Before The Dawn

Просто притворись, что это ночевка или что-то в этом роде, в отчаянии думает Сакура, войдя в довольно обветшалую гостиницу вместе с Итачи. Двое работников, сидящих за столом, сразу же поднимают глаза, оценивающе оглядывая девушку, но заметив мрачно-пугающего черноволосого мужчину с малиновыми глазами рядом, опускают глаза в сносном подобии уважения, изо всех сил стараясь выглядеть так, будто не смотрели. Сакура не замечает заминки, пытаясь убедить себя в том, что, черт возьми, у нее уже были сотни ночевок раньше. Вместе с Ино они ночи напролет красили ногти друг другу, хихикали, вздыхали над любым романтическим фильмом или участвовали в ночных сеансах выпечки шоколадного печенья с Тен-тен, разговаривая обо всем на свете. По сути это то же самое, так что нечего бояться… — Один номер, — резко приказывает Итачи двум клеркам, извлекая значительную часть своих гонораров за вечер и передавая им валюту. Старший из них так быстро, как только может, снимает пронумерованный ключ с ржавой вращающейся стойки и протягивает нукенину с испуганной гримасой вместо предполагаемой гостеприимной улыбки. — Приятного пребывания, — без энтузиазма говорит он. Учиха соизволил кивнуть ему один раз, прежде чем удалиться по коридору, а куноичи просто не забывает следовать за ним. Тем временем у Харуно возникает неприятное ощущение, что левый глаз, возможно, дернулся, потому что ей вроде как только что удалось уговорить чувствовать себя комфортно, но затем вновь всплывает тот факт, что текущая ситуация действительно не будет похожа на ночевку, и она не может даже притвориться, что это так. Девушка не думает, что у нее хватит смелости представить себя и Итачи, сидящими бок о бок в постели, пока она наносит на его ногти фиолетовый лак во время рекламных пауз при просмотре романтического фильма недели, когда они серьезно обсуждают представленные сюжетные моменты, и… …о, черт. Слишком поздно. — Сакура, — клинически замечает Учиха, вставляя ключ от шестнадцатой комнаты в замок, распахнув дверь. — Ты зеленая — если у тебя есть хоть малейшее намерение сделать что-то из ряда вон, пожалуйста, постарайся сдержаться на несколько мгновений. Ошеломленная отступница входит в темную комнату, прежде чем включить свет и мельком увидеть себя в слегка потрескавшемся зеркале над таким же потрескавшимся комодом. К большому разочарованию, она приобрела неприятную и довольно неестественную бледность, вероятно, из-за этого конкретного мысленного образа. Харуно потирает щеку правой рукой, заставляя себя не краснеть. — Прости. Даже в этом не очень приятном городе номер, который снял Итачи, намного лучше, чем любое место, в котором она останавливалась в последнее время. Сакура проходит внутрь, рассеянно положив свою сумку на двуспальную кровать, расположенную в центре комнаты. Девушка экспериментально прижимает одну руку к матрасу и глубоко вздыхает, инстинктивно присев на него — она не может вспомнить, когда в последний раз спала на хорошей, мягкой кровати с неповрежденными пружинами. Комната обставлена просто, но приемлемо, и освещена тускло, всего двумя мерцающими лампочками. Куноичи приходится сопротивляться искушению залезть прямо под одеяло (под настоящее одеяло, как она с радостью обнаружила, а не просто несколько потертых простыней) и заснуть. Учиха запирает за ними дверь и кладет ключ на комод, выглядя слегка удивленным выражением крайнего блаженства на лице Сакуры, которая устроилась поудобнее, скрестив ноги, и слегка подпрыгнула на кровати, прежде чем схватить подушку и счастливо прижать к своей груди. Через несколько мгновений девушка замечает пристальный взгляд и немного краснеет — она действительно забыла, что Итачи стоял, прислонившись к стене возле двери, внимательно разглядывая напарницу. В ответ Харуно кладет подушку на прежнее место и непоколебимо смотрит прямо на него. — Я провела прошлую ночь, свернувшись калачиком за мусорным контейнером, так что, думаю, я имею право на некоторое… наслаждение, — мягко замечает отступница. На этот раз Итачи не может удержаться от ухмылки, пересекая комнату в несколько шагов, поднимая сумку и вкладывая в ее руки. — Сакура, ты можешь наслаждаться сколько угодно и какими угодно способами — после того, как перестанешь пахнуть старой китайской едой, — с легким отвращением заканчивает Учиха. Не в силах поверить, что он только что наглым образом оскорбил ее запах (кроме того, она уже знает, что клубника и старые креветки — два аромата, которые ни при каких обстоятельствах не должны сочетаться, черт возьми!), куноичи хмурится, бросая сумку обратно. — Итачи, я многим обязана за твое гостеприимство, поэтому я настаиваю, чтобы ты первым получил право принять душ, — говорит она чрезмерно слащавым тоном. Нукенин приподнимает бровь, выглядя совершенно не впечатленным ее логикой. Учиха очень устал, у него болят мышцы, и при обычных обстоятельствах он скорее оценил бы ее внимание, но у шиноби такое чувство, что если он сейчас примет душ, то вернется и обнаружит Сакуру уже крепко спящей. Делить постель ночью будет достаточно сложно без дополнительной проблемы, связанной с тем, что она пахнет несколько… съедобно. — Прекрасно, — вкрадчиво отвечает Итачи, на что напарница удивленно моргает, как он и предполагал. Без дальнейших комментариев нукенин разворачивается и идет в сторону открытой двери ванной, останавливаясь только для того, чтобы посмотреть на испуганную девушку через плечо. — В таком случае, я искренне надеюсь, что ты не против холодного душа, Сакура. Отступница немного бледнеет от перспективы чего-то настолько