный фасад. Кажется, что он хочет протянуть к ней руку, но затем Учиха меняет решение. — Нет, Сакура, — слова едва слышны и звучат почти болезненно. — Итачи, пожалуйста… Одна из свечей мерцает, внезапно окрашивая глаза Итачи в малиновый цвет. Прежде чем ирьенин успевает моргнуть, его рука, невероятно сильная, оказывается на ее запястье. Они оказываются нос к носу, из-за чего у девушки перехватывает дыхание. — Мне показать тебе, почему я никогда не смогу вернуться туда? — Голос нукенина низкий, опасный и почти неузнаваемый. — Хочешь увидеть каждую причину, почему я… Поверь мне, Сакура, если бы ты пережила то, что пережил я, если бы у тебя было хоть какое–то реальное понимание этого… За последние годы розоволосая куноичи стала еще более искусной в развеивании гендзюцу, но это окутывает ее внезапным, неумолимым темным, леденящим холодом. Крошечные проблески изображений темного деревянного пола — пола спальни, которую они с Итачи будут делить — пропитанного насквозь невероятно большими, влажными пятнами крови. Тела, усеивающие боковые улицы квартала, кровь повсюду, эхо криков в неподвижном воздухе, извращенный аналог безмятежной вечерней красоты ухоженного поместья. Гендзюцу прерывается, и Учиха сжимает руки в кулаки, чтобы скрыть дрожь. Сакура резко отводит взгляд, не понимая, почему сердце так сильно сжимается и почему она внезапно чувствует тошноту. — Не надо, — ее голос дрожит больше, чем хотелось бы. Ирьенин отстраняется от него и отступает на несколько футов, будто нападение было физическим, а не ментальным. Ее сердце болит, голова внезапно раскалывается от сокрушительного разочарования и вины за то, что она вообще попросила его об этом. Харуно изо всех сил старается успокоить дыхание, снова прислоняя голову к диванной подушке и прижимая ладони к глазам. Что мне делать? Этот вопрос повторяется снова и снова, и Сакура знает, что Итачи сделает для нее все, что угодно. Он вставал между ней и каким-то оружием по меньшей мере четыре раза, три из которых привели к серьезным травмам. Девушка не должна так себя чувствовать. Она должна смириться и перестать быть такой эгоистичной… Правая ладонь безвольно падает на пол, приземляясь лицевой стороной вверх, и после того, что кажется вечностью, Итачи тянется к ней, нежно касаясь кончиками пальцев ее руки. Несмотря на то, что глаза Сакуры все еще закрыты, и кажется, что они все еще сидят в нескольких футах друг от друга, напряжение в его движениях слишком ощутимо. Это было бы не так больно, если бы она по глупости не позволила себе обнадежиться. О том, чтобы каким-то образом изменить имидж клана Учиха и начать все сначала. О том, чтобы за пять минут дойти пешком от дома до больницы, закончить свою работу, а затем вернуться домой к Итачи и приготовить ужин вместе. Может быть, наблюдать, как их дети метают игрушечные кунаи в саду, или как будет провожать их до Академии по дороге на работу. О том, что она находится в двух шагах от всех, кого любит, — от всех, и от той жизни, о которой всегда мечтала. Сакура немного отстраненно берет Итачи за руку. Они свободно переплетают пальцы, но оба по-прежнему смотрят в противоположных направлениях. Он хочет извиниться, но слова застревают у него в горле, и, в конце концов, девушка говорит первой. — Что теперь? — Необычно тихим и ровным голосом спрашивает куноичи. — Не знаю. Ее пальцы на секунду касаются его ладони, после чего Сакура встает и уходит, не оглядываясь. Толстые каблуки ее ботинок эхом отдаются по деревянному полу затемненного коридора, а затем дверь спальни закрывается с решительным щелчком, пугающе громким и завершающим в полной тишине, которая воцарилась в квартире. Одна из свечей гаснет, еще больше омрачая безлунную ночь. Итачи отстраненно смотрит на потемневшее пламя, не зная, что думать. Три недели спустя С тех пор они не поднимали эту тему. Сакура не знает, то ли дело в паранойе, то ли действительно между ней и Итачи есть маленький, едва ощутимый клин. Она старается не относиться к нему по-другому, но все же… произошел неописуемый сдвиг в их отношениях, что ей не нравится. От восхода до заката готовится переворот. Оставаясь с Итачи наедине, девушке кажется, что их время вновь становится таким… ограниченным. Как будто они быстро приближаются к концу отведенного времени, хотя кольцо на безымянном пальце говорит, что такого быть не должно. Сакура не осмеливается поднимать эту тему в разговоре. Ежедневные тренировки истощают физически, умственно и эмоционально, и вдобавок ко всему она больше не может выносить стресса. Тем не менее, куноичи напугана так, что не может понять причину. Ей неприятно признавать это больше всего на свете, потому что она так привыкла быть храброй. Харуно даже не знает, почему ей так страшно. Иногда отступнице кажется, что это все. Надвигающийся переворот, страх, что что-то пойдет не так, вездесущая угроза, что она может потерять кого-нибудь в бою… и, конечно, страх перед будущим: о том, что может случиться с ней или с Итачи… Девушка не может не задаться вопросом, испытывает ли возлюбленный ту же тревогу, что и она. Учиха всегда был спокойным дополнением к ее взвинченному характеру. Бывают моменты, когда Сакуре ничего так не хочется, как прижаться к Итачи и умолять его сказать, что все будет хорошо. Чтобы отвлечься, отступница отдает тело и душу, тренировкам, используя навыки, которые приобрела за время пребывания в Акацуки. Этого оказывается достаточно для того, чтобы справиться с ситуацией, исключая последние несколько дней. Довольно неосторожно с ее стороны, но Сакура потеряла восприятие времени. Все слилось воедино в раннее утро, часы интенсивных гендзюцу, ниндзюцу, тайдзюцу и тренировок с оружием, не говоря уже о бесчисленных подготовках переворота. Ночью под дождем ирьенин возвращалась в квартиру, где они с Итачи сидели на черном кожаном диване, делили еду и разговаривали об относительно невинных, неважных вещах. Чаще всего куноичи засыпала в его объятиях, после чего нукенин относил ее в спальню. Через несколько часов все начиналось сначала. Поэтому становится неожиданностью, когда в конце особенно напряженной тренировки, после того, как солнце почти полностью село, все покинули свои посты и рухнули на поляну, выглядя как безвольные, измученные тряпичные куклы, Наруто объявляет, что до переворота осталось три дня. — В ночь осеннего равноденствия, — решительно говорит Узумаки всем пепельным лицам, уставившимся на него. Сегодня дождь начался рано, и даже несмотря на то, что полог леса обеспечивает укрытие от самой сильной непогоды, случайные брызги норовят превратить почву под их телами в грязь. Крупные, удивительно холодные капли дождя сначала падают каскадом на зеленые листья, а затем медленно скатываются вниз и приземляются на головы и лица, пронизывая тела до костей. Наруто продолжает рассказывать о том, насколько хорошо они подготовлены, что их навыки невообразимо улучшились как за последние три года, так и за последние три недели, и как все идет идеально по плану. Встречаемся здесь в шесть. Полтора часа, чтобы добраться до Конохи. Два часа, самое большее два с половиной, на сам конфликт. И… — Не могу в это поверить, — шепчет Тен-тен, ее голос едва слышен из-за голоса Джирайи, который сейчас говорит, и непрекращающегося шума дождя. Спина шатенки напряжена, кожа бледна, а руки немного дрожат, из-за чего она перестает полировать свою катану. Куноичи выглядит такой же напряженной и встревоженной, как