неприятного. Учиха намеренно колеблется, заходит в ванную и оставляет дверь открытой, выполняя быструю технику призыва — на полу появляется изящная черная сумка. Достав полотенце и повесив его на крючок, он обнаружил, что Харуно вошла вместе с ним в тесную ванную. Она прислонилась к стойке, сжав свою сумку, выглядя несколько смущенной. Прежде чем куноичи успевает открыть рот, чтобы объяснить внезапное изменение в планах, Итачи одаривает ее еще одной понимающей ухмылкой и бесшумно выходит из ванной, закрыв за собой дверь. Оставив девушку недоверчиво смотреть ему вслед — неужели он действительно без усилий и намеренно манипулировал ею из-за очень заманчивого и заслуженного времени, чтобы свернуться калачиком в постели в объятиях с подушкой? Это может быть даже хуже, чем проявленное высокомерие «о, давайте купим Сакуре китайскую еду на ужин, чтобы помучить» всего час назад. Молча кипя от злости из принципа, хотя на самом деле дело не в этом, куноичи раскладывает пижаму, берет мыло и шампунь, после чего принимает горячий душ, смыв оставшуюся слизь протухших креветок и заменив явно нежелательный запах ее обычным сладким клубничным ароматом. Позже она с радостью замечает, что полотенце Итачи такое же теплое и пушистое, как и прошлой ночью. Харуно вздыхает с облегчением, почувствовав блаженно чистую оранжевую пижаму Наруто на теперь сухой коже. Игнорируя фен, из-за которого у нее всегда сильнее болит голова, Сакура выходит из ванной, на ходу вытирая волосы полотенцем. Девушка оглядывает номер, на мгновение сбитая с толку, но затем замечает Итачи в свободных черно-серых брюках и черной футболке в тон, в которых она видела его прошлой ночью, и, как ни странно, он, кажется, прислонился к стене в дальнем углу комнаты, рассеянно разглядывая свои ногти. Куноичи почти спрашивает, что он там делает, но затем понимает, что это, вероятно, способ Учихи дать ей немного места, чтобы устроиться. Она слегка улыбается, прежде чем подойти к кровати и осторожно сесть с правой стороны, ближе к окну. Тело немедленно расслабляется в комфортной обстановке, Харуно удовлетворенно вздыхает, продолжая проводить полотенцем по волосам. Как ни странно, нос Итачи слегка подергивается. Он бросает неодобрительный взгляд на одетую в возмутительный оранжевый, словно бельмо на глазу, куноичи, сидящую на кровати. Действительно, прежний запах креветок исчез — только для того, чтобы быть замененным чрезмерно синтетическим, слишком сладким ароматом, который быстро распространялся по всей комнате. Это вопиюще грубое нападение на его чувства, из-за чего хочется либо кашлять, либо чихать, либо все вместе. Клубничный аромат почти ошеломляет, но в нем есть оттенок чего–то другого — не неприятного, но необычного и неуместного, что заставляет нукенина нахмуриться. Как бы она ни была погружена в свои дела, Сакура не совсем не осознает тяжести взгляда напарника. После еще одной минуты, проведенной в неловком молчании, куноичи неуверенно смотрит на Итачи, задаваясь вопросом, почему его нос так дергается, из-за чего он выглядит самым страшным кроликом в мире или что-то в этом роде. — Это, гм, свежая горная клубника, — осторожно предлагает отступница. — Если тебе… интересно… Девушка замолкает, когда Итачи начинает приближаться к кровати. Заметив выражение ее лица, он немного замедляется. — Пожалуйста, не пугайся, — сухо говорит Учиха. Несмотря на то, что сейчас она очень встревожена, Сакура кивает один раз. Мышцы бессознательно напрягаются, когда Итачи садится на другую сторону кровати — так далеко, как только может, физически все еще оставаясь на матрасе. Шиноби прислоняется к спинке кровати и немного наклоняет голову к потолку, позволяя глазам закрыться, так что его длинные, покрытые сажей ресницы едва касаются чувствительной кожи под глазами. Куноичи моргает от, казалось бы, нехарактерного поведения — он, похоже, не из тех, кто ослабляет бдительность, пусть и незначительно, рядом с кем бы то ни было, — но видеть этого человека таким беззащитным завораживает, и она, кажется, не может оторвать от него глаз. Однако в следующую секунду Итачи глубоко вдыхает и снова открывает глаза, на этот раз они имеют свой естественный темно-угольно-серый цвет и затуманены мыслями, подозрительно глядя на нее. — Рамен, — категорично говорит Учиха. Этот странный дисбаланс ароматов, который беспокоил его раньше: большая часть физического запаха, исходящего от кожи и влажных волос Сакуры, — приторно-сладкая клубника, но тонкий, скрытый аромат, который он не смог определить с прежнего расстояния, — аромат… рамена. Нукенин даже не хочет спрашивать почему, хотя сочетание этого запаха и отвратительного цвета странно, смутно знакомо… Осознав, что он пытался сделать, Харуно обхватывает себя руками за талию и смотрит на свою пижаму, внезапно слишком остро ощущая ту старую, постоянную боль от тоски по лучшему другу; боль, которая, кажется, навсегда поселилась в ее сердце. — Это принадлежало Наруто, — ровно говорит девушка. — Что объясняет запах. Он отдал некоторые вещи мне перед тем, как… ушел. Понимая, откуда взялась эта подсознательная связь, Итачи наклоняет голову на долю дюйма и наблюдает, как она возвращается к сушке своих волос. Проходит несколько мгновений тишины, после чего Учиха снова смотрит на напарницу, его взгляд привлек яркий контраст между ярко-розовыми волосами и темно-черным полотенцем. — Почему ты не покрасишь волосы? — Резко спрашивает нукенин. — Это заметно до степени явной нелепости. Внезапный и, казалось бы, случайный вопрос заставляет ее бросить полотенце на колени. Сакура протягивает руку, чтобы коснуться своих «заметных» и «нелепых» волос, пробегая по ним пальцами и хмурясь из-за нескольких стекающих капель воды. — Я пыталась! — Защищается куноичи. — Я знаю, как сильно выделяюсь, поэтому первое, что я сделала, когда… ушла… — купила коробку светлой краски для волос, решив, что нового цвета будет достаточно, чтобы замаскироваться. Итачи выглядит мимолетно недовольным; это может быть неразумно, но после времени, проведенного в страданиях от знакомства с Дейдарой, он начал предвзято относиться к большинству людей с этим конкретным цветом волос. Не подозревая о его мыслях, Сакура продолжает, раздраженно вытирая полотенцем кожу головы. — Эта краска тоже была хорошей, без дешевых ингредиентов, но… Она резко останавливается, внезапно полностью погружаясь в разглядывание определенного места на стене. Учиха прищуривается, глядя на нее. — Но? Несмотря на все свои усилия, куноичи немного смущенно опускается на кровать. — У меня своего рода аллергическая реакция, — неопределенно бормочет Харуно. Итачи снова скептически приподнимает бровь. — Ты ниндзя-медик или нет? — Все далеко не так просто, как кажется! — Горячо возражает Сакура, крепко сжав подушку, вне себя от гнева. — Это правда, что мы можем вылечить большинство аллергий, но есть некоторые реакции, вызванные определенными триггерами, которые просто… ну, мы вообще ничего не можем с ними поделать. — Отступница неловко ерзает. — И я предполагаю, что мои триггеры — большинство ингредиентов, обычно встречающихся в краске для волос. — Понимаю, — невозмутимо произносит Итачи. Каждый аспект языка тела напарницы теперь кричит о том, насколько ей неудобно, поэтому, естественно, он давит на больное. — В чем заключалась твоя… реакция? — Вкрадчиво осведомляется Учиха. Неохотно девушка опускается еще на несколько дюймов, невольно создавая впечатление, что всерьез подумывает стать единым целым с одеялом, и бормочет что-то бессвязное. — Правильное произношение — признак хорошего воспитания, Сакура, — отвечает Итачи с изысканной скукой в голосе. Одна из рук Харуно сжимается в кулак вокруг одеяла, она делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. — Крапивница, — прозвучал обманчиво спокойный голос. — У меня началась крапивница. Много-много ярко-красных, очень зудящих и очень болезненных волдырей. По. Всему. Моему. Лицу. Если бы отступница рассказала эту совершенно жалкую историю Ино или любой другой подруге-куноичи, они были бы в ужасе и предложили бы большое количество объятий и сочувствия, но Сакура знает, что не следует ожидать ничего подобного от Итачи Учихи и его абсолютно безупречного цвета лица. Как и следовало ожидать, он оглядывает напарницу, пристальный взгляд задерживается на теперь идеально кремовой и безупречной коже, и, что приводит в бешенство, его губы приподнимаются, возможно, на долю сантиметра, прежде чем мельчайшее выражение эмоций проходит, хотя в темных глазах остается та же степень тонкого веселья. Сакура громко стонет, прежде чем спрятать лицо в руках и подумать, что у нее, по-видимому, были галлюцинации в течение тех двух минут, когда она думала, что Итачи, возможно, не так уж и плох. — Не смейся, — приказывает куноичи с приглушенной горячностью. — Это было больно, я не выходила на улицу два дня, потому что именно столько времени потребовалось, чтобы опухоль спала. На всякий случай я снова попробовала всю процедуру с окрашиванием волос несколько месяцев спустя, произошло то же самое, только хуже. Итачи ничего не говорит, но отступница практически чувствует, как его ухмылка прожигает плечо. Харуно снова садится прямо, возмущенно уставившись на напарника. — А какое у тебя оправдание? — Девушка, очевидно, оправилась от пережитого момента отчаяния. Он моргает, несколько сбитый с толку. — Не знал, что нуждаюсь в оправдании. Сакура преувеличенно вздыхает, вытягивая ноги на кровати. — Ну, вчера ты сказал, что остальная часть Акацуки не должна знать, что ты жив, даже твой партнер… Кисаме. Однако ты свободно разгуливаешь, особо не скрываясь. Есть только один член Акацуки с черными волосами и красными глазами, и если Кисаме или кто-либо еще каким-то образом услышит, что этот человек монополизировал частный сектор Страны Огня, они точно узнают о тебе. Так что, если бы ты действительно был заинтересован в том, чтобы оставаться под прикрытием, то, вероятно, покрасил волосы, обзавелся контактными линзами или… чем-то еще. Несмотря на некоторые сомнительные качества, Учиха должен признать, что ее логика впечатляет, особенно исходящая от девушки на добрых пять лет моложе. — Это было бы ниже моего достоинства, — невозмутимо отвечает нукенин. Куноичи пристально смотрит, задаваясь вопросом, признался ли Итачи в том, что он слишком гордился своими отличительными чертами, которые, очевидно, указывают на принадлежность к благородному клану Учиха, чтобы подумать скрыть их, даже на временной основе. — Ты шутишь, да? — Никогда, — бесстрастно возражает Итачи, глядя в потолок. — Остальные члены Акацуки разбросаны по пяти странам, я единственный из организации в Стране Огня. Кисаме и Зецу в настоящее время находятся в Тумане, который удален отсюда на довольно большое расстояние; шансы на то, что они или кто-либо другой услышит о моей деятельности, ничтожны. Поскольку она не может найти никакого изъяна в ответе напарника, Харуно выглядит явно разочарованной. Вскоре эти двое погружаются в почти комфортное молчание. Девушка не может не прижать колени к груди и ухмыльнуться про себя, вспоминая собственные мысли две ночи назад, когда они столкнулись друг с другом во