и Сакура. — Через три ночи мы, наконец, будем дома. Странное ощущение после стольких лет, не так ли? Дома. Ли сжимает руку сокомандницы в молчаливой поддержке, в то время как Харуно кладет одну руку ей на плечо. Тен-тен благодарно улыбается им обоим. — Так здорово, — бормочет она. — Кажется, что все наконец-то встает на свои места, верно? На сердце Сакуры тяжесть, которую она не может определить, согласившись с подругой. После того, как отступница отклонила приглашение Ли, Тен-тен и Гая присоединиться к ним за ужином, а также приглашение Наруто и Какаши сделать то же самое, Узумаки на мгновение отводит ее в сторону. Небесно-голубые глаза, выделяющиеся в пропитанной дождем пустыне, пылают едва сдерживаемыми эмоциями, когда он обнимает подругу за плечи. — Волнуешься? — Тихо спрашивает парень. — Думаю, ты единственная, кто понимает, что я чувствую. Полагаю, ты не можешь спокойно сидеть, а про сон я вообще молчу. Дыхание покидает тело Харуно со вздохом, наблюдая за рябью, которую каждая дождевая капля создает в миллионах луж, образующихся вокруг. — Ты когда-нибудь нервничаешь? Наруто оглядывается на подругу, в его глазах искреннее замешательство. — Почему я должен нервничать? Несколько долгих мгновений они молчат: блондин подбирает камешки и бросает их в ручей, который грозит выйти из берегов. — Что ж, — наконец говорит Узумаки. — Насчет того… предложения… Сакура пожимает одним плечом, не в силах смотреть на него. — Это не совсем мое решение, — тихо отвечает куноичи, глядя на кольцо на левой руке. Наруто с едва заметной горечью кивает, они начинают медленно выбираться из леса. — Не могу представить для тебя ничего другого, — признается парень, засовывая руки в карманы. Ирьенин пытается улыбнуться, но выходит слабее, чем обычно. — Да, — бормочет она, глядя на затянутое тучами темно-серое небо. Одна дождевая капля падает на ее запрокинутое лицо, стекая холодной струйкой по щеке и стекая с подбородка. — Иногда я тоже не могу. Итачи заканчивает голограммный разговор с Пейном за несколько мгновений до того, как Сакура входит в квартиру, промокшая до нитки. Нукенин не может определить, от слез у нее мокрое лицо или от дождя. На мгновение он не уверен, что делать — в последние несколько недель отношения между ними были натянутыми, но девушка смотрит на него с невыразимой грустью в глазах и протягивает руки в безмолвной мольбе об объятиях, чего не делала два года. Учиха, не раздумывая, одним плавным движением встает с дивана и в несколько шагов подходит к возлюбленной, прежде чем обнять. Отступница издает тихий, жалобный звук в глубине своего горла, сжимая одной рукой материал его темной рубашки с длинными рукавами, наклоняясь к худощавой груди. Итачи молча обнимает девушку, начиная водить согретыми чакрой руками вверх и вниз по ее спине в попытке высушить. Он чувствовал приближение этого переломного момента в течение нескольких дней. Сакура обладает невероятной эмоциональной терпимостью и силой, но даже у нее есть свои пределы. Мужчина может только подозревать, как она тихо, внутренне переживала в течение долгого времени. Понятно, что ирьенин напугана, и ей очень стыдно за проявленную слабость. Учиха мягко подводит розововолосую куноичи к дивану, помогая принять сидячее положение. — Три дня, — шепчет Харуно, поворачивая голову в сторону, изо всех сил стараясь восстановить хоть какое-то подобие силы и сохранить лицо. — Со мной все в порядке, правда — просто требуется некоторое время, чтобы все осознать. В течение следующих двух дней будем тренироваться. На третий день — выходной, чтобы морально подготовиться. Начинаем вечером, в шесть. Конфликт должен закончиться максимум к половине одиннадцатого. Это опрометчиво и глупо, полная противоположность каждому аспекту его поведения, но грядущий переворот — единственный серьезный, потенциально опасный для жизни конфликт, в который Сакура оказалась втянута без него. Так же, как она наотрез отказалась поддерживать идею его конфронтации с Мадарой в одиночку, Итачи не может… — Я пойду с тобой. Ровный тон приводит Харуно в бешенство и нежелательное состояние страдания. Ирьенин резко оглядывается на Итачи. Бывают моменты, когда она забывает, что не единственная упрямица в их отношениях. Доказательства обратного написаны у него на лице. — Что? — уставившись на возлюбленного, шипит куноичи. — Я не могу… ты не можешь… — Никто не должен знать, — холодно парирует Учиха. Дело в том, что она знает. Для шиноби его калибра более чем возможно быть ее тенью: молча, незаметно защищая и сохраняя в несомненной безопасности, но… — Это то, что я должна сделать одна, — твердо отвечает Сакура тоном, не терпящим возражений. Она протягивает руку и нежно переплетает их пальцы. Сказанные слова вытаскивают врожденную тихую храбрость из того маленького, темного уголка, в который отступила девушка. Это возвращение успокаивает ее больше, чем можно выразить словами. Она более чем способная куноичи. Итачи знает об этом больше, чем кто-либо. Нукенин ненавидит тот факт, что так беспокоится за нее — что беспокоился с тех пор, как все началось. После нескольких минут молчания Учиха снова запускает руку в розовые волосы, высушивая их долгожданным теплом своей чакры. — Глупая девчонка, — тихо бормочет мужчина, заставляя голос оставаться ровным и бесстрастным, даже несмотря на то, что это может грозить проигрышем битвы. Сакура теребит обручальное кольцо, рассеянно крутя его на пальце. — Знаю, — таким же тихим голосом отвечает ирьенин. Харуно сохраняет спокойствие в течение следующих двух дней, но на третий просыпается в девять утра, открыв глаза с почти жуткой готовностью. Сначала приготовления. Одежда. Оружие. Она читает книгу по медицинскому ниндзюцу, рассматривая сотни техник, которые выучила наизусть, которые могла бы выполнить во сне. Разрыв органов, расщепление костей, остановка сердец. Отступница расхаживает бесчисленными кругами и бесконечными линиями из одного конца гостиной в другой, держа в руках чашку с черничным чаем, пристально глядя в его глубину и едва делая глоток. Она никогда в жизни не чувствовала себя такой нервной и неуверенной. Трудно думать о том факте, что к концу сегодняшнего дня ничто никогда не останется прежним. Сакура не может избавиться от ощущения, что эта глава ее жизни закрывается, из-за чего чувствует облегчение, небольшую панику, и, о боже, она не может думать об Итачи. Учиха загоняет ее в угол примерно через полтора часа после начала агонии, и скрещивает руки на груди, сердито глядя, из-за чего девушка немного слабеет и теряет концентрацию. — Ты сведешь себя с ума, — категорично сообщает нукенин. — Это помогает! — Возражает Сакура, возвращая прежний огонь. Итачи слегка ухмыляется, прежде чем схватить ее за руку и потащить в спальню. На один дикий момент Харуно удивляется, потому что он никогда раньше не проявлял склонности к терапевтическому сексу. Однако мужчина устраивается по-турецки на кровати и указывает, что она должна сделать то же самое. — Медитация, — как ни в чем не бывало сообщает Учиха. — Я знаю твое скептическое отношение, но, похоже, сегодня ты нуждаешься в этом больше, чем когда-либо. Расслабься, очисти разум и стабилизируй чакру. Сакура старается изо всех сил, кладет руки на колени и делает долгий, глубокий вдох, впервые за то, что кажется вечностью. Из-за открытого окна в комнате прохладно, и пахнет дождевой свежестью. Возможно, всему виной чрезмерный стресс последних нескольких недель, но тишина в комнате, если не считать легкого стука дождя по крыше, вносит вклад в расслабление. Внезапно размышления, переосмысление и беспокойство становятся слишком утомительными. Впервые в своей жизни, куноичи закрывает глаза и переводит разум в медитативное состояние. Она не уверена, как долго это длится. Стало немного прохладнее и пасмурнее. Сакура испуганно смотрит на Итачи. — Который сейчас час? — Почти три, — бормочет нукенин, чьи глаза все еще закрыты. В отличие от возлюбленной, его подсознание не прекращает думать и анализировать. Ирьенин не может не заметить, что, несмотря на предполагаемое расслабление, Итачи выглядит невероятно, удивительно… обеспокоенным. Несмотря на то, что он не может ее видеть, отступница слегка улыбается, не в силах заставить себя волноваться прямо сейчас. Сакура протягивает руку, чтобы разгладить морщины на лбу Итачи. Угольно-серые глаза распахиваются, пристально наблюдая за девушкой, будто пытаясь запомнить каждую черточку ее лица. Маленькая рука скользит вниз от лба к щеке, рассеянно проводя по четко очерченной линии его скулы. — Ну, тогда, — мягко заявляет Сакура, и в следующую секунду, прежде чем Итачи успевает моргнуть, оказывается у него на коленях, обвивая руками его шею. Иррационально мужчина боится, что если прикоснется к ней, обнимет ее, то никогда не сможет отпустить. Харуно целует его в щеку, от нее пахнет знакомым ароматом свежей клубники, и она выглядит такой извращенно безмятежной, что это… Итачи целует ее так сильно, так внезапно и почти отчаянно, что у Сакуры перехватывает дыхание, его руки запутываются в розовых волосах и тянут ее на кровать. Мужские прикосновения оставляют синяки на тонких запястьях и губах и, вероятно, в других местах, которые она почувствует через несколько часов. Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждое легкое движение, кажется, что он пытается сказать что-то, что никогда не смог бы сформулировать словесно. Куноичи хочет спросить, чего он так боится — во всяком случае, Учиха никогда бы в этом не признался, — но Итачи едва ли дает ей время или пространство, чтобы дышать, не говоря уже о том, чтобы думать или говорить связно. Интенсивность немного пугает девушку, но это приятное отвлечение от того, что должно произойти. Спустя некоторое время, они молча лежат в постели. Сакура свернулась калачиком на груди Итачи и борется с тем, что сказать, пока он расчесывает розовые волосы, поглаживая напряженные стройные плечи. Несколько раз кажется, будто нукенин начинает говорить, но затем резко останавливается. Она и Итачи зашли так далеко за последние три года, что это ошеломляет. Возможно, именно поэтому обоим так тяжело. — Ты должна подготовиться, — голос мужчины настолько тих, что его едва слышно за раскатами грома, которые внезапно пронзают тихий вечерний воздух. Сакура отстраненно кивает, чувствуя, как тело переходит в режим автопилота. — Да. Теплая вода из душа успокаивает девушку изнутри, и Сакура в конце концов тянется за гелем для душа Итачи с сосной и мятой. Возможно, это глупо с ее стороны, но таким образом он будет рядом, чтобы помочь пройти через испытание переворотом. Сакура одевается, стоя спиной к зеркалу. Куноичи расчесывает свои длинные волосы и собирает их в высокий хвост, натягивает пару гладких, облегающих черных брюк, идентичных брюкам Тен-тен, которые они купили в магазине экипировки шиноби два дня назад, и заправляет ткань от колена вниз в свои ботинки. Оружие помещается в многочисленные карманы, а также пара специализированных медицинских свитков, на всякий случай. Затем она надевает перчатки и пристегивает ремешки к металлическим, усиленным чакрой, нарукавникам от запястья до локтя — подарок Итачи на день рождения. Затем ее внимание притягивает аккуратно сложенная одежда на тумбочке в ванной. Ирьенин не трогала эти конкретные предметы одежды, которые прислал Шикамару, с ночи своего шестнадцатилетия. Ее прикосновения благоговейны, когда она разворачивает оливково-зеленую водолазку и бронежилет в тон, которые когда-то принадлежали Цунаде. Несмотря на старания, розововолосая куноичи не может сдержать легкой дрожи в пальцах. Остатки сигнатуры предыдущего владельца — такой же знакомой Харуно, как и ее собственная, — все еще присутствуют на дорогой ткани. Они были сделаны на заказ для Цунаде по заказу ее дедушки, Первого Хокаге. Сенджу стала джонином в восемнадцать лет. Сакуре сейчас столько же. Водолазка и зеленый бронежилет как нельзя лучше подходят отступнице. Наставница хотела сделать подарок любимой ученице после ее сдачи экзаменов на джонина, но… Руки куноичи немного дрожат, застегивая последнюю застежку на бронежилете, но остаточные искры чакры Цунаде успокаивают, дают ей часть невероятной силы и мужества другой женщины, сливаясь с ее значительными запасами чакры. Это вызывает прилив адреналина и уверенности, позволяет Сакуре встать немного прямее, бесстрашно поворачиваясь лицом к своему отражению. На краткий миг она не узнает человека, которого видит в зеркале, и прежде чем успевает опомниться, девушка протягивает руку, почти с тоской касаясь стеклянной поверхности. Три года назад она была девочкой — чрезмерно эмоциональной, иногда глупой девочкой, которая совершила побег, будучи слишком напуганной и бессильной. Теперь она превратилась в куноичи, в настоящую куноичи. Женщина в зеркале достойна носить одежду своей легендарной наставницы. Это, больше, чем что-либо другое, наполняет Сакуру невероятной, невыразимой гордостью. Какаши предложил черную краску как способ легко предотвратить путаницу их сил с силами Данзо, из-за чего Харуно рисует толстые полосы под глазами нетвердой рукой, чувствуя, как они высыхают при соприкосновении с кожей. Может быть, дело в медитации. Горячий душ. Итачи. Психологический эффект от ношения одежды Цунаде. Но теперь Сакура не испытывает страха. Переворот назревал давно. Сегодня вечером она будет сражаться — и победит. Ирьенин выходит из ванной, когда остается сорок пять минут до назначенной встречи. Итачи снова одет в обычные темные брюки и черную рубашку с длинными рукавами. Возможно, это просто для уверенности, но он надел плащ Акацуки впервые за несколько недель. Мгновение Учиха смотрит на нее так, словно не узнает, но затем оба одновременно делают шаг навстречу друг другу. Сакура открывает рот, чтобы заговорить, но Итачи качает головой на долю дюйма, кладя руку ей на лицо, кончиками пальцев нежно поглаживая изгиб подбородка, в то время как большой палец ласкает линию ее скулы. Девушка не может прочитать выражение его глаз, но прикосновение настолько нежное, что она на мгновение закрывает глаза, позволяя встать на цыпочки и наклониться к нему. Куноичи протягивает руку, чтобы слегка обхватить пальцами его запястье, чувствуя сильный пульс. — Я так горжусь тобой. Тихие слова вырвались без его согласия, из-за чего зеленые глаза распахнулись, обнаружив, что Итачи выглядит таким же испуганным. Но отступница молчит, давая ему возможность высказаться, и в кои-то веки именно он протягивает руку и заключает ее в свои объятия, крепко прижимая к груди и нежно поглаживая по спине. Харуно буквально чувствует, как партнер борется со словам. Мужчина почти неслышно вздыхает, его хватка на короткое мгновение усиливается. — Я люблю тебя, Сакура. Пожалуйста, никогда не забывай об этом… Может быть, дело в том, что он говорит это гораздо реже, чем она. Горло Харуно немного сжимается