время ее поисков полотенца. Не быть в одиночестве приятно, но поздний ночной разговор с Итачи определенно не находился в списке ее главных приоритетов. И, как ни странно, сейчас они здесь — растянулись на одной кровати и ведут легкую беседу. Слишком странно, чтобы вынести, но в то же время это бесконечно предпочтительнее, чем свернуться калачиком за мусорным баком и делить ночлег с тараканами и гниющей пищей. Краткие размышления прерываются легким кашлем Итачи, который кивает на сложенное полотенце у нее на коленях. Подавив зевок, куноичи протягивает полотенце. Он тихо благодарит ее, прежде чем соскользнуть с кровати и бесшумно направиться в ванную, закрыв за собой дверь. Сакура пользуется долгожданной возможностью скользнуть под одеяло, натягивая его на себя и зарываясь лицом в подушку, убаюканная мягким звуком душа, а позже — ровным жужжанием фена. Звуки успокаивают своей непринужденностью; в некотором смысле это напоминает о тех временах, когда она, Саске, Наруто и Какаши-сенсей были настоящей командой. На заданиях они всегда позволяли ей сначала принять душ и лечь спать. Девушка засыпала под звуки их подготовки ко сну. Харуно знала, что на следующее утро проснется раньше команды и заметит, что один из ее локтей упирается в горло Наруто, лицо Саске слегка прижимается к ее волосам, в то время как Какаши-сенсей удовлетворенно храпит на соседней кровати. Сакура настолько погружена в горько–сладкие воспоминания, что едва замечает, как гаснет свет, погружая комнату в темноту — за исключением нескольких пятнышек тусклых уличных фонарей, которые все еще видны сквозь тяжелые шторы, — и небольшого прогиба матраса. Вдохнув, ошеломленно ощущая резкий, свежий аромат сосны и мяты, отступница понимает, что больше не одна. Итачи почти ненормально тих, только запах геля для душа и шампуня и смутное, естественное тепло, которое излучает мужское тело, контрастируя с прохладными простынями, говорит о его присутствии. Почему-то девушка думает, что должна нервничать или что-то в этом роде, но она слишком измучена, чтобы по-настоящему мыслить здраво, и, кроме того, Итачи находится на другой стороне кровати, так что в любом случае беспокоиться действительно не о чем. — Спокойной ночи, Итачи, — тихо говорит куноичи, немного плотнее укутавшись в общее одеяло. Это настолько необычная ситуация, что Учиха почти забывает ответить, но, наконец, издает тихий, уклончивый звук в глубине горла в подтверждение ее слов. Вскоре он слышит, как Сакура тихо дышит в глубоком, ровном ритме, который едва заставляет стройные, одетые в оранжевое плечи подниматься и опускаться. При нормальных обстоятельствах ему всегда требуется больше времени, чтобы заснуть, а этот опыт настолько совершенно новый, что почти невозможен. Итачи лежит совершенно неподвижно на спине и смотрит в потолок по меньшей мере полтора часа, пребывая в беспокойных мыслях и изо всех сил стараясь не обращать внимания на девушку в нескольких футах от него. Задача оказывается довольно трудной, учитывая непрекращающееся бормотание и тот факт, что она ворочалась в своем маленьком личном пузыре пространства до тех пор, пока одеяла не завязались вокруг ее талии. Шиноби просто повезло, что Сакура беспокойна и не соблюдает режим тишины как во время сна, так и днем. Итачи тихо вздыхает, когда она поворачивается во сне, непреднамеренно располагаясь ближе к краю матраса, пробормотав неразборчивую серию имен себе под нос. Нукенин заставляет себя сделать несколько глубоких вдохов и попытаться погрузиться в какую-то форму медитации, что почти срабатывает, пока концентрация внезапно не нарушается приглушенным вздохом. Его глаза распахиваются, обычный угольно-серый цвет темнеет от усталости и раздражения. Учиха инстинктивно резко поворачивается вправо. Лишь врожденная быстрая реакция позволяет ему вскинуть одну руку, сжав ее в крепкий кулак вокруг свободного материала на спине оранжевой рубашки Сакуры, после чего Итачи решительно тянет неприятно невезучую девушку обратно на кровать, как можно дальше от края. Слишком поздно он понимает, что это означает, что напарница оказывается слишком близко к нему. Учиха сожалеет о своем спонтанном порыве доброты в следующий момент, когда куноичи поворачивается во сне, сжимает кулаки о переднюю часть его рубашки и удовлетворенно упирается лбом в его грудь, по-настоящему прижимаясь к нукенину. Итачи замирает, обычно бесстрастное выражение лица разрушается и не оставляет после себя ничего, кроме полнейшего унижения. (Черт бы все это побрал; он должен был просто позволить ей упасть с кровати.) Помимо смерти, это, должно быть, самое неприятное ощущение, которое Учиха когда-либо испытывал, потому что они слишком сильно соприкасаются, и он чувствует легкое, ровное дыхание у своей груди. Каждый раз при вдохе, на него насильно нападает слишком сладкий клубничный аромат. После нескольких крайне неловких моментов Итачи пытается высвободиться из объятий как можно аккуратнее, не разбудив девушку — в конце концов, эта поза слишком провокационна, чтобы ее можно было объяснить. Его усилия в значительной степени тщетны; после каждой попытки, которую он предпринимает, чтобы вырваться, Сакура лишь усиливает хватку. В конце концов нукенин почти не дрогнув обнимает девушку одной рукой, обхватив тонкую талию, его рука слегка ложится ей на спину. К счастью, Харуно даже не шевелится, и он пользуется возможностью, чтобы провести рукой по ее спине до основания шеи, стараясь не думать о том, что рука отделена от теплой обнаженной кожи Сакуры не более чем оранжевой тканью с ароматом рамена. Это