от четырех тихо произнесенных слов. Девушка крепче держится за возлюбленного. — Да, — шепчет ирьенин. — Спасибо тебе, Итачи. За… все. Звучит слишком похоже на прощание — настоящее прощание — для них обоих. Итачи с Сакурой на мгновение отстраняются, неловко отводя глаза. — Я свяжусь с тобой через Кацую, чтобы сообщить, когда все закончится, — куноичи пытается беззаботно улыбнуться. — И если ты не возражаешь встретиться со мной на окраине деревни… Итачи лишь кивает, выглядя так, словно не доверяет себе говорить. Ирьенин уже столько раз уходила одна, но расставаться с ним никогда не было так тяжело. Сакура не уверена, кто тянется друг к другу первым. Пальцы в перчатках тянут Итачи за конский хвост, а его руки прижимаются к ее спине. На вкус поцелуй — микс из отчаяния и потери, и последний, последний, последний… Несмотря на то, что куноичи чувствует себя немного мерзко, она выбирает самый простой путь. В тот момент, когда Итачи отстраняется на долю дюйма, девушка протягивает руку, задумчиво поглаживая тыльной стороной пальцев его лицо, и прежде, чем возлюбленный успевает моргнуть, Харуно исчезает. Надвигающийся шторм окрашивает небо в странный пурпурный оттенок, угроза дождя охлаждает воздух, но голоса Наруто, повелительного и впечатляющего, достаточно, чтобы заглушить отдаленные раскаты грома. Шестьдесят теней в лесу, все выстроены в шеренги по подразделениям, хорошо замаскированы в униформе джонинов и черных боевых нашивках, на всех лицах отражается мрачное чувство цели. Одним резким движением руки Наруто все шиноби поворачиваются на запад, лицом к Конохе. Как бы Сакура ни старалась, она не может скрыть едва уловимую дрожь, которая пробегает по телу. Тен-тен сжимает ее руку. — Не волнуйся, Сакура-чан, — каким-то образом шатенка умудряется сохранять достаточно храбрости для них обоих, даже сейчас. — Мы вместе — мы будем защищать друг друга до последнего вздоха. Харуно удается решительно кивнуть, не сводя глаз с Наруто, ради своего же блага. Резкий порыв ветра заставляет завязки на протекторе дико развеваться, но он даже не шевелится, небесно-голубые глаза решительно устремлены на дорогу впереди. — Начинаем. Час спустя Дорога до Конохи заняла меньше времени, чем ожидалось, возможно, из-за бушующего адреналина. Все шиноби разделились на отдельные отряды, рассеянные по лесу, граничащему с Конохой со всех четырех сторон. Сакура не сводит глаз с участка леса перед западными воротами, чувствуя, как стук сердца эхом отдается в ушах. Она знает, что вокруг есть отряды их сил, но на данном этапе операции все скрыты гендзюцу, из-за чего нервы Харуно на пределе. Глядя на свой бывший дом, сердце бьется еще быстрее, но сейчас не время для сентиментальностей. Дыхание Шизуне немного неровное, и, зная, что старшая куноичи, вероятно, сильно беспокоится за Генму, Сакура улучает момент, чтобы утешающе положить руку ей на плечо, одарив подобием улыбки. Шизуне поворачивается на долю дюйма, благодарно улыбаясь. Через несколько мгновений они возобновляют пристальное изучение периметра восточных ворот. Отряд из пяти членов Корня занят патрулем, стоя на самом краю диапазона гендзюцу. Зная, что Куренай и остальные занимаются тем же у южных и северных ворот, ирьенин направляет немигающий взгляд на слабые тени расхаживающих членов отряда. Шизуне коротко сжимает ее руку, давая понять, что пришло время. В ту же секунду Сакура быстро и точно концентрирует свою чакру в идеальной слаженности с куноичи рядом. Пятеро членов Корня отключаются, как марионетки, у которых перерезали веревочки — они будут без сознания в течение следующих двух дней, что дает Наруто и Джирайе достаточно времени, чтобы разобраться с их дальнейшей судьбой. Сакура на мгновение ошеломлена собственным успехом, настолько, что почти не замечает, как отдаленные силуэты еще десяти членов Корня, на северных и южных воротах соответственно, так же бесшумно теряют сознание. Сакура, Шизуне и остальные отряды приближаются к неохраняемым воротам. По сигналу членам кланов в Конохе о начале восстания, и сигналу силам за пределами Конохи о наступлении — они попадут в деревню, где, несомненно, больше патрулей Корня и шиноби, лояльных Данзо… Один. Два. Шизуне прикусывает губу так сильно, что из нее потекла кровь. Три. У Харуно непроизвольно перехватывает дыхание, и в ту же секунду настоящая стена огня, больше, чем она когда-либо видела в своей жизни, чудовищная, с красно-оранжевым пламенем, которое, кажется, достигает темного неба, обрушивается через западные ворота Конохи. Дерево и металл ворот поддаются с миллионом тошнотворных хрустов, разрушаясь сами по себе, и… Огонь будет сдержан одним из превосходных водных дзюцу Райдо, как только сигнал оповестит каждого. Сердце подскакивает к горлу от чувства, которое не имеет ничего общего с побочными эффектами транспортного дзюцу. Розоволосая куноичи находится в нескольких шагах от Конохи, впервые за много лет. На мгновение пламя и внезапные крики, которые эхом разносятся в воздухе, в сочетании с темнотой улиц, дезориентируют, но затем невероятно громкий лай собаки, не похожей ни на что, что она видела или слышала за последние три года, — буквально разрывает воздух. Отступница резко разворачивается, едва избежав того, чтобы быть растоптанной волкодавом Инузука — собакой размером с крупную лошадь — и темноволосой куноичи, сидящей на ее спине. — Прости, Сакура-чан! — Цуме Инузука, глава клана, кричит, выглядя в хорошем смысле легкомысленной. — Прекрасная ночь для восстания, а? Штаб–квартира Корня находится через три улицы направо отсюда, на случай если захочешь выманить этих ублюдков из укрытий. А пока, прошу меня извинить, я собираюсь отомстить им лично. Цуме и Куромару исчезли в размытом пурпурно-сером меху, но этого было достаточно для пробуждения, и, не думая, Сакура бежит так быстро, как только может, к месту, которое указала Цуме. Итак, Инузука уже вырвались — это означает, что остальные кланы тоже должны присоединиться, чтобы охранять периметр деревни, прежде чем двинуться внутрь, к Башне Хокаге… — Это одна из наших, Иэсада? — Нет, идиот! Посмотри на эти волосы! Взять ее, сейчас же! Голоса, кажется, раздаются из ниоткуда, и лишь реакция позволяет Сакуре уклониться от высокоскоростного ветрового дзюцу, которое отбросило бы ее на пятьдесят футов к каменному зданию штаб-квартиры Корня. Темнота смещается, и два члена Корня почти вылетают из тени, как безликие демоны, с катанами наготове. Первый бросается на нее со скоростью настолько ошеломляющей, что это не поддается логике. Однако Харуно уже сформировала необходимые ручные печати и идентичное дзюцу отбрасывает противника назад на еще большее расстояние. Он с тошнотворным хрустом ударяется о дальнюю стену и падает на землю. Другой член Корня издает звук, похожий на рычание, и бросается в атаку. Едва уклоняясь от лезвия катаны, Сакура поворачивается в сторону и наносит удар, после чего его шея ломается со слышимым хрустом. Не в силах оглянуться или потратить еще хотя бы секунду — кто знает, скольких еще нужно нейтрализовать — ирьенин поворачивается лицом к штаб-квартире Корня. И правда, не мешало бы выманить их из укрытий. Харуно никогда раньше не делала этого успешно, но в то же время она никогда не была так сильно… мотивирована. Сакура молниеносно выполняет необходимые десять ручных печатей, концентрируя чакру так, как учил Итачи. Внутри нее нарастает невероятное, обжигающее давление, начинающееся в