мучительно нервное переживание с его стороны. Куноичи вздыхает во сне и бессознательно прижимается к нему еще ближе, одной рукой обняв за шею, в то время как другая ее рука прижимается к его сердцу. Момент настолько тревожный, что на мгновение концентрация Итачи прерывается, но после этого он быстро находит точку давления у самого основания задней части ее шеи. Не жалея ни секунды, шиноби вдавливает в нее три пальца, немного сильнее, чем необходимо, и даже в своем мирно спящем — а теперь и полуобморочном — состоянии Сакура слегка стонет, все ее мышцы полностью расслабляются. Даже если бы она была в сознании, то не смогла бы сопротивляться. Учиха убирает ее руки со своей шеи, несколько жестко уложив розововолосую куноичи на спину, чтобы она была на более приемлемом расстоянии, но все еще не слишком близко к краю кровати. Итачи возвращается обратно на свое место, борясь с начинающейся головной болью и чувствуя раздражение, поймав себя на том, что бессознательно прислушивается к более медленному, почти болезненному дыханию напарницы. Шиноби знает, что не может чувствовать себя виноватым — ради Ками, что еще он мог сделать; позволить ей лежать в его объятиях всю ночь? Учиха борется с желанием посмеяться над мелькнувшей мыслью — в конце концов, вряд ли это реалистичная перспектива. Минуты тянутся, он угрюмо смотрит на темно-красное пятно на потолке, но, к ужасу, Сакура не слишком далека от его мыслей. Если бы Кисаме был здесь, он бы спросил, какого черта Итачи вообще спас ее тогда. Учиха может быть кем угодно, но он не из тех людей, кто будет сидеть сложа руки и молча наблюдать за убийством беззащитных — чакра Сакуры была полностью истощена, и хотя она куноичи высшего ранга, без чакры любой ниндзя все равно что гражданский. Он сразу узнал ее — ученицу легендарной Годайме и бывшую сокомандницу своего младшего брата. Необычное действие для него, рожденное чисто импульсивно. Итачи даже не может вспомнить, когда в последний раз действовал по столь несущественной причине. Но, конечно, нукенин этого не предвидел; он рассчитывал спасти девушку, допросить ее, а затем разойтись раз и навсегда. Встреча на следующий день в музее могла быть совпадением, но видеть Сакуру, насквозь мокрую и разгневанную, в бессмысленных поисках полотенца, из всех вещей, позже той же ночью, оказалось… волнительно. И, конечно же, встреча с ней на последнем, трехдневном задании была совершенно тревожной. Итачи недовольно хмурится; как бы нелепо ни звучало, становится довольно очевидным, что какая-то сила намертво пытается свести их вместе, и он действительно не знает, как должен реагировать. Все происходит по какой-то причине. Это была одна из любимых фраз его матери. Неприятно признавать, но не может быть никаких сомнений в том, что это утверждение, очевидно, относится к текущей ситуации. Вопрос, конечно, заключается в том, почему Ками, похоже, думает, что ему нужна компания возмутительно эмоционального, хотя и сильного розововолосого Чунина. Итачи закрывает глаза и пытается думать, подозревая, что ответ совсем рядом — осталось лишь его найти. Не прошло и недели, как он спас Сакуру от верной смерти от Корня. Пять лет назад он спас Саске от того, чтобы стать жертвой жестоких махинаций руководства Конохи. Восемь лет назад он спас котенка, который тонул в реке. Вот и вся степень его героизма. Итачи иронично и немного досадно ухмыляется, думая об этом слове. Первый случай произошел чуть меньше десяти лет назад. Даже блестящий ум Итачи позволил этому давно забытому воспоминанию немного поблекнуть. Однажды летним вечером он тренировался на поляне с Шисуи, а Саске, как обычно, следовал за ним… Итачи и Шисуи спаррингуют в центре поляны, в то время как Саске, который, как предполагается, практикует базовые техники, бредет к близлежащей реке, чтобы побросать камешки. Примерно через пятнадцать минут он замечает маленькую полосатого котенка, которого уносит течением, и тянется вперед, чтобы попытаться добраться до него. Шисуи замечает, что Саске опасно близко наклоняется к воде, и за долю секунды пересекает поляну, удерживая кузена, который кричит и несколько раз пинает его в голень; таково возбуждение мальчика. Острые глаза Итачи легко улавливают причину истерики. Он не помнит, каким образом принял решение спасти кошку, но помнит, как посмотрел на младшего брата, который искусал губу до крови, выглядя так, будто изо всех сил пытается удержаться от слез. Следующее, что помнит наследник именитого клана: он мокрый и истекающий кровью от острых камней, держит в руках влажный, мяукающий комочек шерсти. Саске смотрит на него с нескрываемым восхищением, открыв рот, а Шисуи свистит и бьет его кулаком в плечо, прежде чем сказать, что если бы он использовал такую скорость в бою, то был бы самым страшным существом на свете. Итачи ничего не говорит и немного неловко баюкает все еще мяукающего котенка, прежде чем отправиться домой, сопровождаемый Саске и Шисуи. Уже через несколько минут он стоит на кухне, освещенной красно-оранжевым закатом. На тщательно вымытые деревянные полы капает вода. Парень протягивает любопытного маленького кота своей матери. — Вот, — тихо говорит шиноби. Микото Учиха тянется вперед, чтобы быстро взять котенка, и автоматически проверяет животное на наличие травм, с любопытством глядя на двух своих сыновей. — Я играл у реки и увидел его. Думаю, что он каким-то образом упал, я собирался прыгнуть и спасти котенка, но Итачи нии-сан меня опередил, и это было так здорово. — На одном дыхании рассказывает восьмилетний Саске, все еще выглядя совершенно пораженным