нижней части грудной клетки и пробивающееся вверх с устойчивой, неумолимой силой, заставляющей чувствовать себя кошкой, которой нужно выкашлять комок шерсти. Техника обжигает горло, грубая агония пронизывает все ее чувства. Пораженная до невозможности, куноичи кричит, и… Поток огня вырывается из ее рта, охватывая штаб-квартиру Корня и выбрасывая бесчисленные искры в воздух, объявляя о нападении. Внезапно ночь наполняется криками и подавляющим, ужасным запахом обугливающейся плоти. — Штаб-квартира уничтожена! — Иди туда, сейчас же! Девушка потрясенно смотрит на это зрелище, но затем на ее плечо ложится рука, большая и незнакомая. Одним плавным движением ирьенин разворачивается, рука готова нанести удар, не глядя на человека. Шикамару смеется, отступая назад, за пределы ее досягаемости. — Не хотел напугать тебя, Сакура, но, черт возьми, куноичи, твой Катон заслуживает комплимента. Ты делаешь это как Учихи, какими бы неприятными ублюдками они ни были. А теперь беги! Ино не простит мне, если я позволю тебе умереть на ее глазах… Прежде чем Харуно успевает запротестовать, Шикамару тащит ее по одной из скрытых боковых улочек. Цуме была права — главные улицы внезапно наполнились членами Корня, бегущими к своей разрушенной штаб-квартире в тщетной попытке уменьшить ущерб и спасти попавших в ловушку товарищей. С их места, скрытого в тени за мусорным контейнером, Нара наклоняет голову, одаривая подругу дикой ухмылкой. — Думаешь о том же, что и я? Сакура мрачно кивает, переводя взгляд на улицу. — Я буду готова, когда будешь готов ты. В следующую секунду, несмотря на ночную тьму, черная как смоль тень, более угрожающая, чем остальные, крадется по улице, заманивая членов Корня в ловушку. Их лица застыли в картине смешанной ярости и ужаса. Тигр, бык, кролик — с этими простыми ручными печатями все десять из них падают на землю, уставившись в небо невидящими глазами. Отступница, спотыкаясь, покидает укрытие, изо всех сил стараясь не смотреть на тела, и протягивает руку, чтобы помочь другу выбраться. — Все прошло на удивление безупречно, — комментирует Шикамару отрывистым голосом, бросая сигарету на пол и затушив ее. — Держись за меня, Сакура — я доставлю нас к Башне Хокаге. Уничтожим по пути столько, сколько сможем. В этом и заключается план, верно? — Верно, — лаконично отвечает куноичи, останавливаясь на самое короткое мгновение, чтобы применить гендзюцу к одному из членов Корня, мчащемуся по крышам. Мужчина падает ничком, будто просто споткнулся. Либо она никогда раньше в полной мере не оценивала расстояние между окраинами западной Конохи и центром, либо из-за боевых действий все кажется намного хуже. Чтобы избежать лобового столкновения с членами Корня, Шикамару и Сакура держатся боковых улиц и переулков, убирая с пути как можно больше людей в ограниченном укрытии, предоставляемом тенями. Это очень похоже на сенсорную перегрузку — крики, шум сотен голосов, неистовый лай собак, лязг оружия об оружие, сталь о сталь, постоянный, характерный и неописуемый рев разрушительного ниндзюцу, подобного Расенгану, который непрерывно пронзает воздух, отражаемый эхом от зловещих раскатов грома. Молния каждые несколько минут словно разрезает небо, которое озаряется все еще бушующими пожарами в штаб-квартире Корня и у западных ворот. Отличить кого-либо друг от друга очень сложно, за исключением цветов отличительного ниндзюцу, знакомого цвета волос или стиля. Неземные вспышки бледно–голубого огня перед Академией — они приближаются — противостоят команде из пяти шиноби Корня в белых масках. Сакура пытается остановиться и повернуться, чтобы помочь, но Шикамару резко дергает ее за руку. — Не волнуйся, Неджи и Хината определенно могут постоять за себя. При дальнейшем наблюдении две фигуры становятся четкими, и дрожь восторга пробегает по спине Харуно, когда за меньшее время, чем ей требуется, чтобы моргнуть, Неджи обездвиживает последнего стоящего члена Корня, чтобы Хината нанесла завершающий удар. Прежде чем она успевает окликнуть друзей, Хьюга бегут по темной дороге, направляясь к следующему видимому патрулю членов Корня. Нара тратит мгновение, чтобы восхищенно покачать головой, но затем снова тянет ее за собой. — Времени в обрез, — объясняет он, слегка запыхавшись. — Ты видела все не дольше меня… — Большая часть сил Данзо на окраинах Конохи повержена, — объявляет Сакура, краем глаза заметив Тен-тен и другого капитана Корня, занятых самым сложным и запутанным фехтованием, которое она когда-либо видела. Оба ненадежно балансируют на вершине здания отдела допросов. В следующую секунду Тен-тен бросается вперед и наносит ему удар прямо в сердце. Ирьенин не может удержаться от ухмылки и продолжает бежать. — Остальные, должно быть, решили сократить свои потери и сконцентрироваться вокруг Башни Хокаге, значит… — Если думаешь, что зона боевых действий там, — мрачно заканчивает Шикамару, едва не споткнувшись о безжизненное тело одного из врагов (что приносит павшему члену Корня пинок и бормотание «беспокойный ублюдок»), — то ты еще ничего не видела. — Ты был… — Я пришел оттуда. Ино попросила меня найти тебя, — немедленно отвечает шиноби, сжимая ее руку. — Теперь, Сакура, послушай, — быстро говорит Нара. — Я должен встретиться с командой. Ино не может выполнять свою технику должным образом без меня. Она обещала помочь тебе и Наруто выследить Данзо, потому что мы понятия не имеем, где эта беспокойная задница. Джирайя и некоторые из его людей пытались пробиться внутрь с боем, но есть несколько представителей элиты Корня, которые вынудили их вернуться… Призрак Башни Хокаге, расположенной через широкую главную улицу от текущего местоположения девушки, возвышается из темноты, когда они Шикамару, спотыкаясь, выходят из переулка. Сердце Сакуры не может не пропустить удар. Нара был прав — разрушения в остальной части Конохи выглядят незначительными по сравнению с этим. Небольшие здания, растения и маленький садик перед Башней были разрушены, превратившись в щебень и пепел. Ниндзюцу мелькает здесь больше, чем что-либо еще: его сила расколола землю в нескольких местах, оставив предательские разломы и пропасти. Что еще хуже, чье-то водное дзюцу также затопило часть улицы. — Уходи! — Приказывает ирьенин, одним резким движением притягивая друга обратно к разрушенным остаткам стены, что спасает голову главного стратега деревни от того, чтобы ее снесло случайным дзюцу. Нара дико озирается по сторонам, им снова приходится пригибаться, падая на землю и укрываясь за обломками, чтобы избежать летящего валуна: дзюцу земного типа — одно из любимых в арсенале Котецу, которое было послано в отместку. — Если подумать, — лицо парня наполовину покрыто сажей. — Я не могу оставить тебя здесь одну, это безумие… — Я могу постоять за себя, Шикамару, — сквозь стиснутые зубы говорит Сакура, в следующую секунду встав на колени, позволяя своему кулаку столкнуться с землей. В пятнадцати футах от нее команда членов Корня, сражавшихся с Изумо, Котецу и Генмой, исчезают в образовавшийся шестидесятифутовый кратер. Их крики эхом отдаются в воздухе в течение самых коротких мгновений, прежде чем Генма бросается вперед и направляет Катон в глубину кратера. Харуно хватает друга за руку, используя кратковременное затишье битвы, чтобы силой поднять его на ноги. — Видишь? Иди и помоги Ино! Ты нужен ей больше, чем мне. Ради Ками, сохрани ее в безопасности! Шикамару мрачно кивает, а затем убегает со скоростью выстрела, направляясь к противоположной стороне Башни. Оранжевый огонь снова освещает восточную сторону поля битвы, и Сакура инстинктивно поворачивается к нему — Наруто — и начинает бежать, внимательно следя за пропастями, которые угрожают поглотить ее. Повсюду люди, скопления тел, сцепившихся в интенсивном ближнем бою: Шино и его отец, направляющие своих жуков к телам членов Корня. Куренай захватывает каждого врага, которого видит, несомненно, страшным гендзюцу. Ли, не более чем размытое зеленое пятно, разбрасывающее тела в разные стороны. Какаши, использующий шаринган на любом приспешнике Данзо, который осмелится подойти слишком близко. Бесчисленное множество других. Ханаби Хьюга в одиночку сражается с тремя членами Корня, а позади ничего не подозревающей девушки подкрадывается еще один, с катаной наготове, всего в нескольких дюймах от удара в незащищенную спину… Харуно отправляет злоумышленника в полет, его ребра размельчаются при ударе. Он оказывается мертв еще до того, как касается земли, тридцать футов спустя. — Спасибо вам, Сакура-сан! — Кричит Ханаби, ее глаза светятся благодарностью. Она добивает оставшихся трех членов Корня тремя ударами. — Неджи и Хината на северной стороне! — Кричит в ответ ирьенин, оттаскивая девушку с пути случайного дзюцу. Даже отсюда она может видеть характерные искры мягкого кулака Хьюга. — Оставайся с ними, хорошо? Ханаби кивает в знак согласия, прежде чем убежать, пригибаясь и ловко лавируя сквозь толпу на пути к более безопасной позиции. Сакура отбрасывает спотыкающегося приспешника Данзо со своего пути, используя чакру. В итоге он оседает бесформенной кучей на землю. Девушка перепрыгивает через него и продолжает бежать, отправляя в небытие еще шесть вражеских сил, пока… Харуно ахает, чувствуя, что плечо почти выворачивается из сустава, и ее с силой разворачивают. В дюйме от лица куноичи — белая фарфоровая маска члена Корня, у которого на лбу красная полоса, означающая капитанскую должность. Ниндзюцу — первый инстинкт отступницы, но затем катана холодит кончик ее горла, металлическое острие вдавливается в шею. Девушка чувствует, как из крошечного пореза выступает капелька крови. — Назови мне причину, куноичи, — усмехается он. Она может справиться с небольшой болью. Харуно поднимает руку, стиснув зубы и готовясь ударить его прямо в лицо, чтобы разбить красивый фарфор его маски вдребезги, но затем… Внезапная, пронзительная, оглушительная какофония Чидори буквально раскалывает воздух, из-за чего Сакура не видит ничего, кроме ослепительного синего света. Неосознанно розововолосая куноичи бьет его прямо в свет — прямо на пути… Тысячи птиц — тысяча птиц — Чидори… Это галлюцинация, или заблуждение, или какое-то ужасное видение, вызванное стрессом ситуации, но затем его руки оказываются на ее плечах, с длинными пальцами, мозолистыми и реальными, как жизнь. Алые глаза смотрят на девушку сверху вниз. — Саске? — Шипит Сакура, инстинктивно отступая, не зная нападать или нет. Она не видела его полтора года, с момента их импровизированной стычки под дождем, но парень одет так же, как и остальные члены их отряда, темные волосы снова подстрижены до плеч и собраны в конский хвост. Теперь он больше, чем когда-либо похож на своего покойного отца. Ошибки быть не может. — Что ты… что ты здесь делаешь? По обе стороны от нее возникает размытое красно-фиолетовое пятно. Суйгецу Хозуки выглядит сверхъестественно похожим на Кисаме, аккуратно обезглавливает члена Корня, отставшего от своих товарищей, в то время как Карин расправляется с другим, метнув кунай, который проходит прямо через его горло. Они тоже одеты в форму джонинов. Узумаки ухмыляется, поправляя очки на носу свободной рукой. — На что это похоже? — Легкомысленно спрашивает девушка. — Мы, конечно, присоединились к вашей вечеринке — тот огромный костер, пылающий у западных ворот, стал достаточным приглашением. Его видно за много миль. — Черт, Карин, сейчас не время для светской беседы, — рычит Суйгецу, хватая сокомандницу за руку и ведя ее за собой. — Джуго попал в неприятности там, внизу. Мы не хотим, чтобы его проклятая печать начала действовать, так что пошли… Перед ошеломленными зелеными глазами они уходят, пробиваясь сквозь толпу. Длинные красные волосы Карин пылают, как маяк, позади нее, а рука Саске крепко сжимает руку Сакуры. — Я здесь из-за Данзо, — рычит Учиха, прижимая ее к углу. Ирьенин может видеть убийственное намерение в его глазах. — Я был неправ — он причина, почему… моя семья… мой клан… Он тот, кто сделал из Итачи… Девушка мрачно улыбается, отталкивая Саске со своего пути. На этот раз именно она тянет его сквозь хаос к Наруто. Независимо от того, что произошло между ними, между их командой в прошлом — сегодня вечером они все едины. — Больше ничего не говори. Они пробиваются сквозь толпу со все более безрассудной самоотверженностью. Харуно отправляет любого в характерных фарфоровых масках в полет смертоносными ударами, унаследованными от Цунаде, в то время как Саске рубит их своей катаной. Кажется, что им требуется невероятно мало времени, чтобы пересечь границу, и вскоре они оказываются в самой гуще боя, прямо у входа в Башню Хокаге. Кто-то запер ее изнутри, и, судя по всему, кто-то другой использовал Катон, чтобы пробить богато украшенные двери. Что-то пошло не так и конструкция обвалилась: толстые слои мусора и обломков преграждают путь в здание. Но где Данзо? Лихорадочно думает про себя Сакура, отбрасывая еще одного из личных охранников Данзо на пути Чидори Саске. Носок ее ботинка зацепляется за край камня, из-за чего девушка на мгновение спотыкается, но прежде чем упасть, кто-то хватает ее сзади, разворачивая лицом к себе. Наруто выглядит потрепаннее, чем она, но острый взгляд не обнаруживает никаких повреждений, за исключением незначительных царапин от катаны. Глаза Наруто расширяются, он отпускает подругу, будто обжегшись, и отступает. Конфликт, бушующий вокруг них, на мгновение забыт. — Саске? — Хрипит блондин, его взгляд прикован к третьему члену седьмой команды. Кажется, что Узумаки вот-вот упадет в обморок, и Сакура быстро хватает его за руку. — Наруто, все в порядке, он с… — Я на твоей стороне, — мрачно перебивает Учиха, на мгновение убирая катану в ножны, и пристально смотрит на Наруто. — Веди меня к Данзо… Седьмой Хокаге. Какое-то понимание, недоступное ирьенину, проходит между Наруто и Саске в эти короткие мгновения. Наруто решительно кивает, и, несмотря на попытки подавить, улыбка расплывается по его лицу так же медленно и верно, как рассвет. — Вперед. — Подожди, Наруто, — в отчаянии просит Сакура. Ей приходится вскинуть руку, чтобы прикрыть лицо, потому что начавшаяся гроза усилилась, и дождь начал лить, еще больше заливая улицы. — Где Данзо? Нам нужно найти Ино, Шикамару и Чоджи. Предполагаю, что Ино использовала свое дзюцу допроса на членах Корня и охранниках, чтобы выяснить, где Данзо. — Верно, — коротко отвечает Наруто, указывая головой вправо. — Они должны быть где-то там… С началом шторма борьба, кажется, обострилась по злобе и свирепости. Узумаки постоянно ругается, используя Расенган, чтобы уничтожить членов Корня со своего пути. За ним следуют Сакура и Саске. — Сакура! Сюда! Проливной дождь затуманивает зрение, но куноичи резко оборачивается. На дальней стороне поля боя появляется Шикамару, отчаянно машущий подруге с обмякшим, неподвижным телом Ино в руках. Сердце ирьенина на мгновение замирает, она немедленно