тем, чему он стал свидетелем. Шисуи с любопытством разглядывает котенка. — Все будет хорошо? Итачи стоит и смотрит на котенка, который игриво тянет лапы в сторону Микото. Она ласково улыбается ему, прежде чем взять маленького кота на руки. — Все в полном порядке, просто немного испуган, — мягко успокаивает женщина, поглаживая кончик его носа пальцем. — Полагаю, бедняжка просто отделился от своего семейства и каким–то образом упал в реку — может быть, в погоне за рыбой? В любом случае, он слишком мал, чтобы противостоять течению. К смешанному удивлению и ужасу Итачи, Микото радостно кладет котенка обратно в руки старшему сыну. Животное грызет один из защитных щитков для рук, его настроение явно не нарушено встречей в реке. — Что… — Подавленный Учиха замолкает, обычное самообладание покидает его, он изо всех сил пытается вернуть котенка. — Я не хочу… мама. — Я возьму его! — Нетерпеливо вмешивается Шисуи. Микото нежно убирает длинную прядь волос за ухо Итачи, прежде чем улыбнуться Шисуи. — Есть китайская пословица, — пытается объяснить женщина, прежде чем снова сесть за кухонный стол перед своими медицинскими свитками и кивнуть маленькому котенку, которого Итачи изо всех сил пытается правильно держать. — Ты спас его, так что… теперь он твой. Итачи не мигая смотрит на животное. Тем временем Саске буквально вырастает на несколько дюймов из-за явного волнения, он дергает Итачи за рукав, пытаясь получше рассмотреть зевающего котенка. — Нии-сан, это так круто; ты можешь кормить его, гладить, мыть, играть с ним, повсюду носить с собой и заботиться о нем вечно. Итачи выглядит слегка возмущенным такой перспективой. Микото кашляет, чтобы скрыть смех, крепко обняв младшего сына. — На самом деле, Саске мыслит в правильном направлении. Шисуи выходит вперед и, ухмыляясь, чешет котенка за ушами. — Если ты не думаешь, что сможешь справиться, Итачи, я заберу его. Может быть, мама позволит мне, если я скажу, что это было предписано какой-нибудь китайской пословицей или чем-то в этом роде. Котенок кусает за палец новоиспеченного хозяина, который слишком занят, возмущаясь намеком на то, что он, Итачи Учиха, капитан Анбу, не сможет справиться с чем-то таким обыденным, как забота о маленьком котенке. — Хорошо, — наконец произносит шиноби, подняв котенка на уровень глаз и подозрительно оглядев. Котенок тихо мяукает и лижет Итачи нос. Обычно стойкий подросток заметно не тает, но в то же время не теряет времени, привлекая Саске и Шисуи для похода на рынок, чтобы купить немного свежей рыбы для его пропитания. Итачи моргает, и в редкий момент неосторожных эмоций он выглядит почти таким же взволнованным, как в тот момент, когда Микото впервые положила котенка ему на руки. Во внезапном воспоминании так много неправильных вещей, которые могли бы послужить подсознательным обоснованием для его разума, что он даже не хочет думать обо всех них. Прежде всего, Итачи почти полностью уверен, что Микото первой согласилась бы с тем, что китайская пословица, которую она процитировала, применима только к спасенным котятам, и уж точно не к розововолосым пятнадцатилетним девушкам. Словно в знак согласия, Сакура что-то бормочет во сне и плотнее закутывается в одеяло. Нукенин устало вздыхает, задумчиво прикладывая тыльную сторону левой руки ко лбу. Харуно не маскирует свою чакру во время сна — он может чувствовать невероятно огромную, необузданную силу, которая слегка ослабевает и течет с каждым ее вдохом. Учиха никогда не видел ее в бою, но, судя по профилю в Книге Бинго, куноичи способна разнести твердые каменные стены в пыль одним ударом. В конце концов, она была достаточно опытна, чтобы победить Сасори. Связывать ее с котенком, даже подсознательно, несомненно, невероятно глупо и бессмысленно со стороны любого, кто даже подумал о том, чтобы провести подобную параллель. И, наконец, Учиха ни при каких условиях не желает, чтобы Сакура принадлежала ему, потому что это подразумевает вопрос обладания. Мало того, что он находит подобную идею неприятной в данном контексте, Итачи вряд ли думает, что девушка обрадуется, если он разбудит ее на следующее утро, чтобы сообщить, что из–за его импульсивного поступка она неразрывно связана с ним, и наоборот, «навсегда» — по словам Саске, как ни странно, — благодаря вескому указу китайской пословицы. Если бы Сакура выбрала остаться с ним… Глаза Итачи распахиваются, глядя на нее почти недоверчиво. Он знает, что не должен тешить себя такими непрактичными мыслями, но не может отрицать, что подобный расклад был бы скорее… Куноичи внезапно поворачивается на бок, очевидно, немного оправляясь от удара в точку давления. Нукенин умело уклоняется от потенциального риска, прижав руки к лицу под неудобным углом, на всякий случай. Зная, что потребуется гораздо больше размышлений, Учиха, наконец, снова закрывает глаза, и, поскольку он уже потерял несколько часов, наконец заставляет себя погрузиться в беспокойный сон. На следующее утро Сакура просыпается совершенно онемевшей и обмякшей. Довольно дезориентирующее чувство, она встревожена, осознав, что может лишь приподняться в полусидячее положение на кровати. Требуется еще несколько мгновений, чтобы понять что к чему, и, к счастью, когда девушка видит Итачи, сидящего рядом, уставившегося на стену в том, что кажется напряженным созерцанием, ей удается подавить инстинктивную реакцию визга и падения с кровати. Заметив движение, Учиха бросает взгляд на напарницу, которая выглядит почти очаровательно смущенной и взъерошенной после сна, хотя он видит, как ее ослабленные мышцы рук дрожат, поддерживая верхнюю