бросает Наруто и Саске, чтобы попытаться пробиться к Нара. Только не Ино, пожалуйста, только не Ино… Яманака ошеломленно садится, последствия атаки проходят. Первое, что она делает, это тянется к длинному глубокому порезу на предплечье, красная кровь сочится сквозь пальцы. Сакура резко останавливается, так что Наруто и Саске сталкиваются с ней. — Ино! — Кричит отступница вне себя. — Ино, не волнуйся, держись! Я здесь! Шикамару поспешно вытаскивает из кармана рулон бинтов, но блондинка нетерпеливо отталкивает его, проводя рукой, покрытой медицинской чакрой, по порезу, который затягивается на ходу. — Сакура, не надо! Это ерунда! Он на крыше Башни. Сакура, теперь иди! Крик Ино едва слышен за шумом битвы, ревом дождя и непрекращающимися раскатами грома. Требуется мгновение, чтобы слова дошли до сознания. Им троим требуется всего несколько минут, чтобы добежать до входа в Башню Хокаге. Словно одержимый, Саске немедленно начинает хватать куски мусора и отбрасывать их. — Должен быть лучший способ, — пыхтит Наруто, бросаясь в аналогичное усилие. Несмотря на серьезность ситуации, Сакура с жалостью качает головой, прежде чем протянуть руку и схватить Саске и Наруто за воротники, оттаскивая обоих назад. — Отойдите, мальчики, — мрачно объявляет куноичи, поднимая правую руку и сжимая ее в кулак. Последовавший за этим взрыв, когда гора обломков превращается в груду пыли и грязи, фактически останавливает всю битву более чем на несколько мгновений. — У тебя есть какие-нибудь идеи, как попасть на крышу? — Отчаянно спрашивает Узумаки. Воссоединившаяся команда семь пробирается в Башню и быстро взбегает по обгорелой, почерневшей и явно неустойчивой винтовой лестнице. Электричество отключено, и все погружено в кромешную тьму, так что лишь редкие вспышки молнии освещают некогда знакомые коридоры. — Ни в малейшей степени, — в отчаянии отвечает Харуно. — Котецу однажды упомянул, что в одном из конференц–залов есть потайной люк с лестницей, которая ведет на крышу на случай чрезвычайной ситуации. Но он не сказал, в каком именно. Только на этом этаже их должно быть по крайней мере шесть… — Давайте поищем любые закрытые двери, перед которыми выставлена охрана, — мрачно вмешивается Саске. Сакура может придумать лишь одну причину, по которой Данзо оказался бы на крыше. Им нужно подняться туда, прежде чем он закончит то, что должен там сделать. Не самый лучший план, но другого выбора нет. Они обыскивают полтора этажа, прежде чем находят подходящий под описание. К этому времени сердце девушки колотится так сильно, что у нее кружится голова. Наруто и Саске выглядят пугающе отчаявшимися. Учиха фактически наваливается всем весом тела на дверь, пытаясь повернуть ручку, но обнаруживает, что она прочно заперта. — Наруто, Сакура, это может быть оно… Человек, одетый в черную униформу и белую фарфоровую маску Корня, появляется из ниоткуда, ловит руку Саске и выкручивает ее назад, прежде чем с пугающей скоростью отбросить шиноби к противоположной стене. Наруто застывает, но Харуно — та, кто протягивает руку первой, хватая охранника Корня и приставляя острие своего куная к его сердцу одним плавным движением. — Он там, не так ли, — шипит отступница, глядя врагу в глаза. — Либо ты впустишь нас без боя, либо я убью тебя. Приспешник Данзо двигается, но только для того, чтобы протянуть руку и снять маску, позволив ей упасть на пол и разбиться вдребезги. — Думал, никогда больше тебя не увижу, уродина, — небрежно комментирует Сай, по-видимому, не обращая внимания на то, как Саске сердито смотрит на него, и как Наруто и Сакура делают большие шаги назад, уставившись на говорящего, будто увидели призрака. — Почему ты так долго? Я думал, что ты и этот тупица отчаянно захотите избавиться от Данзо-сама, поэтому держал всех остальных подальше… Сай отпирает дверь и распахивает ее, и Сакура обнимает парня за плечи, крепко прижимая к себе давно потерянного товарища по команде. Лагерь «перевоспитания» Корня, в который отправили Сая после отказа в клятве верности Данзо сразу после переворота, был печально известен высоким уровнем смертности. — Никогда не думала, что буду так рада видеть тебя, идиот, — выдавливает куноичи, ее горло почти сжимается. Парень немного неловко похлопывает ее по спине. — Ну, ну, уродина. Теперь все в порядке… — Или это произойдет, как только мы убьем Данзо, — радостно ухмыляется Наруто, осматривая помещение в поисках люка. — Где он, Сай? Шиноби указывает на дальнюю сторону комнаты — ту, что глубоко скрыта тенями и находится дальше всего от окна. — Один из вас должен будет развеять гендзюцу, затем появится лестница. Будет долгий подъем, но вы доберетесь туда вовремя. Сакура бросает на него последний, благодарный взгляд, после чего седьмая команда плечом к плечу входит в комнату. Саске развеивает гендзюцу раньше, чем Харуно. Из ниоткуда появляется узкая, хрупкая на вид деревянная лестница, ведущая так далеко, насколько отступница может видеть. Подъем — последнее препятствие на пути, является совершенно безумным. — О, Ками, я надеюсь, что он не… — начинает ирьенин, прежде чем резко закрыть рот. Девушка не осмеливается продолжить. — Лучше бы ему этого не делать, — рычит Наруто, чья хватка почти ломает деревянные перила. — Я в долгу перед Цунаде, я в долгу перед Конохой. Саске невесело фыркает. — Да, если доберешься до него первым. Наруто выглядит возмущенным, ускоряя шаг. — Будь я проклят, если ты… — Вы оба неправы, — парирует Сакура, легко опережая их обоих. Именно она открывает дверь в конце лестницы. — Это сделаю я. На несколько мгновений происходящее совершенно дезориентирует. Крыша Башни является самой высокой точкой во всей Конохе, за исключением Монумента Хокаге. Отсюда их троица находится в опасной близости от молнии, первыми вступая в контакт с потоками ледяного дождя. Они могут видеть все — сражение, происходящее внизу, пожары в штаб-квартире Корня и у западных ворот… Человек, стоящий на дальнем краю Башни, смотрит вниз на все разрушения и держит предательски острую катану в кулаке с побелевшими костяшками, который слегка дрожит. Он начинает поднимать оружие, неловко пытаясь направить к своему сердцу. — Нет! — Одновременно кричат Наруто и Саске, начиная бежать. Грубая боль и ярость в их голосах смешиваются воедино. Расенган Наруто уже наготове, и правый кулак Саске потрескивает от силы Чидори, но им не успеть. Сакура никогда в жизни не думала так быстро, фокусируя чакру со всем отчаянием, на которое способна, направляя ее на Данзо — причину страданий стольких людей. За разрушение Конохи. За жестокое, ненужное убийство клана Учиха. За личные мучения Итачи и Саске. За убийство Цунаде, величайшей куноичи, которую когда-либо видел мир, таким презренным, трусливым способом… Цунаде… не только величайшая куноичи в мире, но и вторая мать Сакуры. Женщина, которая научила ее всему, что она знает сейчас. Женщина, которая предоставила ей, заурядному молодому генину, возможность вырасти в настоящую куноичи. Женщина, которая была заядлой алкоголичкой и игроманом, с переменчивым характером и редкой склонностью к драматизму… но которая, в то же время, была одним из самых выдающихся, заботливых, сострадательных, преданных делу шиноби в истории Конохи. В ту секунду, когда Данзо начинает понемногу поворачиваться к Саске и Наруто, катана вот-вот пронзит его кожу, вступает в действие дзюцу Сакуры. Техника полного паралича. Одна из последних вещей, которым ее