часть тела на матрасе. — Доброе утро, — бесстрастно говорит шиноби. К ее неудовольствию, Харуно не может придумать ничего вразумительного в ответ, поэтому обхватывает себя руками с легким испуганным всхлипом. Из своих исследований анатомии человека она знает, что ничто не могло вызвать это особое чувство крайней усталости в мышцах, кроме истощения чакры (что вряд ли), подвергаясь технике Восемь Триграмм Шестьдесят Четыре Ладони Неджи или Хинаты Хьюга (что также маловероятно, хотя, если бы это помогло вернуться в Коноху, она с радостью подвергла бы себя болезненной технике сто раз)… Возможно дело в особенно тщательном глубоком массаже тканей, которому способствует ослабление точек давления. Почему-то Сакура сомневается, что Итачи сделал это для нее. — Я делала что-нибудь странное во сне прошлой ночью или что-то в этом роде? — Неуверенно спрашивает девушка, прикрываясь рукой, чтобы солнечный свет позднего утра, проникающий сквозь занавески, не достигал глаз. Черт возьми, она даже не может вспомнить, когда в последний раз спала так долго. Итачи ненадолго задумался о том, чтобы рассказать, что она чуть не упала с кровати из-за степени подсознательной раздражительности, прежде чем продемонстрировать явную неспособность держать руки при себе, до такой степени, что ему пришлось подчинить ее ради них обоих. Затем нукенин понимает, что если бы он это сказал, у Сакуры, скорее всего, случилась бы аневризма из-за ненависти к себе и унижения, а у Итачи нет желания иметь дело с подобным в начале дня. — Насколько я помню, нет, — сухо отвечает Учиха. Харуно бормочет что-то недовольное и невнятное в ответ, закрывая глаза от нежелательного притока солнечного света, когда снаружи над солнцем проплывает облако. Если бы не тот факт, что все силы, похоже, покинули ее, она скорее наслаждалась бы этим новым опытом — возможностью просто лежать в постели и расслабиться. Через несколько минут отступница сглатывает через пересохшее горло. — Что ты — эм, мы — будем делать до вечера? — Ничего, — Итачи захлопывает свою книгу контактов, вернув на прикроватный столик. — В радиусе нескольких часов пути отсюда нет городов, — говорит он в качестве объяснения, затем кивает на две накрытые ароматно пахнущие миски в углу комнаты. — Однако там есть еда, если тебе нужно подкрепиться. — Нам, — автоматически поправляет Сакура, с любопытством разглядывая миски. — Завтрак — самый важный прием пищи за день, знаешь ли, так что ты не можешь просто пропустить его. Кроме того, я не так уж много ем. — Девушка замолкает, слегка принюхиваясь. — В любом случае, что это? — Рамен. Куноичи откидывается на подушки, которые прислонила к спинке кровати, и закрывает глаза. — Так нездорово, — бормочет Харуно, как будто разговаривает не с ним, а с кем-то другим, легкая улыбка касается ее лица. Девушке требуется еще полтора часа, чтобы мышцы пришли в норму, но Сакура и Итачи, тем не менее, проводят остаток дня в своем номере, просто потому, что им больше нечего делать. Учиха смотрит на страницы книги, которую читал несколько раз раньше, его мысли полностью заняты чем-то другим, в то время как ирьенину удается найти толстый, особенно интересный медицинский справочник в небольшой личной библиотеке. Она корпит над ним, полностью поглощенная. Однажды куноичи задает ему вопрос об определенной технике извлечения яда, на что получает ответ, что изначально книга принадлежала Сасори, и напарник действительно ничего об этом не знает. Сакура роняет книгу, будто обжегшись. Девушка наконец заставляет себя снова поднять справочник спустя добрых десять минут. Удивительно комфортная ситуация; хотя ни один из них никогда бы в этом не признался. И Итачи, и Сакура так долго были одни, что компания другого очень приветствуется. Позже той же ночью — Здесь кто-то есть. Учиха пристально смотрит на напарницу, которая переступает через выступающий корень дерева и оглядывает темный лес, зеленые глаза широко раскрыты и насторожены. — Почему ты так думаешь? — Спокойно спрашивает нукенин. В конце концов, это последняя ночь их миссии, и было бы весьма неудобно, если бы оперативник, посланный преступным синдикатом, решил нанести удар сейчас. — Я чувствую присутствие, — просто отвечает отступница. — Их чакра должна быть полностью замаскирована, но все же… Итачи на мгновение задумчиво закрывает глаза. — Я возьму на себя западную часть леса, а ты будешь патрулировать восточную, — наконец объявляет он. Вероятно, это лучший способ действий — в конце концов, они оба более чем способны справиться с целью самостоятельно, и здесь важно время, но куноичи все еще чувствует легкий холодок дурного предчувствия, даже когда кивает один раз и делает шаг назад, исчезая в укрытие, предоставляемое деревьями. Сейчас совершенно темно, девушка держит все пять чувств начеку, пробираясь через лес. Неприятно с трудом ощущать чужеродное присутствие, не в состоянии полностью зафиксировать местоположение. После большей части часа, проведенного в погоне за неуловимым присутствием, она находится в самых темных, глубоких уголках леса, нервы Сакуры натянуты до предела. Где-то перед ней хрустит ветка, из-за чего Харуно немедленно делает осторожный шаг назад, готовая укрыться за ближайшим деревом, пока не сможет определить, что именно произошло… Прежде чем закончить свою мысль, она сталкивается с чем–то, что определенно не является какой-либо формой лесной растительности, и в следующую долю секунды отступница оказывается прижата к дереву. Сакура даже не поняла, что издала тихий, сдавленный крик, пока не почувствовала, что рука крепко прижата к ее рту — Что сделать, чтобы ты доверилась мне? — Задает риторический вопрос Учиха. Он убирает руку, только решает, что девушка оправилась от шока. Его большой палец слегка скользит по нижней губе Сакуры, и она неосознанно поворачивает голову на долю дюйма, продлевая контакт еще на мгновение. — Прости, — придя в себя, говорит куноичи. — Я только что кое–что услышала… ты меня напугал, я не поняла… Итачи смотрит на напарницу с непроницаемым выражением лица, протянув руку, чтобы помочь ей выбраться из переплетения древесных корней. Она замечает, что от него слегка пахнет металлическим привкусом крови. Девушка с любопытством смотрит на шиноби. — Что… — Я избавился от убийцы примерно двадцать минут назад, мне надоело ждать тебя, — ухмыляется Итачи. — Так очаровательно, — бормочет себе под нос Харуно, бросив на напарника злобный взгляд. Глаза нукенина сужаются на долю дюйма. — Как бы ты отнеслась к китайской еде на ужин, Сакура? — вкрадчиво осведомляется шиноби. Девушка пристально смотрит на него и бормочет что-то явно язвительное себе под нос. — Что это было? — Ничего! Второй раз примерно за столько же дней Итачи замечает, что сидит напротив Сакуры после ужина в лачуге с креветками темпура, бесстрастно наблюдая, как она деликатно потягивает лимонад из пластиковой соломинки. — Ну, — говорит отступница, ставя свой бокал и одаривая его легкой, неуверенной улыбкой, борясь с тем, что собирается сказать. — Никогда не думала, что скажу подобное, но на самом деле работать вместе было довольно приятно, не так ли? Учиха спокойно смотрит на нее, слишком погруженный в мысли, чтобы правильно ответить на вопрос. — Каковы шансы, что мы встретимся друг с другом после этого, Сакура? — Спрашивает он, наконец. Вопрос застает ее врасплох, куноичи моргает. — По статистике, шансы должны быть равны нулю или нулю, — медленно отвечает девушка, задумавшись на несколько мгновений. — Я имею в виду, Страна Огня — огромное место; согласно здравому смыслу и логике, мы не должны были сталкиваться друг с другом так часто. Но… — она колеблется, замолкает и задумчиво помешивает соломинкой в стакане. — До сих пор случалось с точностью до наоборот, не так ли? Итачи слегка наклоняет голову в знак подтверждения ее слов. — У тебя есть какой-нибудь определенный пункт назначения на примете? Харуно качает головой, глядя себе под ноги. — У меня есть два или три года… — тихо говорит отступница, вспоминая оценку Джирайи, — чтобы выжить. Я вроде как просто брожу вокруг и делаю все, что в моих силах, чтобы сохранить себе жизнь. Я бы хотела остаться в Стране Огня как можно дольше, но если встречи с отрядами Корня участятся, мне, возможно, придется… сменить локацию. Думаю, я просто продолжу двигаться на север. Для членов Акацуки пересечение границ страны — несущественный вопрос; они обогнули земной шар четыре раза, но Итачи может сказать, что для Сакуры простая мысль о том, чтобы оставить позади относительно знакомую Страну Огня, ее последние остатки дома, является трудной перспективой. — А что насчет тебя? — С любопытством спрашивает девушка. — Предполагаю, что, поскольку ты отвечаешь за сбор средств, ты, вероятно, путешествуешь по этой части света, периодически отчитываясь перед Дождем. Учиха приподнимает бровь, к настоящему времени привыкший к ее прямолинейности. — Впечатляет. — Стараюсь, — ухмыляется Харуно. Наступила тишина, Сакура разглядывает свои руки, пытаясь игнорировать нахлынувшую тоску по дому при напоминании о том, что следующие минимум два или три года она проведет одна. Куноичи скучает по дому, по стабильности, по своим родителям — потерянным еще до того, как все это началось, — по своим друзьям, и по отсутствию такой одинокой, неустроенной жизни. У Итачи, похоже, с этим нет проблем, но у него было пять лет, чтобы приспособиться. Кроме того, они такие разные. Учиха одинок по натуре, но она никогда не была создана для этого. — Если мы снова столкнемся друг с другом… — Если хочешь, ты могла бы остаться… Оба замирают, уставившись друг на друга: Сакура может видеть собственное потрясенное выражение, отражающееся в его глазах. — Ты имеешь в виду… — быстро начинает отступница, прежде чем он успевает открыть рот, чтобы заговорить. — Да, — перебивает Итачи, прежде чем она успевает закончить. Требуется несколько мгновений, чтобы осознать услышанное, но когда это происходит, зеленые глаза расширяются еще больше. — Почему? Учиха смотрит на нее несколько долгих мгновений. — У меня… — тихо говорит нукенин, не отрывая от нее взгляда, — свои причины. Сакура проводит пальцами в перчатках по волосам, чувствуя себя несколько ошеломленной совершенно беспрецедентным новым событием и тяжестью темно-серых глаз. К счастью, она контролирует себя и не отвечает инстинктивным отказом, как в ту ночь, когда он впервые сказал, что она может остаться с ним, но… — Могу я немного подумать? — Наконец спрашивает Харуно, чувствуя себя не в своей тарелке. В конце концов, это довольно большое дело, и девушка не хочет сделать то, о чем потом пожалеет. — Конечно, — соглашается Итачи, хотя и немного неловко. Они возвращаются в гостиницу и устраиваются на ночь во взаимном молчании. Куноичи первой нарушает тишину, забравшись на кровать, решив отказаться от погони за полотенцем. — К утру? — Неуверенно предлагает девушка. Итачи кивает и забирает полотенце, беззвучно проскользнув в ванную. В одиночестве Сакура позволяет себе роскошь долгого, мучительного вздоха, раздраженно натянув одеяло на голову и закрыв глаза. Впереди чертовски долгая ночь, которая не будет потрачена на спокойный и расслабляющий сон.