научила Сенджу, прежде чем… Расенган Наруто и Чидори Саске поражают Данзо в один и тот же момент, испепеляя его тело менее чем за секунду и отправляя в полет с крыши. На несколько мгновений, если не считать грома и дождя, на крыше воцаряется полная тишина. Мужская часть седьмой команды поворачивается и безмолвно смотрит на куноичи. — Ты… — неуверенно заявляет Узумаки. Из-за дождя кажется, будто он плачет. Наруто первым делает несколько шагов, обнимает ее и крепко прижимает к себе. Сакура обнимает друга в ответ, уткнувшись головой в его плечо, слишком ошеломленная, чтобы говорить или даже думать. Данзо мертв — Цунаде, клан Учиха и Ками знает, сколько других были отомщены, но это не заставит их вернуться, из-за чего слезы наворачиваются на глаза девушки. Затем, к удивлению, появляется и кое–кто еще — руки Саске, крепко лежащие на ее плечах на мгновение, прежде чем он тоже обнимает ирьенина. — Спасибо, — бормочет Учиха, слова настолько тихие, что их почти заглушает дождь. Наруто по праву заслужил должность Седьмого Хокаге. Саске наконец-то по-настоящему отомстил за свой клан. А она… что ж, она помогла им, и этого достаточно. Момент спокойствия резко нарушается, когда дверь с грохотом распахивается, и Какаши, спотыкаясь, выходит на крышу, выглядя довольно дико, с его маской, сорванной в какой-то момент во время конфликта. — С нашей стороны потерь нет. Жертв нет. Неджи и Хиаши Хьюга во всеуслышание заявляют о божественном праве и предназначении. Несколько секунд спустя мы с Джирайей увидели здесь Расенган и то, что я изначально принял за Чи… но это не имеет значения. Должно быть, я ошибся… Это правда? — Выпалил Хатаке, вся краска отливает от его лица, когда Саске медленно поворачивается, спокойно встречаясь взглядом с бывшим сенсеем. Наруто ухмыляется, обнимая Сакуру и Саске за плечи, но Учиха начинает говорить первым, засовывая руки в карманы и изо всех сил стараясь выглядеть скучающим. — Я здесь на мирных условиях и не разрушаю Коноху. Мы втроем только что казнили Данзо, и добе теперь официальный Седьмой Хокаге. Да. Это правда. Без потерь — эти слова ошеломляют Харуно. Статистически невозможно и совершенно неслыханно, чтобы в бою такого масштаба вообще не было жертв. Она отказывалась думать или рассматривать идею о потере одного из своих драгоценных товарищей сегодня вечером. Как бы ужасно это ни звучало, какая-то отстраненная часть ее пыталась смириться с неизбежным. Божественное право. Судьба. Слова и идеи, которые она обдумывала лишь мимоходом, но теперь… что ж, похоже, другой возможности не будет. Это знание, наряду с внезапным высвобождением напряжения и адреналина, вызванных невозмутимым заявлением Саске, и почти ошеломляющим осознанием того, что они победили, что все их усилия в течение столь долгого времени окупились — вдобавок ко всему прочему, они снова вместе, служит для ирьенина пьянящим, головокружительным эликсиром. Наруто начинает смеяться первым, Сакура присоединяется, и даже Саске выдает то, что, возможно, было тенью улыбки, в то время как Какаши смотрит на них, совершенно сбитый с толку. — Возможно, вы захотите сделать официальное объявление, — немного успокоившись, удается сказать Узумаки. Копирующий ниндзя выглядит раздираемым между раздражением, замешательством и гордостью. В конце концов он кланяется Наруто, немного ниже, чем предписывает этикет. — Да, Хокаге-сама, — покорно отвечает Хатаке, прежде чем отступить и начать спускаться по лестнице. Девушка моргает один раз, на мгновение пораженная сюрреалистичностью происходящего. Наконец, после стольких долгих лет, к Наруто наконец-то обращаются согласно титулу, о котором он мечтал, за который боролся и который действительно заслужил. — Ками, — произносит Саске с видом глубокого отвращения, на него совершенно не влияет эмоциональная значимость момента. — Добе–Наруто–Хокаге-сама, ты плачешь? — Нет, — храбро лжет блондин, но он моргает больше, чем необходимо, крепко сжимая руку Сакуры. От происходящего зрение розововолосой куноичи снова затуманивается — на этот раз от слез гордости. Без необходимости дальнейших рассуждений и как бы по обоюдному согласию седьмая команда садится на дальний край крыши, свесив ноги в пустое пространство. Дождь теперь превратился в мелкую морось, гром и молнии полностью стихли. На крыше невероятно холодно, но с Наруто по одну сторону и Саске — по другую, их руки соприкасаются, Сакура чувствует себя настолько невероятно защищенной, завершенной и правильной. Троица слишком поглощена собственными мыслями, чтобы даже думать о разговоре, но, как и следовало ожидать, Наруто — тот, кто нарушает молчание. — Итак, — комментирует Седьмой Хокаге, звуча так, словно пытается — и безуспешно — быть непринужденным. — Саске… теперь, отомстив, ты… Узумаки резко замолкает, и Сакура бросает взгляд на Саске краем глаза. Он смотрит вниз на деревню с задумчивым выражением, которое не выглядело бы неуместным на лице Итачи. — Мне больше нечем заняться, — хрипло признается Учиха. — На самом деле у меня больше нет… цели… я полагаю, что… нет никакой логики… — Продолжать быть асоциальным, несчастным странником, который отвергает все предложения дружбы, поддержки и уз в пользу того, чтобы идти своим собственным горьким, саморазрушительным путем? — Сладко спрашивает Харуно, хотя и сквозь стиснутые зубы. Саске угрюмо бросает с крыши случайный камешек. — Да. Это. Сакура не чувствует себя неловко из-за того, что обнимает его за плечи, в то время как Наруто выглядит не менее восторженным. — Это так удивительно, — с чувством говорит Узумаки, глядя на Монумент Хокаге. На мгновение у него перехватывает дыхание. — Я всегда знал, что у меня все получится, но вы оба здесь… сейчас и всегда… Ваше присутствие делает случившееся намного лучше. Я и представить себе не мог, что все так обернется. Куноичи сжимает его руку, отказываясь зацикливаться на комментарии «вы оба здесь». Саске немного неловко похлопывает Наруто по плечу, и она не может удержаться от улыбки. — Мы зашли так далеко, — бормочет Сакура, до сих пор неспособная осознать масштаб событий, произошедших за последние несколько часов. Дыхание покидает тело Наруто в долгом вздохе, еще одна улыбка касается его лица. — Думаю, Неджи оказался прав в этом вопросе, — комментирует он через некоторое время. — Судьба. Ирьенин тихо повторяет это слово, и впервые за многие годы думает о долгосрочных последствиях переворота. О том, как из чего–то такого ужасного и кошмарного, как захват деревни Данзо, убийство Цунаде, вынужденное расставание со всеми, кого она знала и любила… родилось что-то хорошее — луч солнечного света в темноте. Как все худшие обстоятельства столкнулись для того, чтобы пути ее и Итачи сошлись… и каким-то образом судьба сработала, чтобы снова свести седьмую команду. — Тебе предстоит много работы, Наруто, — наконец заявляет Учиха, критически оглядывая деревню. Блондин кивает, не скрывая усталости. — Да, но… это может подождать до утра. Прямо сейчас всем нужно отдохнуть, а я просто хочу посидеть здесь и… Он резко останавливается, смущенный. — Мы будем здесь утром, — ехидно говорит Саске, точно угадывая мысли друга. Наруто смотрит на Сакуру в поисках подтверждения. Девушка одаривает его лучшей улыбкой, на которую способна в данных обстоятельствах, взяв блондина за руку. — Да, — тихо отвечает куноичи, не в состоянии думать о последствиях своих слов. Она не должна это говорить, определенно не должна. — Будем.